– В Судилище ушла Юба? – ахнул паренек и, привстав на локтях, повторил покачивание головой. – Ой-ей… Теперь её сожрут. Юбу сожрут, а бидный Томо будет один зябнуть тут.
– Сожрут? – спросил я, повернувшись к Месяцу. Тот нервно хмыкнул и пожал плечами, кося глазом в сторону спальни примаров, откуда все еще слышался громкий смех и голоса.
– Раньше Томо был нормальным. Пока… не случилось кое-что. После этого он сошел с ума. Постоянно говорит, что ушедших в Судилище съедят.
– Сожрут! – поправил его Томо. В его глазах на миг мелькнул проблеск сознания. – Съедают рис с луком, а Изгоев сожрут. Бидный Томо знает, но его никто не слушает. Бидный Томо зябнет тут, он слышит крики Изгоев, слышит, как их жрут. Хи-хи.
– Говорю же, – улыбнулся Месяц, погладив Томо по голове. – Он малость того. Чуть-чуть побурчит и уснет. Спи, Томо. Пора уже. Завтра будет новый день.
– Юба хорошая. Она заботилась о бидном Томо. Если Молчун будет тоже хорошим, то бидный Том ему поможет. Точно-точно поможет. А пока бидному Томо пора спать. Он продрог, озяб и хочет спать.
– Вряд ли ты уснешь сегодня, – сказал Месяц, повернувшись ко мне. Он улыбнулся и снова дернул плечами. – Так со всеми. Первая ночь в Комнатке запоминается. Предупрежу тебя только об одном, Молчун. Не подходи этой ночью к Двери. Что бы ты ни услышал, не подходи. Лежи на своей кровати и постарайся уснуть, если получится.
– С-спасибо, – кивнул я и поежился, вспомнив ледяной ветер Судилища.
– Не за что, – ответил Месяц и, поправив Бидному Томо одеяло, отправился к своей кровати, стоящей неподалеку от нас.
Когда из кухни вернулись нихилы, которые мыли посуду, свет в Комнатке медленно угас. Я слышал, как сопят мои соседи. Слышал свистящее дыхание Бидного Томо. Я слышал многое, а вот сон ко мне так и не шел. Мелькнула даже шальная мысль, что следует сходить к помойному люку и заглянуть в коробку, где стоит пыльная бутылка виски, но я, испугавшись последствий, запрятал мысль в дальний угол.
Закрыв глаза, я понял, что моя голова разрывается от вопросов. Что это за место? Почему нихилы так покорно выносят издевательства других? Что такое Судилище? Почему Бидный Томо так странно говорил? Значит ли это, что за Дверью Изгоев ожидает что-то страшное? Почему настолько показательны различия в группах? Тысячи вопросов без ответа и десятки тысяч догадок. Какой уж тут сон… Пусть он и витает где-то рядом.
– Хочешь получить ответы, Молчун? – я моментально покрылся липким потом, когда услышал тихий, похожий на шелест листвы, шепот. Повернув голову, я посмотрел на Дверь и задрожал, когда понял, что шепот доносится из-за нее. На миг мне даже показалось, что это голос Юбы. – Открой Дверь. И я дам тебе ответы. На все вопросы, что терзают тебя. Бедняжка…
– «Месяц запретил подходить к Двери. Запретил. Нельзя», – мысленно успокаивал я себя, однако шепот звучал все громче и громче.
– Кто такой Месяц? Обычный нихил, как ты. Как он смеет тебе указывать?! Ты свободен, Молчун. Открой Дверь, и я отвечу на все твои вопросы, а они… – голос усмехнулся, – они даже не узнают об этом. Давай! Открой Дверь, и я покажу тебе прошлое и настоящее. Будущее… То, что ты так хочешь знать.
– Нет, – прошептал я, но зов был таким сильным, что я вздрогнул от удивления, увидев, как моя нога, словно не подчиняясь, выскальзывает из-под одеяла, а левая рука пытается опереться об пол.
– Давай, давай… – шепот зазвучал громче и мне на миг почудилось, что я слышу голодное урчание чьего-то живота. А когда в шепоте зазвучал яд, я понял, что утратил контроль над телом. Ноги стояли на полу, правая рука отодвигала одеяло, и я понимал, что сейчас встану и пойду к Двери. Оставалась крохотная надежда, что Дверь способен открыть один лишь Ратто, но как только пришло осознание, я вдруг увидел, что с Дверью происходит что-то странное.
Она точно была приоткрыта, а из черной щели на меня смотрели два красных глаза, блестящих, как кровавые карбункулы. Стиснув зубы, я попытался вернуть контроль над телом, пока не увидел, что Дверь приоткрывается еще сильнее и в Комнатку проникает рука… Что-то отдаленно похожее на обычную человеческую руку. Скорее на лапу гигантской твари. С острыми, длинными когтями, покрытыми запекшейся бурой кровью. Это не рука человека.
– Бидный Томо не даст тебе ходить по ночам, – с трудом повернувшись, я увидел, что меня держит за майку напуганный Томо. Его глаза, расширяясь все сильнее, смотрели на Дверь и я, казалось, начал понимать, почему Томо сошел с ума. Что если его никто не остановил, и он открыл Дверь. А потом увидел обладателя красных глаз и жутких когтей. Томо, словно читая мои мысли, покачал головой. – Не ходи туда, Молчун. Судилище тебя сожрет. Оно сожрет всех когда-нибудь. Но сейчас оно жрет только Изгоев. Не ходи туда. Бидный Томо продрог от этого холода. Бидный Том озяб. Закрой Дверь и давай спать.
– Как ты это де-делаешь? – удивился я, поняв, что тело вернулось под мой контроль. Странная тварь за Дверью злобно зашипела, поняв, что я ускользнул, и осторожно закрыла дверь. Шепот исчез. Остался лишь ледяной холод. Как в тот раз, когда Ратто открыл Дверь и выпустил в Судилище Юбу.
– Спи, Молчун. И бидный Томо будет спать на черствой своей постели. Одеяло согреет его старые кости и Том уснет. И не будет зябнуть. И ты спи. И не ходи за Дверь. Сегодня он поест и долго не придет, но ты не ходи туда. Не ходи…
– Что это б-было? – я осмотрелся и увидел, что бодрствуем только мы. Остальные крепко спали и лишь вырывающиеся изо рта клубки пара говорили о том, что нихилы спят, а шепот не был моей фантазией. Все было реальнее некуда. Холод был здесь. И он пришел из-за Двери.
– Нельзя бидному Томо называть его имя. Он озлобится и накажет бидного Томо. Вспорет ему живот и начнет забавляться с тем, что внутри. Бидному Томо будет больно и зябко, – забормотал Томо, возвращаясь в свою кровать. Он, словно поняв, что я не собираюсь идти к Двери, тут же успокоился. – Ложись спать, Молчун. Юба спала, и ты спи. Завтра будет новый день. Спи.
Я задремал. И в дреме виделись мне странные вещи. Освещенный тусклым желтым светом коридор, бредущая во тьме девочка и красные глаза того, кто приходил ночью. А потом меня подхватил водоворот разноцветных клякс, и я забылся беспокойным, но все-таки сном. «Добро пожаловать в Комнатку, Молчун», – шептал ночной гость. «Добро пожаловать в Комнатку», – сверкали кровавыми карбункулами его глаза.
Глава вторая. Бидный Томо и две бутылки виски.
Я проснулся от того, что кто-то немилосердно тряс меня за руку. Воображение тут же подкинуло идею, что будит меня именно обладатель странного голоса из сна. Сердце скакнуло к горлу, виски заломило, а дыхание стало прерывистым, когда фантазия добавила страшных красок.
Распахнув глаза, я увидел стоящего возле кровати перепуганного Месяца. Некрасивое лицо парня было бледным, а губы нервно шевелились. Но заметив, что я облегченно вздохнул, он покачал головой и присел на край кровати.
– Прости, Молчун. Не думал, что ты так испугаешься, – тихо извинился он. Я же, сглотнув липкую слюну, огляделся и увидел, что остальные нихилы резво застилают свои футоны, а у меня в ногах стоит позевывающий Пухляш, трущий толстыми кулачками заспанные глаза.
– Я в п-порядке, – буркнул я, откидывая одеяло в сторону и ставя ноги на холодный пол. Взгляд машинально скользнул по часам, висящим на стене над моей кроватью. Половина седьмого. Утра ли.
– Да, – подтвердил Месяц, словно прочитав мои мысли. – Мы встаем раньше всех. И ты привыкнешь. У нецесов обычно пара дежурных, которые раздают нам указания, а у примаров рано встает только Нику, но оно и так понятно. Завтрак надо на всех готовить.
– Ох, братка. Я б еще поспал. Такой сон славный снился, – мечтательно улыбнулся Пухляш. – Целый ящик колбаски. И мы с тобой сидим и пробуем разные сорта.
– Угу, – кивнул Месяц. – Если тебе копченой кусочек хотя бы перепадет на кухне, то дай знать. А так не порть своими мечтами доброе утро. В животе еще ни кусочка не было, а ты уже едой дразнишься, – усмехнулся он и повернулся к кровати Бидного Томо. – Привет, Томори. Как спалось?
– Бидный Томо озяб, – зевнув, завел свою привычную волынку безумный паренек. Правда он замолчал на мгновение, смерил меня внимательным взглядом и вздохнул. – Нельзя ходить ночью к Двери.
– Ты подходил к Двери?! – испуганно прошептал Пухляш, изменившись в лице. Месяц шикнул на друга и покачал головой. – Прости, братка. Ох, громковато я, громковато.
– Никому ни слова, – мрачно бросил Месяц, смотря на Бидного Томо. Тот чуть подумал и расплылся в нервной улыбке.
– Бидный Томо не любит тайны. От тайн у бидного Тома живот говорит… Бидный Томо пойдет на кухню и раздобудет себе кусманчик хлебца. Может и горбушку. И враз повеселеет бидный Том, – пробормотал он и, поднявшись со своей кровати, вразвалочку направился на кухню. Месяц лишь хмыкнул и строго посмотрел на меня.
– Надеюсь, ты не подходил к Двери!
– Нет, – перебил его я, а потом добавил куда тише. – М-меня тело н-не с-с-слушалось. Том меня с-схватил з-за ма-майку и не пу-пускал.
Месяц, переглянувшись с Пухляшом, снова покачал головой.
– И голос шепчущий? – заметив, как я побледнел, Месяц поджал губы и повернулся к другу. – Шептало вернулся? Сколько прошло?
– Месяца два, братка.
– Быстро, – Месяц посмотрел на меня, и я увидел в его глазах одну лишь серьезность. – Хорошо, что Томо не спал. На него шепот не действует. На спящих тоже. А тот, кто не спит, для Шепталы отличная закуска.
– Мне по-показ-залось… Д-дверь…
– Не показалось, – покачал головой Месяц. – Они умеют открывать Дверь снаружи, но войти в Комнатку не могут. Если выйдешь за порог, то все…
– «Они так просто об этом говорят», – ужаснулся я, не заметив на лицах ребят тревоги. Наоборот, для них это не стало каким-то откровением. Так буднично говорят о том, к чему давно уже привыкли.
– Шептало любит шептать, – пояснил Пухляш. – Если начинаешь вслушиваться в шепот, то он тебя, вроде как заколдовывает.
– Гипнотизирует, – поправил друга Месяц. – Ему нельзя сопротивляться. Тело тебя не слушается совсем. Хорошо, что Юба отдала тебе свою кровать. Если бы ты лежал возле Двери, то Шептало забрал бы тебя. И Томо спасибо скажи. Он, хоть и с приветом, но соображает быстро.
– Он по-после Ше-ше… – я мысленно ругнулся, когда слова застряли в горле, но Месяц мягко улыбнулся и положил мне руку на плечо.
– Нет, не после Шепталы. Никто не знает, что именно увидел Томори, – ответил он и тихо добавил. – А сам он об этом не говорит. Сразу начинает трястись от страха и плакать. Мы и не настаиваем. Ладно, пошли в гостиную. Нецесы выдадут нам наряды на работу. Держись рядом, Молчун, пока не освоился. Мы с Пухляшом поможем.
– С-спасибо.
– Чего уж там, – пожал плечами Месяц и, поднявшись с кровати, поманил меня рукой. – Пухляш, покажи ему, где находится туалет и умывальня. А я пока возьму наряды.
– Ох, братка… Хоть бы на кухню сегодня, – размечтался Пухляш и, кивнув мне, вразвалочку направился через ряды футонов к дальнему концу спальни нихилов, где я увидел неприметную дверь из занозистого дерева, на которой кто-то вывел серой краской «Умывальня нихилов».
Умывальней оказалось небольшое помещение с покрытыми трещинами стенами, тремя умывальниками вдоль стены и двумя кабинками для вполне понятных нужд. Несмотря на скромное убранство, в умывальне было чисто. В голове возникла странная мысль, что обычно умывальни выглядят не так. Не хватало кафеля на стенах, да и сами металлические раковины выглядели простенько, но мысль погасла так же стремительно, как и возникла.
Вздохнув, я направился к умывальнику у дальней стены, открыл вентиль крана и подставил руки под струю воды. Вода оказалась прохладной, но не слишком холодной. Зубы от нее точно не ломило, а я удивленно посмотрел на пузатый стакан из матового стекла, в котором лежала зубная щетка с приклеенным кусочком бумажки. «Молчун», прочитал я и перевел взгляд на Пухляша.
– Сундук дал тебе вещи, – пояснил он, продолжая зевать. – Умывайся быстрей и пойдем, а то на работы опоздаем.
– «Это не займет много времени», – мысленно буркнул я, набирая в ладони воды и ополаскивая лицо и шею. Вода приятно холодила кожу и изгоняла остатки сна. Быстро почистив зубы и прополоскав рот, я вернул щетку в стаканчик, вытерся белым махровым полотенцем, висящим рядом с умывальником и повернулся к Пухляшу. – К-куда да-дальше?
– Работать, – улыбнулся коротышка, направляясь к двери. – Ох, братка. Вот бы на кухню дали наряд. А если там Режа сегодня, то и бутерброд может обломится.
– Чем о-о-обычно за-занимаются ни-нихилы? – спросил я, пока мы шли к дивану в гостиной, рядом с которым стоял Месяц, держа в руках три листка бумаги.
– Всем, – коротко ответил Пухляш. – В саду работаем, на кухне, убираемся в Комнатке, моем, чистим, выбрасываем мусор…
– А нецесы?
– Нецесы-то? Ох, братка. Тоже работают, но не так, как мы. Понятно? – с надеждой спросил он, но увидев на моем лице все тот же вопрос, тихо вздохнул. – Ну, они обычно еду готовят из того, что мы им чистим. Иной раз кровати чинят, или свет, если барахлить где начинает. Одежу латают нашу, если износится. Её обычно Сундук обновляет, но теперь это не так часто случается, братка. Мы, вроде как, глупые, потому и занимаемся всякой мелочью. Картоху там почистить, или помои вылить. Туалеты помыть, грязь убрать, тяжести потаскать. А нецесы-то поумнее и поважнее нас. Кто-то Лучку в саду помогает с подкормками, кто-то в розетки может лезть, чтобы не бахнуло. Умные они, но примары, братка, умнее. Вот порежешься на кухне и если сильно, то тебя Сакура штопать будет. А если голова вдруг заболит или живот скрутит, то ей Пенсне поможет. Шибко умный он. Месяц однажды на луже в кухне поскользнулся и за нож пальцами хватился. Сильно хватился, ох, сильно. Так Сакура ему быстро помогла, попшикала чем-то на кровищу-то, полила зеленым, а Месяц аж зашипел от боли, потом замотала и все. Через недели три где-то братка Месяц в норму пришел. Пенсне ему повязки еще менял и следил, чтоб не почернело там ничего. Умные они, вот потому и работают так. Каждый в Комнатке работает.
– А Р-Ратто? – Пухляш поперхнулся и с ужасом на меня посмотрел. Затем, понизив голос до шепота, ответил.
– Ты, братка, о таком не спрашивай. Ему работать не положено. Он тут дольше всех, сильнее всех и умнее всех. Был один нецес, тоже спрашивал, чегой это Ратто на кровати лежит, пока остальные кровати собирают.
– И что? – спросил я, когда коротышка замолчал, словно обдумывал, как бы помягче ответить.
– Ратто его молча за Дверь выставил. Без еды, без припасов, без обуви. Без Жребия, братка! А Сундук на утро нового нецеса дал. Так что лучше молчи. Сдается мне, что так целее будешь.
После этого Пухляш замолчал и когда мы подошли к Месяцу, он рассеянно взял свой листок, после чего жалобно что-то буркнул. Месяц, улыбнувшись, протянул другой листок мне. Я, взяв его, углубился в чтение.
– Ты сегодня в наряде по спальням, Молчун, – пояснил Месяц, увидев, что я нахмурился.
– Ч-что надо де-делать?
– Снять грязное белье, если оно грязное, – ответил он. – И заменить его на чистое. Заправить постели примаров, когда они проснутся. Но насчет этого не переживай. Раньше обеда они не встают, кроме Нику, конечно. А, примарам белье менять каждый день нужно, они на чистом спать любят. Грязное белье отнесешь в прачечную. Сегодня там Режа хозяйствует, ты ее знаешь. Она объяснит, что делать дальше. Я сегодня на кухне, а Пухляш в саду.
– Ну, хоть воздухом чистым подышу, – буркнул коротышка, почесывая голову. – Если Лучок не упашет на своих грядках.
– Начинай со спальни нецесов. К обеду закончишь и начнешь убираться у примаров. А после них уже у нас приберешься. Все понятно? – спросил Месяц и, дождавшись моего кивка, загадочно улыбнулся. – И еще кое-что. Коробка у помойного люка почти пуста, а раз ты сегодня по спальням, то пополнять её тебе придется.
– Что? – переспросил я, ничего не поняв. Месяц вздохнул, наклонился ко мне и шепотом пояснил.
– Алкоголь, которым нихилы согреваются во время перерыва, почти закончился. Там на донышке уже. Достать его в Комнатке сложно, но можно.
– И г-где его в-взять?
– В шкафчике Ратто, – запросто ответил Месяц, не обращая внимания на мой отвисший рот и бледность. – Куда деваться, Молчун. Если сам пьешь, то и пополнять обязан, если в наряде по спальням. Впрочем, тебе повезло. С тобой Бидный Томо будет. Он обычно подметает и моет полы, а в это время в спальне примаров будете только вы вдвоем. Ратто и остальные на обед уйдут как раз. Это твой шанс. Только не бери початые бутылки. Бери те, что в глубине шкафчика стоят, но не пыльные. Пыльные – самые ценные. Если Ратто обнаружит пропажу, то худо будет всем.
– «Повезло», – хмыкнул я про себя. Отказываться нельзя, и я это понимал. Месяц наверняка учуял от меня аромат виски, когда я вернулся от помойного люка вместе с Юбой. С другой стороны, я теперь такой же житель Комнатки, как и остальные. Если откажусь, ребята не поймут. Поэтому, вздохнув, я коротко кивнул. – Х-хорошо. Я по-попробую.
– Молодец, – улыбнулся Месяц и повернулся к подошедшему Бидному Томо. – Привет, Том. Ты сегодня в спальнях с Молчуном работаешь
– Бидный Томо озяб, – буркнул тот. – Бидному Тому надо согреться. Кости у бидного Томо, как сосульки. Том будет мести, а Молчун будет белье таскать. Томо согреется и Молчун тоже.
– Верно, – кивнул Месяц и посмотрел на меня. – Ладно, идите. Я на кухню, а Пухляш к Лучку. Встретимся в обед, когда нецесы и примары поедят. Удачи, Молчун.
– С-спасибо, – ответил я, провожая ребят взглядом. Бидный Томори, стоящий рядом, наклонился ко мне и осторожно тронул пальцем мой локоть.
– Работать надо. Если бидный Томо не работает, его Унаги ругает. И бьет бидного Томо палкой по голове. Молчуну тоже надо работать, а то и его палкой по голове…
Нихилы, получив свои наряды, разошлись по разным углам Комнатки, а я, взяв из крохотной каморки две швабры, веник, тряпки и ведро, направился с Бидным Томом в прачечную. Режа, увидев меня, улыбнулась и кивнула, после чего указала рукой на толстый кран, торчащий из стены.
Я, даже не успев подивиться, наполнил ведро горячей водой, сунул туда тряпки и бросил щепоть резко пахнущего порошка из пачки, стоящей рядом. Тело все сделало машинально, словно мне неоднократно приходилось подобным заниматься. Затем я взял в одну руку ведро, в другую тряпку и пошел к выходу из прачечной. Бидный Томо, бурча по привычке себе под нос, двинулся следом.
В спальне нецесов было уютно, пахло деревом, а обстановка больше походила на спальню, чем простые футоны с тумбочками у изголовья у нихилов. Сбоку от входа нашелся шкаф с книгами, чуть дальше я увидел красивый резной столик, на котором стояла ваза с луговыми цветами. Не из сада ли таинственного Лучка, где сейчас работал Пухляш? На стене, рядом с зеркалом в простой, но тяжелой на вид раме висела большая картина. Рисунок карандашом, очень точный и красивый, он изображал незнакомых мне мальчиков и девочек. Очень мелко нарисованных, но я мог различить их лица. На миг даже показалось, что позади мелькнуло лицо Юбы. К моему удивлению, занят был только центр, в то время как края сияли чистотой, словно картину еще не дорисовали.
– Изгои, – с умным видом изрек Бидный Томо, напугав меня до чертиков. Успокоив дыхание, я повернулся к нему, однако безумный паренек смотрел не на меня, а на картину.
– Что?
– Бидный Томо знает, – загадочно улыбнулся он. – Знает, что, когда уходит Изгой, на бумаге его лицо появляется.
Присмотревшись, я все же попытался найти Юбу, но так её и не нашел. Показалось? Вряд ли. Может, похожий кто?
– Юбы тут нет, – нервно хихикнул Бидный Томо. – Еще не нарисовали.
– А кто… ри-рисует? – запинаясь, спросил я. Паренек снова улыбнулся и повернулся ко мне.
– Комнатка. Бидный Том знает, что и он однажды будет нарисован. И Молчун. И Месяц. Каждый, кто уйдет. Продрогнет, озябнет, опухнет и появится тут, на картинке.
– Ри-рисунки са-ами… по-появляются здесь? – слова Бидного Томо отозвались ноющим ворчанием в желудке. Так обычно бывает, когда сильно нервничаешь.
– Молчун-глупышка, Молчун-дурачок, – хохотнул паренек, беря в руки веник и начиная уборку. Он остановился лишь раз, чтобы более внимательно посмотреть на картину. – Все там будут. А сейчас надо работать. Бидный Томо должен заработать на кусманчик хлебца. А может и на конфетку.
Несмотря на небольшие размеры спальни нецесов, мы убирали её больше часа. Бидный Томо быстро прошелся по полу веником, а потом, взяв мокрую тряпку, принялся вытирать пыль: с прикроватных тумбочек, с книжного шкафа, со столика и со спинок кроватей. Я же, сняв грязное постельное белье и швырнув его в кучу у входа, начал мыть пол.
Горячая вода приятно согревала озябшие руки, а еле слышное бормотание Бидного Томо действовало на меня гипнотически. Я полностью отдался процессу и с удивлением вздрогнул, когда уперся лбом в угол. Пол, сияя от влаги, был чист. Осталось только принести из прачечной чистое постельное белье, застелить кровати и можно идти дальше.
– Эй, нихилы! – Бидный Томо вжал голову в плечи и присел на корточки, когда в спальне нецесов раздался визгливый голосок Унаги. Я, следуя традициям, смотрел только на её ноги. Тонкие, как спички, в светло-зеленых колготках, они напомнили мне стебли одуванчика. Унаги набрала в грудь воздуха и заверещала еще громче. – Примары идут на обед. У вас полчаса на уборку нашей спальни. Выметайтесь отсюда и бегом за работу. Тут потом уберетесь. И воду поменяй, заика. Узнаю, что моешь наш пол грязной водой, я с тебя шкуру спущу, потом засолю и сделаю из нее рубашку. Усек?
– Да, – тихо ответил я. Ноги стали ватными и если бы не швабра, на которую я оперся, Унаги бы сразу заметила, как мелко и нервно они трясутся.
– А ты… Дебил! – прошипела она, подходя к Бидному Томори и отвешивая пареньку подзатыльник. – Еще раз залезешь в мой ящик своей вонючей тряпкой, я тебя Обжоре скормлю. За работу, нихилы! У вас полчаса.
– У Бидного Тома болит голова, когда Унаги кричит, – пожаловался паренек, поднимая с пола брошенную тряпку. – Бидный Томо только раз вытер пыль в её шкафчике. И все.
– Что она с-сделала?
– Побила Бидного Тома палкой. Всегда бьет, даже когда Бидный Томо исправно работает и тряпку моет.
– Н-не о-обра-ащай в-в-в… – я мысленно чертыхнулся и выдавил из глотки непокорное слово. – В-внимания. Н-надо бы-быстрее у-убраться.
– Молчун хороший. Он не будет кричать на Бидного Томо, – вздохнул тот и, подобрав стоящий у стены веник, вышел из спальни нецесов.
В спальне примаров я уже был, но внимательно рассмотреть её не успел, поэтому, пользуясь моментом, попытался наверстать упущенное. Несмотря на небольшие размеры и всего семь кроватей, я сразу понял, где находится кровать и шкафчик Ратто. У большого окна, за которым не было видно ничего. Сплошная чернильная тьма.
Кровать стояла в отдалении от остальных, как бы показывая превосходство Ратто над остальными примарами. Но была еще одна существенная деталь. Над кроватями висели искусно вырезанные деревянные таблички с именами хозяев. Причем каждая табличка была особым образом украшена. Так, к примеру, на табличке Нику были вырезаны овощи, фрукты и конфеты. Табличку Лучка украшали кусты и деревья, а на табличке Сакуры я увидел что-то похожее на бинты, шприцы и таблетки. Но табличка Ратто и тут отличалась. Кроме его имени и крохотной, потемневшей цифры «1» на ней ничего не было. Совершенно ничего.
– Молчун теряет время. Бидный Томо теряет время, – нараспев произнес паренек, нервно постукивая совочком по полу. – Не успеем, крепко пожалеем.
– П-прости, – извинился я и, подойдя к первой кровати, принялся снимать с нее постельное белье. Бидный Томо, закончив с подметанием пола, помогал мне, стаскивая грязное белье в большую кучу, на предварительно расстеленную наволочку. Когда все белье было снято, он ловко связал четыре конца и, взвалив тюк себе на спину, пошатываясь, побрел к выходу из спальни. Правда на пороге он задержался, повернулся ко мне и загадочно улыбнулся.
– Самое время Молчуну обжигающей водички взять. Нельзя терять время. Ой, нельзя… – пробормотал он, осторожно прикрывая дверь за собой.
Поначалу казалось, что мое сердце выпрыгнет из груди. Как минимум. Как максимум, что всполошенные его стуком примары ворвутся в спальню ровно в тот в момент, когда я копаюсь в шкафчике Ратто. Однако мне никто не помешал.
Я бросился к кровати Ратто, присел на корточки и приоткрыл дверцу личного шкафчика примара, после чего не смог сдержать удивления. Шкафчик был куда больше, чем казался снаружи. Он попросту не мог вместить того количества продуктов, которые в нем хранились. На верхней полке я увидел ровные ряды начавших ржаветь металлических банок с консервами. На них виднелись надписи: «Персики», «Малина», «Клубника», «Арбуз», «Дыня» и несколько совершенно незнакомых мне названий. Рядом с ними находились и мясные консервы, и паштеты в небольших, припорошенных серой пылью баночках, и даже две банки шпрот обнаружились. Я не мог вспомнить вкуса шпрот, но мозг услужливо подкинул мысль, что это очень вкусно. Но брать еду было опасно, к тому же Месяц говорил только про виски. Но в какой бутылке виски, если на нижней полке огромное количество бутылок без подписи?
Вздохнув и прислушиваясь к каждому шороху, я осторожно вытащил несколько начатых бутылок и поставил их в сторону, чтобы не мешались. Затем наполовину залез внутрь шкафчика и снова удивился. Ряды с бутылками, казалось, уходили далеко вперед. Настолько далеко, что я даже стены не видел. Протянув руку насколько возможно, я схватил первую попавшуюся бутылку и, отвинтив крышку, понюхал содержимое. Похоже на то, что было в бутылке у помойного люка. Находка тут же отправилась во внутренний карман куртки, а я, побледнев, услышал голоса жителей Комнатки, чей обед почти закончился. Времени оставалось мало, поэтому я, не думая, снова сунул руку в ящик и достал еще одну бутылку. Но на этот раз не стал отвинчивать крышку и, бросившись к полупустому ведру, сунул бутылку внутрь и прикрыл мокрой половой тряпкой Бидного Томо. Затем, схватив свою швабру, принялся яростно натирать пол широкими махами. Голоса послышались совсем рядом.
– А, Молчун, – раздался голос Ратто и до меня донесся запах сигарет. Вперемешку с запахом жареного мяса. Желудок неодобрительно заворчал, напомнив мне, что пора бы подкрепиться. Я вытянулся по струнке и уставился на ноги Ратто, стоящего прямо передо мной. Тот сыто рыгнул и хлопнул меня по плечу. – А я думаю, кто тут так сопит громко. А это ты. Осваиваешься?
– «Пытаюсь», – подумал я, гадая, что сделает со мной Ратто, найдя бутылку. Его рука, словно почувствовав мои мысли, напряглась, а пальцы больно сдавили плечо.
– Когда я задаю вопрос, нихил отвечает, – тихо, но с отчетливой угрозой произнес он.
– О-о-осва-иваюсь, – выдавил я из себя. – По-почти домыл полы.
– Успеешь до прихода Унаги? А, Молчун? Вот и твой дружок с бельем подоспел, – усмехнулся Ратто, когда дверь скрипнула и я услышал бормотание Бидного Томо. – Сколько ни говорил, что убогого лупить бесполезно, а она нет. Все перевоспитать пытается. Да, Томо? Зябнешь еще?
– Да. Бидный Томо озяб и продрог. В прачечной тепло, но вода холодная, – ответил ему паренек. Ратто что-то хмыкнул и отпустил мое плечо, однако мое сердце будто сдавили призрачные тиски, когда я понял, что он направляется к своему шкафчику. Словно в подтверждение моих мыслей раздался вкрадчивый голос Ратто.
– Ты же не лазил по шкафчикам, Молчун? Не сделал непростительную ошибку? – в его голосе, ленивом и подчеркнуто безразличном на мгновение мелькнуло подозрение.
– Нет, – соврал я и, почувствовав, что покраснел, чертыхнулся в который раз.
– В самом деле? А мне сдается, ты что-то прячешь под курткой. Что-то большое. Стеклянное. МОЁ! – последнее слово Ратто выдохнул в мое ухо. Через секунду его голос зазвучал, как обычно. Лениво, с чувством собственного превосходства. – Вытаскивай. Живо.
Вздохнув и продолжая краснеть от стыда, я расстегнул куртку и, вытащив бутылку, не глядя протянул ее примару. Тот, выхватив бутылку из моих рук, присвистнул и подошел ближе. Почти вплотную. Я чувствовал исходящий от него жар и злобу.
– Ты в Комнатке только день, а уже показал себя с плохой стороны. Хотя, чего еще ждать от нихила. Юба научила? Небось сказала, что де Ратто не считает свои бутылки, воруй сколько влезет, он и не заметит, да?
– Да, – тихо ответил я. Ратто засмеялся, притянул меня к себе, схватив за шею, а потом резко врезал кулаком мне в грудь. Воздух с жутким всхлипом вылетел из легких и я, закашлявшись, упал на пол.
– Ой, ой. Бидного Томо тоже будут бить палкой, – запричитал паренек, но Ратто, рыкнув, заставил его замолчать.
– Сдался ты мне, убогий! Пусть с тобой Унаги забавляется, если ей это нравится. А ты, Молчун… Ты совершил ошибку, когда додумался залезть в шкафчик примара. В мой шкафчик! – в его голосе послышалась животная ярость, а я еле успел закрыть лицо руками, прежде чем нога Ратто врезалась в нос. Однако голова загудела, а перед глазами поплыли черно-красные кляксы.
– П-прости… Я-я-я-аа…
– Я-я-я, – передразнил меня Ратто и, схватив за меня за подбородок, приподнял лицо. Я увидел, что его глаза черней той тьмы за окном, а губы искривлены в уродливой гримасе, обнажающей зубы. Видимо мой испуг удовлетворил его и, Ратто, пнув меня в живот, немного успокоился. – На первый раз прощу. Попадешься еще раз… отправлю тебя в Судилище без Жребия. Голым и со связанными руками. А за свою глупость придется ответить. Вы оба сегодня без обеда и ужина. Закончите со спальнями и вместо отдыха займетесь чисткой туалетов. Вне очереди.
– Бидному Томо не дадут кушать? Даже кусманчика хлебца не дадут?
– Обойдешься, – перебил его Ратто. – Каждый должен знать, где его место. Особенно нихил! Заканчивайте работу и валите!
Быстро сменив постельное белье, мы с Бидным Томо покинули спальню примаров. А когда добрались до гостиной, то стало понятно, что о моей поимке известно всем обитателям Комнатки. Конечно же, Унаги не отказала себе в удовольствии прилюдно обругать нас. И если я понимал, что заслуживаю наказания, то Бидный Томо, на которого было жалко смотреть, с каждым её словом словно съеживался в размерах. Физического наказания не последовало, потому что Унаги, увидев, как на моем лице расцветает приличных размеров синяк, довольно осклабилась и, задрав нос, ушла с остальными примарами в спальню. А вот последующее удивило меня куда сильнее.
Посмотрев в глаза нецесам и нихилам, я не увидел ожидаемого презрения и ненависти. Нихилы сочувственно смотрели на нас, а Режа, тихо шепча, успокаивала Бидного Томо, которого речь примары расстроила особенно сильно. Для остальных нецесов подобное, видимо, было в рамках привычного.