Минус одна минута. Книга первая. Выход из равновесия

Правила Другой Земли

…Вчерашнее обсуждение затянулось далеко за полночь, а наутро стараниями бесценного Артема (к утру они со Стасом уже самым естественным образом перешли на «ты») в Стасовом кабинете было собрано целое совещание. Стас наконец-то приступил к полноценному выполнению своих начальственных функций и начал раздавать всем конкретные указания.

Как и было обещано Артемом, самыми толковыми оказались слависты и германисты, что вполне соответствовало научным интересам самого Стаса. Им было поручено ввести в курс предстоящих исследований прочих лингвистов и совместными усилиями определить недостающий им объем знаний и умений. Честно говоря, у Стаса было мало надежды на то, что среди говорунов окажутся лингвисты нужных ему специализаций, но на это он пока решил особого внимания не обращать: сейчас имелись куда более актуальные задачи.

Раздача заданий продолжалась так долго, что Стас еле успел позавтракать перед встречей с Лилией. Хотя вполне возможно, что завтрак не случился вовсе не по этой причине, а из-за безумно раздражавшего Стаса непрекращающегося внутреннего трепета перед предстоящей встречей с неведомыми говорунами.

Тем не менее, первый раз за последние два дня он выходил из института без омерзительного ощущения собственной беспомощности и интеллектуальной неполноценности. Внутри даже начинала теплиться надежда, что жизнь в новой реальности в не таком уж далеком будущем вполне может оказаться чертовски увлекательной…

Лилия в очередном экзотичном одеянии – на сей раз бело-фиолетовом – уже поджидала его у ворот парка, придерживая за мачту свое фантастическое средство передвижения. Рядом нетерпеливо подрагивала изящными ногами вороная кобыла с великолепной волнистой гривой цвета густых деревенских сливок.

– Ну что, будем учиться? – вместо приветствия спросила она у Стаса.

В своем приступе острого научно-исследовательского энтузиазма Стас совсем забыл, что ему сегодня предстоит осваивать парусно-тефлоновую яхту Лилии. Он вовсе не был уверен, что это занятие доставит ему удовольствие – но почему-то ведь Лилия решила, что к говорунам нужно именно ехать, а не идти! Значит, придется учиться справляться с этой диковинной конструкцией.

Лилия, раскусив его внутренние терзания, расхохоталась своим немного гортанным смехом:

– Не пугайся, лингвист! Все не так страшно, как кажется, – и она подвела к нему поближе тихо шуршавшую по земле серебристую платформу.

Прямо как гуся за горло, подумал Стас, осторожно подходя к доске.

Теперь, при свете дня он увидел, что, кроме мачты с лиловым парусом, на платформе находились еще подобие небольшого пластикового кресла и крепящийся около основания мачты полупрозрачный штурвал с большой педалью под ним.

– Смотри, все просто, – подбодрила его Лилия. – Когда есть ветер, ты просто поворачиваешь штурвал, чтобы его поймать и двигаться туда, куда тебе нужно. А когда ветра нет, ты все время жмешь вот на эту педаль, и она делает ветер. Только не спрашивай как! – поспешно предупредила она. – Я девочка, я не разбираюсь в технике, я разбираюсь только в платьях.

Она шагнула одной ногой на платформу и скомандовала:

– Держи за мачту очень крепко.

Только после того, как Стас изо всех сил вцепился в мачту, совершенно не представляя себе, насколько сильно ее надо держать и зачем вообще это делать, Лилия уселась в кресло и поставила вторую ногу на педаль.

– Держишь?

– Держу! Давай уже! – рявкнул Стас.

Лилия плавно вдавила педаль в платформу, и парус тут же надулся пузырем, а мачта отчаянно затрепыхалась в руках у Стаса.

– Ничего себе! – восхитился тот.

Лилия убрала ногу с педали, и парус немедленно повис дряблой тряпкой.

– Вот и все, – гордо сообщила она, спускаясь с платформы и перехватывая мачту у Стаса. – Садись.

Стас жалобно оглянулся в сторону института, посмотрел на небо, на Лилию, на мачту с парусом…

– Давай-давай, не трусь, – безжалостно поторопила его Лилия. – Я на этой яхте катаюсь уже лет сорок – и все еще жива, как видишь.

Сорок?! Стас ошалело посмотрел на роскошную красавицу лет тридцати пяти от роду и безмолвно полез на платформу.

Пока он пытался приладиться к креслу, Лилия крепко держала транспортное средство за мачту, но оно все равно немного проскальзывало то в одну сторону, то в другую под тяжестью ворочающегося Стаса.

Ветра, как назло, не было, поэтому Стас ухватился обеими руками за штурвал и очень осторожно нажал на педаль. Лилия отпустила мачту, и яхта рванулась вперед.

Тут Стас вспомнил, что не спросил у Лилии насчет торможения, и пожалел, что отказался от лошади. Педаль он, конечно же, сразу отпустил и что было силы вдавил пятку в проносившуюся под ним землю. Яхта, подрагивая, постепенно остановилась, и Стас осторожно перевел дух.

К этому времени Лилия уже была в седле, и ее кобыла грациозно перебирала ногами в паре метров справа и впереди яхты. Вопреки собственным ожиданиям, уже с третьего раза Стас смог сдвинуть яхту без яростных рывков и почти в нужном направлении. Лилия сочла это вполне достаточным прогрессом, чтобы оставить без опеки нового водителя яхты (или как это должно называться?), и подала лошадь вперед.

Еще минут десять Стас тщетно пытался догнать двух унесшихся вперед красавиц, но яхта перемещалась рваными галсами. Потом все как-то неожиданно наладилось, штурвал сам собой договорился с парусом, тот начал повиноваться Стасу, и яхта послушно устремилась вдогонку за развевающейся сливочной гривой лошади.

Когда яхта и лошадь наконец поравнялись, запыхавшийся, но чрезвычайно гордый собой Стас окликнул Лилию:

– Ну что, теперь поговорим?

– О чем на этот раз? – не оборачиваясь, весело бросила Лилия.

– Ты обещала объяснить, почему я пока еще не настоящий парцел!

То, что приходилось перекрикивать и конский топот, и шуршание платформы по неровной земле, разговор отнюдь не упрощало.

– Ну не сейчас же! – возмутилась Лилия.

Одно слово – женщина… Кто вчера обещал по пути поговорить?!

Стас сбросил ногу с педали и с размаху воткнул пятку в землю. Парус опал, и платформа заколыхалась, будто на волнах. Лилия продолжала нестись вперед, не замечая Стасова саботажа. Только через пару минут она оглянулась, осадила лошадь и не торопясь подъехала к яхте.

– Что случилось? – невинно поинтересовалась она.

– Ты обещала продолжить разговор, – сурово сказал Стас, сидевший на краю платформы с задранными почти до плеч коленями.

– О чем?! – поразилась Лилия, спрыгивая с седла.

Стас посчитал про себя до десяти.

– Почему я пока не настоящий парцел?

– Если я тебе скажу, что на Земле остался еще один ты, поверишь?

– Допустим, поверил. И что?

– И в чем разница между «допустим, поверил» и «верю»?

Стас сердито чертыхнулся.

– Да верю я, верю! Что мне остается-то?!

– Так вот если он… в смысле, тот ты, который на Земле… в течение года покончит с собой, ты станешь морталом.

– Еще раз, – жалобно попросил Стас. – Я не успеваю все это переваривать.

– Морталы – это парцелы, прототипы которых… ну, ты понял… прототипы которых покончили на Земле с собой в течение года с момента переселения парцелов сюда, – четко произнесла Лилия и внимательно посмотрела на Стаса.

Тот попытался представить себе московского Стаса, существующего одновременно с ним нынешним. Получилось не очень.

– Погоди, а сюда – это куда?

– На Другую Землю.

Вот как с ней разговаривать?!

– То есть ты хочешь сказать, что мы на другой планете? – язвительно уточнил он.

– Вот говорила я тебе – с говорунами это обсуждай! – обозлилась Лилия. – Мы не на другой планете, мы на Другой Земле!

– А разница-то в чем?! – изумился Стас.

– Это та же самая Земля! Только она отстает от той на одну минуту… Ну не надо у меня больше ничего спрашивать! Что я могу тебе объяснить, если сама себе этого представить не могу?!

Вот в это Стас был готов поверить охотно.

– А почему… – по инерции начал он, но Лилия решительно его оборвала:

– Все, викторина закончена. Поехали, – она резко развернула лошадь и помчалась прочь, нимало не заботясь о том, двинулся ли Стас с места.

Он понял, что повторять трюк с остановкой бессмысленно, и тронул с места яхту.

К концу пути Стас уже вполне освоился с новым транспортом и даже начал помаленьку хулиганить, гоняя яхту разными витиеватыми траекториями. Лилия больше не оборачивалась, что он тоже расценил как достаточно высокую оценку его водительского мастерства.

…Остановились они у довольно большого дома, очень напомнившего Стасу дворцы питерских предместий – правда, в миниатюре. Нежно-салатовая буква «П», образованная двухэтажным строением с огромными окнами и богатой белой лепниной, была окружена классическим французским регулярным парком с четко выписанными цветочными узорами. Лошадь Лилии на этом фоне выглядела вполне адекватно, а вот ее тефлоновая яхта никак не вписывалась в пейзаж. Не менее странно выглядели посреди аккуратно подстриженных клумб еще два предмета, видимо, тоже представлявших собой разновидности местного транспорта: большой жемчужно-мерцающий шар и черная квадратная повозка, запряженная громадным рыжим битюгом.

Лилия спрыгнула со своей Подруги, набросила поводья на высокий кованый столб с крючьями, сердито оглядела шар с повозкой и, не глядя в сторону Стаса, направилась к входной двери. Стас по ее примеру решил прикрепить свой транспорт к тому же столбу, но никак не мог отыскать, чем это можно было бы сделать. Опасаясь, что Лилия скроется за дверью раньше, чем он справится с парковкой, он тревожно крикнул:

– Постой! Что мне с яхтой-то делать?

Лилия обернулась, поразглядывала какое-то время растерянного Стаса и наконец, сжалившись, пошла к нему.

Стас так и не понял, откуда Лилия достала шнур, но сейчас его уже больше интересовал другой вопрос:

– Я не понял, как ты собираешься их предупредить обо мне?

– Я ведь пообещала, что все будет честно, – прищурилась Лилия.

– Ну, до сих пор ты не очень-то выполняла свои обещания… – протянул Стас, и Лилия возмущенно фыркнула:

– Да я тебе кроме этого ничего и не обещала, – и снова двинулась в сторону дома.

Стас догнал ее и крепко схватил за запястье:

– Стой! Что ты собираешься делать?

Он уже привык к ее снисходительно-тяжелым вздохам, но относиться к ним спокойно так и не начал. Вот и сейчас после такого вздоха она посмотрела куда-то поверх его головы и только потом медленно перевела взгляд на него:

– Представь себе, среди говорунов есть довольно много людей, которые были бы вовсе не прочь умереть. Кстати, среди других – тоже. Вот к ним я тебя и привезла. Правда, получилось, что не только к ним – но тут уж я не виновата.

Она снова бросила возмущенный взгляд в сторону жемчужного шара и дернула рукой, которую по-прежнему плотно держал Стас:

– Ты идешь? Или передумал?

Стас отпустил ее руку и без особой охоты вошел в массивную резную дверь.

Лилия стремительно пересекла просторный прохладный вестибюль, широко распахнула какую-то дверь и вошла в нее с раздраженным возгласом:

– Буряк, ты идиот! Я же тебя предупреждала, чтобы ты сегодня сюда не совался! Что ты здесь делаешь?

Стас не спеша вошел за ней и остановился, разглядывая комнату.

Внутри дом продолжал напоминать Стасу питерские музеи – только теперь уже их внутреннее убранство. Неуютные козетки, хилые диванчики с деревянными перильцами и низкие кресла с чехлами в цветочек освещались свечами в ветвистых канделябрах – а он-то наивно полагал, что эти осветительные приборы вышли из употребления еще в позапрошлом веке! С этими раритетами входили в острое противоречие лежащие на старинном столе у входа вполне современные шариковые ручки, стоявшие там же тяжелые граненые стаканы, источавшие запах хорошего виски, и какое-то техническое устройство, поблескивающее в углу крохотными лампочками.

Ему навстречу поднялись трое мужчин. Впрочем, один из них – невысокий, с треугольным лицом и легкой кудрявой шевелюрой – вставал, похоже, не к нему, а к Лилии. Во всяком случае, взгляда от нее он с первого момента ее появления так и не отвел. Поздороваться со Стасом он тоже забыл, предпочтя ответить на возмущенные слова Лилии:

– Но ты-то с ним общаться не боишься…

– Ты знаешь, почему я не боюсь! – огрызнулась Лилия, падая на испуганно скрипнувшую козетку.

– Если ты можешь не заразиться – значит, я тоже могу. А если ты все-таки заразишься, я все равно буду с тобой общаться – значит, тоже заражусь. Тогда какой смысл от него прятаться?

Стас с любопытством посмотрел на носителя трезвой логики. Судя по всему, это и был Буряк – создатель способной носиться по голой земле парусной яхты из самого скользкого на свете тефлона-пятнадцать, названного в честь Лилии.

Один из двух других мужчин явно был хозяином винтажного дома: это был человек лет сорока с изящными усиками и довольно большими бакенбардами, облаченный в роскошный атласный домашний халат с богатыми толстыми шнурами. По крайней мере, он куда больше соответствовал всему окружающему, чем второй. Тот был огромен, лохмат и бородат, но обладал трогательным лицом растерявшегося пупса, и его грязные джинсы и криво застегнутая обширная полосатая рубаха никак не могли бы принадлежать тому, кто сумел намечтать себе такую усадьбу.

Человек в халате сделал пару шагов к Стасу и с достоинством склонил голову:

– Добро пожаловать, милейший. Вы, насколько я понимаю, Станислав? Редкое имя…

Стас недоуменно пожал плечами – имя как имя, тезок ему приходилось встречать регулярно – и тоже неловко склонил голову.

– Ко мне можете обращаться просто по имени, без церемоний – Николай, – продолжил ритуал знакомства хозяин дома.

За спиной у Стаса громко фыркнула Лилия:

– Николай, прекращай смущать человека. Не наигрался еще?

Николай сделал вид, что не услышал столь бестактную реплику, и медленно прошествовал к своему креслу.

Огромный пупс был проще:

– Олег, – сообщил он, с чувством потряс руку Стаса и застыл рядом настороженной глыбой.

То есть эти два комика и есть представители здешней интеллектуальной элиты?! Ах да, есть же еще Буряк…

Тот наконец-то отвлекся от обмена выразительными взглядами с Лилией и спохватился:

– Они все зовут меня Буряком. Вы тоже можете, – разрешил он, уставившись внимательными темными глазами прямо в лицо Стасу. Тот беспомощно оглянулся на Лилию, слабо представляя себе, что он должен сейчас говорить или делать.

Лилия рывком поднялась с козетки (та снова жалобно пискнула) и встала рядом со Стасом.

– Ох, мужики, ну что бы вы делали без слабой женщины, – горестно посетовала она. – Вас еще как-то подружить между собой надо, что ли? Николай, угости нас чем-нибудь, а?

Николай вежливо улыбнулся и потянулся за бронзовым колокольчиком.

Ну разумеется, в таком доме все именно так и должно происходить. Сейчас войдет горничная в фартучке и кружевной наколке, спросит «Чего изволите?», получит указания, сделает книксен…

Лилия с удовольствием наблюдала сбоку за лицом Стаса, когда в комнату вошел дядька даже больших размеров, чем лохматый Олег, в крестьянской одежде и при этом совершенно лысый, даже без бровей. Дядька мрачно выслушал тихий наказ Николая и вышел вон.

Напряженное молчание продолжалось до тех пор, пока за одной из стен что-то не загрохотало. Грохот и лязг продолжались почти минуту, потом раздался мелодичный звонок. Стас покосился на Буряка: у того в углах губ таилась снисходительная усмешка.

Николай подошел к затихшей стене и широким жестом раздвинул ее. Стас вытянул шею, чтобы разглядеть пространство за стеной – и сразу же понял веселье Буряка. В проеме стены на подвесной деревянной платформе стоял полностью сервированный стол, а за ним все так же мрачно высился лысый дядька. Николай ухватился за один край стола, дядька за другой, и вдвоем они, пыхтя, с трудом втащили стол в комнату. Дядька вернулся на деревянную платформу, Николай снова задвинул кусок стены на место, и за ней снова загрохотало.

Стас обменялся с Буряком понимающим взглядом. Перехватившая их молчаливый диалог Лилия засмеялась и, не ожидая приглашения, уселась за стол, жестом пригласив Николая занять место рядом с ней.

– Вы пока ешьте, а я объясню все Стасу.

Да неужели?! Видимо, вчера это сделать было никак невозможно: требовалось непременно сначала представить его этой троице…

– Знаешь, в каком году родился наш Коленька? Ты проглоти сначала, а потом я скажу.

Стас послушно проглотил кусок прекрасно прожаренного – а точнее, прекрасно недожаренного – мяса и посмотрел на Коленьку.

– Он у нас одна тысяча восемьсот пятого года рождения.

Как ни странно, Стас сразу ей поверил: все, что он видел сейчас вокруг себя, вполне сочеталось с ее дикими словами.

– Он писатель. Здесь, между прочим, оказался еще при Пушкине.

Тут Стас поперхнулся и воззрился на Николая с куда большим уважением. Тот грустно склонил голову и подтвердил:

– Да-да, молодой человек. И даже имел честь быть знакомым с вашим великим поэтом…

– Но дело не в этом, – прервала его Лилия. – Будем честными: Коленька когда-то БЫЛ писателем.

– А как можно перестать быть писателем? – удивился Стас.

С Николая мгновенно слетел весь его аристократизм, и он рявкнул вполне по-современному:

– Да вот можно, блин! Все, что хотел, написал, а фантастику вашу писать не обучен! А тут… о чем тут писать-то?! Ничего ж не происходит!

Лилия безжалостно продолжала:

– С Олегом все еще проще. Он у нас, видишь ли, романтик… Весь мир есть любовь, только влюбленный имеет право на звание человека, без любви жизни нет и прочее в том же духе. Молчи, Олег! – она на корню пресекла попытку бородатого пупса что-то возразить и мотнула головой в сторону Стаса. – Если он нам не поверит, ничего не выйдет!

– Да что вообще может выйти-то? – скептически покачал головой Буряк, но Лилия была неумолима:

– Сначала наш милый мальчик Олежка пытался влюбляться в кого ни попадя. А попадал он все время в какое-то дерьмо. А потом ему, понимаешь, понравился миф о Галатее. Ты можешь себе представить, чтобы взрослый умный человек воспринял бы этот миф всерьез?! Тогда посмотри, – и она ткнула пальцем в ставшее совершенно несчастным лицо Олега. – Вот он – поверил! И лет сорок назад появился здесь со своей Галатеей.

Она замолчала, с непонятным выражением лица глядя на Олега, который грустно водил пальцем по стоявшей рядом с ним маленькой тумбочке на гнутых тонюсеньких ножках. Та, бедная, пошатывалась и охала под напором увесистого пальца. Лилия сокрушенно усмехнулась и продолжала, не сводя глаз с огромного печального пупса, воевавшего с тумбочкой:

– Ты не думай, он на самом деле вовсе не такой идиот, как тебе могло показаться. Он у нас вообще великий химик. Правда, теоретик, так что когда что-нибудь смешивает, обычно половину пробирок бьет. И про все остальное в жизни мало что понимает – потому в Галатею и поверил. Можешь догадаться, что было дальше?

Стас мог представить себе несколько вариантов современного развития древнего мифа, но ни в одном из них не был уверен настолько, чтобы вмешаться в страстный монолог Лилии. Однако голос неожиданно подал сам Олег:

– Надоела она мне просто до судорог, – тоскливым басом поведал он.

Все это время хранивший молчание Буряк решил внести свою лепту:

– Нет, она, конечно, хороша как картинка, весела как птичка, покладиста как… как раскладушка – в общем, обладает всеми возможными достоинствами. И учится всему легко. Даже помогает теперь Олегу в работе – вот только он уже лет тридцать ее видеть не может. Живет то у одного, то у другого, а домой приезжает только поработать – да и то с ней не встречается. Видать, в глубине души все с самого начала понимал: лабораторию себе придумал в подвале.

– Там такой подвал… – мечтательно протянул Олег, отстав наконец-то от тумбочки. – Считай, минус пятый этаж…

– Коля, ты же у нас знаток человеческих душ? Так объясняй! Видишь, как он удивлен? Тоже, наверное, в Галатею до сих пор верит… – саркастически кивнула Лилия в сторону действительно мало что понимавшего Стаса.

– А что тут объяснять? – пожал плечами Николай, снова наполняя свою чашку чаем. – Не может творение быть больше творца, вот ведь беда какая… Все, что его любимая могла, вложил в нее он. И все, чему она потом научилась, тоже дал ей он. А поскольку он знал про нее, получается, все, то говорить с ней ему было не о чем. Вот и все. Банальная история. Никакой Галатеи. Не может быть любви, когда человек тебе не интересен. Страсть – пожалуйста, но это ж недолго…

Дав Стасу минуту на осмысление услышанного, Лилия требовательно спросила:

– Веришь теперь, что им здесь все обрыдло? Ты с твоим вирусом для них, можно сказать, просто манна небесная. Правду я говорю, дорогие мужчины? – Лилия даже бровью не повела в сторону, но Олег с Николаем все-таки кивнули. – Не врала я тебе? Все по-честному?

Подумав немного, Стас вынужден был признать:

– По-честному.

И тогда Лилия отбросила вилку, которую на протяжении всей своей речи напряженно вертела в руках, поднялась и перешла на другую сторону стола – так, чтобы видеть всех троих говорунов.

– Все это я говорила для него. Чтобы не считал, что его втемную используют. А теперь буду говорить для вас.

Она повернула голову к Стасу, пристально глядя на его правый висок, и провозгласила:

– Итак, господа, мы все живем здесь столько лет, что он в это даже не верит. Кстати, – на секунду обратилась она к Стасу, – к твоему сведению: я здесь тоже уже около ста лет. Мы с вами все знаем про парцелов с инфинитом на левом виске. А теперь – внимание, вопрос: что вы, господа, можете сказать про парцелов с инфинитом на правом виске?

Она подошла к Стасу и очень эротичным движением обвела его давно уже переставшую зудеть пурпурную восьмерку, интимно глядя ему в глаза. Стас не очень понимал, как полагается отвечать на сексуальные заигрывания особы более чем ста лет от роду, поэтому на всякий случай смущенно отстранился.

Лилия снова отвернулась к своим друзьям и так же томно поинтересовалась:

– Так что вам, мои славные друзья, известно про таких парцелов?

Николай недоуменно пожал плечами:

– А что тут скажешь? Лично я таких не видел. Боюсь, Олег тоже.

Бородатый пупс согласно закивал: ясное дело, он таких тоже не встречал. Буряк продолжал молча истово таращиться на Лилию.

– Ну и о чем нам это говорит? – настойчиво продолжала она.

Все четверо смотрели на нее с разной степенью непонимания в глазах, но, похоже, Стас был удивлен меньше всех. Может, за последние дни он просто отвык сильно чему-нибудь удивляться? Как говорят физиологи, запредельное торможение. Удивляешься, удивляешься, удивляешься – а потом устаешь удивляться. Сил удивляться больше нет.

– Черт вас дери! – с досадой воскликнула Лилия. – Он – особый, вы разве не понимаете?! С ним все должно быть как-то по-другому, чем с нами!

– И как именно – по-другому? – иронически осведомился Николай.

– Так то-то и оно, что неизвестно. А значит, может быть все что угодно. Например, он может найти карты Галилея… – вкрадчиво проговорила Лилия и умолкла, выжидающе глядя на говорунов. Те какое-то время ошеломленно молчали, потом, как по команде, все сразу повернулись и воззрились на Стаса.

Он пометался взглядом между четырьмя обращенными к нему лицами и озадаченно спросил:

– А что такое «карты Галилея»?

Все четверо по очереди переглянулись, будто передавая друг другу невидимую эстафетную палочку, но заговорил, помявшись, Буряк: видимо, за все, что касалось естественных наук, в этой компании отвечал именно он.

– Прости за краткую лекцию… – откашлявшись, проговорил он. – В общем, все здесь началось с Галилея. Это он нашел… ну, или создал… этот мир. Сидел под домашним арестом после своего отречения – вот и придумал. Почему-то мне кажется, что ему под этим арестом не нравилось. Мечтал о другом – вот здесь и оказался.

– Случайно попал или специально оказался? – уточнил Стас, слабо веря своим ушам.

– Да кто ж теперь поймет?! – Буряк недоуменно вздернул брови, отчего вся его обильная легкая шевелюра затрепетала. – Просто известно, что он был первым. И не спрашивай, откуда! Прими как данность: это так.

– То есть он до сих пор здесь живет?! Насколько я знаю, тот Галилей, который… короче, земной Галилей ведь с собой не покончил? Лет до восьмидесяти прожил, по-моему. Значит, морталом он точно не стал?

– Морталом не стал, а жив ли… Опять же – кто знает? Вирусов с тех пор прошло много, а жил он отшельником… Так что неизвестно. Может, жив, а может, и умер. Все-таки почти четыреста лет прошло. Да и какая разница?! Все равно никто не знает, где его искать.

Стас судорожно пытался собрать воедино копошившиеся в голове обрывки мыслей, потом поспешно ухватился за возможность задать еще один вопрос:

– А причем здесь карты-то?

Буряк прошелся по комнате и постоял у окна, глядя на сиреневые закатные облака. Наконец он резко повернулся, засунув руки в карманы, и торжествующе цокнул языком:

– Вот тут-то и начинается самое интересное… Считается, что он разработал теорию, которая позволяет перемещаться между всеми нашими Землями.

Всеми?! Да что ж это такое: что ни ответ, то сто новых вопросов! Может, просто перестать спрашивать? Но остановиться Стас уже не мог:

– И сколько же этих… наших Земель?

– Обычно речь идет о трех: та, которая бывшая наша, здешняя Другая Земля – и Третья. То есть та, которая от Другой Земли отстает еще на одну минуту, а от бывшей нашей – соответственно, уже на две. Больше мы, честно говоря, про ту Третью Землю ничего не знаем. Но если можно отстать от реальности на одну минуту, то можно, наверно, и на две, и на пять…

Стас поразмыслил немного и медленно подытожил:

– То есть если найти Галилея и получить от него эти ваши карты, то можно и на нашу Землю вернуться, и еще на какую-нибудь попасть? До сих пор никто Галилея не нашел, вы даже не знаете, правда все это или нет, но ты, Лилия, считаешь, что именно я могу это сделать?! Причем только потому, что у меня этот шрам дурацкий не на том виске?

– Ну, если ампутировать твои избыточные эмоции, то именно это я имею в виду, – хладнокровно подтвердила Лилия.

– А зачем их вообще искать?

– А ты у Олега спроси, – невинно подсказала Лилия. – У него дружок тут один есть, Парамонов…

– И что Парамонов? – задиристо поинтересовался Стас.

Олег долго хмыкал, чесался, вертелся на стуле, но потом все-таки сообщил:

– Парамонов врач, – и снова наглухо замолчал.

– Давай-давай! – с досадой поторопила его Лилия. – А то такими темпами мы все здесь ночевать останемся.

Олег снова принялся чесаться и хмыкать. Буряк засмеялся и перехватил инициативу:

– Понимаешь, Парамонов считает, что нашел средство от рака.

– А он его действительно нашел? – с сомнением уточнил Стас.

– А как узнаешь-то? Парцелы раком не болеют, морталов здесь вообще не так много, да и не особо они нас в свою жизнь пускают… Конечно, если всех морталов на Другой Земле посчитать, то, может, их целая куча наберется, но никуда ж не добраться! Ты сам видишь, на чем мы перемещаемся… Вот Парамонов и рвется на бывшую нашу Землю, чтобы свое средство проверить. А еще есть Паша с Верочкой. Они тоже… ладно, ты у нас гуманитарий, тебе не понять. Объясню проще: среди нас есть много тех, кто, не задумываясь, снова стал бы смертным – только на Земле, чтобы сделать там то, что они здесь напридумывали. Да можно сотню людей тебе перечислить, которые по разным причинам душу бы за карты Галилея отдали. А ты говоришь – зачем их искать…

Сиреневые облака за окном стали синими, и Лилия вдруг засобиралась:

– Ладно, друзья мои, пора закругляться. Стас скоро лопнет от избытка информации. Вы себя-то вспомните в его положении! Хватит с мальчика на сегодня.

Стас попытался было обидеться на «мальчика», но потом сообразил, что, если вся эта фантасмагория – правда, то по сравнению с ними никем другим он быть попросту не может.

Буряк резюмировал:

– Мы свяжемся с остальными и все обсудим. Кто-то захочет остаться бессмертным здесь и не станет общаться с ним, – он не слишком приязненно мотнул головой в сторону Стаса, – кто-то будет готов стать морталом и умереть здесь, а кто-то понадеется на карты. Пусть сами решают.

– Буряк, – осторожно позвала Лилия, – а, Буряк? Ты бы сделал ему какое-нибудь средство передвижения. Сам знаешь, ему теперь опасно… А когда они сообразят насчет инфинита справа, станет-то еще опаснее.

Ну конечно, все всё знают, все всё понимают – одному Стасу ничего знать и понимать не обязательно. Возят, как пацана сопливого, носом по паркету…

Буряк пристально посмотрел Лилии в лицо и нехотя кивнул.

Николай, так и не вставший со своего стула, подал голос:

– Кстати, собираться нам лучше будет у него в институте – чтобы ему лишний раз не выходить.

Все молчаливыми кивками выразили свое согласие, даже не подумав поинтересоваться у Стаса, согласен ли он устраивать какие-то неведомые собрания в том единственном месте, где сейчас он мог чувствовать себя хоть в какой-то безопасности.

Вздохнув, он нехотя поплелся к двери, но вдруг опомнился:

– Эй, стоп, так не пойдет! Вы тут все здорово придумали, что я должен для вас сделать… Мне-то с этого что? У меня, между прочим, тоже свой интерес имеется… Может, о нем поговорим?

– Да что про него разговаривать? – невозмутимо пожал плечами Буряк, неожиданно взявший на себя функции лидера, хотя с самого начала ничто не предвещало такого поворота событий. – У тебя, небось, целый список скоро будет, что тебе нужно от нас? Так вот будет список – отдашь его мне, я поговорю с людьми. В конце концов, им же надо чем-то заниматься, чтобы в небо не плевать, верно?

Стас, в очередной раз почувствовав себя олигофреном, жалобно посмотрел на Лилию. Та весело засмеялась и, проходя мимо него, вдруг ласково погладила его по плечу:

– Не грусти, все поймешь со временем.

…Пока все рассаживались по своим транспортным средствам, Стас с любопытством ждал, как будет решаться не очень понятный вопрос с его безопасностью: неужели мужчины позволят Лилии снова выступать в роли его телохранителя?

К его удивлению, никаких сомнений на этот счет ни у кого не возникло. Буряк, правда, спросил у Лилии:

– Ты его проводишь? – но было заметно, что вопрос задается исключительно для порядка.

Лилия молча кивнула, нежно оглаживая свою Подругу по сливочной гриве и исподволь наблюдая за тем, как Стас справляется с яхтой – хотя ему и было не совсем понятно, почему, собственно, эта хитроумная конструкция именуется яхтой.

Все распрощались с вышедшим их проводить Николаем и разъехались от ворот усадьбы в разные стороны.

На этот раз Лилия, завораживавшая Стаса своим грациозным силуэтом на фоне сумеречного неба, не пустила кобылу в галоп, а медленно вела ее шагом наравне с плавно скользящей яхтой. Он все время бросал на Лилию косые взгляды, пытаясь понять, расположена ли она к продолжению объяснений. В конце концов она коротко хохотнула и предложила: