Алексей лежал в районной больнице, в один день став местной достопримечательностью. Ребята сообщили, что Гасанова готовят к этапированию в краевую столицу. Пока он показания давать отказывался, также отказался от еды. Сергей пошутил, что боится, что его тут отравят. Новость о задержании преступника разлетелась по интернету, с утра в больнице один из местных блогеров прорывался к Алексею, чтобы взять интервью. Но Алексей новости не читал. Ранение оказалось средней тяжести, после задержания Гасанова вертолет приземлился недалеко от дома и доставил его в бессознательном состоянии в больницу. Позвонила Варя.

– Лёшенька, милый, как ты там! Я тут читаю – пойман Отелло губернского уезда, следователь ранен и в тяжелом состоянии!

– Чего только не напишут. Нормальное состояние уже, боевое. Царапнуло за плечо, промыли, зашили, до свадьбы заживет, – попытался её успокоить Алексей.

– Ты всё шутишь.

– Так что остается делать, рыдать? Не смертельная рана, не яд, как у Гамлета.

– Когда тебя выпишут?

– Да мы вместе с Отелло поедем, на такой красивой бронированной машине, сто процентов. Да нет, шучу. Сегодня консилиум посмотрит, ехать долго, конечно, ну, ребята помогут, а там как на курорте у тебя отлежусь, если пустишь, конечно.

– Так приезжай, конечно, ко мне, что же ты родителей пугать будешь. Тут у меня есть место, мама с папой приходят, помогают, но не постоянно. Приезжай, мы тебя очень ждём.

«Приятно, что меня ждут. Это и есть счастье. Счастье в том, что среди грязи, с которой приходится встречаться в этой жизни, есть светлые островки любви. Варя… Милая Варя, как же ты мне дорога, только сейчас понимаю, когда был на волоске от смерти».

В СИЗО краевого центра было оживление. Толпились журналисты, подкарауливая Алексея, но он не обращал на них внимания. Накануне Марат сознался в четырёх убийствах. На первом допросе он выглядел как загнанный зверь, которого обложили капканами окончательно.

Из Москвы был срочно вызван модный адвокат, пожелавший заработать денег на громком деле. Алексей разговаривал с адвокатом накануне. Тот как раз получил доступ к материалам следствия, проведя бессонную ночь в архиве. Перед ним стоял высокий парень, лет тридцати пяти. Короткая стрижка с оставленной длинной чёлкой, цепкие близко поставленные светлые глаза, тонкий рот с кривоватой усмешкой. Вид у него был помятый. Он одёргивал дорогой костюм, галстук был ослаблен, в городе стояла настоящая июльская жара. Высокий лоб московского гостя блестел от пота, он беспрерывно пытался закинуть назад длинную чёлку, но засаленные волосы снова прилипали ко лбу. «Да, когда нет времени забежать к знакомому барбершоперу, то беда», – с удовлетворением отметил Алексей. Сам он сегодня прекрасно выспался у Варвары. Родители понимающе забрали малышку к себе на ночь, Василиса уже к ним привыкла и с удовольствием проводила с ними время.

– Ну-с, – слегка театрально шаркнув ножкой, взглянул на адвоката Алексей. С некоторых пор его не покидало ощущение, что избитая фраза «весь мир театр, и люди в нём – актёры» как нельзя более актуальна.

– Я требую присутствия на допросе.

– Так Вам никто и не отказывает, к чему волноваться.

– Я буду вести съёмку и дополнительно запись на диктофон.

– Хорошо. Но сначала подписку, что не будете распространять эти данные, тайна следствия.

Привели Гасанова. Он был всё в той же куртке на голое тело, в котором его брали в Кельях. Куртка изрядно воняла, но в закрытом кабинете, где происходил допрос, не было окон.

– Итак, – начал Алексей, – Вы признались в убийствах, но у нас ещё остались вопросы. У нас есть показания свидетелей, что жертва, а именно Саша, неоднократно наносил себе ранения на руке. Зачем он это делал?

– Он пытался вытащить чип. Вернее, он думал, что чип есть. И что его жизнь под контролем. Насмотрелся роликов про чипирование.

– Насмотреться это одно, а каким образом он решил, что у него есть чип?

– Внушение. У них учительница была.

– Анна Михайловна?

– Да, я её попросил. Она проводила сеансы. Саша часто сбегал раньше из приёмных семей. Нужно было, чтобы он не попытался снова. При попытке выйти за пределы фермы у него начиналась головная боль.

– Расскажите, в тут ночь – что произошло?

– Я их догнал на машине, они были недалеко от Спешково по дороге. Водитель их высадил около леса, я издали увидел, что он пытается тащить Ясю к лесу.

– Где был Саша?

– Саша сидел на обочине, у него рука была окровавлена.

– Что произошло дальше?

– Я уже рассказывал. Я вылез из машины и оглушил водителя, потом их. Потом связал всех троих, отогнал свою машину в лес, их отвез к реке, она там недалеко. Спустил под лёд.

Алексей передёрнулся, наблюдая, с каким спокойствием этот злодей рассказывал про убийства. Механически, как робот, он говорил про подробности, ничего не упуская. Перед глазами лежал предыдущий протокол, Гасанов говорил точно по написанному.

– Хорошо. Теперь про жену.

– А что про неё? – оживился Гасанов.

– За что Вы её убили?

– Она знала про детей и водителя. Потом завела речь про развод. Чтобы я ей всё отписал.

– Это когда было?

– Да сразу почти. Дурак, позвонил ей тогда, думал, что она приедет ко мне в Ольховку. Очень плохо было. Лариска успокоила. Но тоже змея оказалась.

– Вы знали, что у неё связь с Солнцевой?

– Узнал, когда это кино прислали. Понял, для чего развестись захотела. Ведь ни в чём отказа не было, живи, развлекайся, – Гасанов отвернулся.

– В Кельи, почему туда поехали?

– Да завязать со всеми этими бабами хотел. Захару позвонил, он там договорился с родственниками. Дом стоял пустой, вот они подготовили мне. Они ничего не знали, Захар тоже не спрашивал, для чего.

– Вы с ним давно знакомы?

– Да, с 90-х. Да Вы и сами все это знаете, зачем переспрашиваете.

– Да, у нас тут материалов не на одну «Войну и мир» скопилось. Последний вопрос. Подтверждаете факт дачи взятки специалисту опеки Степановой Оксане?

– Да, подтверждаю. Сто тысяч.

– Так, записываю в протокол, – Алексей кивнул помощнику, который записывал показания на ноутбуке, – сейчас распечатаем.

Помощник вышел и вернулся с протоколом. Адвокат молча изучал его, потом кивнул, что можно подписывать.

– Думаю, что дело можно передавать в суд, – встал со стула Алексей, нажав кнопку вызова дежурного, – встретимся в суде.

Плечо начинало ныть, но Алексей решил, что ехать домой рано. Будто какой-то ворон кружился над ним, предвещая неприятные известия. Он выглянул в окно, которое потемнело от надвигающейся грозы.

Около участка он заметил мальчишескую фигуру, приглядевшись, понял, что это Солнцева.

– Ксения? – удивлённо спросил Алексей, потирая руку.

– Да, я хотела с Вами поговорить.

– Вас выпустили? Ну, пойдёмте к Пушкину хотя бы.

– Под залог. Жанна внесла. Я ей очень благодарна. И Вам. К Пушкину?

– Да, к памятнику. Ну да, так и Вы нам помогли.

Алексей показал рукой в сторону бронзовеющего памятника поэту. Они неторопливо дошли до скамейки.

– Я хотела сказать…

– Что?

– В общем, не было у нас никаких отношений с Машей, ну, таких.

– А, об этом. А на записи?

– Да Маша меня просила, чтобы мы тогда съездили. И дочку Гасанова она сама вычислила и попросила всё это завернуть.

– Но тогда я не понимаю, какая выгода?

– Понимаете, Маша сама хотела вырваться от него. Конечно, трудно поверить, что мы были подругами, в нормальном смысле. Она хотела подбросить ему доказательства своей вины, чтобы он дал развод. Марат, он традиционный, деспот. И точно бы дал развод. Как она думала. Но не просчитала, что он её хочет убить.

– Она знала историю его первой жены, верно?

– Так он ведь её не убивал, расстался, потому что она стала инвалидом. Это такой человек, всё по максимуму, без изъянов чтобы было.

– Хорошо, развёлся бы…

– Просто, когда бы понял, что она вообще с мужчинами не хочет, никак, сам бы убежал, она так думала. Единственно, с ребёнком она не вовремя затеяла. Но это было раньше. Хотела девочку удочерить, а тех детей вернуть обратно в детский дом.

– А Вас это не смущало? Вот так взять, потом обратно отдать? Понимаете, я лично от этого пострадал.

– Как это?

– У моей любимой женщины отобрали ребёнка. Как раз для Вашей подруги. Понимаете? Она чуть с ума не сошла.

– Простите, но я не знала.

– Вы хотя бы понимаете, что эта Ваша подруга просто хотела купить ребёнка, вырвал его от матери? – Алексей всё повышал и повышал голос, пока проходящие по Сибирской прохожие не стали обращать на него внимание.

– Алексей Васильевич, простите! Маша не хотела…

– Хорошо, я спокоен. Продолжайте, – Алексей сжал свою немеющую руку, но боли не почувствовал.

– Всем казалось странным, что мы дружим. А мы ведь из одной среды, понимаете. И, получается, Маша в своё время будто бы себя продала. Она чувствовала, что она собственность.

– А вещи, которые она Вам покупала, зачем столько?

– Да чтобы Гасанов мог проследить, слухи-то до него доходили. Укрепляли веру.

– Знаете, а мне кажется, что он не столько из ревности, сколько вообще хотел завязать с этой жизнью. Там ведь и Лариса ещё. Тут он убивал сразу всех зайцев. Только детей жалко.

– А Машу, значит, не жалко? – Солнцева посмотрела на Алексея пронзительным взглядом и он понял, что, скорее всего, она не врёт.

Глава 19

«В своем ребенке скорбная вдова

Любимых черт находит отраженье.»

(Вильям Шекспир, «Сонеты»)

Варя уложила спать Василису, Алексея всё не было. Она как на репетиции проговаривала нужные слова, которые готовилась ему сказать. Наконец в двери щёлкнул замок, Алексей вошёл и остановился посреди кухни.

– Что-то случилось? – тревожно посмотрел он на Варвару, которая крутила локон на палец.

– Нет… Нормально… В общем, у меня тут событие…Мне позвонил российский представитель Swedbank.

– О, это уже интересно. Не знал, что у тебя счета за границей.

– Он искал меня, ну, с тех пор, как… Влад разбился.

– Интересно, – присел на табуретку Алексей, так как рука онемела.

– Что с тобой? – бросилась она, увидев, как Алексей сморщился.

– Да нормально, просто связки были задеты, рука немеет. Так что там со шведами?

– Просит приехать в Санкт-Петербург, пока ограничения сняли. Сейчас хоть не локдаун.

– А дело-то какое? – растирая руку, выяснял Алексей.

– Просто… Есть вклад на моё имя… Вот сейчас надо встретиться с адвокатом от банка, оформить документы.

– Ну что ж, дело хорошее. С паршивой овцы…

– Лёша, зачем ты так!

– Так ты что, не понимаешь? Это ж деньги нечестные.

– Да, наверное.

– Квартира ещё, под арестом, забыла?

– И что ты предлагаешь? Зря я тебе это рассказала, ты у нас как Гамлет, сейчас будешь истины добиваться…

– Да не Гамлет я, нормальный мужик, кривляться не буду. И всё понимаю. Оставил вклад и хорошо. Лети и получай. Надо же на что-то вам с Василисой жить. Работать ты пока не можешь, я тебе райские кущи тоже не смогу обеспечить.

– Ты не против, правда? – Варвара присела на корточки и заискивающе смотрела ему в глаза.

– Не против. А я тем временем лягу в госпиталь, похоже, нужна операция.

Варвара чмокнула его в щёку и помогла подняться. В соседней комнате проснулась Василиса, и Варвара быстро переключилась на роль матери. Алексей прилёг на диван и закрыл глаза.

«Она не сможет его забыть, а сейчас, после его смерти и такого благородного жеста, тем более. Василиса – вот вечное напоминание о былой любви. В таких случаях пытаются быстрее сделать совместного ребёнка, только при моей работе не хватает времени. Да и она всё время попадает в истории», – безрадостно размышлял он, и ожидание, что сегодня ночью уж точно придёт это всецелое ощущение того, что женщина полностью с ним. Не думает ни о ком. Любит только его…

Эпилог

В Пулково Варвара села на автобус до метро, водитель радостно сообщил, что они прибыли в город-герой Ленинград.

Город трёх революций только просыпался, к тому же была суббота. На улицах было непривычно пустынно, хотя был пик туристического сезона. Просто все ещё спят, думала Варвара, решив, что будет идти по Невскому от Адмиралтейской. Встречу с адвокатом банка назначили в сквере у памятника Екатерины, чтобы потом пройти в ближайшее отделение Сбера на Думской улице. До встречи оставалось минут десять, Варвара присела на скамейку, ближайшую к Невскому.

В сквере по разным скамейкам сидели люди, кто-то пил воду, кто-то рылся в телефоне. Вдали она увидела одиноко сидящую фигуру, какой-то молодой парень в чёрных очках, ничего интересного, потом к нему рядом присела девушка, и он с ней заговорил, по крайней мере, так казалось, так как молодой человек подскочил и жестом пригласил её сесть.

Она пропустила момент, когда со стороны Невского к ней подошёл совсем ещё юный молодой человек и представился.

– Манкин Егор, я Вам звонил. Вы ведь Варвара Прокопенко?

– Да, – удивлённо ответила Варвара.

– В общем, смотрите. На Вас выписана доверенность, доверитель Томми Йокинен.

– Но я не знаю его…

– Ну, это бывает. Вот доверенность, правда, она на английском написана. Но Ваши данные полностью совпадают.

Варвара посмотрела на лист, который бережно вынул из папки Манкин.

– Сейчас прогуляемся на Думскую, там нас ждут. Переведём деньги на Ваш счёт. Вклад в шведских кронах, пересчитают по курсу.

– Спасибо, – Варвара встала, и они зашагали в сторону Гостиного двора. Ветер раздувал легкую юбку, которая будто пыталась сорваться и полететь.

– Штормовое предупреждение с утра прочитал, так что готовьтесь к любой погоде, это нормально.

Боковым зрением Варвара увидела, что молодой человек в очках продвигался в сторону Невского, девушка, с которой, ей показалось, он разговаривал, осталась сидеть на скамейке. Егор болтал какую-то ерунду про неустойчивую питерскую погоду, но Варвара его не слушала. Что-то в походке того человека показалось ей знакомо, но лица не было видно, потому что в дополнение к маскараду он натянул голубую маску.

– Да, этот цирк уже всем надоел, конечно. В метро тебя окружают плакаты с уколовшимися звёздами, в телевизоре постоянно рапортуют об огромных успехах в деле изобретения вакцин, – без умолку трещал Егор.

– Да, конечно, – рассеянно отвечала она, неожиданно оглянувшись на перекрестке.

Молодой человек двигался в потоке, но она заметила, что он смотрел в её сторону, а потом быстро отвернулся, будто приглядываясь к чему-то на противоположной стороне Невского.

– Мы пришли, – с облегчением сказал Егор, натягивая маску перед банком. Она тоже нацепила модный аксессуар и шагнула в прохладу отделения в зелёных тонах. Формальности совершались медленно, сотрудница долго переспрашивала начальницу, как правильно провести конвертацию и перевод, с завистью посматривая на скромный наряд Варвары, состоявший из легкой юбки, футболки и кроссовок на босу ногу. Варвара сидела на стуле и подписывала бумаги. Егор топтался рядом, всем своим видом показывая, что банк, в котором приходится осуществлять операции, не дотягивает до международного, привычного его взгляду. Наконец, все бумаги были подписаны, Варвара пожала Егору руку, которую он ей протянул.

– Ну вот, моя миссия окончена, – выдохнул Егор и направился к выходу.

Варвара пошла в сторону Невского, как вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд. «Это уже паранойя», – заключила она, решив не оглядываться.

Невский тёк полноводной людской рекой, увлекая её в сторону Казанского собора. Уже на углу стали приставать зазывали, предлагая прокатиться по каналам. Она свернула к киоску и купила стаканчик капучино. Везде фотографировались люди, голуби стаями бросались на рассыпаемые туристами крошки. Она присела на лавочку напротив фонтана и погрузилась в воспоминания. Чуть меньше года прошло, как она летела на сапсане, едва услышав его голос в трубке телефона. А потом было это похищение прямо с Московского вокзала, она всё еще надеялась, и потом эти страшные кадры…

На другом конце лавочки сидела молодая парочка, обычные подростки, лет шестнадцати, в рваных джинсах, пыльных кедах, что девочка, что мальчик, почти неотличимы по одежде. Они весело щебетали и изредка кидали голубям булочку. От них веяло беззаботностью, радостью от солнечного дня, такого редкого в Питере, надеждой на лучшее. Маски валялись тут же, на скамейке, ненужный аксессуар, атрибут новой нормальности. Парень что-то шепнул девчонке, и они удалились. Варвара взглянула на часы, до самолета ещё целых семь часов. Так не хочется возвращаться, но Василиса… Она улыбнулась мысли о своей дочке, которая менялась с каждым днем.

На скамейку рядом присел мужчина, боковым зрением Варвара посмотрела на него и узнала того, с Екатерининского сквера. Мужчина молчал. Она посмотрела на его руки, они были в перчатках по новой моде.

– Привет, – хрипловатым голосом произнес незнакомец.

Варвара повернула голову, приготовив ироничную реплику о том, что она «с незнакомыми не знакомится». Но не смогла произнести ни слова. Перед ней сидел Влад, осунувшийся, с седыми ниточками в тёмных волосах.

– Ты меня узнаёшь? – спросил он, сжав снятые очки так, что они хрустнули.

«Этого не может быть, это галлюцинация, он сгорел, я сама видела репортаж», – пронеслось у Варвары в голове.

– Нет, не галлюцинация. И я виноват перед тобой. Смогу ли загладить, не знаю, всё очень сложно…

Варвара по-прежнему молчала, слова так и не могли вырваться, будто рот набили камнями.

– И она окаменела, – попытался пошутить Влад.

Смесь огорчений, обиды, радости, счастья, гнева, раздражения, ощущения предательства, снова нежности захлестнула её тело, и она разрыдалась, подхваченная крепкой рукой Влада.

Прохожие удивленно смотрели на странную пару, молодого мужчину, поглаживающего своего спутницу, и девушку, которая вздрагивала всем телом, периодически будто пытаясь вырваться, и снова прижимавшуюся к мокрому от слез плечу.

Колонны Казанского собора не удивлялись ничему, они повидали немало трагедий и комедий на своем веку.

Благодарности

Благодарности моим друзьям и родным, а также всем тем, кто пытался мне помочь в сборе материала, объясняя тонкости следовательской, розыскной, адвокатской и других видов деятельности.