О чем говорят бестселлеры

Книжные списки:
инструкция по применению

Каждый год в определенное время в сети начинают появляться и циркулировать разнообразные рекомендательные списки. «Десять лучших книг о любви» (к 14 февраля), «Десять хороших книг для отпуска» (к лету), а еще обязательные и всесезонные «Сто лучших книг всех времен и народов», «Пятнадцать книг, которые должен прочитать каждый», «Двадцать книг, которые необходимо прочесть прежде, чем тебе исполнится восемнадцать» и тому подобные бесценные подборки. Честно признаюсь: составляю такие списки и я (либо по итогам прочитанного за год, либо по календарным поводам – «Семь новых книг о революции» к годовщине Октябрьского переворота, «Пять важных книг о феминизме» к 8 Марта и так далее). Да что там, даже в этой книге вы встретите немало книжных списков, разного содержания и на разные случаи жизни.

Каждый составленный и опубликованный мною список приносит мне сотни новых подписчиков в Facebook, сотни, а иногда и тысячи перепостов, а вслед за этим – множество жалоб и рекламаций. Люди, никогда обо мне не слышавшие, видят ссылку, которой поделился кто-то еще (тоже, скорее всего, не знакомый со мной и моими вкусами), скачивают или – о, ужас! – покупают книги по предложенному списку, принимаются за чтение – и обнаруживают, что им ничего, буквально ничего из прочитанного не нравится. Одна такая читательница пришла ко мне в комментарии с требованием немедленно вернуть ей деньги за купленную по моему совету книгу Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь», а после пренебрежительно фыркнула: «А вы кто вообще такая?». И это, безусловно, очень важный вопрос – кто я такая, чтобы советовать. Другое дело, что задать его следовало несколько раньше, и совершенно точно до того, как отправляться в книжный магазин за покупками.

Мой дорогой коллега и друг, главный редактор сайта «Горький» и книжный обозреватель радио «Культура» Константин Мильчин ненавидит любые книжные списки и неизменно шлет проклятия всем, кто их публикует или, напротив, просит составить «списочек на каникулы». Моя позиция в этом вопросе существенно менее радикальна: я убеждена, что от книжных списков может быть немало пользы – важно только уметь их правильно интерпретировать и применять.

Первый, простейший и базовый читательский навык – это умение отличить хороший, полезный список от совсем уж ни к черту не годного. У хорошего списка обязательно должен быть автор – с именем, фамилией и желательно фотографией. Сопоставьте социально-демографические характеристики этого человека с собственными и подумайте, будут ли вам полезны его рекомендации (помните: пятнадцатилетняя школьница – плохой советчик сорокалетнему мужчине). Хороший список всегда составлен по прозрачному, понятному принципу: автор должен честно сообщать, сколько книг он прочел (или читает в среднем), какими темами в самом деле интересуется, а также как и с какой целью отбирал лучшее. Причем чем четче это всё сформулировано, тем полезнее итоговый продукт: «Десять отличных реалистических книг для подростков за последние три года» от школьного учителя – это очень хорошая рекомендация, а вот «Пять романов, заставляющих думать» от симпатичного шатена – не очень. Если человек всем прочим жанрам предпочитает бизнес-литературу, едва ли его подборка ста лучших любовных романов всех времен будет для вас актуальна. Если же автор списка говорит, что прочел за год сто книг в жанре нон-фикшн (потому что именно такую литературу любит больше всего) и выбрал из них десять самых необычных, это совсем другое дело – такая рекомендация стоит неизмеримо дороже. Ну, и, наконец, идеальный список должен содержать какое-то количество книг, которые вы уже прочли и полюбили, и еще пару наименований, о которых слышали хорошее из других источников.

Впрочем, даже такой список – составленный понятным человеком, с понятными целями и по понятным правилам – вовсе не обязательно станет для вас стопроцентно надежным навигационным инструментом. Не нужно надеяться, что вам понравятся все вошедшие в него книги – если совпадет процентов пятьдесят, считайте, что вам уже невероятно повезло.

Но сказанное выше – только начало. Именно отсюда, от найденного и корректным образом прочитанного чужого хорошего списка, стартует самое интересное и важное: теперь вам предстоит превратить его в список собственный – просторный, свободно ветвящийся в разные стороны и адаптированный под ваши персональные вкусы и ожидания. Иными словами, из этой точки начинаются любые самостоятельные упражнения в книжной навигации.

Пару лет назад меня глубоко потрясла статистика, собранная одной крупной книготорговой сетью: проведенный по ее заказу социологический опрос показал, что 32 % читателей не запоминают имен авторов понравившихся им книг. Вдумайтесь: каждый третий покупатель книжного магазина, едва закончив читать роман, уже не помнит фамилию его создателя, и, соответственно, не может найти другие его книги. Понятное дело, от этой роскоши – выбрасывать из головы фамилии писателей – теперь придется отказаться. Более того, запоминать придется ряд других параметров, на которые нормальные читатели чаще всего просто не смотрят.

Первое, что отныне нужно будет удерживать в памяти, – это название издательства или импринта (импринтом называют подразделения внутри крупных издательских холдингов: так, к примеру, Corpus или «Редакция Елены Шубиной» – это импринты холдинга АСТ). В современной практике издательство – это своего рода бренд, и относиться к нему следует примерно как к бренду, производящему ваши любимые джинсы или самую приятную на вкус зубную пасту, то есть помнить и уверенно опознавать в ряду других. Если вы прочли две книги издательства «Фантом Пресс» и обе вам очень понравились, возьмите себе за правило следить за их новинками. Если вы в восторге от романов Гиллиан Флинн, посмотрите на другие детективы, которые выходят в издательстве «Азбука». Словом, издательство – важнейшая характеристика книги, порой способная стать если не исчерпывающей, то самой весомой рекомендацией. Случается, что важные и любопытные книги выходят в издательствах, скажем так, сомнительных или просто малоизвестных, но это скорее исключение: чаще всего хорошие книги публикуются в хороших местах.

Кроме названия издательства, очень полезно запоминать имена переводчиков. Немногие понимают, что переводчик – это не только человек, определенным образом заменяющий иностранные слова в тексте на русские, но и носитель вполне выраженных литературных вкусов. Если ваше сердце тронула книга в переводе Виктора Голышева, Шаши Мартыновой или, скажем, Екатерины Доброхотовой-Майковой, с большой вероятностью они и дальше выберут и переведут нечто вам близкое и интересное. Для меня, к примеру, идеальными переводчиками и самыми надежными ориентирами в англоязычной прозе служат Леонид Мотылев и Анастасия Завозова: мне не только нравится их переводческая манера – мне еще исключительно близки их эстетические предпочтения. А во всём французском я доверяю Наталье Мавлевич – наши взгляды очень схожи.

Но и это еще не всё. Помимо автора, издателя и переводчика, у книги существует редактор – самый скромный, неприметный и при всём том чуть ли не самый важный персонаж книгоиздательского процесса. Запоминать имена редакторов – изрядная экзотика, но поверьте, это очень полезно: я готова не глядя брать любую книгу, которую подготовили к печати Николай Кудрявцев (он специализируется на переводной фантастике в «Астрель-СПб»), Екатерина Владимирская (она работает в издательстве Corpus), Игорь Алюков (главный редактор издательства «Фантом Пресс») или Артем Космарский (специалист по гуманитарному нон-фикшну). Их участие в работе над книгой – своеобразный знак качества и гарантия того, что внутри не будет ошибок, стилистических ляпов и прочих мучительных для читателя глупостей.

Иными словами, взяв за основу разумно составленный книжный список, а после начав раскручивать, разворачивать его сразу в нескольких направлениях («понравился „Тобол“ Алексея Иванова – запоминаем издательство», «в восторге от „Добрее одиночества“ Июнь Ли – смотрим на фамилию переводчика и отслеживаем другие его работы» и т. д.), мы можем получить полномасштабную навигационную карту, идеально подогнанную под наши персональные вкусы. Это нужно в частности для того, чтобы никогда не оказаться в положении упомянутой мною читательницы, потребовавшей вернуть ей деньги за неудачно купленную книгу по рекомендации черт-те кого. Деньги я ей, к слову сказать, тогда вернула – в первый и, надеюсь, последний раз в жизни.

О чем говорят бестселлеры

Двадцатые и тридцатые годы прошлого века стали временем великого роста книжных тиражей. В конце XIX века планка в 100 000 экземпляров считалась практически недостижимой: одному из самых продаваемых авторов того времени, Жюлю Верну, удалось ее преодолеть лишь однажды – с романом «Вокруг света за 80 дней». Однако уже в 1936 году роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» за год разошелся в количестве миллиона копий в одних только Соединенных Штатах. Этот тектонический количественный сдвиг стал результатом одного очень важного события: в годы, последовавшие за Первой мировой войной, читательская аудитория фактически удвоилась за счет появления принципиально новой категории читателей – женщин.

Не то что бы до 1918 года женщинам запрещалось читать – ничего подобного. Женское образование и без малого столетняя на тот момент борьба феминисток за свои права сделали литературу развлечением внегендерным, и утверждение, что чтение портит цвет лица (а значит, снижает шансы на удачное замужество), уже в 1900-х годах выглядело смешным анахронизмом. Были и авторы, пишущие исключительно для женщин, – например, скандально знаменитая романистка, сценаристка и голливудский кинорежиссер Элинор Глин (фигура настолько фантастичная, что о ней самой стоило бы написать если не роман, то по крайней мере отдельное эссе). И тем не менее, именно мужчина оставался читателем по преимуществу: женщинам читать не возбранялось, но рассматривать их как специальную и обособленную целевую аудиторию, нуждающуюся в каком-то особом чтении и особом подходе, общество и книжная индустрия того времени отказывались.

Переломить эту ситуацию было суждено фигуре, в общем-то, довольно нелепой – леди Барбаре Картланд, чей первый роман вышел в свет в 1923 году, через пять лет после окончания Великой войны. Именно ей суждено было поставить женское чтение на поток и тем самым изменить очертания книжных континентов.

Сегодня при упоминании имени Барбары Картланд перед нашим ментальным взором встает комичная пожилая дама в розовом манто и огромной шляпе с плюмажем, в окружении немыслимого количества болонок восседающая на фоне особняка, более всего похожего на свадебный торт. Однако такой леди Барбара (прожившая, к слову сказать, почти сто лет и опубликовавшая за это время 723 книги) стала только к зрелым годам. В начале двадцатых это была молодая дама – в высшей степени экстравагантная, амбициозная и прогрессивная. Дочь обедневшего офицера, она с ранних лет была вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь, причем избранная ею карьера лежала где-то на грани этически допустимого: она была светским репортером. Совсем еще юная Картланд разорвала помолвку с весьма перспективным женихом из-за его неверности, то есть по причине, в те времена считавшейся смехотворной, а несколькими годами позже с большим скандалом развелась с мужем, судя по всему, родив ребенка от другого человека (не то герцога, не то принца – на эту тему мнения расходятся, а свидетельства самой писательницы на протяжении всей жизни оставались игриво-туманными). Барбара Картланд увлекалась планеризмом и даже получила за это награду от королевских ВВС, поэтому, видя рекламу конфет «Комильфо», где элегантная дама в авиационном шлеме, очках и белоснежном шарфе ловко спрыгивает с крыла ретро-самолета, мы можем смело подставлять на ее место нашу героиню.

Словом, Барбара Картланд была плотью от плоти своего поколения женщин, стремительно и практически незаметно для современников-мужчин эмансипировавшихся за годы войны. Покуда мужчины умирали в окопах Соммы и задыхались в газовых атаках на Ипре, их жёны, сёстры и дочери обрезали волосы и подолы юбок, избавлялись от корсетов, массово выходили на работу, курили, учились управлять автомобилем (а то и самолетом) и без сожалений теряли девственность. Женщины, встретившие уцелевших на фронтах мужчин в 1918 году, радикально отличались от тех, которые провожали их на войну в 1914-м. И этим женщинам была нужна литература про них самих – несложная (почитать вечером после работы), развлекательная, но при этом точно попадающая в их ожидания, желания и надежды.

Им был нужен прорыв в книжной сфере, и таким прорывом стали романы Барбары Картланд (по-английски сформированный ею жанр принято называть «романс», но в русском языке это слово зарезервировано за другим явлением, так что нам приходится довольствоваться эвфемизмами вроде «розовый», «любовный» или «дамский» роман). Все ее книги были скроены по одному несложному лекалу классической сказки о Золушке: героиня (молодая, добродетельная, работящая и обязательно красивая представительница среднего или низшего класса) встречалась с героем (богатым и знатным) и после череды испытаний и доказательств собственной женской и личностной состоятельности вступала с ним в счастливый брак. Эта модель оставалась неизменной вне зависимости от того, о какой исторической эпохе шла речь: официантка и лорд, горничная и герцог, вольноотпущенница и сенатор, прекрасная квартеронка и богатый плантатор, дочь лавочника и бесстрашный рыцарь, – роли и романные функции были закреплены раз и навсегда (если в этот момент вы вспомнили знаменитый рассказ Аркадия Аверченко «Неизлечимые» с ключевыми словами «И всё заверте…» – вы, в общем, вспомнили правильно). Сама Картланд не без иронии писала, что все ее героини – девственницы, и никогда не лягут в постель с мужчиной до брака; во всяком случае, точно не раньше 86-й страницы.

Успех Картланд (писавшей, кстати, еще и под псевдонимами, и публиковавшей, помимо романов, вполне сносные кулинарные книги и пособия по этикету) был невероятным. Шляпы, болонки и тортоподобные особняки, о которых шла речь выше, покупались и содержались исключительно на ее гонорары, а суммарный тираж всех книг писательницы перевалил за один миллиард экземпляров.

Это была простая часть истории, а теперь мы подходим к вопросу по-настоящему важному и сложному. Делает ли всё это книги Барбары Картланд хорошей – по-настоящему хорошей, интересной, оригинальной, умной, изысканной – литературой? Первый и самый очевидный ответ – конечно же, нет, не делает. Даже самому толерантному и нетребовательному потребителю «дамского» чтива романы Барбары Картланд покажутся сегодня примитивными, приторными, однообразными и невыносимо наивными. Однако – и вот это мне бы очень хотелось подчеркнуть двумя чертами и даже, возможно, поставить на полях восклицательный знак – если вам не нравятся книги Картланд, это не означает, что от ее феномена можно запросто отмахнуться. Всего через пятнадцать лет после выхода первого романа Барбары Картланд упомянутая уже Маргарет Митчелл – писательница принципиально иного калибра и литературной значимости – с придыханием называла ее в числе своих великих учителей, и это не было случайностью.

Появление нового важного книжного тренда похоже на рождение новой Вселенной в результате Большого взрыва: мир, за секунду до этого не существовавший и попросту непредставимый, возникает буквально из ниоткуда и начинает стремительно расширяться. Крошечный бесформенный фрагмент вещества становится источником, из которого рождаются объекты порой куда более значимые и ценные, чем субстанция, их породившая. И в этом смысле Барбара Картланд – при всей ее художественной бесцветности – заслуживает почетного места в литературном пантеоне. В результате ее революционного прорыва возникла просторная и многообразная вселенная развлекательной литературы для женщин, со всеми ее сияющими пиками и зияющими безднами. И если сегодня у нас есть Хелен Филдинг, Элена Ферранте или Лиана Мориарти, то благодарить за это мы должны анекдотическую старушку в розовом манто.

По-настоящему глобальные бестеллеры не имеет смысла оценивать исключительно по шкале художественной ценности. После достижения определенной цифры продаж книга переходит в разряд социальных феноменов – и уже в этом качестве заслуживает самого пристального внимания и уважения, вне зависимости от эстетических недостатков или, напротив, совершенств.

Впервые об этом задумался в середине XIX века Гюстав Флобер в процессе чтения главного бестеллера той эпохи – «Хижины дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу. Эта книга разошлась колоссальным для того времени тиражом и, без преувеличения, стала поворотным моментом в истории Соединенных Штатов. Есть популярная легенда, согласно которой президент Линкольн, принимая писательницу в Белом доме, назвал ее «маленькой женщиной, начавшей большую войну» (имелась в виду, конечно, Гражданская война между Севером и Югом, помимо прочего имевшая своей целью освобождение Америки от рабства). Флобер был поражен более чем скромными литературными достоинствами этой книги в сочетании с ее колоссальной, почти непристойной популярностью. Классик написал об этом своей возлюбленной Луизе Коле: «Такого успеха не может обеспечить одно лишь литературное измерение. Додумаем дальше, до поставленной задачи – <успех становится глобальным>, когда к определенному таланту в построении эпизодов и легкости языка добавляется искусство обращаться к страстной злобе дня, к проблемам сегодняшнего момента». Именно это свойство – мастерски пойманный и отлитый в слова дух и запрос времени – и порождает глобальный бестселлер, который таким образом становится, пользуясь выражением современника Флобера, философа и историка Ипполита Тэна, «зовом народа, погребенного под землей» (этот звучный эпитет он применил по отношению к другому важному бестселлеру более раннего времени – «Робинзону Крузо» Даниэля Дефо).