После занятий она решила приехать под сень того самого дерева, здесь было какое-то необычное умиротворение, а сердце почему-то начинало сильно-сильно стучать. Достав из сумки толстую тетрадь, она принялась что-то воодушевленно записывать, совершенно не замечая, как к ней направлялся недавний знакомый. Постояв в стороне, наблюдая за ее сосредоточенным лицом, он невольно проникся особым духом. Рядом с ней он чувствовал себя необыкновенно.
– Что пишешь? – Подкравшись сзади, стремительно выхватил рукопись. – «Манифестация жизни», я-то думал дневничок, а ты, оказывается, книги пишешь!
– Отдай! – Она насупилась и готова была выпрыгнуть из коляски лишь бы отобрать свою заветную тайну.
– Сначала расскажи! – Он снова взял ее на руки, бережно пересадив на плед под деревом. – Так, наверное, удобней будет.
– Что рассказывать? – Она начала мямлить, явно стесняясь. – Пишу просто, хобби такое, ясно!
– Ясно. А почитать дашь?
– Не думала никому показывать?
– Почему это? Творчество оно для того и создано, чтобы люди могли увидеть твои мысли.
– Не знаю. Дурацкие мысли.
– У тебя то? Не смеши, твои не могут быть дурацкими.
– Спасибо. – Она смущенно улыбнулась. – Хорошо, как закончу, дам почитать.
– А когда допишешь?
– Скоро…
Каждый день после уроков он приносил ее под это дерево. Она в безумном порыве писала с такой страстью, что не обращали внимания ни на что вокруг. А он лишь тихонько наблюдал, завороженный ее вдохновенным трудом. Прерывались лишь на созерцания заката. Каждый раз, когда ложилась на его руку, без остановки говорила, рассказывала все что знает, читала стихи, без умолку болтала. Он молча смотрел… не на закат… просто смотрел.
Неделя прошла. Отъезд тоже решили отпраздновать, никто не знает, когда они ещё раз приедут. Доктор прекрасно понимал, что ей очень хочется здесь остаться, но ему нужно было следить за её здоровьем. Никаких больше отсрочек.
– Как себя чувствуешь?
– Превосходно! – Она и вправду похорошела за эту неделю, свежая, румяная, немного поправилась, всё идёт к лучшему.
– Ребята гуляем!
Снова стол, снова танцы, гитара, баян, музыка и песни. Громкие тосты, хороводы, все пытаются дать совет по жизни. Гуляет народ. «Аааааааа!» – выступает местный старожила, прыгая в бешеном танце. «…а наших дорогих…» – в полупьяном состоянии говорит староста. Она сидит в сторонке, скрывшись от посторонних глаз, улыбается. Уже знакомые мужские руки обнимают сзади, его запах, голос, так не хочется отпускать. На глазах невольно выступили слезы, которые она в спешке утерла.
– Ну как тебе? Ты что плачешь?
– Нет! Я вообще никогда не плакала и не собираюсь!
– Эй, это же праздник в твою честь. А ну не грусти! Лучше выпей! – Он протянул ей бутылку.
– Это что, пиво? Мне же нельзя. – С глазами полными надежды она посмотрела на него.
– Курить тебе тоже нельзя было, а ты что? Помнишь? Давай пока доктор не видит. Ну как?
– И вкусно и не вкусно одновременно. Клубничное пиво, как так-то?
– Секрет фирмы, на море делают.
– А я никогда не была на море…
– Значит, я тебя туда отвезу, права у меня уже есть, обязательно свожу.
– Мороки со мной много, поседеешь меня везде катать. – Она с грустью посмотрела на свои ноги, приподняв край юбки, затем посмотрела на него и улыбнулась. – Замараешься со мной.
– Не буду катать, сама пойдёшь! – Он подхватил ее, аккуратно поставив на землю. Взгляд испуганно метался из стороны в сторону, но вместо криков «пусти!», она услышала «вперёд!», «давай!», её подбадривали все. Посмотрела ему в глаза, он улыбался… Улыбался и доктор. Все стоявшие вокруг неё, радостно подбадривали своими выкриками. Она была им не безразлична, теплое чувство разлилось в груди, сердце так радостно стучало, если бы она могла остаться здесь… Всё бы изменилось! Не было бы больше того белого цвета, заставляющего жмуриться, можно было бы раскрыть глаза, наслаждаясь красками природы, не было бы того затхлого прокварцованого помещения, запахи мира… о, как они прекрасны. Не было бы тех четырёх стен так давящих на душу, только свобода. Не было бы того страха перед костлявой… Ничего этого не было бы!
«Я смогу», и сделала шаг, «я смогу», и сделала другой, «смогу», третий.
– Ну, же ты сказала мне, борись, и поддержала меня, теперь моя очередь, иди…
Однако идти долго она не смогла. Тело было ещё слабо, ноги не слушались, оно и понятно столько лет пробыть один на один с постоянной слабостью, болью. Уже эти несколько шагов можно назвать чудом! Она уже и не помнила, когда в последний раз шла на своих двоих, слишком давно, как ей казалось. Доктор запротестовал против дальнейших «передвижений», бережно усадив её в кресло. Ноги страшно гудели, отдавая жуткой болью, из глаз невольно вытекла слезинка, и она ведомая уже рефлексом, моментально утёрла лицо. Радость… Нестерпимая боль и всё же. Улыбка получилась немного кривоватая, она буквально выдавливала её из себя. Но это стоило того, впервые за пять лет она не только боролась с недугом, но сделала шаг вперёд. В прямом и переносном смыслах.
– Ты умничка! – Он снова подошел. Сейчас он был невероятно рад. – Видишь, я же говорил, что ты энерджайзер. Это мне придется за тобой бегать похоже!
– Если б ты знал, как я благодарна. – Сейчас ее лицо светилось радостью. Несмотря на ее улыбку во все зубы, можно было разглядеть все вены на лице, боль никуда не ушла. – Вот это тебе!
– Твоя книга?
– Дописала сегодня днем, пока ты храпел!
– Я? Может ты храпела и мне тут приписываешь? – Они оба засмеялись в голос. – Ну так что, на море то, когда?
– Не знаю. – Она отвернулась в сторону, выискивая взглядом доктора. На душе было тяжело. Впервые за долгое время она испытывала такой прилив сил. – На море вряд ли, по крайней мере пока. Я уже обещала поехать кое с кем.
– Это с кем же? – Его голос переменился.
– С другом.
– С другом?
– Да у меня есть один друг, он обещал мне показать море.
– И кто же это? Что еще за друг такой? Ты не рассказывала.
– Просто друг, Ночной гость. Мы редко видимся, он заходит навестить меня с доктором, книги приносит.
– Не знал, что у тебя уже есть «друг». – Он сказал это с большой горечью, кажется сильно расстроился.
– Все хорошо, никаких скрытых смыслов. Просто друзья
– Хорошо…
Праздник продолжался. Доктор собирал вещи. Все танцевали и веселились. Ребята смотрели друг другу в глаза. Стоило включить медляк как он подхватил ее на руки. Они кружились в медленном танце, освещенные светом фонаря. Время замерло. Затихли звуки. Едва-едва они коснулись губ друг друга. В объятьях она вцепилась в него с неестественной силой, противясь желанию уезжать. Праздник кончился около полуночи, но люди всё ещё не хотели расходиться, зазывали остаться ещё на денек, хотя понимали – их старания в этом плане тщетны. Так они и стояли обнимая друг друга, сменив медленную музыку на синхронный стук сердец.
– Не море…
– Что?
– Не море. В мире, где у каждого из нас есть смысл, где будет тишина и покой есть огромное поле, что простирается до горизонта. Когда придет время, я встречу тебя там…
Ее ноги стали подкашиваться, а глаза закрываться сами собой. Он сначала и не понял, что происходит. Крик прервал праздник, знаменуя его окончание. Доктор бросился навстречу угасающему миру…
VI
– Держись уже едем! – Они стартовали незамедлительно. Доктор разрешил поехать вместе с ними, ведь как-никак появился еще один человек, которому небезразлична ее судьба.
Константин Валентинович верил в неё. Надеялся, что она выкарабкается из своего шаткого положения. Но голос врача выдавал сомнение. На фоне общего улучшения было незаметно, что болезнь прогрессировала. Казалось все были уверены, что она идет на поправку, хотели в это верить. Доктор знал, что имеющиеся в его распоряжении медикаменты уже не эффективны: вирус мутировал слишком быстро, ингибиторы уже не могли блокировать его распространение. Вся надежда была на лекарство, которое должны были доставить в больницу, аккурат к их возвращению. Они оба знали: то облегчение было лишь затишьем перед бурей, в которой всё поставлено на кон. Поэтому-то доктор и решил свозить её куда-нибудь, придать ей сил перед последней битвой…
Доктор ожидал такой поворот, и больше всего он боялся, что ей станет плохо в деревне. Сейчас, по крайней мере, до больницы оставалось не дольше 15 минут. Доктор снова восхитился её выдержкой, она оттянула этот приступ на целую неделю! Она была в ужасном состоянии: тяжело дышала, жадно заглатывая воздух небольшими частыми порциями, глаза закатывались сами собой, обильно выделялся пот, появилась дрожь верный признак начала лихорадки. Доктор вдарил по газам, им нужно было торопиться, ведь для неё начинается ещё одно испытание в жизни…
Будучи в сознании, она начала вспоминать семью. Их лиц она уже не помнила. События, тогда пережитые, напрочь стёрли все воспоминания об их внешности. Их тёплый всегда залитый светом посёлок, друг детства родители… Мама ушла первой, затем брат. Лишь отец мог успокоить, на время прервать эти слезы, что лились днями напролет. Он был спасателем, и как никто иной, умел ценить жизнь. Часто рассказывал истории о том, как борются люди, как сражаются, даже зная о собственной смерти. Это было и про их семью у всех был один диагноз… Они боролись…
– Ты снова плачешь? Сколько можно?
– Я…я…
– Прекрати, все, когда-нибудь уходят. Их души тихонько летят в вечность, прям как воздушные фонарики. – Он прижал дочь к себе, она перестала плакать. – И где-то там над бесконечным морем в ночи, обретают покой.
– Ты сильный.
– Почему?
– Ты никогда не плачешь. – Она шмыгнула носом и подняла зареванные глаза, её отец улыбнулся. – Только сильный может улыбаться, когда…когда…
Она снова зарыдала, покрепче прижимаясь к отцу. Никакие физические раны не способны причинить такую боль, удар в сердце. Отец лишь улыбнулся, погладив её по голове, он был готов забрать все на себя, если б только мог.
– Дурёха, только роботам не больно, все плачут: от горя, от счастья; у всех людей есть сердце. – Он поцеловал её в лоб и крепче прижал к себе. – Я хочу, чтобы ты была сильной. Тебе ещё не раз придётся страдать. Судьба она такая, в ней надо бороться. Жизнь бьёт, больно бьёт.
– А мама боролась? Почему тогда она умерла.
– Мы не всегда способны победить, но сражаться обязаны, не сгибаться под ударами жизни – это и значит быть живым, быть человеком!
Вот больница доктор бежал впереди, давая распоряжения, и команды. Он держал ее на руках, слабую и подавленную, но все равно превозмогающую саму себя. Она шептала, но он не слышал. Все мысли были, только о том, как бы успеть. И вот реанимационная бригада, больничная каталка. Отпустив ее, он успел поймать лишь взгляд с… улыбкой. Увозили в реанимацию.
– Ну, как?
– Пока держится, крепись, всё будет хорошо! – Красный огонек, небольшие прерывистые клубы дыма, доктор нервно курил. Сейчас можно, именно этого дня он с опаской ждал, и больше всего боялся. Сейчас всё будет решено, но… Уже более сорока