Вечер был…

Зоя не поступила и через два года. Села готовиться и увидела – ничего не помнит. Ведь была же неплохой ученицей, шла в основном на четверки, а через два года уже ничего не знала. Учебники открыла и – как в первый раз. Что-то очень смутно помнилось, но больше чепуха всякая. Вот, например, когда образ Ноздрева проходили, у учительницы Людмилы Артемовны стоял на столе букет сирени, а она сама была в бледно-розовом платье. Сирень на розовом – это было красиво и почему-то очень взволновало Зою. Помнила, что однажды на истории получила пятерку. И историк Павел Николаевич шутливо ей поаплодировал.

Ничего не помнила Зоя из этой прекрасно рассказанной тогда темы. Помнит чушь: когда села за парту, гордая и счастливая, забыла перебросить вперед косы. И уж тут-то ее сосед сзади порезвился вовсю. Прикнопил косы к своей парте, навтыкал в них все, что у него было: скрепки, колпачки от авторучек, значки. А она, дура, переживая свой успех, ничего не заметила.

С памятью вообще что-то происходило непонятное. До чернильного чертика виделись и наизусть вспоминались какие-нибудь страницы, а потом ни одного слова… Зоя поняла, что на экзамене провалится, испугалась, засуетилась. Стала пить по совету подружки, что работала регистраторшей в поликлинике, какие-то таблетки от сна, голова от них была пустой и легкой. Тронь – зазвенит. Зоя читала по параграфам, потом по страницам, по абзацам и видела, как остается такой же легкой и незамутненной ее память. На первом же экзамене Зоя получила двойку.

Мать повела Зою к врачу. Зое прописали уколы и посоветовали поменять профессию. Оказывается, так на память могли повлиять постоянные цифры и сводки, которые Зоя печатала. Ей, дескать, нужна более живая, эмоциональная работа. Мать почему-то на это обиделась. Что ж она, своей дочери хуже хотела сделать? Она, мать, сама машинистка, уже двадцать пять лет стучит, писчий спазм заработала, а что ни прочтет – помнит. И она рассказывала стихотворение, которое слышала, когда ей было четыре года, от бабушки.

 
Вечер был, сверкали звезды,
На дворе мороз трещал.
Шел по улице малютка,
Посинел и весь дрожал.
Шла дорогой той старушка
И встретила сироту.
Приютила и согрела.
И поесть дала ему.
Положила спать в постельку.
– Как тепло! – промолвил он.
Закрыл глазки.
Улыбнулся
И заснул спокойным сном.
 

Короче, осталась Зоя на прежней работе. Неудачу свою скрывала, говорила, что никуда не поступала, передумала, будет пробовать на следующий год. Но сама знала, что на следующий год уже не решится. И тут ее стали сватать. Материна старая приятельница привела к ним в дом своего племянника, который пришел из армии. Был он парень скромный, вежливый, работал электриком в жэке. Имел комнату. И Зоя вдруг решила, что, если выйдет замуж, никто уже не будет задавать ей вопросы об институте, от которых она всегда приходила в смятение. Станет она женой, перейдет в иную категорию, где другая жизнь и вопросы задают другие. Слышала Зоя, о чем говорили девчонки, которые уже вышли замуж. «Купила я мужу нейлоновую рубашку, ее нужно гладить?», «А ты не знаешь, мужские носки с двух сторон стираются или с одной?», «По-моему, два антрекота по 37 копеек лучше, чем десять котлет за 60»… Зоя с интересом слушала эти разговоры. Они волновали ее так же непонятно, как когда-то сиреневый букет и розовое платье учительницы. А Виктор был вполне хорошим парнем. Он поступил в вечерний техникум, собирался в институт, убеждал и Зою учиться дальше! Зоя решилась и ему первому рассказала, как забыла все за два года, какой освобожденно-пустой стала ее голова. Сказала ему и о том, что, может, виновата во всем ее профессия, уж больно она нудная…

Тогда они и решили. Поженятся, устроятся, и бросит Зоя свою работу. Сядет за книжки и будет готовиться. Конечно же, хотеть быть учителем литературы и без конца печатать цифирьные ведомости… «Это исключает друг друга, – твердо сказал Виктор. – Врач прав».

А потом была свадьба. Машина с желтыми обручами на дверцах, переезд в комнату Виктора. Соседями у него были молодожены Тамара и Алеша. Они их посыпали в коридоре перловой крупой, Тамара так хохотала, что у нее лопнула застежка на пояске. Они стали смеяться еще сильнее, обессиленные от смеха, уселись на пол в прихожей, прямо на крупу. Она покалывала, набивалась в чулки, туфли. Тамара и Зоя убежали в ванную вытряхиваться. Бросали зернышки прямо в раковину. Те мелко и весело постукивали. А когда Зоя и ее новая подруга вернулись, их мужья перловкой выложили на полу: «Женам – ура!»