На берегу
Она выходила на берег морской -
Она так любила шептаться с волной,
И где над водою вздымалась скала,
Она свой корабль заветный ждала,
Что утром однажды за ней приплывёт,
От берега прочь навсегда унесёт,
Где принц ясноглазый стоит у руля,
Вдали исчезает грешная земля…
Во мгле предрассветной, в тумане морском
Надежды сбылись – перед тем кораблём
Волна расступилась, и под небеса
Вознёсся цвет алый – его паруса.
Забыв про свой дом и оставив друзей,
По трапу на борт пробежала скорей,
И принц ясноглазый ей что-то сказал…
Она не ответила. Он замолчал.
С ладоней на палубу капала кровь -
Так вот ты какая, земная любовь!
В свинцовых глазах – хлопья вечной зимы,
Наручники, цепи – наследство тюрьмы.
Она закричала и бросилась прочь.
Кто сможет спасти её, сможет помочь?
И чайкою белой вспорхнув над водой,
Вниз рухнула там, где плескался прибой.
И через мгновенье – а может, века -
В местах, где встречается с морем река,
Построила дом одинокий она,
Которому горькая память – стена.
Сердца забывают былую мечту,
Подбитую меткой стрелой налету.
Она никого уже больше не ждёт,
Она понимает – корабль не придёт.
Теперь она знает – он умер давно,
В далёких краях опустился на дно.
Потерянный, брошенный дом у реки
Хранит ещё память касаний руки.
Предсказатель
В начале всех начал, когда Луна
С победою восстала в этом мире,
Была она бледна и холодна,
И с каждым мигом делалась всё шире.
Укрыв свой лик за дымкою огней,
Над странным тем путём, что ей лишь ведом,
Струила свет над пропастью теней,
Не знав ни Первых, ни Пришедших Следом.
Долины, реки, горы и леса
Несли в ночи снов безымянных бремя,
Что неподвластны силам Колеса,
Которое звать будут люди – Время.
Мне виделись картины страшных битв.
Кошмарная разверстая могила
Внимала воплям яростных молитв,
Но мёртвым путь на землю не открыла.
Когда разлился над землёй покой
И тьма явила сонм теней безликих,
Те призраки плясали предо мной,
Мне чудились в тиши безумства крики.
Но зримый образ не увидел я,
Мой слух был пуст, и чувства замолчали.
Сознание, видения тая,
Рыданиями сердце мне терзало.
Всё было только в голове моей -
Многоголосый гомон привидений:
«За нами следуй в темноту скорей,
И обретёшь свет истинных прозрений!»
Но вдруг я понял и прозрел до дна
Всё, что явилось внутреннему взору.
Открылась предо мною глубина,
Умолкли демонические хоры.
Те сны, что потревожили меня,
Лишь будущего мира отраженья!
То зеркало души, печаль храня,
Мне принесло полночное виденье…
А в небесах струился свет Луны,
Над странным тем путём, что ей лишь ведом,
Укрывшись в саван вечной тишины,
Ждала дни, что придут за ночью следом.
Долины, реки, горы, и леса
Несли в ночи снов безымянных бремя,
Что неподвластны силам Колеса,
Которое звать будут люди – Время.
Марианна
По-детски наивно и по-взрослому странно
Глядит на меня из окна Марианна.
Чужими губами, чужими глазами,
Ласкает беспечно чужими руками.
А тени в углу затаились и ждут.
Придёт царство ночи – они тоже придут.
Их дар – тишина, их удел – тяжкий сон,
Их облик во тьме предрассветной рождён.
Хранитель подземелий
На этом листике воспоминанья
Едва ль поместятся. Но всё ж
Приятно изливать переживанья
Перед самим собой. Похож
Я на хранителя пещер глубоких –
В них золото, алмазов пыль…
Я говорю сейчас про эти строки,
Описывающие быль.
И я, дитя в покойной колыбели,
Переворачиваю их,
Я нахожу такие, что мы пели,
А следом – белокрылый стих…
Я ворошу обломки грёз увядших,
И радостью наполнен сон.
Как будто ангел, проклятый и падший,
Средь них скитаться обречён.
И для меня нет ничего чудесней,
Чем в подземельях этих жить,
Внимать беспечно и легко тем песням,
Чей мрак я призван сторожить.
Я в этих подземельях, словно дома,
Хотя мой дом от них далёк,
И не могу, наверно, по-другому –
Таков мой Рок…
Птица
Давай погасим свечи и утонем в темноте…
Тоскливым зимним вечером парит на высоте
Чудесной птицы нежности пушистое крыло -
Среди тумана снежного её не замело.
Летит она, незримая, в замёрзших небесах,
К тебе, моя любимая, гнездится на руках
И тянется доверчиво ко мне, к моим плечам,
И прячется застенчиво, доступна только нам…
Трепещущая прелесть твоих тонких, слабых рук
И губы, исторгающие сладострастный звук -
Готов я их ласкать веками, тысячами лет,
Ведь для меня прекрасней ничего на свете нет.
Давай погасим свечи и закроем плотно дверь -
Чудесной птице нежности не улететь теперь, -
Оставим её здесь, пускай хранит наш тихий дом
От демонов несчастий, поджидающих кругом…
Пророк
Бесконечный холод
Безымянной грусти
Мои руки лижет,
Словно чёрный кот.
Безысходность смерти
Развернула крылья,
Тихо дышит в спину,
Затаилась, ждёт.
Безнадёжность пальцев
В сигаретном дыме
Ловит чьи-то мысли
На пустой листок.
Безграничность ночи
Поглощает землю,
Убивает разум,
Словно Тьмы пророк.
Подобный Богу
Гордыня к небу стены вознесла,
Хрустальных башен шпили, бастионы
Высокие, прямые, как стрела,
Покорные велениям короны.
К бессмертию, в душистые сады,
Где крики райских птиц разносит ветер,
Ведут по тропам в облаках следы –
На них взойдут лишь те, кто ходит в свете.
Но демон, что стремился в небеса,
Пропитан чёрной ненависти ядом,
Прельстил царя молвой о чудесах,
С высоким троном обретаясь рядом.
И тот, мечтам предавшись, повелел –
Рабы тесали камень, умирая,
Воздвиглась башня в грудах мёртвых тел,
Нацелясь прямиком к Воротам Рая.
Пропели трубы. Ангелов глаза
С печалью вниз, на землю посмотрели:
«Глупец! Теперь дороги нет назад,
И не дойти до вожделенной цели!
Гордыня губит не рабов – царей.
Кто возомнил себя подобным Богу?!
Твой трон высок, но тут, среди теней,
Ты жаждешь света – это слишком много!