–А вам, аристократам, не понять,– огрызнулся парень.
Тельма хитро покосилась на красивую дамочку, хмыкнула, и пошла исполнять заказ.
–А Вас никто не просвещал, что в современном, гуманитарном обществе принято вежливое обращение с дамой?
–Ныне же женский пол рвётся к доминированию. Желают общаться с мужиками на равных. Вот и Вы хотите построить фарфоровый завод, хотя в Дерби три года назад свою третью фарфоровую мануфактуру открыл Уильям Дьюсбери. Не боитесь конкуренции?
–А Вы консерватор? Боитесь потеснить место у правящих кругов для женщин?
–Уж не из Дамского ли Вы комитета?
–Вы считаете меня феминисткой?– растерялась поначалу Исидора, но затем решила выдать себя за новаторшу новых идей,– Ну, да, я была в их обществе…
–Вот почему Вы ведёте себя здесь совершенно свободно…Феминистки – это те, кто не любят мужчин?
–Ну…Не совсем так…Скорее: мы не уважаем мужчин.
Андре с интересом разглядывал её, с насмешкой констатируя:
–Не уважаете сильный пол, но требуете уважения к своему слабому полу…Как глубокомысленно…Итак, Вы задумали разрушить космическую полярность, основанную на дуализме мужского и женского начала?
–Я доверяю идеалам эволюционного прогресса,– пролепетала девушка, не ожидавшая от простого пьющего парня таких речевых оборотов.
–А, так Вы за то, чтоб люди перестали размножаться?
–Что у Вас за смелые выводы?
–А женщинам некогда будет заниматься семьёй, если они будут заниматься бизнесом, политикой, спортом…Разве на олимпиадах в Древней Греции были женщины?
Тельма принесла заказ. Перед Исидорой возникла чашечка из костяного фарфора. Она сразу поняла, что это подарок сестре, и это работа самого Планше. Полупрозрачная структура фарфора отдавала голубым тоном и была разрисована музами танцующими вокруг Аполлона.
Слуга Мэйс с аппетитом принялся уминать жареные рёбрышки.
Официантка вернулась за стойку к мужу.
Андре напомнил леди, разглядывающей рисунок на фарфоре:
–Сам прекраснейший Аполлон вдохновляет художников на искусство.
–Он – предводитель всех муз,– прошептала Исидора.
–Значит, хотите вложить деньги в мануфактуру? А Вы знаете, что общество прощает преступников, но не мечтателей? Вам будут всю жизнь припоминать все Ваши неудачи.
–А мой беспристрастный взгляд на Вашу жизнь говорит, что Вы прозябаете в грязи и сомнительных удовольствиях.
Трубочист обиженно покосился на грязные обшлага своего сюртука.
Художник тоже обозлился:
–А если я пошлю Вашу великосветскую задницу ко всем чертям?
–Грубо и неразумно. Вы же не дослушали меня до конца.
–А, ну да, чего ради святоша в виде Вас припёрлась бы в кабак. Не за спасением же пропащих душ. Желаете вогнать меня в кабалу, в рабство?
–Я предлагаю Вам высокооплачиваемую работу. Отец при жизни хочет знать: куда мы с сестрой потратим наследство. Он боится, что мы всё раздадим бедным или на нужды Дамского комитета.
–У Дамского комитета есть нужды?– осведомился Франклин Ваттон.
–Конечно! Кому на учёбу ссудить, кому на приданое, кому на суд против мужа,– вспоминала разговоры сестры Исидора.
Андре хитро прищурился и как бы безразлично протянул:
–Невежливо отказывать столь высокотитулованной особе, я, пожалуй, соглашусь быть Вашим художником. Но почему Вы решили вложить приданое именно в фарфор?
–Грядёт новое время. Скоро у всех будет фарфоровая посуда. Одна за другой хозяйки отказываются от глиняных тарелок, приобретая изящные, сверкающие фарфоровые.
–Резонно,– закивал художник.
–И строить мы будем от имени моего отца, в обществе не приветствуют женщин, занимающихся бизнесом.
–Факт,– вновь кивнул француз.
–Но надо что-то делать с Вашей пагубной привычкой напиваться,– заметила дама,– Ещё древние греки давали людям намёк: вакханалки, которые следовали за Дионисом, убили Орфея. У пьющих нет ценностей в мире искусств. Вы ждёте, когда вакханалки изуродуют и Вашу душу?
Андре юродствовал:
–Именно вакханалки вывернули недавно не только мои карманы, но и душу, не забыв разбить сердце.
Как бы оправдывая приятеля, Франклин пояснил:
–Его бросила любимая женщина.
Исидора успокаивала парня:
–Не надо преувеличивать с жизненными проблемами. Вы здоровы и молоды, а это прекрасно.
–А благодаря Вам ещё и работой буду обеспечен… – протянул француз.
–И знайте: без религии Вы беззащитны,– на полном серьёзе уверяла леди, стараясь повлиять на нужное ей решение выпивохи.
–Неужели?– искренне удивился художник.
–Ангелы не придут Вас спасать в трудную минуту, если Вы не будите им молиться.
–Диван мне в мастерскую поставьте. Я люблю думать на мягком.
–Да, начнём с маленькой мастерской, некой проектной. Я арендовала одно из складских зданий фабрики по производству шёлка. Структура фарфора тоже очень важна. Любые изменения в химическом плане повлияют на качество.
–Может, будем придерживаться моих наработанных принципов и не изменять ингредиентов?
–Но тот мастер так хвалил формулу…
–А Вы уверены, что узнали точный рецепт изделия? Как я знаю, это великие тайны фамильных мастеров.
–И ещё я бы хотела удешевить фарфор, чтобы его могли покупать люди и с небольшим достатком.
–Дешёвый фарфор тогда должна будет украшать менее изящная роспись,– вторил Андре.
–Само собой разумеется. То, что идёт на поточное производство должно быть более примитивное. Для Вас же чисто творческая работа для элиты. Надо будет также нанять несколько художников, которым Вы покажите: как быстро можно нарисовать одни и те же сюжеты и узоры.
–Покажу…Хотя настоящему мастеру подмастерья платят за это,– замявшись отвечал художник.
–Вы будите получать за учеников дополнительную зарплату,– согласилась работодатель.
Француза утомила болтовня, он зевнул в сторону стены.
–Это очень важная часть разговора, а Вы позволяете себе зевать!– возмутилась леди.
–Будьте уверены, когда мы перейдём к самой приятной части беседы об обговаривании моей зарплаты, я буду подобающе взволнован и заинтересован,– заверил Андре.
Исидора шепнула ему сумму на ухо.
–Заманчивое предложение,– расцвёл хитрой улыбкой француз.
Предпринимательница прощалась:
–Мистер Планше, жду Вас вот по этому адресу через неделю к одиннадцати часам утра, сейчас там ремонт. К тому времени подготовьте эскизы, вот Вам деньги на бумагу и краски.
–До свидания…а, кстати, своего имени-то Вы не назвали.
–Исидора Уинд,– с этими словами девушка встала из-за стола.
Слуга быстро поднялся, следуя за хозяйкой.
Леди расплатилась у стойки бара за еду.
Она пробурчала под нос:
–Какая-то сумятица в душе.
Мэйс подумал, что говорят с ним и добавил:
–Да, какой-то пьяница этот Планше.
–Красивый этот пьяница,– вздохнула Исидора.
–Ещё с десяток лет так попьёт и красота исчезнет!– уверенно заявил слуга.
Андре тоже мечтательно смотрел на уходящую Исидору, с его губ сорвалось:
–Эта леди уж очень хороша…
Друг трубочист изрёк:
–Даже не мечтай. Боги никогда не опустятся до смертных. Я слышал о фамилии Уинд. Её папаша граф Хит.
–Да я просто преклоняюсь перед красотой…как художник…
–Как давно у тебя не было секса?
–О-о-о-очень давно. После Агаты у меня отвращение к женщинам.
–Немедленно займись вон той шлюшкой, иначе наломаешь дров с этой леди…Посадят ещё…
–Не смеши меня, друг Фрэнк! Где я, а где она. Такие видят в нас только рабов.
С соседнего столика какой-то острослов шутил над ним:
–Он оценил её дорогие наряды, понюхал её парфюм…Вот так: посмотрел, понюхал…на том и кончилась его любовь.
Француз во всеуслышание заявил:
–В колчане моего Амура кончились стрелы. Я не хочу никого любить.
Тот же остряк третировал:
–Амур – шалун, он не спрашивает жертву: готова ли она любить.
Франклин спрашивал у друга:
–Андре, а чего ты путался с этой несуразной Агатой? А ещё имеешь художественный вкус…
–Я думал, что некрасивая баба не будет много требовать и изменять. Но я ошибался.
В Лондонском доме Исидора проснулась рано, решила заглянуть к сестре в спальню.
Зашла неслышно. В комнате сестры на обоях белая и коричневая в узор полоса. На стенах круглые панно с изображением роз. Посредине спинки белой кровати круг с гербом графов Хит. Балдахин из белого газа. По углам кровати большие кадки с цветущими розами. Прикроватные тумбочки заставлены фигурками из фарфора, кои подарила Исидора. Бежевый ковёр. Белая громадная люстра из фарфора. У стульев мягкие сиденье и спинка, они обтянуты бежевой тканью.
Элизабет примеряет рубашку отца.
Младшей сестре это показалось смешным, она прыснула в кулак. Рукава болтались, большой размер одеяния пузырился на стройном теле девушки. Но после Исидоре сделалось страшно: «Сегодня сестра примерила мужскую одежду, а завтра вдруг захочет роль мужчины в постели?»
И она критично сказала старшей сестре:
–Послушай, Элизабет, это одеяние на тебе нелепо. Не уродуй свои прекрасные формы.
Та смутилась, сняла рубашку и облачилась в халат.
–Ты приехала поздно, я не видела тебя вечером. Рассказывай: тебе удалось уговорить художника работать на тебя?
–Да. Но он совсем не раболепный! Колючий, словно терновник.
–Ты к такому не привыкла,– улыбнулась Элизабет,– Так знай, что на свете существуют ещё и хамы. Низкое сословие кишит нахалами и грубиянами. Когда мы отвоюем свободу для женщин, надо заняться воспитанием рабочих, их образованием. Видать, все беды от незнания.
–Не только. Нужны ещё достаток и стабильность. Но художник – умный молодой человек, такой начитанный…
–Работал на знать, видать: брал книги…
В назначенный день Андре Планше стоял у кабинета нанимательницы, теребя в руках эскизы. Дама опаздывала.
В коридоре послышались женские голоса.
Элизабет спрашивала у сестры:
–Тебе миссис Хуберт не вернула долг?
–Нет,– отвечала Исидора.
–А общество любителей природы?
–Тоже нет.
–Ладно, я сама съезжу и туда, и туда, поговорю с должниками. Так тебе папиных денег не хватит и на год…Миссис Хуберт, кстати, получила компенсацию из зала суда, а не торопится рассчитаться с тобой…стерва.
–Да? И много выиграла у мужа?
–Очень приличную сумму.
–Как жадны люди…
–Очень жадны. Скупердяи все вокруг…кроме тебя. Надо быть осмотрительной, а не швырять деньги направо и налево.
Девушки поравнялись с Андре.
Исидора представила его:
–Элизабет, а вот и мой художник – мсье Планше. А это моя сестра – графиня Элизабет Хит.
–Добрый день,– снял шляпу француз.
–Добрый день, мсье Планше,– отвечала старшая сестра работодательницы, разглядывающая его с интересом,– А Вы верите в социализацию древних инстинктов наживы в цивильность и стабильность для граждан?
–В благие намерения, честно сказать, я верю с трудом, мисс Хит,– отвечал парень.
Исидора открыла ключом кабинет. Пригласила войти сестру и художника жестом.
На старшей сестре было бежевое атласное платье, густо расшитое коричневыми цветами с добавлением серебряной нити. Фиолетовая накидка. Её шляпка больше напоминала клумбу: феерию бежевых роз разбавляли фиолетовые виолы.
На младшей сестре платье из тёмно бежевого бархата с наклеенными цветами. Бежевая небольшая шляпка с волнами золотых кружев по бортам. В центре шляпки возлежали мелкие белые цветочки с двумя жёлтыми листиками, будто упавшими с осеннего дерева. Дама сняла длинное пепельного цвета пальто, и обнажились рукава в золотую сеточку с бантиками. Француз положил рисунки на стол и галантно взял из рук леди верхнюю одежду и повесил на вешалку.
У большого окна стол с позолоченными украшениями. Такие же стулья. На окне белая тюль и шторы цвета терракот. Стены покрасили красно-коричневой краской. На этажерке небольшая стеклянная ваза с цветами. Две объёмные, но простые люстры. На полу светлый паркет.
Андре, немного смущаясь, предлагал:
–Взгляните, как мои видения обрели форму.
Сёстры склонились над ними, стали перебирать. На одном эскизе изображалась живая земля – Гея, её дети – нимфы холмов и лесов танцевали в её волосах и щеках.
–Гамадриады, нимфы деревьев, слишком зелены, сливаются с листвой,– заметила Элизабет.
На другом эскизе кентавр Хирон освобождал Прометея от цепей на фоне горы и неба.
–Хорошо отображена никтинастия, листья и цветы повернуты строго к солнцу,– похвалила Исидора,– Но мало кто знает этот миф, где кентавр Хирон пожертвовал своим бессмертием, дабы освободили Прометея.
Андре обратил внимание на деталь в рисунке:
–Видите: здесь ещё и смутная луна присутствует, и горит звезда Фортуны.
–Звезда Фортуны?– удивлённо переспросила младшая из сестёр.
–Фортуна – точка, определяющаяся из положения Солнца и Луны.
–Желаете поймать Фортуну?– пошутила Исидора,– Но знайте: богиня судьбы Мойра считалась справедливой. Давала счастья только достойным.
Элизабет лукаво подхватила:
–Ага, а ещё Мойра была и слепой, и безликой.
Задумались девушки и над изображениями титаниды Реи, которая шествовала, как ей и полагалось, с короной на голове в окружении львов.
Элизабет излагала свои мысли:
–Тартар, эта бездна с титанами…мне кажется: не способствует аппетиту…
Исидора подхватила, разглядывая другой эскиз:
–И этот мокрый Зевс, обнимающий женщину-реку…какой-то слишком эротичный…
–Не знаете мифа о реке забвения Лето? Это же самая постоянная любовница Зевса! Зевс-жизнь идёт об руку с женой Герой, она же ангел-хранитель всех душ. Она наказывала всех любовниц мужа, то в царство Аида попасть не могла!– пояснял художник.
Нанимательница развила мысль:
–Забвение пытается украсть у ангела-хранителя жизнь…
А старшая сестра грустно и задумчиво вынесла другое предположение:
–И мужчины любят забыться от супруги и забот в объятиях чужой женщины, в объятиях забвения от всех дел…
Исидора с интересом на неё воззрилась: откуда сестра знает о таких тонкостях мужской души? Неужели она встречалась с женатым?
Вслух младшая из сестёр сказала:
–Реализация идей на высоте. Я подумаю, что можно оставить из этого…Не останавливайтесь в творческом поиске. Пробную печь для обжига фарфора сооружают в другом здании, купленном мною. Это, видимо, займёт пару недель, а пока будем работать над эскизами. Даю Вам ещё неделю. Увидимся здесь же в то же время.
–А мою формулу костяного фарфора купить не желаете?
–Я подумаю. Попробую пока ту формулу…Хотя костяной фарфор славится прочностью…
Элизабет раздумывала:
–Может, изобразить ангела с арфой?
Сестра её перебила:
–Уж больно кощунственно вкушать еду со святого лика.
–Ты права…– призналась в недальновидности старшая из девушек.
Художник уставился на работодательницу, прося:
–Конкретизируйте идеал, хватит намёков. Кого Вам рисовать, мисс Уинд?
–Симурга хочу. Это бессмертная птица, гнездящаяся в ветвях дерева познания. Оперение оранжевое. Хвост пышный, красивый.
Элизабет захохотала, поясняя:
–Ты описываешь мифическую птаху, будто встречала её в парках Лондона.
Андре узнавал:
–Мисс Хит, а мои работы Вам понравились?
–Очень. У меня ощущение, будто Вы оживили свои творения. Они просто замерли, и вот сейчас закружатся в танце. У Вас талант не просто Божья искра, это вулкан какой-то. А жена у Вас есть?
–Микеланджело говорил, что искусство заменяет ему жену,– уклончиво отвечал парень.
Исидора художнику:
–Подберите себе подмастерьев, можете начать работу с ними в соседней комнате, я подготовила её для Вас, диван даже поставила, как просили. Вот ключи от этого здания и от Вашей комнаты. Пойдёмте, я её покажу.
Исидора Уинд шла по коридору и критиковала слугу Мэйса:
–Что Вы всё время повторяете фразы за мной? Ваша фамилия же не попугай! Я говорю: «Надо подвести глину с ближайших карьеров», и Вы тоже самое лопочете.
–Но я же записываю, и чтобы не забыть повторяю…– залепетал секретарь.
–Как Вы меня раздражаете, мистер Мэйс…
На коричневое платье Исидоры пришило 3 волны другого толстого материала с нежными розовыми пионами.
Они вошли в комнату для художников. Здесь были просто побеленные стены, но неплохая мебель, обитая тканью имитирующую шкуру леопарда почему-то розового оттенка. Шкаф с книгами о Древней Греции. Секретеры, стол, множество стульев. И простенький камин, дабы художники по своему усмотрению могли дополнительно обогреваться. Жёсткий, неудобный диван всё в том же леопардовом стиле. У стен деревянные постаменты для картин, мольберты, этюдники.
Андре Планше говорил какому-то парню:
–Рационально мыслишь.
Тот уверял:
–Знаете, я очень дотошный в работе.
–Посмотрим,– протянул француз.
Мужчины поздоровалась с леди. Та сухо кивнула в ответ.
Её старший художник доложил:
–У многих молодых людей стремление к перфекционизму: кто-то желает затмить всех в творчестве, другой достичь безоблачной жизни в личной жизни, быть лучшим на производстве…
–Очень хорошо,– буркнула Исидора,– Могу я увидеть их работу?
Принялась разглядывать цветочки и узоры на листках бумаги.
Андре подмигнул своим протеже и шутил:
–Когда зерно пройдёт огонь, воду и медные трубы, то превратится в первоклассный самогон!
–Для поточного производства эти люди сгодятся,– дала вердикт работодатель,– Мсье Планше, зайдите в мой кабинет.
В своём кабинете Исидора вглядывалась в своего главного художника. Тот поднял брови и хлопал глазами.
Слуга Мэйс сидел у стеночки и старательно изучал свои записи в блокноте.
Леди Уинд прямо спросила француза:
–Пили сегодня?
–Совсем немножко. Для храбрости.
–Прискорбный факт, молодой человек.
–Я же хороший. Посмотрите в мои глаза: какие они добрые.
–Ваши глаза, как и Вы, пьяные!
–Ну и что! Одно другому не мешает.
–У нас был уговор, что пока Вы работаете на меня – никаких попоек!
–Не помню такого. Вы просто ругали мой образ жизни.
–А руки у Вас не трясутся?
–С чего бы это?
–Ну….говорят: у пьющих это частое явление.
–Но я ещё молод для таких случаев.
–Ваши пьянки – это же сознательная деятельность, никто Вас не принуждает, я думаю.
–Я осуждаю себя.
–Как мило! Ещё и самобичеванием занимаетесь! Но только почему-то после выпивки…Вы – отвратительный тип!
–Неужели? А все барышни говорят, что я – красивый.
–Смазливы, не более. А характер просто чудовищный!
–Манерам, конечно, не обучен, но за словом в карман не полезу.
–Надо брать на работу побольше женщин, они хоть не пьют!
–Но с выходом на работу женщин будут эксплуатировать уже не только мужья, но и работодатели.
–Ничего, от работы кони дохнут, а люди крепнут!
–Современное общество теряет истинные ценности: семью, нравственность! Все эти извращения в виде феминисток, лесбиянок, гомосексуалистов и наркоманов приведут к тому, что рождаемость резко упадёт, а обществу будет всё равно: кто ими правит.
Слуга Мэйс даже рот открыл и блокнот выронил от таких речей художника.
Леди Уинд раскраснелась и приструнила работника:
–Я смотрю: пьяному море по колено. Ишь, как заговорил с начальством! А себя-то, пьяницу, почему Вы к тому кругу падших граждан не причисляете?
–Веками народ пил и нормально размножался. А вот требования Вашего Женского комитета тянут назад, в матриархат.
–Это почему же?
–Только в африканских племенах женщина сама сватается к мужчине. У многих племён девушки живут в отдельных хижинах и принимают всех неженатых мужчин без разбору. И после из них выбирают мужа, и тот не в праве отказаться, если был в её хижине.
–Очень практичный обычай. Женщина выберет себе мужчину по темпераменту.
–А вас не смущает обилие мужчин? Вдруг женщина пристрастится к обилию секса, станет навязываться ко всем мужчинам селения?
Тут покраснел даже слуга Мэйс.
Исидора выдохнула:
–Мсье Планше, идите проспитесь.
И стала выталкивать его из кабинета.
В коридоре Андре не унимался:
–Женщины-феминистки даже внешне похожи на мужчин. У них нет главного достоинства – молочных желез.
Звонкая пощёчина на минуту заставила француза замолчать.