Моргазм

«Словно я повелся на эту тупую рекламу по радио и оформил заказ на галлюциногенные гробы», подумал я.

Постепенно комната пропала. Я погрузился во тьму. Со всех сторон моё существо обступил беззвёздный и непримиримый космос. Он не был враждебен как материальный мир, скорее был просто безразличен. Я чувствовал лёгкость и одновременно тяжесть его безмолвия. Похоже, все эмпирические понятия исчезли вместе с привычной реальностью. Осталась пустота, наполненная тьмой и моими противоречивыми мыслями наблюдающего непривычное. Я был точкой, курсирующей по необъятному океану неизвестного. Неужели это и есть ад вечного одиночества, обещанного христианской доктриной? Если кто не в курсе, огненная Геенна это лишь художественный образ. Немного огня бы не помешало осветить эту непроглядную черноту. Я задумался о вакууме и невозможности распространения в нём звука, как тут же обнаружил, что слышу слабое монотонное эхо мантр, включенных моим убийцей. И подумав о свете, я увидел, что тьма стала приобретать слабые оттенки, вроде очертаний небул. У меня не осталось сомнений – я двигался в космосе. Возможно, в его астральном измерении. Моя душа или сознание куда-то двигалось, я летел увлекаемый неизвестным течением. Но движение равно жизнь. Значит смерти нет? Значит я либо реинкарнирую, либо попаду на новый уровень? Вряд ли мне суждено оказаться в нирване, ведь я не святой. Я лишь грешная больная джива, утонувшая в невежестве тамаса и отчаянно скорбящая по своему истинному дому. Вот только где он? Неужто я возвращаюсь Туда?

Спустя несколько астральных миль я заметил маячащий прямо по курсу огонёк. Сразу же вспомнилась идиома «свет в конце тоннеля». Но у тоннеля есть границы, а я передвигался по явно безграничному пространству.

Я двигался всё ближе к источнику света, который из млечной точки превратился в бело-розовый светильник. Сияние шло от него по всем сторонам и отливало в космической тьме радужными акцентами. Внутри меня зацвело чувство предвкушения чего-то грандиозного. По мере приближения стали различимы отходящие от объекта пузыри, на которые ложилось отражение света и делало их схожими со звёздами, разлетающимися во все концы Вселенной из самой её середины. Неужели это всё по-настоящему? Наблюдаемое интуитивно казалось таким естественным, что логика тлеющих остатков материального сознания уже не могла конфликтовать с опытом.

Постепенно я осознал всю масштабность источника света. Он был огромен, нет, колоссален! Любой язык скуден для описания таких грандиозных размеров.

И я понял, что буду лететь до него целую вечность, хоть и совершенно потерял чувство времени. Но меня вдруг осенило: если я уже давно бестелесная оболочка, чистейшее сознание, то значит могу управлять полётом с помощью мыслей. Стоило подумать об этом как я тут же ускорился. Пустота пространства ощутимо обтягивала меня своим космически-чёрным киселём. Я ускорялся всё сильнее. Точки-звёзды бликов пузырей превратились в линии. Я двигался уже со скоростью света, и понимал, что это не предел, и с каждой такой мыслью мой темп невообразимо нарастал.

Через какие-то несколько мгновений передо мной открылся потрясающего вида источник расходящегося света. Словно из изнанки возможного пространства как будто бы рос и распускался вселенских размеров лотос. Но меня поразил не он. В его цветке находилось нечто величественное и ослепляющее своим светом, и у него был силуэт, напоминающий человеческий. Я замер в неведении и замешательстве от части увиденного, но притяжение этой светлой силы захлестнуло меня с такой страстью, что я бы не смог ей сопротивляться. От скорости полёта «я» всё больше обволакивало плотью сопротивления невесомому пространству. И разве могло быть так, если это вакуум? Я не знал этих физических законов, как и того, кто был у меня на пути. В один миг я оказался перед его взглядом, всё ближе и стремительнее улетая в центр одного из гигантских глаз, пока не утонул в космосе зрачка, ощущая, что меня будто засасывает в черную дыру. Почувствовав бремя обретенной физической оболочки, я провалился в свою комнату на кровать.

Зрение вернулось, но вернулся ли я, и пропадал ли вообще – оставалось неясным. Напротив меня сидел очкарик Мелвин, держа в руках гримуар. Сзади него тлели палочки благовоний, музыка стихла.

– Ну что, как ты? – спросил он, удивленно хлопая глазами.

– Это было круто, чёрт возьми. Нет, невообразимо! Просто фантастика.

– О, да, представляю…

– И что, я теперь мертвый?

– Получается, что так.

– А-а, клёво. И что нужно делать?

– Да не знаю, всё что хочешь. Я думал, что ты это заранее спланировал, раз так рвался покончить с жизнью.

Он был логичен в своих суждениях, но они не соответствовали действительности. Я понятия не имел, что теперь делать. Более того, я не врубался что произошло и что я видел Там. Это что, был Бог? И если да, то как я умер? Я отдал свою жизненную силу или вроде того? Наверное, да, дальше будет видно. А пока что я решил продолжить то, с чего начал – прикончить упаковку пива. Тем более что теперь моему здоровью ничего не угрожало. Но вдруг меня посетило сомнение, и я спросил у очкастого шизотерика:

– Погоди-ка, Мистер Поттер, а если я мертв, это не значит, что теперь моё тело сгниёт заживо?

– Не знаю, Регги, тут вроде бы ничего не написано об этом, лишь двусмысленные средневековые поэтические образы…

– Эх, вы, адепты Изумрудной Скрижали, чтоб вас. Никогда ничего не пишется прямым текстом как в инструкции. Ладно, чёрт с ним. Может хочешь пива? Помянем меня, ха-ха!

– Нет, спасибо, Регги, мне пора.

– Ну как хочешь, очкарик. Бывай. Cheers!

И я поднял банку, из которой уже отхлебнул глоток в половину оной, когда дверь захлопнулась и убийца-недоносок исчез.

Я потянулся к ноутбуку и врубил свой плейлист, в котором добрая половина песен была о смерти и с прочей кладбищенской тематикой. Уж такой я готический панк, Мистери Мистер Грэйтфул Дэд Цеппелин. Покончив с оставшимися четырьмя банками из сикс пэка, я решил спуститься за добавкой. В гостиной сидели мои придурки-соседи и палили какое-то дурацкое шоу по ящику. Я нараспев завопил:

– Ти-Ви пати тунайт! Ти-Ви пати тунайт!

Мне по привычке пропел в ответ Джим:

– Yeah, we’ve got nothing better to do.

За ним продолжил Фрэнк:

– Than watch tv…

А за ним и Глория:

– …and have a couple of brews.

– Ха-ха, вот именно! За «капл оф брус» я как раз и собрался. – весело декламировал я.

– А ты не боишься, что тебя схватят? – безэмоционально выдавила Глория, не отрываясь от телеэкрана.

– Ну разве что вы на меня настучали. Да и вообще, теперь уже без разницы, ’cuz I’m dead.

– Yeah, you are Dead. – так же, не отрываясь, протянул аморфный Джим.

Это была игра слов, если кто не понял. Чувак подумал, что я в очередной раз пытаюсь акцентировать внимание на своём сценическом имени, но не в этот раз, нет. Осознав это, я улыбнулся и направился к выходу, накинув пиджак.

На улице было мрачно и пасмурно, прямо как мне нравится. Нет, бесспорно я любитель лета, но ненавижу жару. Во время неё сложно быть готом, ведь чёрные шмотки нагреваются быстрее всего, заставляя тебя потеть и пахнуть. А это уже атрибут не меня, а тех крастис, которым я пытался устроить готический джихад в клубе, несколько дней назад.

Стоило мне вспомнить о их существовании, как я заметил троих, тусующихся на стоянке у супермаркета. Большой и толстый скин Джинджер, и два панка рядом с ним: Роттен Грин с характерным зелёным могавком и Кросс, брюнет с причёской «помойка». Бритоголовый рассказывал двоим друзьям-панкам:

– Ну так вот, захожу я к ним в магазин и спрашиваю сколько стоит флаг Ирландии, а мне говорят, что они закончились. И я отвечаю: тогда дайте мне флаг Кот-д’Ивуара!

Все трое залились гнусным смехом, а я продолжал свой путь как ни в чём не бывало. Ожидаемо, что они меня заметили, и отступать было некуда. В безлюдном пространстве их ничто не останавливало перед тем, чтобы разобраться со мной.

– Эй, faggoth! – заорала мне лысая детина, – Иди-ка сюда, побазарим.

Я заметил, как самый дрыщеватый из них, Кросс, потянулся в карман своей проклёпанной косухи за пером.

– О чём мне с вами базарить, отбросы?! – лишь усмехнулся я им в ответ.

– Что ты сказал? – огрызнулся в ответ Роттен Грин.

– Что слышал, гниль. Вон, на каждом из вас так и написано: Misfits.

Все трое удивленно переглянулись. Эта надпись и правда присутствовала на каждом из них: на косухе Кросса был патч, на чёрном бомбере Джинджера значок, а на Роттене футболка. Ублюдки любили хоррор-панк, но теперь им было суждено познать настоящий ужас. Мне опять ответил вожак стаи, лысый:

– Смотрю всё упражняешься в остроумии, Регги Джихад.

– Ну ведь ум у меня есть. И он острее, чем ваши перья.

– Нет же, придурок, нам не нужны проблемы с копами из-за такого дерьма как ты. – осмелился прокудахтать Кросс.

– Дерьмо только у вас в головах, а проблем не будет, ведь невозможно убить мертвого.

– Кого мертвого?! Тебя, что ли? Ты совсем тронулся от своего унылого замогильного музла. – осклабился Роттен.

– Да нет, это вполне реально. Только вы ведь в это не верите, материалисты долбаные. И даже как панки вы просто кучка тупых детей с двойными стандартами, а не панки вовсе, иначе бы оценили мой перфоманс. Этим я показал, кто тут настоящий панк!

– Какой перфоманс, дубина, ты чуть не угробил Тони, Ронни и Донни! – выпалил Кросс.

– Да лучше бы угробил, нахер этих мудаков! – улыбаясь парировал я, чем вызвал ярость у всех троих, и они резко двинулись в мою сторону, занося кулаки. Я вроде бы понимал, что всё равно мертв, и бояться мне нечего, но не знал, каково было бы огрести, пусть даже будучи неживым. В любом случае, даже при отсутствии болевых рецепторов, у моего тела скорее всего пропала регенеративная функция, тем более ублюдки могли испортить мою одежду. В общем, недолго думая, я запрыгнул в одиноко стоящую на тележку из супермаркета, оттолкнулся и поехал прочь.

Я орал «piss off!» и смеялся, показывая средний палец, а преследователи бежали и проклинали меня. Понимая, что могу и не улизнуть от негодяев, я просто наслаждался моментом, и мне пришла на помощь случайность.

Не смотря по сторонам, я пересёк на тележке проезжую часть, а трое панков бежали за мной, тоже не обращая внимания на происходящее вокруг.

Никто из нас и не предчувствовал, как скоро вечернюю тишину пустого пригорода пронзят звуки резкого глухого удара и коротких, мгновенно смолкающих криков.

Трое идиотов стали добычей стремительно несущегося по шоссе грузовика. Меня и раньше одолевало обожать пьяных водителей, а теперь хотелось воспевать их в гимнах. Смотря из придорожных кустов, я представлял, как описал бы это в песне. Как усатый толстяк в кепке-тракере, шатаясь, выползает из кабины грузовика, и удивленно смотрит на три мясные кегли, которым только что устроил фатальный страйк. Как он украдкой проверяет их пульс, прикасаясь к каждому из них через носовой платок, чтобы не оставить отпечатков. Судя по выражению его лица, все они мертвы. Он смотрит по сторонам в поисках возможных свидетелей, но понимает, что время позднее и вокруг ни души. Как заползает в кабину за канистрой воды, быстро смывает кровь с капота и лобового, возвращается за руль и съезжает с шоссе куда-то в темный переулок за супермаркетом. Я назвал бы эту песню «Too Drunk to Truck», ха-ха.

Утопив тележку в придорожной канаве как улику, я пошёл куда и собирался, понимая, что возвращаться придётся другой дорогой. Меня опьяняло чувство удивительного триумфа. Я не верил, что мне могла привалить такая удача. Возможно, это потому что я мертв? Может быть я только при жизни был неудачником, а теперь всё пойдёт по-другому? Что ж, кто знает. А пока что я двигался в привычный магазин с вывеской «Liquor store». В нём я купил пару сикспэков и ещё сигарет. Курил я довольно много, это казалось мне неотъемлемым атрибутом мрачного груфти. Сигареты вообще неплохо заполняли пустоты в моей жизни, хоть со мной бы и не согласился покойный Аллен Карр. Но я-то теперь тоже покойник, так что волноваться не о чем.

Больше всего я боялся утратить вместе с жизнью вкус чего бы то ни было: тех же сигарет, алкоголя и даже женщин. Последних, правда, я не очень жаловал, ввиду их сущности, но все мы так или иначе похотливые животные, поэтому время от времени я снимал какую-нибудь сучку. Правда, при этом я понимал, что встретил бы с открытым сердцем свою родственную душу, если б такая нашлась. Но мне неплохо ангстовалось и одному, поэтому я не парился. Тем более, с сегодняшнего дня я уже был обручён со смертью.

Неторопливо покуривая и шагая по тихим кварталам родных трущоб, я услышал шум сирен со стороны дороги и ускорился в направлении дома. Копы и медики прибыли на удивление быстро. Подумать только, зачем им трупы этих мразей? Насиловать как своих идеологических врагов? Сделать частокол с отрубленными головами вокруг полицейского участка? Нет, ты явно болен, Регги Джихад, ха-ха, явно болен! Но мертвецы не болеют. И, надеюсь, что на похмелье это тоже распространяется.

Я вошёл в свой дом, где уже было темно. Видимо, эти неудачники отправились спать. И тут я задумался, смогу ли уснуть сам. Но едва дёрнувшись позвонить Мелвину и спросить, я порешил, что он скорее всего не знает.

Отбросив сомнения, я пошёл наверх. С моего ухода ничего не изменилось, всё те же плакаты на стенах, мебель и ещё ощущаемый запах восточных благовоний. Я сел на кровать, открыл банку пива, закурил и врубил свою мрачную танцевальную музыку, листая психоделические арты. Так продолжалось час или два.

***

Стоял солнечный день, и я безмятежно шагал по улицам гетто в направлении супермаркета. На мне была мерчевая футболка с надписью DRUG ZOO и темно-синие джинсы. Да, иногда я выгляжу не совсем как гот. Приближаясь к супермаркету и отойдя к торцу, чтобы закурить, за спиной вдруг послышалось:

– П-с-с, парень, иди-ка сюда.

Я оглянулся, чуть не выронив бычок: передо мной стоял тот самый водила, избавивший меня от врагов. Я решил держаться до последнего, и не сознаваться, что я свидетель.

– Что Вам нужно, сэр? – произнес я с несвойственной мне вежливостью.

– Да ладно, ты не узнаёшь меня? – улыбнулся усатый мужик.

– Боюсь, что нет.

– Ну перестань, мы же оба знаем, что это не так…

Я взволнованно прошептал:

– Что Вы от меня хотите?!

Мужик лишь хихикнул:

– Да не волнуйся ты так, тебе ничего не грозит. Я просто видел, как ты удирал от тех выродков, и спас тебя. Чутка не справившись с управлением, хе-хе. Что поделать, был в стельку.

Тут я удивился ещё больше, когда заметил надпись на его кепке «2 DRUNK 2 TRUCK». Видимо, это был самый настоящий психопат. А я знал, каково быть психопатом не понаслышке, потому ответил:

– И что, Вы теперь хотите убить меня, как нежелательного свидетеля?!

– Ой, ты что, нет, конечно, ха-ха! Я хотел сказать, что с тебя пиво. Да ладно, шучу, это не обязательно. Просто захотелось сообщить тебе, что так и так.

– Ну и дела… – только и смог протянуть я. – Но пивом и правда угостил бы, как раз направлялся за ним.

– Ну что ж, коли так, то не откажусь. Только я подожду тебя здесь, мне там лучше не светиться, сам понимаешь, вдруг тут камеры.

– Да, понимаю, дружище. Я вернусь через пару минут.

Заходя в супермаркет, я увидел сцену из фильма: какой-то придурок угрожал пистолетом симпатичной продавщице и пытался её ограбить. Тут сработали мои двойные стандарты: я ненавидел капитализм, но хотел выглядеть героем перед той дамочкой. Грабитель с банданой на лице прорычал:

– Давай реще, сука, выкладывай сюда чёртовы бабки!

Я подходил всё ближе. Бандюган рыкнул:

– Эй, ты! Не рыпаться!

Но я уверенно шёл дальше. Память о том, что я уже мёртв, не могла сосуществовать вместе со страхом.

Я только хотел открыть рот, произнеся что-нибудь эффектное, как услышал хлопок разорвавшейся гильзы и резкий толчок в области сердца. На долю секунды я увидел безумные глаза ублюдка над банданой, потом перекошенное от ужаса лицо кассира. Затем я опустил взгляд на свою грудь и увидел кровавую дырку на месте последней буквы «O», аккурат посередине. Не знаю, что за волына такая была у того гангстера, но пулевое отверстие было сквозным, через моё сердце. Я поднял глаза и прошипел:

– Ублюдок, ты испортил мне футболку!

По чуваку было заметно, что выстрелил он на нервяке, и вовсе не хотел этого, но ещё больше обделался, когда увидел, что я ничуть не пострадал, кроме как визуально. Он тут же убрал ствол в карман и вылетел из магазина как ужаленный. А я повернулся к кассирше и спросил:

– Как ты, крошка?

Едва отойдя от оцепенения, она процедила:

– Убирайся отсюда!

– Эй, ты что, крошка? Я же спас тебя.

– Убирайся!..

– Эх, видимо, у меня за полминуты стало больше на ещё одну дыру в сердце. Только не делай мне третью, позволь взять то, за чем я пришёл.

Я взял сикспэк и оставил деньги перед ней:

– Сдачи не надо…

Я вышел, не оглядываясь, но услышал тихое:

– Боже, что ты такое?!

Вернувшись на залитую солнцем улицу, и немного истекая кровью, я зашёл за супермаркет. Ждавший меня водитель-психопат поднял густые брови, увидев меня, и запричитал:

– Мать моя женщина! Что с тобой приключилось, парень?

– Да так, царапина. – клишировал я.

– Нет, я всё понимаю, но ты ж насквозь прострелен, чёрт побери! Как ты вообще можешь быть жив после такого?!

Я сдержанно улыбнулся в ответ:

– А кто сказал, что я был жив до этого, м?

Мужик пожал плечами и не стал отказываться от протянутого пива. Мы взяли по банке, вздрогнули, потом я закурил, и дым стал выходить из дыры в груди (видимо, было задето и легкое). Мы оба посмеялись над этим. Потом я спросил, не пытались ли его найти после того случая. Он лишь отмахнулся:

– Ха, нет! Более того, я вошёл во вкус и не думал останавливаться. На мою радость той же ночью мне попалась голосующая шлюшка, тоже припанкованная. Я изнасиловал её, а потом убил.

– А потом снова изнасиловал?

– Ну да… хе-хе.

– Готично! Cheers!

– Cheers!

И тут небо резко стало чёрным. У окружающего мира стали пропадать очертания, исчез и мужик рядом со мной, и я сам, и дырка в моём сердце. И я проснулся, лёжа среди разбросанных банок у себя в комнате.

3

Вообще-то я никогда не любил автомобили, и на то множество причин. Они были неэкологичны в большинстве своём. Они были культом для обывателей. Их было слишком много, и они всегда мешали. Каждый раз, когда я видел машины, мне хотелось взрывать их, сжигать или хотя бы портить разными способами. Хотелось царапать их ножом, бить стёкла, протыкать шины. Представляю, как бы это разозлило рядового обывалу, узнай он об этом. Они воспринимают возможность такого исхода лишь как проявление мести, но им и в голову не придет, что кого-то может раздражать сам факт наличия где бы то ни было их долбаных тачек. Но на этот счёт у меня тоже были двойные стандарты: я любил маслкары и болиды. Но такие машины высокоэстетичны, в отличие от того уродливого хлама, наполняющего автострады.

Порой я забавлялся, представляя, что причина такого большого количества автомобилей кроется не в проявлении буржуазного сознания, и даже не в куриных мозгах большинства людей, а в скрытой перверсии, описанной у Балларда в романе «Автокатастрофа», ха-ха. Ублюдки должно быть просто кончают от мыслей о том, чтобы попасть в аварию.

И всё-таки я не знал, что из увиденного мною за последнее время было реально, а что нет, зато чувствовал похмелье. Только могло ли оно быть у мертвеца? Раньше я шутил по этому поводу, мол, каждое утро умираю, и это так готично, ха-ха. А сейчас было неясно: вдруг это состояние и правда состояние смерти?

Я встал с кровати и спустился вниз. Мне навстречу показалась озлобленная Глория:

– Ты ещё тут, психопат?

– Да, и можешь не пытаться меня задеть своим змеиным языком, ведь я теперь ещё более бессердечен, – ответил я, указывая на место выстрела в своей груди, но наткнулся только на недоумевающе презрительный взгляд своей соседки. Опустив глаза, я заметил, что никакого ранения на мне не было. Значит, то было лишь видение.

Я поспешно махнул рукой и прошёл дальше, оставляя возомнившую себя умной дрянную девчонку. Теперь мне было интересно, реальна ли гибель трёх панков, гнавшихся за мной у супермаркета. В гостиной сидели и пили свой кофе Джим и Фрэнк, и если бы весть о гибели их дружков разошлась, это непременно отразилось скорбью на их лицах. Но все трое придурков ничем не отличались от своего обыкновенного состояния. Спрашивать самому о благополучии возможных жмуров не стоило, чтобы не нажить проблем от этих иуд. С другой стороны, если я мёртв сам, то мне нет нужды бояться Вавилона. Хотя, они всё равно попытаются со мной разобраться, пока не закончатся сами, прямо как в компьютерных играх.

Пытаясь удерживаться от мрачных мыслей об этом, я задумался о том, что же теперь делать с привлекательной мрачностью моей жизни – долбаной музыкой. Я был полностью уверен в том, что 77UP больше не могут продолжать свою деятельность после такого предательства со стороны остальных участников, и решил заявить им об этом напрямую:

– Итак, ребзя, я хочу вам кое-что сказать.

Парни отвлеклись от кофе и газет, а ходившая по дому Глория остановилась, разрезая меня своим презрительным взглядом.

– Как вы понимаете, после всех недавних событий не может идти речи о том, чтобы наша некогда успешная и многообещающая группа продолжала существовать. Дело не столько в каких-то моих возможных принципах, сколько в том, что местная публика или не допустит дальнейших выступлений, либо станет их игнорировать. По правде сказать, касаемо второго – немногое и изменится.

Фрэнк удивлённо открыл рот, смотря на меня, Джим стал ещё более аморфным, утопая в кофейной гуще, и только наша смелая музыкантша нарушила общее молчание:

– По правде сказать, никто ничего и не потеряет.

Я оскалился:

– Ну, разумеется. Тем более вы не очень-то разделяли мои музыкальные соображения. Так что я дарую вам свободу от бремени себя самого, наслаждайтесь.

– Какая, мать твою, честь! – съязвила Глория.

И тут наконец-то заговорил Фрэнк:

– Что ж, Регги, может ты и прав, но всё равно очень жаль это слышать.

– Никогда не жалей ни о чём. – подмигнул ему я.

– Тебе ли об этом говорить, мудила. – послышалась очередная любезность Глории.

– Лучше бы тебе сосредоточиться на написании новых песен, дорогуша. Потому что мои вы бы вряд ли взяли, даже если я согласился их отдать.

– Ещё бы, они вообще никому не нужны.

– Да? А что ж ты тогда со мной играла, лицемерка?

– Когда-то я посчитала тебя нормальным, к сожалению. И ещё, я играла с парнями, а не с тобой.

– Ну да, ну да. Вот и отлично, радуйтесь. Теперь будете играть с парнями то, что заблагорассудится. Или вообще ничего не будете. Лично меня это мало волнует. Только вот что, я всё равно ещё соберу группу, может и не одну. Надеюсь, мы договоримся об использовании гаража посменно. В противном случае мне придётся вас убить, ха-ха. Шутка.

На это её лицо скривилось ещё сильнее:

– Что? Да какой идиот станет с тобой играть?! Или ты нашёл себе единомышленников в психушке?

– Разумеется. Завербовал адептов на целый сектантский оркестр. Ходи теперь и оглядывайся.

– Пошёл ты, придурок. – отчуждённо бросила она, а Фрэнк и Джимми всё так же молчали. Я вышел на улицу и прикурил сигарету, щурясь от солнца, заливающего веранду. Пока что было неясно, как быть и кого искать. С одной стороны, я к этому и не стремился, но внутренний голос подсказывал, что нужно срочно что-то предпринять, пока внутренний запал ангста не угас.

Неожиданно ветер впечатал мне афишу в лицо. Флайер вещал о каком-то дум-рок гиге тунайт, в местном говнорокерском клубе. Что ни на есть знак судьбы, если у мертвеца вообще остается такое понятие.

Дум-рок, кто бы мог подумать, долбаное непотребство и позерство. Музыка для наркоманов, да и то, потому что кто-то так решил. Я тоже курил шмаль с завидной регулярностью, но мне вкатывало слушать иные вещи, а не какой-то хипстерский метал. С другой стороны, если уж и придётся слушать метал, то лучше такой. А на этот гиг придёт толпень придурков, которые решили поиграть в панков, но заслуживают лишь того, чтобы их облили помоями. Стоило бы навалять им всем, и грабануть на шмотки и примочки. Первые у них и правда хороши, а вторые им не нужны. Они шумят ими хуже и унылее, чем долбаный Тёрстон Мур!

Докурив, я вернулся в дом, чтобы переодеться. Приятная неожиданность: никого. Как в компьютерной игре, когда возвращаешься туда, где только что был экшен, но разработчиками не предполагался такой поворот.

Пройдя наверх, я оказался в комнате. Сняв майку, достал из шкафа другую, с надписью Sonic Youth, и дописанной черным маркером сверху «tired of pretending to love». Абсолютная правда, выраженная по канонам DIY-культа. Когда-то, безусловно, я слушал эту группу, в которой видел гораздо больше панкерского, чем в той дряни, которую гоняло местное лысо-ирокезное стадо. Но за исключением нескольких треков, большая часть их творчества походила на лекарство от бессонницы. И это у изобретателей целой науки по извлечению шума из гитар и примочек, где каждый приём прописан, и никаких случайностей. С полсотни педалек на сцене – это всё про них. Но лучше бы пропить их или проторчать. Зачем нужна такая унылая музыка, кроме как для хипстерства. Повыёживался перед панками, ну и хватит. С доведённым до ума мерчем я пошёл выёживаться перед группой лиц, которых я в дальнейшем буду называть «эйч-ворд». Ну, вы понимаете, дабы избежать моветона.

В остальном я оделся по-обычному. Вернее, даже не переодевался. Почти весь мой гардероб – это сплошной чёрный цвет. Чёрные джинсы и такие же куртки, чёрные рубашки и ботинки. На почти оллблэке, не считая чёрно-белой футболки со словами о том, как я устал притворяться любить, я направился в сторону автобусной остановки. Во время езды через весь город я вновь залипал на всратые виды за окном под скулёж любимых готик-рокеров в наушниках. Нужно было наслаждаться альтернативой очень плохой музыки, которую предстояло услышать. Я планировал напиться и мразить, а любой говнорок на этих концертах всегда был просто фоном. Я ненавидел этих недочеловеков, мы были очень разные, мягко говоря, и я бы никогда и ни за что не стал слушать их музыку. Какая жалость, возможно они даже старались и вкладывали в это душу, но я не стану думать об этом, чтобы не расплакаться. А как пел один старпёр, похожий на твою жирную мамашу, «бойз донт край»!

Отдельная тема – это названия групп. Они настолько ущербанские, что я даже не буду их перечислять, чтобы не испачкаться. Но сегодняшняя группа удивила оригинальностью. Сладжевые эйчворды под именем CUNT MOTHER. Интересно, а их матери в курсе, как назвались их сыновья? Это уж совсем перебор. Мерзость может быть разной, но эта настоящая. Но смущало меня не первое слово, а второе. Если бы они переименовались в COCONUT MOTHER, меня бы передёргивало от них точно так же. Зато на них передёргивают их друзья-эйчворды. Ну и, возможно, тёлочки. Субкультурные бабы вообще говноедки по жизни, что с них взять. Претенциозные мясные дырки, копирующие стиль одна с другой, не чураясь ничего, включая помаду цвета а-ля «поцелуй в жопу».

И вот я окунулся в помойную яму местного рок-клуба. Всё такой же уютный полумрак, который хочется обоссать, всё те же улыбающиеся лица, которые хочется разбить. Но иногда там мелькает то-то интересное или даже привлекательное. В этот вечер я заметил странного длинноволосого парня, крутившегося у барной стойки. Рядом с ним никого не было, и, видимо, он скучал. Недолго думая, я направился туда, чтобы взять пива. И ни в коем случае не заговорить с незнакомцем, как это бывает в фильмах или даже книгах. Я никогда так не действовал. По крайней мере, пока был трезвым.

H-bomb for every h-word. Неужто и этому незнакомцу с хайром суждено оказаться одним из них? Его взгляд пробежал по мне, когда я заказывал коктейль «зелёная моча», лагер с мятным сиропом. Редкостное дерьмо, зато его можно тянуть дольше, а не в пару приходов.

Концерт вроде как начался, либо это был ещё только саундчек. Впрочем, какая разница.

– Эй ты, slack babbath, отойди с экрана! – толкнул я какого-то лохматого дрыща в клетчатой рубашке.

– Пошёл ты, клэн оф климакс! – недовольно обернулся он, но всё же дал мне обзор.

Действо на сцене продолжалось витиеватым нойзом, прилизанным примочками, купленными на мамкины деньги троих лоботрясов на сцене. Они думают, раз отрастили хайр, заплели дрэдлоки, проткнули мурло и запеленались мерчем – значит, всё, теперь они рокеры? Да чёрта с два! Приторный коктейль цвета скрижали Гермеса Трисмегиста не давал мне пить быстро. Следовательно, я не мог мгновенно прийти в стадию, когда начну бросать бутылки в сцену. Но вечер лишь начинался.

Тем временем эксцентричный блондин стоял и потягивал виски с колой. Мимо проходили зелёно пошатывающиеся тела, напоминающие хиппи после зомби апокалипсиса или битломанов, перелезших с кислоты на героин. Вибрации голубых жужжаний псевдостонира служили им инвалидной коляской, заполняя пространство вокруг на манер плотного геля. Ох, как бы они запели, если бы сейчас сюда ввалился наряд наркополицейских. С другой стороны, в моей крови тоже могли бы найти много интересного, если б не одно «но»: я был мёртв. Это могло бы напомнить сцену из второй части «Кладбища домашних животных».

У сцены стояла парочка. Стрёмный тип на серьёзных щах, комичный в потугах сойти за угрюмого металхеда, одетый в диайуайную темно-серую жилетку с патчами всяких ROCKSUCKERS и PISSED YOUTH. (Да, разумеется это не реальные названия, а иронизмы бесчисленного ньюскульного дерьма, разбавленного парой «сурьёзных» групп типа Hawkwind и Kyuss.) Патлатый модник приобнимал хихикающую подругу, не дающую отдыха мимическим мышцам. Хохотушка была одета примерно так же, как её пацан, только без патчей на жилетке и в футболке c надписью «suACIDe», а на худощавой заднице болталась барсетка с каким-то блэкметаллическим лого. Её накрашенные тёмно-бардовым тонкие губы не знали, что у жирных дядек из сладж групп причиндалы в два раза толще, чем тонкие ляжки её и её дружка вместе взятые. Наверное, она потому и ошивалась с дрыщами, чтобы её ненароком не раздавили.

И вот волосатый хер со сцены наконец-то расслабил варежку перед микрофоном:

– Добрый вечер, чуваки и чувихи! Мы группа EYERATEGOD…

Твою мать, долбаные эйчворды окончательно спятили! Мало того, что это слишком пошлая калька, так ещё и без стеснения передающая суть этой отрыжки «майспейсов» и прочего дерьма. Да по ним плачет музыкальная инквизиция.

– …и сегодня мы разогреваем великих и ужасных CUNT MOTHER.