Czytaj książkę: «Сердце сокола», strona 2

Финист едва заметно сжал мою ладонь, вырывая из мира грёз. Похоже, я чуть не пропустила что-то важное…

– Согласна ли ты, Лада Митрофановна… – завёл священник монотонным голосом.

– Да. – Быстро закивала в ответ. Рука жениха расслабилась, а мне запястье потереть захотелось. Ну и цепкая же хватка у моего почти мужа, как капкан.

– Согласен ли ты, Финист Кощеевич, взять в жены Ладу Митрофановну, чтобы быть с ней в богатстве и бедности, в горе и радости, пока смерть не разлучит вас?

– Согласен, – твёрдо ответил Финист.

Я скорее почувствовала, чем услышала, как по залу пронёсся вздох, полный разочарования и облегчения. Не я одна сомневалась, что свадьба состоится.

Жених надел мне на палец кольцо, которое утром заменит браслет, и только тут я поняла, что всё взаправду. Я замужем. И понятия не имею, что дальше делать и как себя вести.

– Можете поцеловать невесту, – негромко договорил священник.

Для меня же его слова прозвучали громом средь ясного неба. Неужто нельзя было опустить эту часть церемонии? Впрочем, Финист не смутился. Наклонился и коснулся моих приоткрытых от изумления губ – словно бабочка порхнула. А я вспыхнула как маков цвет и испугалась, что теперь до пиршественного зала не дойду. В голове такая сумятица творилась, что я едва в сознании удерживалась.

Вот только идти не пришлось – Финист подхватил меня на руки и понёс. Гости рты пооткрывали, что жених никакой усталости не выказал. За порог церкви вынес, а там опустил на землю и чинно подал руку.

– Окажите мне честь, Лада Митрофановна, – чопорно произнёс он, но глаза сияли задорно, как у мальчишки, и я невольно улыбнулась в ответ.

– С удовольствием. – Я положила ладонь на его локоть.

Так и вошли в пиршественный зал, под руку.

* * *

Праздничный ужин я запомнила плохо. Гости пели, плясали и нас заставили. Пришлось показать, чему пресловутый учитель танцев пытался меня учить, но Финисту ноги не оттоптала, и то ладно. Похищать меня со свадьбы никто не рискнул, да и жених всё время сидел рядом, хоть и не очень-то обращал на меня внимание, а больше с батюшкой что-то обсуждал, изредка отпивая вино из нашего общего бокала.

Слуги расстарались на славу, стол ломился от разнообразных яств, но я так волновалась, что кусок в горло не лез, хотя обычно отсутствием аппетита не страдала. Крылышко куриное съела, глоток вина выпила, как по традиции положено, а на остальное и смотреть не хотелось.

Гостям спасибо, что «горько» не кричали. То ли понимали, что не по большой любви свадьбу играем, то ли Финиста жалели. Но вот шумные разговоры стихли, и на нас стали поглядывать с лукавством. Тогда Финист взял мою ладонь, заставляя подняться.

По традиции невеста с женихом должны были на праздничном пиру из одной тарелки поесть, из одного бокала вина испить и ночь в общей опочивальне провести. А утром, как жених простынь с кровавым пятном покажет, надевали брачные браслеты. На том церемония считалась завершённой.

Провожали нас в молчании. Один перепивший дальний родственник крикнул какую-то скабрёзную шуточку, за что тут же получил от жены звонкую затрещину. На этой радостной ноте мы и покинули свадебное застолье.

У самой двери гостевых покоев меня кольнул страх. Вот глупость же! Целый день не боялась, а сейчас что изменилось? Чего бояться-то? На такую, как я, не то что Финист не польстится, а даже престарелый сластолюбец. Но отчего-то пугала и казалась странной сама мысль зайти с мужчиной в опочивальню и остаться наедине. Украдкой взглянула на мужа и поймала его задумчивый изучающий взгляд. Сердце разом вниз ухнуло, а в горле пересохло.

Жаль, я всего один глоток вина выпила, надо было всю бутылку. Тогда мне море по колено было бы… Шальная мысль мелькнула, но тут же пропала, стоило Финисту наклониться ко мне, как тогда, в церкви, перед поцелуем.

– Не зайдём? – выдохнул он в мои губы вопрос.

Я вспыхнула и, вырвав руку, сердито распахнула дверь. Я тут дрожу, а ему весело! Но моя злость мужа больше рассмешила. Вот ведь! Придумала себе, что меня целовать собрались. Дурочка! Обругала себя и, стараясь не обращать внимания на стоящего позади Финиста, оглядела опочивальню.

В гостевых покоях я бывала не раз, помогая их обустраивать и убирать, но вот когда приезжал кто, сюда не заходила. Как оказалось, зря. Вот куда пропала моя любимая книга о землях заморских и захватывающих приключениях! Батюшка её для гостей оставил, на полке в углу, где у камина стояли два кресла. Тепло и уютно. Только, похоже, мало кто из гостей её читал – я из любопытства книгу открыла, а закладка на прежнем месте.

– Любишь читать?

От неожиданности я чуть не выронила книгу. Сама не заметила, как взгляд зацепился за строчки, и история захватила с головой.

– Люблю! – с вызовом ответила я.

– Тогда, может, и мне почитаешь? – Муж кивнул на кресла.

Я подумала и села. Не мне же предлагать супругу в постель ложиться? Может, и ему надо время, чтобы правильные слова подобрать…

Финист этой истории не слышал – или сделал такой вид, поэтому читать пришлось с самого начала, но мне всё равно было интересно: и как отважный странник в дальнюю дорогу собирается, и как колдовству учится, и как царевну из замка чернокнижника вызволяет.

На битве со змеем крылатым Финист задорно рассмеялся, на меня из-под кудрявой чёлки глядя, а потом вдруг предложил:

– Давай я тебе тоже почитаю?

А у самого глаза хитрющие… Но я книгу отдала, чинно руки на коленях сложила и слушать приготовилась. Тем более на самом интересном месте остановились.

Читал Финист выразительно, будто привык сказки сказывать. И рычал в нужный момент, словно сам был чудищем, и нежный голосок царевны сумел передать. Я разулыбалась невольно – давно мне никто вслух не читал. С детства остались воспоминания о мамином голосе, нежном и звонком…

Глянула в окно – солнце тонкой полосой проскальзывало на востоке. Вот тебе и брачная ночь. Расскажешь кому – не поверят.

Финист перешёл к следующей истории, но у меня уже слипались глаза. Я, конечно, ночью могла подолгу не спать, книжки со свечкой читая, но под утро сон всё же одолевал. А тут ещё суматоха со свадьбой. Я прикорнула, привалившись к спинке кресла: историю эту я хорошо знаю, а как Финист до приключений дойдёт, так и открою глаза…

* * *

Разбудил меня негромкий стук в дверь, и я сразу поняла, что лежу не в кресле, а на кровати. Тело не ломит, постельное бельё белоснежное и мягкое, простыни так и хрустят свежестью. Я хотела встать, приподнялась даже, да под взглядом мужа тут же юркнула обратно. Спала я в одной тоненькой сорочке, но как раздевалась и как до кровати добралась – не помню.

В дверь снова постучали. На этот настойчивый звук муж отреагировал отчего-то сонным голосом:

– Кого там чёрт принёс!..

Если бы я не видела, как он, полностью одетый, деловито дописывает какую-то бумагу, решила бы, что из постели не вылезал. Поставив точку и запечатав письмо, Финист бросил быстрый взгляд на кровать и решительно приблизился. Посмотрел на аккуратно лежащие подушки и меня, натянувшую одеяло.

– Так не пойдёт.

Он покачал головой, наклонился и, притянув меня к себе, поцеловал. Да не так, как в церкви, а с жаром, молодости свойственным.

От неожиданности я ни вырваться, ни ответить не смогла, лишь глазами удивлённо хлопала. А Финист ещё и руки в мои волосы запустил, быстро-быстро косу расплёл. Я чуть от стыда за свои кудри не сгорела. У всех девиц волосы как волосы, а у меня воронье гнездо, особенно если с косой засыпаю. Но Финисту, похоже, того и надо было. По крайней мере, хмыкнул он довольно, раскидал подушки, одеяло скомкал и тут же поднялся.

Я как зачарованная на кровавое пятно посередине ложа уставилась, рука непроизвольно к сорочке дёрнулась. Не могла же я такое забыть! Не настолько же крепко уснула?!

Сказать или спросить ничего не успела, потому как в дверь постучали в третий раз, и Финист, рванув на себе ворот рубашки и взлохматив пятернёй волосы, отправился открывать. На пороге стояли отец с мачехой и ближайшие родственники, а вместе с ними священник с парными браслетами.

Освидетельствование первой крови, заключительная часть ритуала. Было, не было – не важно. Для остальных Финист доказательства более чем явные привёл.

Батюшка с мачехой выдохнули, увидев кровавые пятна, Алёнушка кулачки сжала и чуть ли не в слезах выбежала. Отчего такое поведение? Неужели в Финиста влюбилась?

– Брак подтверждён, – торжественно объявил священник, и Финист, получив из его рук два браслета, опустился передо мной на колени.

– Я потом всё объясню, – прошептал он, наклонившись ко мне.

Взял мою руку и надел браслет. Еле застегнул, но тут вдруг, как по колдовству, браслет сел по руке. С полпальца шириной, серебристый, с замысловатой вязью. Такой не спрячешь и, как кольцо, не снимешь. С недавних пор для женатых пар он стал неизменным украшением. Зато неверности поубавилось.

– Застегнёшь? – Финист протянул второй браслет.

Этим действием он дал мне выбор. Я могла отказаться и потребовать, чтобы освидетельствовали мою невинность. Конечно же, я как была девицей, так и осталась. Ничего не болело, а подружки рассказывали, что после первой ночи всегда неприятно. Но если я расторгну брак, то что потом? Вряд ли кто захочет взять меня в жены, а монастырская жизнь мне не по душе.

– С радостью, – сказала я громко, чтобы гости услышали.

На руку Финиста браслет тоже сел как влитой.

– Раз церемония завершена, позвольте моей жене немного отдохнуть. После обеда нам предстоит долгая дорога, – сказал Финист, повернувшись к умилившимся гостям.

Те скоренько засобирались, а я, дождавшись, когда за последним из них захлопнется дверь, поплотнее закуталась в одеяло и встала, направляясь за небрежно брошенными в кресле вещами.

– Как же это понимать? – Я кивнула на кровать, где, ничем не прикрытое, пятно казалось ярче.

– Мне подумалось, что ты не сильно хотела близости.

– Не в том дело, хотела я или нет, а в том, что врать не люблю.

– Ты предпочла бы страстную ночь? – напрямую спросил он, и я отвела глаза.

Как ни пострадало моё самолюбие от пренебрежения мужа, но возлечь с незнакомым человеком было бы ещё тяжелее.

– Нет.

– Я так и подумал. – Финист кивнул, а затем шагнул ко мне и приподнял двумя пальцами подбородок. – Но если ты передумаешь, я завсегда готов…

– Нет-нет! – Я отбросила в сторону его руку и, охнув, едва успела подхватить сползающее одеяло.

Муж хмыкнул и нарочито отвернулся.

– Не сочтешь за наглость, если попрошу завтрак? У вас готовят замечательные пирожки с капустой.

– Не сочту. Все знают, что я люблю покушать. И оладьи пусть принесут, с вишнёвым вареньем, – пропыхтела я, влезая в платье. Запуталась в рукавах – и замерла, когда ощутила на плечах чужие руки. Финист ловко помог одеться – и тут же отступил, больше не прикасаясь.

Я почти засмущалась, но мигом одёрнула себя. В конце концов, он мой муж, и пора учиться принимать его, как свою половинку.

* * *

Долгие проводы – лишние слёзы.

После завтрака, стоило Финисту выйти, в покои забежали служанки и быстро помогли собраться. Оглянуться не успела, как вещи были аккуратно сложены, а я одета и причёсана.

– Ну что, присядем на дорожку? – пробасил батюшка, зайдя в опочивальню. Сделал знак служанкам – те оставили нас с отцом наедине. Батюшка по покоям прошёлся, на книгу на столике посмотрел неодобрительно, а на меня – с беспокойством. – Не обидел тебя муж, Оладушка?

Я рот раскрыла от такого вопроса. А если обидел – батюшка его на кол посадит, что ли?

– Что ты, батюшка, он был очень осторожен.

Я притронулась к брачному браслету, и он слегка нагрелся – никак, Финист возвращался в покои. Парные браслеты обладали замечательным свойством: чем ближе супруг, тем теплее становилось украшение, и тепло это согревало в самый лютый мороз. А вот на расстоянии браслет оставался красивой безделушкой.

– Это хорошо, – крякнул в бороду батюшка, оглаживая её рукой. – Если обидит, ты сразу пиши, не молчи. Не бойся, что далеко, – я к тебе мигом Митьку пришлю. Дома тебе рады будут.

– Ты же меня знаешь, батюшка, в обиду себя не дам.

Я улыбнулась, обняла отца, и вдруг ясно осознала, что неизвестно, когда снова его увижу. До Ярограда три дня пути, а батюшка даже в соседнее село редко выбирался. На глазах выступили слёзы, но я быстро смахнула их, чтобы отец не заметил. А то подумает, что я о доле своей кручинюсь.

Провожать нас вышел весь двор. Подруженьки в голос рыдали и совали мне в руки пряники, а тётка Фрося целый окорок вынесла. Мачеха тоже подарок испекла – ароматный яблочный пирог, да такой, что слюнки текут! Я от всего этого добра не отказалась, а деловито спрятала в карете. Неизвестно, как у Финиста дома питаться принято, может, я там буду жить впроголодь. А так хоть наемся, пока запас есть! Да и опять-таки, дорога до столицы неблизкая.

Муж на наши хлопоты глядел снисходительно, хоть и не скрывал нетерпения. Наверное, привык, что сам себе хозяин, а тут меня ждать приходится. И подстраиваться, угождать.

– Ну что, поехали? – спросил он, когда меня в десятый раз поцеловали и обняли.

Я кивнула, с тоской посматривая на окошко сестры. Алёнушка так и не вышла меня проводить. Похоже, ей крепко досталось от матери за то, что наплела про мои любовные похождения, семью чуть не опозорила и слухи распустила. Мачеха хоть ко мне, хоть к дочке родной относилась с одинаковой строгостью. Могла и розгами выпороть, если провинились. Но обиделась Алёнушка, как это у неё водится, на меня, а не на мать.

Вот только я всё равно опечалилась, что не попрощалась с сестрой. Свидимся ли? Найдёт ли она себе жениха по сердцу? Мне хотелось ей последние наставления дать, но сестрица не то что не вышла – даже в окно не выглянула. Правда, я попросила Варю, чтобы она Алёнушке кулёк сладостей вечером отдала да серьги янтарные, но всё же неспокойно было на сердце.

С тяжёлым вздохом я залезла в карету, и Финист приказал кучеру трогать. Сам он на коне рядышком поскакал.

Погодка чудо как хороша была! Я бы тоже лучше на воздухе поехала, но с лошадьми не слишком дружила, хотя и знала, с какого боку к коню подходить. И ездить умела – спасибо Василисе за науку. Их в Колдовской Башне многому учили, поэтому и мне от сестрицы кое-какие знания перепадали, вот и на коня она меня заставила сесть. Сколько раз я с него падала – не сосчитать, но за лето верховую езду освоила.

Как подумала о Василисе, заулыбалась. Мы же с ней в одном городе жить будем, наверняка увидимся. Осталось только Колдовскую Башню найти. Финист должен знать, где она находится, вот и подскажет.

Глава 2

В дороге меня укачало. Поначалу я думала, что совсем не усну: карета подпрыгивала на каждой кочке, и я постоянно стукалась то локтем, то ногой. Но вскоре приспособилась, пристроилась так, чтобы пышные юбки смягчали удары, и благополучно проспала до обеда.

Когда я в следующий раз выглянула в окошко, солнце было в зените. Интересно, далеко ли до привала? Финист подъехал ближе, придержал коня.

– Как дорога, Лада? Не слишком жарко? Через час остановимся. Есть здесь одно лесное озеро – и искупаться можно, и воды набрать.

– Ну, если тебе водяной не страшен, почему бы и не отдохнуть. – Я пожала плечами, узнавая местность.

Село Сосновка лежало недалече, и лесное озеро подле него действительно было. Любимая – так оно называлось. Но никто из местных в том озере не купался. Поговаривали, что живёт на дне водяной, который давным-давно влюбился в местную селянку, да так влюбился, что обернулся добрым молодцем и пошёл её руки просить. Приглянулся он девушке, стали готовиться к свадьбе. Да только позабыл водяной, что недолговечно его колдовство, и на свадьбе оборотился в чудище озёрное. Осерчали селяне, напали на него да глаза выкололи. Едва спасся водяной, вот только о любимой не забыл. С тех пор каждую девицу, что в то озеро окунётся, на дно тянет, думает, то невеста к нему пришла. И парней топит, чтоб любимую не сманили.

Может, я бы в эту байку не верила, но однажды мы с Василисой на спор в озеро сунулись. На лодке и то с трудом переплыли. Вроде и штиль, а на середине озера вода как взбурлит! Еле выбрались, сестрица даже колдовством воду не могла успокоить.

Я рассказала историю озера Финисту, а он расхохотался, потешаясь над моими страхами; чуть с коня не упал. Ну, дело его, а я к озеру не подойду, хоть и не думаю, что водяной на мою фигуру польстится.

Скоро мы остановились, и я с наслаждением вылезла на свежий воздух. Всё-таки за полдня в карете меня растрясло так, что ноги не держали. Я ухватилась за дверцу, сползла на землю да там и села под хихиканье Митьки, кучера нашего и моего давнишнего приятеля. Тут Финист спохватился, подал руку, и я оперлась на неё, поднялась на ноги, одновременно показав Митьке кулак, чтобы не паясничал.

– Я воды наберу. Чай заварить сможешь? – полюбопытствовал муж, рассматривая остатки чьего-то кострища. Видимо, не один Финист озёрного чудища не боялся, находились и другие смельчаки.

– Отчего же не заварить, если вода будет, – ответила я.

Муж тут же передал мне мешочек с ароматными сушёными травами, а сам с котелком ушёл к озеру.

Пока Митька разводил костёр, я прошлась по полянке, поразмяла ноги и собрала немного земляники для чая. Ягода была крупная, вкусная. Повезло, что недавние путники всё подчистую не собрали.

Финист вернулся от озера нескоро, с полным котелком воды и влажной головой. Белая рубаха прилипла к телу. Я покраснела и отвела взгляд: уж больно муж мой красив был.

– Прелесть, а не водичка, – признался он, развеселившись от моего смущения. Ещё и ворот распустил, и рукава закатал, обнажив сильные руки. – Не бойся, нет там никакого водяного. Может, всё-таки искупаешься?

Он тряхнул мокрыми волосами, и капельки воды по разным сторонам разлетелись. Я вздохнула и отвернулась от озера, хотя купаться любила и плавала хорошо. Да и пекло на улице стояло адское, прохладная водица так и манила! Но как купаться, если Финист рядом? Это Митьку я с детства знала, мы с ним вместе яблоки воровали и окуней ловили. Он меня какую только не видел! А Финист хоть и муж, а человек всё ещё чужой.

– Спасибо, лучше на бережку посижу. – Я закинула травы в котелок, а следом и ягоды, для сладости. Помешала очищенной палочкой заварку и стала ждать, вдыхая приятный запах. Слишком долго продержишь – напиток чересчур терпким будет, а аромат уйдёт, если же слишком мало – то аромата вовсе не почувствуешь.

Финист спорить не стал, вернулся к озеру.

– Шла бы ты к нему, ты же воду любишь, – присел рядом со мной Митька, разламывая пирожок с яблоком и отдавая мне половину. Вся весёлость с рыжика слетела куда-то.

– Люблю, – согласилась я. – Только водяного боюсь. Финист – колдун, его чудище не тронет, а меня на дно утащит запросто.

– Я бы тебя тоже утащил, Ладушка, – неожиданно признался Митька и руку ко мне протянул, прядь волос за ухо убирая.

– С дуба рухнул?

От протянутой руки я отпрянула, как от огня, и в тот самый огонь угодила. Юбка вспыхнула, я неуклюже отшатнулась, пытаясь её потушить, опрокинула котелок, и весь настой вылился на землю. Митьке тоже досталось, и он запрыгал на одной ноге, ругаясь сквозь зубы.

– Что-то ты, жёнушка, разгорячилась! – раздался смешок со стороны озера, и пламя вмиг погасло. О случившемся напоминали разве что дыра на подоле да испуганный Митька.

Финист подошёл к костру, поднял котелок. На дне плескались скудные остатки чая.

– Даже на кружку не хватит, – с горечью вздохнул он, затем повернулся к кучеру. – Ну, рассказывай, Митя, что у вас приключилось.

Я, признаться, подумала, что Митька станет отпираться, но тот насупился, как в детстве, когда батюшка его ругал, и на Финиста глянул исподлобья.

– Отпусти Ладу, ей со мной лучше будет.

– Интересное умозаключение. На чём основанное?

Митька нахмурился, пытаясь осознать сказанное, и Финист повторил вопрос простым языком:

– Отчего ты думаешь, что Ладе с тобой хорошо будет?

– Не случайно же говорят: с милым рай и в шалаше, – нравоучительно произнёс рыжик, осторожно ступая на ошпаренную ногу. Задело его несильно, раз стоять мог.

– А ты её «милый»?

– Я Ладу с самого детства люблю! – с вызовом ответил Митька.

У меня от удивления рот открылся, а вот Финист изумлённым не выглядел.

– Раз любишь, отчего раньше не сказал?

– Я её руки у Митрофана Степановича ещё год назад просил, но тот отказал, – хмуро признался парень.

Мне сразу вспомнилось, как прошлым летом батюшка волю мою ограничил. В лес за ягодами без подружек – ни ногой, в деревню на ярмарку без нянюшки – ни в коем случае. Никак опасался, что я на свидания с Митькой бегать буду?

– А что у самой Лады на сердце, спрашивал?

– Так ведь она перестарок уже, за любого пошла бы… – начал рыжик и осёкся.

На поляне резко похолодало. Я на Финиста посмотрела – и испугалась.

– За любого, значит? – ледяным тоном переспросил он и притянул меня к себе. Рукой подбородок поднял, в глаза заглядывая. Я задрожала, под его взглядом теряясь. – Что скажешь, жёнушка? Чем ответишь на признание?

– А чем отвечать? Я впервые о его любви слышу.

Вроде бы и лестно было, что хоть кому-то я приглянулась. Вот только этот «кто-то» – Митька, он мне как младший брат с самого детства, я его иначе не воспринимаю. И замуж за него не пошла бы. Мы хоть дружили всегда, но всё-таки воспитание сильно разное получили. Он лошадей любил, в конюшне дневал и ночевал да в чистом поле наперегонки с ветром гонял. А я в это время с книгой под деревом юбки просиживала. Митька читать не умел и меня всегда ругал, что я вместо забав с книжкой сижу. С ним и поговорить было не о чем…

– Что первый, я по твоему лицу вижу. – Муж моей щеки коснулся осторожно, и я забыла, как дышать. Отчего-то хотелось, чтобы он руку не убирал. Совсем иначе было, нежели когда Митька до меня дотронулся. – Я твой ответ услышать хочу. Пойдёшь с ним?

– А ты отпустишь? – с волнением спросила я.

А у самой в голове билось: «Не отпускай! Не отпускай!»

– Отпущу, – с каким-то сожалением ответил Финист и отстранился.

На меня же такая тоска нахлынула, что хоть волком вой. Не нужна я ему, выходит…

– Вот спасибо, Финист Кощеевич, вовек твоей доброты не забуду! – Митька расплылся в улыбке и повернулся ко мне, шагнул навстречу. – Ты, Ладушка, не волнуйся, я обо всём в Осиновке договорился, нас священник ждать будет. Вас разведёт, а после нас повенчает. Пару месяцев поживём у моей тётки, у неё тут хуторок стоит. А как ты понесёшь, можно будет и Митрофану Степановичу на глаза показаться. С дитём он нас быстро примет и простит.

– Нет.

– Да простит, точно говорю! Батюшка твой – человек гневливый, но отходчивый.

Митька попробовал меня обнять, но я увернулась и к Финисту прижалась. Тот, видать, от неожиданности меня обнял, чтобы не упала, а мне того и надо было.

– Нет, Митя, никуда с тобой не поеду, – ответила я спокойно и положила голову мужу на плечо. Забавно: волосы у него сухие были, а пахли речной тиной. – У меня муж есть, и он мне по сердцу.

– Так ведь он не любит тебя, Ладушка… – растерянно произнёс Митька. – А я люблю.

– Полюбить он меня успеет, – заверила я.

Поднялась на цыпочках и к щеке Финиста губами прижалась. Тот сначала опешил, а потом усмехнулся:

– Разве так любящие жёны целуют, Лада? – И крепко поцеловал меня в губы.

* * *

Я думала, что после той неловкой беседы мы сразу поедем дальше, но Финист в дорогу не торопился. Попросил Митьку дать лошадям отдохнуть и вдоволь напиться из озера, а сам, сунув в рот травинку, вытянулся на лужайке. Я тоже из любопытства травинку пожевала, но горечь во рту образовалась страшная. И что парни в ней находят?

Митька на меня злился и не разговаривал, а Финист задремал на солнышке. Я от скуки спустилась к озеру. Не искупаюсь, так хоть лицо умою да руки ополосну после долгой дороги. Вряд ли водяной к самому бережку подойдёт.

А вода – чистая-пречистая, и озеро мелкой рябью! Наклонилась я над водой, только опустила руки – и в глубине бородатую харю увидела. Седые пряди щупальцами развевались, сморщенная кожа напоминала изюм, тонкие губы растягивались в улыбке, а повязка из водорослей закрывала глаза.

– Что за краса к моему озеру пожаловала? – булькнул водяной, всплывая над вспенившейся поверхностью.

Меня обдало запахом тины, и я отпрянула, порядком струхнув и гадая, то ли Финиста на помощь звать, то ли бегством спасаться.

– Никак невестушка меня проведать решила, – словно болотная жижа, прочавкал водяной и руки ко мне потянул.

Я ещё на пару шагов отступила.

– Извините, дедушка, но я замужем. Могу брачный браслет показать.

– Как же я увижу браслет, красавица? Ты лучше дай ручку, пощупаю. – Старичок протянул шаловливые руки, я же поспешно сунула кулак ему под нос. Без умысла, просто так вышло, но водяной будто понял. – И правда, браслетик. – Холодные скользкие пальцы сомкнулись на запястье, и у меня сердце захолонуло: а ну как не отпустит? Но хватка ослабла, и старичок заметно взгрустнул. – Не твой ли муж мне недавно всю рыбу распугал?

– Мой, – не стала отпираться я.

– Значит, не соврал внученьке, стервец, – вздохнул старик. – Она опечалилась, слёзы льёт, что ей добрый молодец отказал.

– А вы не один тут живёте?

– Не один. Что ж я, хуже других, что ли? – приосанился водяной, а мне представилось благородное семейство с плавниками и жабрами, чаи на дне озёрном распивающее, вприкуску с рыбёшкой мелкой вместо сушек. Только вот как самовар там топить?

Пока я гадала, водяной наклонился, пальцами по воде пошевелил, рябь так и побежала по сторонам.

– Чего тебе, дед? – вынырнула саженях в двадцати от берега юная русалка.

Ох, не так я себе представляла внучку водяного! Полногрудая темноволосая девица с тонкой талией и крутыми бёдрами, полураздетая, лишь слегка окутанная водорослями. С какой стороны ни глянь, а раскрасавица! И от этого чуда отказался Финист?

Увидев меня, русалка нахмурилась и упёрла руки в боки.

– Опять селянок пугаешь? – напустилась она на водяного.

– Когда это я пугал? Не помню такого. Я тебя познакомить хотел, внученька. Это жена колдуна, который тебе глянулся.

– Это? Жена? – русалка фыркнула, в тот же миг растеряв всё своё великолепие.

Мною же завладела досада. Не хватало от нечисти всякой насмешки слушать!

– Не «это», а Лада Митрофановна. – Я недобро уставилась в ответ.

– И что он в тебе нашёл? – Русалка подплыла ближе. – Ни кожи ни рожи.

– Зато тиной за версту не несёт.

– Ти-и-ной? Да я… Я, между прочим, мыльной травой каждый день намываюсь! – выпалила русалка.

А меня будто чёрт за язык дёрнул:

– В озере.

– В озере! – в запале подтвердила она и тут поняла мою насмешку.

Осерчала русалка знатно. Вода вокруг неё забурлила, взвилась в воздух плетьми.

– Ой, да у меня ж мальки не кормлены! – будто бы спохватился водяной и со словами: – Вы тут побеседуйте пока без меня! – бухнул обратно в озеро.

Мне бы бежать прочь, подвох почуяв… Но я не успела.

– Иди сюда, искупаешься со мной вместе, раз такая умная, – зло прошипела русалка.

Вокруг лодыжки обвилось холодное щупальце, а я и ахнуть не успела, как оно затащило меня в воду. Платье намокло, отяжелело, туфельки куда-то уплыли. Да только русалке и этого было мало. Увидев, что я ловко держусь на воде, она снова взмахнула руками, и тёплая вода обратилась в столь ледяную, что кости заломило. Руки и ноги свело. Я в отчаянном порыве поплыла к берегу, но русалка схватила меня за талию, прижалась всем телом.

– Скоро и от тебя так пахнуть будет, – прошептала она и потянула меня на дно.

Я даже вскрикнуть не успела, хлебнула воды, да так, что в голове помутилось. Ударила я нечисть из последних сил и попыталась к свету выплыть, но куда там!..

И быть бы мне её зелёной подружкой, если б вдруг не выдернуло меня из озера, словно морковку из грядки. Я и сообразить ничего не успела, а сильный поток вынес меня на берег, прямо в объятия мужа. С мокрого платья ручьём лилась вода, а я судорожно пыталась отдышаться. Вцепилась в Финиста мёртвой хваткой: боялась, что русалка опять на дно утащит. Но той уже не до меня стало. Забилась она в воде, словно в сетях, пыталась уплыть, а не могла.

– Ну-ну, пошалили – и хватит! – вынырнул водяной и с поклоном обратился к Финисту. – Не серчай на мою внученьку, колдун, отпусти девку неразумную. Никто твою жену больше и пальцем не тронет.

Я как услышала его, всхлипнула раз, другой, а затем и вовсе позорно разревелась.

– Лада, ну ты чего? Болит что-то? – испугался муж.

Поддерживать колдовство и одновременно успокаивать меня у него не получилось. Чары развеялись, и освобождённая русалка поскорее уплыла на глубину, пока Финист не надумал и дальше мстить.

Я же не могла остановиться. Только сейчас поняла, что едва не утонула. Приди муж чуть позже, и обзавелось бы озеро ещё одной русалочкой – пышнотелой да грузной.

– Боюсь, что кружка воды для успокоения сейчас навредит, – пробормотал Финист, пока я всхлипывала, судорожно вцепившись в его плечи. Он начал что-то приговаривать, расплетая намокшую косу и вытаскивая оттуда зацепившиеся водоросли.

Наконец, сил плакать не осталось и, всхлипнув последний раз, я выпустила изрядно измятую рубаху Финиста. На мужа смотреть боялась. И так не красавица, а с опухшим от слёз лицом и вовсе страшила.

– Извини.

– Сначала высохнуть надо, потом плакать. – Он вытер мне щёки, затем прижал к себе – жаром повеяло, будто в баню попала, – и одежда разом просохла. – Ты зачем к озеру сунулась, дурёха? – Выпускать меня из объятий он не торопился, продолжая гладить по голове.

– Умыться. Сам же говорил, вода тёплая, хорошая.

– Это со мной плавать можно. Пока я рядом, никто тебя не тронет. Нечисть к колдунам не лезет, разве что совсем дурная.

– Неправда! Тебя русалка соблазняла. Меня утопила бы, а тебя соблазнила!

Я и сама не заметила, как от слёз перешла к обвинениям. Финист растерялся. Растрепал свою светлую макушку.

– Ну и выдумщица же ты, Лада! – выдохнул он, и руку мою в свою взял, браслет поглаживая. – Русалки, они хитрые, мужа с женой не тронут. Это одиноким они обещают дружбу и любовь взамен земной жизни. А что новоиспечённому мужу предложить можно?

– Хвост и жабры, – буркнула я в ответ, и Финист нарочито обернулся, будто проверяя, нет ли упомянутого хвоста.

– Знаешь, дорогая жёнушка, мне ноги пригодятся, – полушутя сказал он и вдруг крикнул водяному: – Возвращай обувку, старик, пока в твоём озере вся рыба не передохла!

Вода взбурлила. На берег вылетел сапог. Следом ещё один, и ещё!.. Чуть по голове не досталось. Обуви всё прибавлялось и прибавлялось, а уворачиваться становилось всё сложнее. Ой, да не так мне эти туфельки нужны были, лучше сапоги из приданого достану!

– Бежим. – Я схватила Финиста за руку, и мы со смехом бросились прочь от берега.