– Ты не решилась открыть себя Ленхатепу, чтобы не вершить над ним правосудия, – ответил Али Шукри.
– Да, наверно, – согласилась Найфел. – Но когда мы встретимся снова, в другой жизни, Ленхатеп повинится за то, что предал меня?
– Обязательно повинится. Он не сможет иначе. На нём же будет этот великий грех.
– Грех? – переспросила Найфел, удивившись этому слову.
– Да, вина, проступок, требующий своего искупления, – пояснил Али.
– Значит, я тоже не безгрешна? – спросила его Найфел.
– А разве не ты совершала убийства? – спросил её в ответ Али.
– Я не считаю ошибкой то, что сделала! – гордо заявила Найфел. – Я выполняла данное обещание! Я восстанавливала справедливость!
– Лишая жизни? – удивился Али.
– Да лучше умереть, чем жить в таких страданиях, что выпали на мою долю! – ответила гордая женщина.
– Но тогда и в следующей жизни тебя ожидают беды, – с горечью сказал Али.
– Как? Опять?! Здесь живу, страдая и потом – тоже?! Это несправедливо!
– Да нет, очень даже справедливо, милая моя роза. Так боги хотят.
– Какие боги? Быки, крокодилы и чибисы? Или Сетх, который брата родного сперва в гроб уложил, а когда тот оттуда живым выбрался, разрубил его тело и разбросал в разные стороны?..
Али попытался объяснить, что силы природы (засуха, ливень, огонь и прочее) лишь проявления одной силы, мир сотворившей, но ему не удалось ни за один вечер, ни за два убедить Найфел в том, к чему он сам шёл годы.
Да, настанет и такое время, когда весь Египет будет преклоняться единому богу Амону, но многобожие потом вновь на века вытеснит это верование. Позже появится и великая «Книга мёртвых», хотя правильнее её было бы назвать «Книгой Воскресения», так как её египетское название – «Рау ну пэрэт эм хэру» дословно переводится как «Главы о выходе к свету дня». Но всё это случится много позже…
А пока Найфел жаждала только нового воскресения, где не будет ни боли, ни страдания, ни разочарования от предательства, а только он – весёлый, любящий, ничего не боящийся и верный своему слову любимый Ленхатеп. И их дитя – милый, ласковый ребёнок, которому не страшны будут никакие болезни.
С верой в это светлое будущее уснула Найфел, а Али ещё долго смотрел на неё, молясь, чтобы все её чаяния оправдались, а пролитая её кровь не обернулась бы огромным наказанием в будущем. Но, видно, или недостаточно было только его молитвы против всех проклятий, что навлекла на себя, совершив немало жестоких убийств, Найфел, или Боги посчитали Али неудачным защитником этой женщины… Али прекрасно помнил, что совсем скоро сравняется полвека его жизни, но никак не мог поверить, что и Найфел уже сорок четыре года.
А он видел перед собой шестнадцатилетнюю нимфу, и казалось ему, что не в далёкой от родного дома Месопотамии находятся они, а в его рыбачьей лачуге. И через несколько минут вернётся Ленхатеп, отлучившийся по нужде, и все прошедшие годы умчатся прочь, будто их никогда и не было. – Но то был лишь сон, в который погрузился Али Шукри.
На третий день после встречи Али Шукри покинул Найфел, обещая вернуться и разыскать её во что бы то ни стало. А сейчас путь его лежал на родину, в Египет. Преданный друг надеялся встретиться с Ленхатепом, рассказать ему всё, что узнал от Найфел, что увидел сам – своим сердцем, не только глазами. Али надеялся, что судьба даст друзьям его юности возможность стать счастливыми…
Глава 18
Али Шукри покинул Найфел, желая разыскать Ленхатепа, и это ему удалось. Когда-то и Али, и Ленхатеп бежали из того места, где была предана Найфел: одного мучила совесть за совершённое предательство, другого – сердечная боль, которую он никак не мог погасить, вспоминая чуть ли не каждый день, какое потерянное лицо было у Найфел, когда он сказал ей, что Ленхатеп уехал. Но по прошествии долгих лет (двадцати восьми!) друзья сперва очень обрадовались встрече. А потом, конечно же, стали говорить о причине долгих лет разлуки.
– Я много знаю о тебе, Ленхатеп, – как всегда первым начал трудный разговор Али.
– Немудрено, – отозвался его друг. – Я достаточно известный в Египте человек, чего и хотели мои родители. Да, я не сановник, что смотрит в рот фараону, помогая решить те или иные – экономические ли, военные ли, социальные, наконец, – вопросы, но без архитектора, как ни крути, пирамиду не построить…
– Да, конечно, – согласился Али. – Тем более пирамиду для Найфел.
– О чём ты, друг мой? – удивился Ленхатеп.
– Видно, годы не очень тебя научили, – едко заметил Али. – И снова ты притворяешься! Как мне было больно тогда, много лет назад, когда ты сказал, что всё, что связано с Найфел, – это бред!! Неужели ты продолжаешь врать самому себе?
– Да, ты прав, мой честный друг, – покаянно признался Ленхатеп. – У меня такое чувство, будто я всю свою жизнь прожил, как страус, зарывшись в песок с головою. Буквально с первого же дня, как увидел Любият, я горько пожалел о решении стать её мужем. Только после страшной смерти своего отца, перебирая его бумаги, я узнал, как много махинаций он провернул, наполняя свою казну, а не фараона. И быть ему публично казнённым, если бы не молчание номарха Нехебу, который стал моим тестем. А уж как мечтал номарх пристроить свою строптивую дочь, я узнал, как говорится, на собственной шкуре.
– Я никогда не бывал при дворце фараона, долгие годы путешествовал, но всё знаю о твоих трудах по строительству пирамиды, – вновь напомнил Али про Найфел.
– Откуда?
– От Найфел. Она сама мне рассказала, как ты чуть ли не каждый день отчитывался перед фараоном-царицей Иштар.
– Неужели Иштар – это Найфел? – наконец-то задал потрясённый Ленхатеп вслух этот долгое время мучивший его вопрос.
– А ты не знал?! Неужели ты, так сильно любивший Найфел, не смог узнать её в костюме фараона? – безмерно удивился Али Шукри.
– Смеёшься? – спросил расстроенный Ленхатеп. – А ты хотя бы раз видел вблизи фараона? Во-первых, глаза держать надо долу, чтобы не осквернить своим взглядом наместника бога на земле. А во-вторых, каждый фараон столько косметики (красок и мазей) кладёт на своё лицо, что, возвращаясь в свои покои, наверно, и сам себя не узнаёт!
– Да ладно, кончай оправдываться! – сердито буркнул Али. – Вот руками таких молчунов, как ты, и совершаются заговоры, когда живого человека чуть ли не на смерть забивают палками!
– Да-да, я слышал об этом скандале, – продолжал оправдываться Ленхатеп. – Но я не знал, что царица Иштар – это на самом деле когда-то моя Найфел. И что я мог сделать, когда вечером все разошлись как ни в чём не бывало, а наутро сообщили, что царицы больше на троне нет, а правит нами вновь восстановленный в своих правах Великий Хуфу?
– О боги! – воскликнул Али. – И за что эта чудная женщина любила и любит его?!
– Повтори, любезный Али, что ты сказал, – торопливо произнёс Ленхатеп. – Это правда?! Найфел любит меня?!! Она простила меня?
– Да, тебя простила, – ответил Али. – Или не смогла возненавидеть, как сделала это по отношению ко многим богачам, а также и с твоими родителями.
– Так это тоже она?! – спросил ошарашенный Ленхатеп. – За что? Почему?!
– Точно такие же вопросы задавала когда-то Найфел, когда хоронила вашего сына.
Это сообщение оказалось для Ленхатепа ещё большим потрясением. Ещё бы! Столько лет жить с ненавистной женщиной, тоскуя о потерянной любви! Терзаться муками совести от свершенного предательства! Горевать, что судьба лишила его потомства – и узнать, что он сам, своими руками (точнее неразумной головой и трусливым сердцем) погубил своего сына!
– Где она? – наконец-то спросил Ленхатеп. – Куда я должен ехать, чтобы увидеться с Найфел?
– Я виделся с нею в Харране, в Месопотамии. Это было около трёх назад, – ответил Али. – Найфел почти не двигалась: видимо, заговорщики ей немало костей сломали… Если уж решился увидеться с нею, поспеши: люди из этого мира очень быстро, как оказывается, уходят в царство Осириса… Да, очень быстро они возвращаются туда, – последнее предложение Али проговорил вполголоса и быстро утёр слезу, вспомнив, что и как рассказывала Найфел о своём сыне.
Эпилог
Но Ленхатеп опоздал. Да и не мог успеть. Когда Али Шукри рассказал возлюбленному Найфел о своей встрече с нею, женщина уже покинула земной мир, ушла в Царство мёртвых.
Найфел очень надеялась увидеть Ленхатепа, и Набият поражалась тому, как много сил и терпения приложила её подруга, чтобы продлить своё пребывание в мире живых!.. Найфел долго лечила свои телесные раны: больную спину, по которой прошлись не один раз тяжёлым скипетром и палками, руки и ноги, опухшие и посиневшие, а также неутихающую боль в сердце. Месяц за месяцем несколько лет прошли в страшной и мучительной борьбе за жизнь. Но, вероятно, в этой жизни она испытала уже всё: и сладостный миг любви, и боль разлуки, и счастье материнства, и отчаяние, разрывающее сердце, когда родной человек умирает, и торжество мести, и радость встречи с другом, с которым уже и не чаяла встретиться, и тоску по любимому, изъевшую всю душу…
Только смирения не было в этой женщине. Ни о чём она не жалела: ни о том, что безрассудно любила, ни о том, какие жесткие клятвы дала на могиле сына, ни о том, как совершила своё возмездие, ни о том, что похоронят её не в пирамиде, положив в роскошный саркофаг, а просто завернут в саван и закопают в песке, как это она сделала с тельцем умершего Гора…
Так в сорок шесть лет (через два года после встречи с Али Шукри в Харране) покинула своё тело бессмертная душа Найфел – с тем, чтобы во вновь назначенный срок воплотились её БА (жизненные силы), КА (дыхание, астральное тело), АХ (дух воли и желаний) и Шу (непознанная грань человеческой субстанции – то ли разум его, то ли животное начало – тень человека) в новом ХАТ – физическом теле.
Али Шукри сдержал своё слово. Он вернулся в Харран, где после долгих лет разлуки встретил желанную Найфел, но не было её больше в царстве живых. Прибывший с Али Шукри Ленхатеп был сражен этой вестью.
– О боги, простите меня! Прости меня, любимая Найфел! Милая моя девочка! Я, я один виноват во всех твоих бедах!! Я – корень зла и виновник всех твоих преступлений!!
Пока друзья добирались из Египта в Харран, Али Шукри подробно, как запомнил, рассказал ему всю историю Найфел. Рассказал и о душе человека, которая не умирает вместе с телом. Может, потому что Ленхатеп был намного образованнее Найфел, или оттого, что годы семейной жизни научили его покаянию, мужчина искренне проникся словами исследователя истины – бывшего рыбака Али.
– Обещаю тебе, Найфел, любовь моя! – воскликнул Ленхатеп. – Я буду искать тебя вечно, везде: на земле, под землёй, на небе! Никогда не иссякнет во мне вечная любовь моя к тебе! Я буду искать тебя во всех жизнях! И обязательно, рано или поздно, но найду! И не потеряю, не упущу, как в этой жизни, клянусь!!
Али вновь вернулся в Египет, добрался до Джеду, где много занимался культом Осириса – бога, умирающего и воскресающего вновь и вновь, вершащего праведный суд в Царстве мертвых, где каждая душа, расставшаяся со своим бренным телом, отчитывается перед богиней справедливости Маат.
Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды.
Я пришел к тебе, господин мой. Ты привел меня, чтобы созерцать твою красоту.
Я знаю тебя, я знаю имя твое, я знаю имена 42 богов, находящихся с тобой в чертоге обоюдной правды, которые живут, подстерегая злых и питаясь их кровью в день отчета перед лицом Благого.
Вот я пришел к тебе, владыка правды;
я принес правду, я отогнал ложь.
Я не творил несправедливого относительно людей.
Я не делал зла.
Не делал того, что для богов мерзость.
Я не убивал.
Не уменьшал хлебов в храмах, не убавлял пищи богов, не исторгал заупокойных даров у покойников.
Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов.
Я чист, я чист, я чист, я чист…
Конец первой книги