За руль сел начальник финчасти – очень крученый, занятой по бизнесу молодой человек, которого редко можно было застать в кабинете. С ним поехали три бухгалтера "считать деньги" и прихватили из дежурной части автоматчика Андрюшу, позаимствовав его на часик "с тумбочки" для порядка: "Чтоб в банке не приставали".
Приехали в банк, загрузили в мешки свою макулатуру, собрались отъезжать, а тут за начфином срочно подъехала другая машина по абсолютно срочному делу. Размахивая руками и что-то жарко объясняя начфин повернулся к Андрюше со словами: "Сам женщин отвезёшь", и как-то моментально умотал решать свои вопросы.
Повисла некоторая пауза. Женщины занервничали – денег полный багажник: "Андрюша, быстрее пересаживайся за руль". Андрюша пересел. Женщины торопили: "Поехали, поехали уже отсюда! Трогай!". Андрюша потянул рычаг, нажал на педаль и автомобиль очень плавно отъехал.
Дальше мне рассказывала бухгалтер:
– Я смотрю, а у него затылок закаменелый и едем мы как-то … тихо, на "второй" через весь город.
Спокойным ровным ходом автомобиль закатил в подворье ГАИ. Женщины выгрузились, позвали пацанов тащить мешки в кассу. А Андрюша тихим шёпотом, не отпуская руля, глядя прямо в лобовое стекло, известил: "Я первый раз в жизни за рулём". Холодный пот у действующих лиц: "А шо ж ты не сказал?". Ему стыдно было признаваться в невероятном: "Он не умеет водить автомобиль", а остальным такое и на ум не могло прийти.
Попасть в аварию в центре города с переполненной деньгами машиной и водителем в первый раз за рулём, было бы по милицейски круто. И вообще перфоманс на годы! Но "не случилось".
В чём же виноват начфин? Ему тоже никогда- никогда- никогда не могло прийти в голову что этот гаишник в мундире с автоматом может не уметь водить автомобиль. Тут ехать по прямой десять минут, а реальные дела горят в другой части города и не терпят отлагательства.
До мобильных телефонов оставалось буквально пару лет. У особо крученых пацанов пока только звенели пейджеры.
==========
=Танкисты на связи=
Один раз вообще весело получилось.
Слово “Подстава” если никогда и не было признано словом года, то в светлые девяностые в пятёрку лидеров регулярно точно входило.
Вокруг всё подряд государственное очень энергично то ликвидировали, то расформировывали, то передислоцировали. Постоянно появлялся вопрос о гос. имуществе, которое на балансе числится, и “с ним надо что-то решать”. Имущество то уже явно утратило все “ознаки придатности”, но пригодность – пригодностью, а балансовую стоимость никто не отменял. Поэтому материально – ответственным лицам тут надо было оставаться осторожными до конца, а то и показательно загреметь можно было туда, где заботливо выдают тёплый кисель без сахара , ведь показатели в работе ГСБЭП тоже никто не отменял, а кого же ловить, как не зазевавшихся философов “кому оно нужно, оно же – никакое”.
Близлежащую танковую часть расформировали и куда-то перенаправили. Сами понимаете, что военные люди на каждой местности между собой как минимум знакомы. И отношения между ними запутано – дружеские. То армия солдат выделит тяжёлое перенести/ закопать/ откопать, то менты отмажут “залетевшего” пьяного вояку (да, такое бывает). Короче, дружба и взаимная выручка всех цветов мундиров.
Прибываю я на ревизию в одно милицейское подразделение, и нахожу что им по доверенности безвозмездно передали пару десятков каких -то раций. К слову, по всем параметрам абсолютно не подходящих. Но безвозмездно же, в порядке помощи, по письму. Хрен знает что там с ними на самом деле было, но пошла проверять наличие. Рации всегда проверялись сплошным порядком, сверяя номера. Кажется, так было в инструкции, и боялись “подлететь”. В наличии было полное отсутствие. Затерялись в пути? Все были неисправны и вам не понадобились?
Нахожу паспорт на изделие, читаю состав. И говорю:
– Я приму любой ваш выбор. Вот паспорт изделия и сегодня пятница. В понедельник вы предъявляете мне или эти рации, или справку, что сдали в соответствующую контору выпаянные из тех раций золотые запчасти, а рации списали и уничтожили. У меня есть принцип: “После моей проверки по её следам нарушения не отражённые в акте отсутствуют”.
К понедельнику накладную поменяли на другой тип раций, в которых запчасти были немного меньше прекрасные, и принесли справку, что утилизацию выполнили.
Перенервничали конечно. Где они тех танкистов передислоцированных нашли чтоб накладную менять я не знаю. Но после меня был порядок – бумажки сшиты правильно.
Они потом мне рассказали, что сначала решили, что я над ними “прикалываюсь”, “беру на понт”, “ставлю на счётчик” и другие недостойные благородства погон действия. Бросились изучать инструкции, методички и паспорта изделий и, в холодном поту, убедились, что я очень добрая, а танкисты – козлы.
=======
=Касса взаимо – помощи и нерадивые пешеходы=
У ГАИшников работа хоть и нервная, но всё равно их от дороги не оттянуть. Все эти сборы штрафов на месте, меняясь по форме, в поисках совершенного варианта, не меняют свою суть – деньги мелькают перед носом сотрудника, уходя в бездну государственного бюджета. Прямо стриптиз какой-то по ощущениям (так понятно?).
Казалось бы проверять ГАИ занятие более приятное, чем тащиться в колонию, которая невесть где в полях, тем более что ГАИшники в быту люди очень понятливые и сговорчивые. Но – нет. ГАИ досталось тоже мне. Потому что: во первых у них велась огромная для государственной организации стройка, бардак в учёте превосходил масштабы “лёгкого беспокойства” у ревизора за свою судьбу увязнуть тут навсегда. Я про всё это узнала уже в процессе полного погружения.
Для начала: начфины там с некоторых пор стали меняться раз в полтора года. Я даже их хорошо запомнила по ярким высказываниям и красивым поступкам.
Первую, после выделения этой структуры из общей бухгалтерии в самостоятельное юридическое лицо, я помню даже в лицо и по фамилии! Для меня это – Эверест!
Девушку назначили стараниями одного из заместителей начальника УМВД, что давало ей некоторые индульгенции. До этого она трудилась инспектором в хозяйственной части. Так вот, принеся рулон макулатуры, исписанный какими-то цифрами, который она пыталась выдать за сводный отчёт подразделений ГАИ области, она шумно возмущалась поведению принимающей стороны, утверждая о заместителе начфина по учёту и отчётности – полковнике милиции с тридцатилетним стажем, женщине с полной семьёй (муж, дети, внуки, дом, квартира, хороший кабинет и служебный автомобиль): “Она просто завидует что я такая молодая и красивая и на такой должности”. У других сотрудников к К. таких подозрений не вкрадывалось, они при замечаниях терпеливо исправляли арифметику.
Следующая партия специалистов по учёту в ГАИ была уже не такая красивая и молодая, но тоже “козырная” и выдержала период на пару месяцев дольше.
У них в бухгалтерии кроме красивых оказались ещё и рукодельники. Например, выдав всем сотрудникам часть премии, они “откатали” на цветном принтере эти подписи и забабхали под них вторую часть выплат. Но как – то произошла нестыковка. Слухи о том, что ГАИшники не ведают счёт зарплатам в огромной степени несколько преувеличены. И вот сотрудники тормошили “за доплату” начальника, а начальник начфина, а та отчиталась: “Как же? Вот же!” Рукодельниц уволили. Как вы понимаете, в системе это является самым страшным наказанием.
Но всё это было без меня. Я завидовала молча.
Потом все три десятка районных самостоятельных бухгалтерий ГАИ решили слить в единую централизованную, и это тоже как-то пережили. Правда история утверждает, что карточки на зарплату уволенных сотрудников, те самые, которые положено хранить в архиве семьдесят пять лет, украшали собой близлежащие помойки. Но врать не будем, да- украшали, но не все, половину всё же сдали кто куда: в архив, в районную милицию, в областное ГАИ, в областное УМВД (там – централизованный архив системы, в котором хранились даже карточки зарплаты надсмотрщиков сталинских лагерей с тридцатых годов. Да, довоенные карточки о зарплате сохранились, пережив войну и оккупацию, а “перестроечные девяностых” – нет). Тут надо было находить старого сотрудника, который помнил где можно искать так чтоб найти, если их не выкинули.
Но вернёмся к моей скромной персоне, действовавшей для начала в полном тумане неведения. “Познания” начались с периферии.
В некоем подразделении в поисках беспорядков я обратилась к штрафным книжкам. Это были книжки для выписывания квитанций нарушителям, которые пожелали оплатить на месте. Там вписывалась фамилия, пункт нарушения и сумма прописью. Как говорится в одном анекдоте: “Тут мне карта так и попёрла”. Если раскрыть эти книжки штрафных квитанций, то там на всех страницах будет написано “17 грн” пешеход Иванов. То есть минималка. На всех страницах всех книжек в 99, 999% случаев.
В какой-то деревне, где и пешеходов -то и переходов нет, штрафы за “в неположенном месте” согласно “книжек” поступали.
Однажды мне попала в руки “живая” квитанция – “хлопнули” моего свояка. Я по номеру нашла кто её выдал, пришла и проверила. Скажем так: “Разницу денег между корешком и квитанцией мне вернули”. Но у меня была только одна квитанция. Не давать же объявление, чтоб приплыл кирпич на голову.
Потом поменяли вид квитанций. На них стали типографски печатать сумму, так чтоб квитанция и корешок вынужденно совпадали. Подумать только, какое зверство.
Но и это ещё не всё. Прихожу проверять в подразделение, там где сотрудникам выдают и собирают эти самые книжки штрафов, и выясняю, что деньги уже несколько месяцев не отвозили сдавать “в область” в кассу. Зато есть тетрадка, в которой расписано кто и сколько взял в долг. Такая себе касса взаимопомощи.
Всё, что я сделала согласно своей стратегии, то сказала, что приду завтра к двум.
На завтра “к двум” меня уже ждала квитанция, что вся сумма ещё вчера вечером сдана в областную кассу, и вот журнал “чики -чики”.
ГАИшники дружный, организованный народ. Когда я приехала в следующее подразделение, то мне даже не пришлось нервничать. Всё как раз ещё вчера было уже сдано, потому что когда я с вечера попросила прислать за мной машину, то они с вечера же обзвонили своих “как там будет”. Так что порядок достижим, при наличии постоянного контроля.
Представьте себе большую картонную коробку, набитую лежащими вперемешку использованными штрафными книжками. И есть ордера о принятии в кассу денег от гайцов, что они внесли собранные штрафы – без указания номеров книжек. Представьте себе не один ящик с книжками, а штук десять. А теперь проверьте соответствие.
Нужно быть сильным, чтоб вдохнув полной грудью, написать: “Выборочной проверкой расхождений не установлено”. А теперь тебе кассирша, которая всё это собирает и хранит, ещё и скажет: “Тут всё было заставлено. Прямо нечем дышать было. Мы сколько в багажник вместилось – отвезли спалили, а эти остались!”
И теперь – внимание на вопрос: “Что с чем сверять при малейшем сговоре кассира с главбухом?” Если единственная нить – зацепка это подпись главного бухгалтера на корешке приходного ордера и регистрационный номер в кривом мятом журнальчике, если его не забыли вести: “Тося, я потом сама всё допишу”.
Но это уже вершина айсберга сбора штрафов, то что вообще до кассы дошло.
И когда я читала всякие газетные разоблачухи типа “ГАИ это коллективный олигарх”, то это где-то так и было. Так что желания ревизоров туда соваться равнялось нулю. Туда надо было как раз посылать совершенно других специалистов – по организации документооборота= по постановке учёта, и не в конкретной нашей области, а в целом – в системе. Но если это никому не было надо, или перефразируем более чётко: “Не надо было никому”, то посылать туда одинокого ревизора это тоже самое, что размахивать одной мухобойкой у огромной канализационной ямы.
===========
=Афористика из СИЗО=
Иногда сказанное слово может стать крылатым совершенно без участия автора, он даже об этом никогда и не узнает.
Однажды нас группой в три человека отправили инспектировать СИЗО (большую – пребольшую тюрьму), которая находилась прямо в нашем городе, то есть ехать никуда не надо. И всё было вполне комфортно.
Мы мирно поделили план ревизии по своим наклонностям. Парень пошёл проверять склады, подсобное хозяйство в виде свинарника, гараж, транспорт, ремонты. Остальные разделили папки и стали их спокойно листать.
Главбух там была – скала, которая провела на этой должности дольше чем я на тот момент на свете прожила, и была старинной подругой одной из наших многочисленных косвенных начальников.
Как метко заметил кто-то: “Спросите С. сколько стоит буханка хлеба – она не знает. Последние двадцать лет точно не покупала”. Я не могла поспорить, потому что в раннем детстве, то есть в конце шестидесятых, жила на одной лестничной площадке, дверь- к- двери с тогдашним начальником этого самого заведения, и спотыкалась об ящики с консервами, которые ему с грохотом беспрерывно притаскивали. Возможно, конечно, что всё это он покупал для бункера.
Мы тихо отбывали номер “Ежегодная ревизия”, медиативно шуршали бумажками.
Но главбух – женщина “старой закалки” всё равно очень переживала и, прицепилась к нам, потому что никак не могла для себя решить: “Кто у вас в группе старший?” Мы честно не знали, мы просто работали с планом, наверное он и был старшим – детальный план проверки.
Я попробовала уточнить это у нашего парня, когда он грустный вернулся из свинарника: “Уже не то, что раньше было”, но он ответил, что тоже не чувствует себя старшим, и только будет писать свои пункты. И попробовал уточнить у беспокоящейся: “С****, скажите, что конкретно Вам надо?”
Короче, пьём чай, листаем папки.
Потом узнаём от её подруги – нашей косвенной начальницы, что уже и ей она вся на нервах звонила. Нас уже стали спрашивать: “Что вы там копаете? ” Мы не копали, мы пили чай.
Однажды стоим втроём, собираемся линять пораньше. И вот подходит она к нам и, наконец, цитату в студию:
– Я не понимаю, кто у вас старший! С кем решать вопросы?!
Действительно, сколько можно мучить ветерана труда, выделите ему: “С кем решать вопросы”. Вот что значит “старая закалка” – обязательно должен быть человек, с которым “решать вопросы”, он нужен как точка психо – неврологической опоры, даже если и вопросов не задают.
Ещё я там слегка познакомилась по случаю с начальником тюрьмы. Он туда недавно перевёлся из колонии, и тоже окрасил мою речь несколькими яркими цитатами:
“Я всегда говорил, что бухгалтер это тюрьма рядом с начальником”, а когда ему угрожали что “это карается”, то отвечал: “Я уже за свою жизнь отсидел здесь и за своих родственников”.
Этот человек вскоре стал моим шефом, когда мы оба перевелись в другую структуру. Он ещё любил слушать блатную музыку, смотреть “Бандитский Петербург” (интересно же), плакал под индийские мелодрамы, совершенно этого не стесняясь (“Я плачу и слёзы льются), и был идеально заботливым дедом и отцом, обожающим накупать гостинцы.
Проехавшись до Киева и обратно в командировку “на ковёр” несколько десятков раз, мы круто переругались, скорее всего потому что я нашла куда мне свалить из того дурдома, о котором расскажу в Эпилоге. И когда я выруливала на выход , то он предложил: “Давай мириться, а то я дам тебе плохую характеристику”. Я посмотрела на него, на свой рапорт на перевод, уже завизированный в десяти местах, и он сам себе ответил: “Кто меня спрашивать будет? Тебя здесь и без меня каждая собака знает”.
Вот как важно будучи ревизором вести себя вежливо и спокойно, без суеты.Земля не имеет форму чемодана. Пусть в период ревизии тихо и мирно будут “устранены в рабочем порядке все мелкие недочёты и нарушения”.
==============
=Режим работы – не всякий выдержит=
Как я уже рассказала работа ревизора была насколько сладкой, настолько и невыносимой. Как в анекдоте об автомобиле, которому радуешься дважды: когда покупаешь и когда продаёшь, то и тут сначала радуешься этой “тишине”, а потом убравшись оттуда, содрогаешься от мысли вернуться, чтоб опять таскаться по этим дорогам, сидеть в этих чужих кабинетах, ночевать в этих гадюшнях, “убивать” свой желудок сухомяткой “бутербродиков”, ну или как другие специалисты – по печени. Всё это безрадостно.
Кстати, сколько я работала, столько в Министерстве по слухам не могли укомплектовать штат ревизионного подразделения Центрального аппарата..
Я спрашивала: “Почему? Это же Киев!” Опытные сотрудники мне исчерпывающе разъяснили, что тут мы ездим преимущественно по радиусу сто километров и по выходным имеем технологический перерыв, чтоб приехать домой, протрезветь. У министерских ревизоров всё наоборот, они по выходным домой не ездят, потому что далеко, они по выходным нажираются до потери пульса, и это тяготит их здоровье. Так что очень тяжело подобрать желающих уезжать из дома реально на несколько недель, и так постоянно круглый год. И я перехотела мечтать подаваться в киевские ревизоры, это оказалось слишком доступно и не комфортно.
Поэтому для проведения ревизий в областях привлекают сотрудников из других областей, вызывают “для работы в группе”. Наши пацаны, например, систематически ездили что-то проверять в Крыму и были этим очень довольны.
Как же реально была построена работа у наших ревизоров, ведь вот набрали же четыре непьющих семейных женщины. Неужели всё так плохо? Ну, нет.
Понедельник – день выезда. Можно утром ехать сразу, но можно ведь и зайти на работу что-то уточнить, покопаться в документах. Например, почитать абсолютно необходимые справки, а ближе к двенадцати сказать, что уже поехала. Значит в двенадцать своим ходом “уже поехала”, тогда считаем: до вокзала, рейсовый, от рейсового… Короче, выезжаем во вторник спозаранок. Вы меня поняли?
Потом вторник- среда кормим клопов, а в четверг под вечер ловим что-то движущееся и валим домой. Утром в пятницу принимающая сторона на звонки должна отвечать: “Они на складе, на обмере ремонта, на выезде автомобилей, со старшиной в камере вещдоков, на выборочной инвентаризации, на встречной проверке…” Да где угодно не в здании. Во второй половине дня пятницы можно сказать уже и: “Они как раз к вам поехали”. Но это если позвонят, что в пятницу вечером ооочень вряд ли.
Теперь считаем холодные ночи: со вторника на среду, со среды на четверг. Вроде всё. Пережить можно.
А когда же работать? Да тогда же, со вторника на среду, со среды на четверг. А что в гостинице ломаный телевизор смотреть и есть нарезанную полукопчёную? А профессионализм? Изо дня в день годами одно и то же. Вы представляете разницу между ведомственным ревизором и пришлым, которому все формы хозяйствования попадают по очереди, который людей не знает, о типовых случаях не наслышан? Он пока в “систему” врубится, неделя пройдёт, а у ведомственного папки по диагонали “улетают”, он все нормативы не хотел, но запомнил, все инструкции в порядке их изменения помнит. Вот вам и время.
В ревизионной работе ещё прикольно на встречающую сторону смотреть. Вот приезжаешь ты куда -то и первое что у тебя тихо и как бы невзначай спрашивают: “Когда Вы обратно планируете?” Потом добавляют, что это не потому что вам не рады, а чтоб транспорт подгадать. То есть за тем чтоб вы тут тщательно режим времени соблюдали никто следить точно не будет, уж за это точно не вложат.
А как ревизоров развлекают? Ну, экскурсии по городу точно не делают. Я иногда ходила в тир пострелять, к священникам в местную церковь в гости водили. Особенно они с пожарными дружат, у них вечно “недавно что-то горело”. Могут к кому – нибудь на праздник (день рождения) отвести. Вот собственно и всё. Главная уважуха это всё же транспорт до дома и обратно.
===============
= Как там люди живут? Выморочная территория =
Все эти учреждения исполнения наказания ( в народе – “колонии”) при “совке” были в прекрасном состоянии. Они состоят из двух подразделений, одно – где зеки живут и питаются, второе – где работают (завод). Бухгалтерии там тоже две: одна – бюджетная на содержание и питание, вторая обычный план счетов – производство, налоги.
Когда государство пришло в упадок, то в колониях работы не стало вообще.
Строго говоря, я в такой колонии “с полным погружением” за три года оказалась один раз, кроме сельхоз -поселения. И это пипец. Она располагалась в выморочном городке, где даже центральный кинотеатр (он же и единственный) когда сняли охрану, то за ночь был разворован до фундамента. Рейсовые автобусы очень редки, но до автостанции тоже ещё непонятно как добираться вдоль серых грязных пустынных улиц, где изредка появлялись типчики, не дающие радоваться оживлению пейзажа.
Вода в той квартире где меня поселили добывалась из радиатора. К слову, купить там просторное жильё можно было бы и за триста долларов. А можно и только за долги по коммуналке.
Сотрудники мужского пола с которыми мне предложили вечером познакомиться, почему -то абсолютная дичь и пьянь. Просто выворачивало от их хамства. Видимо именно таких выделили как “весёлых балагуров” развлекать ревизора.
Ну, прошлась я по тому производству, зашла в мастерские. Там для женщины чтоб ходить по территории положено сопровождение три сотрудника . Вот мы прошлись ОДИН раз. Отмечу, что в мастерских кое- как припрятанными обнаружились деревянные изделия – двери, оконные рамы. То есть частным порядком они как -то кормились. А так – тишина. Раньше они на всю огромную страну делали оборудование для заправок и много чего, теперь только сетку – рабицу и колючую проволоку.
У учреждения был небольшой свинарник, и там кто -то родился. Можно посчитать поросят и сверить с актом. Должно на пару штук не сойтись (А вдруг помрёт, мы сразу так пишем). И пока я свинью разглядывала, то и она на меня подозрительно уставилась, наверное почувствовала что я ей поросят считаю. Ей главбух сказала:
– Машка, успокойся, никто твоих поросят не тронет, – и мы ушли.
Я спросила кормят ли хрюшек отходами от столовой, но нет – не кормят. Зеки ради развлечения в остатки каши всыпают соль и если такое свинье дать, то животное погибнет. Да и отходов там особо не оставалось.
И на какой -то зоне или в тюрьме я обнаружила закупку большой партии рыбы мороженой с сертификатом “для кормления животных”, то есть в пищу людям типа нельзя. Но люди ели, хоть это и нарушение. Просто по сопоставлению: объём закупки / выделенные средства больше купить было нечего. Ну, система такая: мы пишем замечание, они едят дальше.
Как у меня моментально отбили охоту пройтись проверить ещё что -то? После посещения медчасти, где мне сказали: “Конечно, эпидемия туберкулёза есть если брать по проценту зараженных, но кто бы её объявлял. Сейчас на всех зонах так.”
После такого заявления у вас сильно появится желание “ещё вон тот цех посмотреть”? У меня не появилось. Для акта материала хватает – и достаточно. Написала им: “Списано, но не ликвидировано”, ещё что -то, и мы тихо расстались.