Вслед за равноденственными бурями, которые потрясают вековые леса и отгоняют дальше к югу летний зной, на севере штатов, вместе с перелетом птиц и роскошной осенней окраской деревьев, наступает то чудное время года, которое американцы зовут «индейским летом», над плодоносной землей сверкает в течение месяца лазурное безоблачное небо. Настает время, когда сытые, жирные медведи разгуливают среди белых дубов и высоких камедников, влезая на самые высокие деревья, чтобы полакомиться плодами или высосать мед из сот, то время, когда гепарды преследуют оленей, дикие индейки собираются в стада, чтобы вдоволь насытиться падающими желудями и семенами, а белки снуют по ветвям, выбирая себе лучшие орешки, и стаи голубей летят тучами на юг.

Вся природа дышит негой, как бы отдыхая от треволнений прекрасным «индейским летом», соответствующим «бабьему лету» в европейских странах.

В один из таких тихих и светлых дней два всадника ехали по дороге, ведущей от города Чероки, на берегу Апалакико, к большой богатой плантации. Они остановились на минуту у садовых ворот, любуясь раскинувшейся перед ними картиной. Стоявший в саду одноэтажный дом был окружен широкой верандой. К нему вела аллея, окаймленная китайскими тутовыми деревьями, в громадных ветвях которых прыгали голубые зяблики – охотники до тутовых ягод. Густые кусты дикого мирта и апельсиновые деревья с золотистыми плодами полузакрывали от взгляда ведущие на веранду ступени.

– Надо признаться, Уильям, – сказал один из всадников, – что Джеймс выбрал великолепное место для своего жилья.

– И приложил невероятные усилия, чтобы перетащить сюда и вас с моей тещей, но вы заупрямились, как обычно.

– Верно, Кук, но я не могу расстаться с моим гнездом, где можно так славно охотиться. Что здесь? Мы проехали сегодня семь миль, не встретив ни оленьего, ни медвежьего следа. Что ни говори, Уильям, но в Арканзасе привольнее и тебе, и мне. Ворота не заперты, я надеюсь? Эй, кто там есть!

Какой-то мулат показался на веранде и подбежал к приезжим.

– Дома твой хозяин, Дан? – спросил Кук.

– Нет, ваша милость. Ах, да это мистер Лейвли и мистер Кук! А я и не узнал сразу! Вот будет рада моя госпожа. А я и подавно!

И он принялся целовать руки у старика и его зятя.

– Ну, будет, будет, Дан! – сказал Кук. – Все ли у вас благополучно?

– Все, мистер Кук! И моя нога зажила! Пусть «мертвецкий доктор» ищет теперь другую мулатскую ногу.

– А твой хозяин совершенно поправился?

– Еще не совсем… Нэнси, проведи господ, а я лошадей уведу.

– Ай, что я сделал! – вскричал старик, уже подходя к дому. – Дан! Воротись с лошадью, Дан!

– Что с вами? – спросил Уильям с удивлением.

Но старик не успел ему ответить, потому что услышал веселый возглас:

– Милости просим! Дорогой папа… братец…

Адель, ставшая миссис Лейвли, радостно обнимала приезжих.

– Пойдемте в комнаты, – говорила она. – Джеймс недалеко, его сейчас позовут. Вы оставили что-нибудь в чересседельных сумках? Нэнси все принесет.

Но старик так переминался с ноги на ногу, что Адель невольно взглянула вниз и засмеялась.

– Вижу, в чем дело! – сказала она. – Вы опять без башмаков.

– Они там… в чемодане, – проговорил он в смущении.

– А чулки потерялись дорогой, – сказал Кук. – Мы положили их в шапку, да и выронили.

Старик погрозил зятю, но Адель обещала замять дело и провела гостей в дом, куда через минуту прибежал и Джеймс. Рука его, пострадавшая при схватке в Хелене, была на перевязи, но он был свеж и бодр, как и прежде. Миссис Дейтон, в глубоком трауре, была тут же. Она, видимо, очень грустила, но миловидное лицо ее немного оживилось с приездом гостей. Им пришлось ответить на многочисленные вопросы и подробно рассказать о здоровье миссис Лейвли, миссис Кук и детей, а также Красавчика, прочих собак, коровы и ее теленка. Но лишь только разговор касался происшествий в Хелене, Адель заминала его каким-нибудь новым вопросом. Когда она вышла из комнаты вместе с Люси, Уильям сказал старику:

– Теперь можете дать волю своему языку.

– Что такое? – спросил тот. – Я согласен говорить все мою жизнь только о чулках и башмаках, если я что-нибудь понимаю!

– Не надо никогда упоминать Хелену при миссис Дейтон, – сказал Джеймс.

– Да разве она не знает всего?

– Если бы она знала хотя бы малую часть, то не вынесла бы такого горя.

– Но неужели она даже не подозревает, что Дейтон являлся атаманом пиратов и совершил столько кровавых злодейств?

– Горькая истина будет скрыта от нее навсегда, – сказал Джеймс. – Она полагает, что муж ее погиб, сражаясь против разбойников, а не за них. Вы знаете, что она тогда же опасно заболела и несколько недель находилась между жизнью и смертью. Благодаря этому, удалось утаить многое от нее. Тело ее мужа было найдено, забальзамировано доктором Монро, который, кстати сказать, очень хотел ампутировать мне руку, и доставлено сюда. Келли похоронен в нашем саду, и бедная Люси ходит на его могилу ежедневно, в тот час, в который покойный прощался с ней в последний раз.

– Но что сталось с оставшимися в Хелене сообщниками Дейтона? – спросил Джеймс. – Неужели они подверглись жестокой расправе?

– Да, Джеймс, расправа и впрямь, оказалась жестокой, – сказал старик. – Твое счастье, что ты лежал больной и не видел ее, не участвовал в ней. Я не могу пить воды из Миссисипи с того дня. Мне кажется, что это кровь.

– О, батюшка, оставьте это, прошу вас! – перебил Кук. – Мир праху павших! Они дорого заплатили за свои преступления. Поговорим о другом. Что с Барнвелем?

– Не знаю. Старик Эджворт, который навел «Черный Сокол» на разбойничий остров, возвратился в Индиану, но Том не захотел ехать с ним и отправился, кажется, в Техас… А как поживает Дан? Не возвращается ли к прежним привычкам?

– О, нет, он примерный слуга. Адель писала его бывшему хозяину, что мулат у нас и мы желаем оставить его у себя.

– А Смарт? Он продал свое заведение, я слышал, и хочет купить землю в Джорджии. Это правда?

– Совершенная правда, и я приторговал уже ему гостиницу здесь, в Чероки. Жду его с часу на час для подписания купчей.

– Есть ли кто дома? – произнес знакомый голос в саду.

– Смарт! Легок на помине! – воскликнул Кук, открывая окно. – Здравствуйте, Смарт! Входите!

После первых приветствий, при которых янки едва не вывихнули мужчинам руки, он объявил, что очень доволен гостиницей, подысканной для него Джеймсом, и переберется в нее с женой и всем скарбом недели через три-четыре.

– Но что у вас в карманах, Смарт? – спросил Кук. – Они точно вспухли.

– Я засунул туда находку, – отвечал Ионафан, вытаскивая два больших шерстяных чулка.

– Ура! – закричал Кук. – Дорогой тесть, принимайте! Это ваше добро, растерянное по дороге.

– Небольшое горе, если бы оно и совсем потерялось, – проворчал старик, перекладывая чулки из карманов Смарта в свои.

Адель и Люси возвратились в эту минуту, и молодая хозяйка проговорила весело:

– Мистер Смарт! Очень рада вам, наш будущий сосед!

– Да, я буду от вас недалеко, как и в Хелене. Очень жалею, что уже нет миссис Бредфорд.

– А ваша жена скоро приедет? – перебила его Адель, с целью не допустить разгоров о Хелене.

Но янки, по своему обыкновению, стоял на том, чтобы кончить начатую фразу с того самого слова, на котором его прервали и продолжал:

– Уже нет миссис Бредфорд, а то мы с удовольствием распили бы с нею иногда чашку чая, как встарь, хотя, миссис Лейвли, покойная оказалась злодейкой, и я был прав, когда подозревал, что и она, вечно толкуя о своем «дорогом покойнике», принадлежала к банде…

– О, мистер Смарт, – перебила снова Адель, – если бы вы сумели уговорить моего свекра и Уильяма перебраться в наши края.

– …к банде разбойников, – продолжал янки, не смущаясь перерывом. – У нее нашли множество товаров и письма, которые разъясняли ее сношения с пиратами. Между прочим, и это самое главное, там оказались также вещи, принадлежавшие Гольксу. Оказывается, что несчастный вовсе не утонул, а был убит. Детей он не имел. Далее разъяснилось, что миссис Бредфорд звалась прежде миссис Даулинг и убила своего первого мужа с помощью второго, вбив ему гвоздь в голову во время сна. Бредфорд был повешен регуляторами, а она бежала в Арканзас.

– О, мистер Смарт, – сказала Адель, – нельзя ли рассказать что-нибудь повеселее?

– Что же, например? Да, вот, решено единогласно отдать миссис Эверест, в виде вознаграждения, все, что уцелело из имущества Голькса. В Хелене все спокойно. Но вы просили меня, миссис Лейвли уговорить ваших родных переехать сюда? Да как же они могут не согласиться? Разве сравнится Арканзас со здешними местами?

– Я не прочь… – начал Кук нерешительно. – И моя жена тоже.

Старый Лейвли покачал головой.

– Дорогие мои, – сказал он, – я и моя старуха, оба мы очень любим вас и рады бы жить с вами. Но что мне делать тут? У вас нет лесов. Ничего не видишь, кроме негров и плантаций. Самыми дикими животными у вас считаются зайцы, самыми крупными птицами домашние гуси. Я уверен, что и собаки здесь также способны выследить медведя, как например, наш почтеннейший Смарт, отроду не видавший косолапого. Стоит отойти в сторону от большой дороги буквально на десять шагов, как натолкнешься на чей-нибудь забор! А у нас-то приволье! Особенно теперь, когда на Миссисипи истребили пиратов.

– Мистер Лейвли, – сказала Адель, – Дан принес ваши башмаки.

– Милая моя! – проговорил старик, глядя на нее с мольбой. – Обещаю тебе, что завтра же надену и чулки и башмаки. Буду носить их в угоду тебе каждый день, пока гощу у вас. Но сегодня… сегодня давайте проживем так, чтобы всем было отрадно на душе!