Все связано. Роман

ФРАГМЕНТ ПЕРВЫЙ. Любовь И МАТЕМАТИКА. АФФИННАЯ КРИВАЯ

 
Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что «я люблю» —
То же, что «дышу» или «живу».
В. Высоцкий. Баллада о любви.
 

Был прекрасный, солнечный весенний день, деревья зеленели, организованно цвели цветы. Алиса и юный гений ехали в трамвае. Все было как в стихотворении Агнии Барто:

Весна, весна на улице,

Весенние деньки!

Как птицы, заливаются

Трамвайные звонки.

Шумная, веселая,

Весенняя Москва.

Еще не запыленная,

Зеленая листва.

Алиса была совершенно счастлива, в душе она просто летела. Трамвай ехал, звенел, они стояли в проходе и, поскольку народу было немного, юный гений мог свободно жестикулировать. Он с воодушевлением объяснял Алисе, что такое аффинная кривая. Даже закончив технический вуз, Алиса осталась абсолютным гуманитарием, что было неудивительно, так как курсовые работы и даже диплом, удостоенные преподавателями в основном хороших и даже отличных оценок, не были сделаны ею, они были выполнены другими студентами из симпатии или в обмен на выполнение заданий по английскому и немецкому. Максимум, что было Алисе по силам, это отличить кривую от прямой, и, хотя она ничего не понимала, каждое слово, произносимое юным гением, все больше и больше захватывало ее и наполняло счастьем. Она радостно смеялась.

Юный гений интересовался, по его словам, только двумя вещами в жизни – Алисой и математикой. Математикой он интересовался всегда, Алисой – с момента, когда встретил ее на курсах французского языка. И эта их связь осталась на всю жизнь. Нет, не любовь – любовь была не всегда, а вот интерес был и спустя много-много лет. Юному гению очень хотелось совместить эти два чувства. Он чертил в воздухе кривые, чуть ли не кричал, пассажиры трамвая смотрели на него, возможно, кто-то даже узнал и что-то понял про аффинную кривую. Но Алиса ничего не понимала. При всей любви к юному гению она не могла полюбить математику. И так и не заинтересовалась аффинными кривыми. Но юного гения она любила всегда. И всегда помнила, как он объяснял про аффинную кривую.

***

Усталый Артем понял, что засыпает. Текст оказался вроде интересный, но какой-то непонятный. Пока ничего ценного для себя он не заметил, а это, про аффинные кривые, вообще напрягло его. Они такое точно не проходили. Артем собрал и припрятал листочки. Четкости восприятия уже не было. А скорее, он боялся, что упустит что-то важное. Ведь в самом начале сказано про переадресовку конкретики в никуда… И про связь, которая неизвестно кем построена. Нет, это не любовная история, то есть не только любовная… или что-то очень интересное, замаскированное под любовную историю… Йес! И что-то где-то здесь… Артем совсем запутался в бурлящих мыслях и решил, что следующий кусок текста прочитает завтра.

На следующий день, а это был вторник, день, свободный от музыкалки, придя домой после школы, Артем сначала пообедал, а потом отправился немного играть с приятелями в футбол. Вторник тоже порадовал хорошей погодой, почти вся грязь подсохла и игра удалась на славу.

Поиграв в футбол, Артем почему-то вдруг решил не просто, как обычно, списать ГДЗ, а разобраться в том, что пишет. Получилось это только с английским и русским, а вот с математикой – нет. Разобраться так сразу не получится. Артем обнаружил, что все равно почти ничего не понимает, поэтому списал ГДЗ по математике, поужинал и, наконец, опять взялся за листки. Гаммы с тремя знаками он решил отложить на следующий день. И чтобы родители не сунули в листки нос и не забрали, он снова включил погромче Симпсонов. Артем не спроста опасался родителей, они, хоть и не считали увлечение сына эзотерикой серьезным и не заметили, что он обладает эзотерическими способностями, на всякий случай чего-то опасались.

Семейная жизнь Алисы и юного гения не задалась, в это большой вклад внесли родители влюбленных. Юный гений жил в одной квартире с мамой. Отец от них давно ушел и мама ни с кем не желала делить сына. Может, свекровь и смирилась бы с невесткой, если бы та родила ребенка. Она говорила: «Если родится ребенок, я, конечно, буду помогать». Но Алиса не хотела детей, она хотела вести свою свободную жизнь без ущерба своим интересам, она безумно любила юного гения, но не могла представить себя матерью, и ребенок ограничил бы ее свободу, общение с друзьями, путешествия. Как раз незадолго до свадьбы Алиса устроилась на новую интересную работу, с разными командировками, с использованием иностранных языков и упоенно путешествовала. И начала изучать украинский язык. Алиса помнила, как в детстве, летом бабушка брала ее с собой, когда ездила в Киев навещать сестру. Они всегда приезжали летом, поэтому запомнился замечательный песчаный пляж на левом берегу Днепра. И Ботанический сад, откуда внучка бабушкиной сестры утащила домой белку. И Подол с Владимирской церковью. И песенка

 
А без Подола Киев невозможен,
Как Святой Владимир без креста.
Это же кусок Одессы,
Это новости для прессы
И мемориальные места.
 

В Одессу Алиса попала много позже, с родителями, Одесса впечатлила ее, но первым другим городом, первым настоящим путешествием были поездки в Киев. И первым иностранным языком, который она услышала, был именно украинский. Она тогда не обратила никакого внимания на сходство с русским, воспринимала его как совсем другой, присущий другому городу, другому миру, где от привычного ей мира была только бабушка. Даже метро было другим! И объявления в нем были на другом языке. С тех пор в Алисе сформировался стойкий интерес к иностранным языкам, но до украинского все никак не доходило, а тут вдруг появилась возможность выучить язык и съездить как-нибудь потом к родственникам бабушки. Конечно же, вместе с мужем. Он, как и Алиса, любил путешествовать и на момент встречи с Алисой уже успел много поездить по стране и даже за границей побывать – у своего друга в Польше. А Алиса до путешествий только дорвалась, наконец-то получив свободу от родителей, которые всегда и во всем стремились контролировать ее. И никак не могли смириться с тем, что недоконтролировали, упустили, и она вырвалась из-под их контроля.

Мать Алисы вела себя еще хуже свекрови. Когда однажды Алиса привезла из Ташкента кучу фруктов в основном для родителей и тети- сестры матери и бабушки, муж встретил ее и они сразу отправились к ее родителям отвезти фрукты. Мать Алисы открыла дверь и, вместо того, чтобы обрадоваться и поблагодарить Алису и ее мужа, изобразила сердечный приступ. Ссоры и обиды накапливались. Юного гения пригласили работать в другую страну, Алиса ни слова не сказала о том, что хочет поехать с ним. Алиса была гордая – считала, что он должен ее упрашивать. А он обрадовался, что появилась такая возможность. Он уезжает, улетает – от всех проблем – и будет только работать, работать! На тот момент он снова любил только математику. А Алису… Проще уехать от нее и забыть. И никогда не вспоминать.

Юный гений уехал. Они даже не попрощались, во всяком случае, Алиса не помнила, чтобы они прощались. Алиса впала в странное состояние. в области солнечного сплетения у нее поселилась постоянная боль и всю ее охватило вроде незаметное, замаскированное отчаяние. Боль не была острой, не была пронзительной, она была ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ. Все, что происходило с Алисой, теперь происходило на основе этой боли. Внешне все было вроде нормально. Она работала, общалась с людьми, с друзьями и знакомыми. Чтобы разнообразить свою жизнь и попробовать ощутить какую-то связь с ним через французский язык, Алиса как-то устроилась переводчицей на строительную выставку. Вопреки распространенному мнению о скупости французов, представители фирмы, на стенде которой она была переводчицей, завалили ее подарками – духами, косметикой, настоящим Бордо. Они были очень довольны квалифицированной переводчицей, не только знающей язык, но и прекрасно разбирающейся в строительной терминологии. Тогда бурно развивалось сотрудничество с другими странами. Когда выставка заканчивалась, Алису пригласили работать в Париж. Формальности для выезда на работу удалось пройти на удивление быстро, поскольку заинтересованность в ней была велика. В Париже было много переводчиков, но все они совсем ничего не понимали в строительстве и тем более, в реалиях. Все было в точности как в песне Высоцкого:

Все эмигранты тут второго поколенья —

От них сплошные недоразуменья:

Они все путают – и имя, и названья

В Париже ей сначала было все интересно, и она чуть ли не упивалась этим городом, ведь каждый мечтает увидеть Эйфелеву башню, Лувр и Версаль, к тому же Дюма был любимым писателем Алисы, а многие уголки Парижа отлично сохранили дух тех романтических и прекрасных времен. Конечно же, Алиса увидела памятник Александру Дюма-отцу у метро Мальзерб и памятник д’Артаньяну недалеко от него. Шевалье д'Артаньян собственной персоной восседает с обратной стороны пьедестала памятника Александру Дюма. Точнее, выйдя из метро Марзебр, Алиса сначала увидела д’Артаньяна. Шевалье был изумительно красив, Алиса его представляла именно таким. А уже потом она увидела памятник великому писателю.

Дальше – больше. Мемориальная доска на угловом доме улицы Бак и набережной Вольтера (M° Rue du Bac) сообщала о том, что здесь жил Шарль де Батц-Кастельмор д'Артаньян, капитан-лейтенант мушкетеров Людовика XIV, убитый под Маастрихтом в 1673 году и увековеченный Александром Дюма. Это его мемуары Александр Дюма положил в основу своего романа. Д'Артаньян жил он прямо у Королевского моста через Сену, напротив Лувра, главного места своей службы. А располагавшиеся в нескольких шагах от дома, где жил д'Артаньян, казармы мушкетеров, не сохранились. Сохранилось очень много всего другого времен событий романа Дюма и Алиса изучала, изучала Париж. Погуляла она и по улице Могильщиков, где поначалу поселился д’Артаньян, которая стала называться улице Сервандони. Улица была узкой и напомнила ей арбатские переулки. Странно, но никто ее в Париже за русскую не принимал. Она как-то вписалась в жизнь города, у нее часто спрашивали, как куда пройти, и она с удовольствием объясняла. Поначалу, совершая в свободные дни прогулки по Парижу, Алиса чуть ли не балдела от счастья, но потом – нет, не наступило разочарование – вернулось отчаяние. Она больше не ощущала эйфории от аромата парижских кондитерских, ощущения чуда, того, что она ходит там, где гарцевали мушкетеры, тоже больше не было. Все это исчезло. Интерес к работе тоже пропал. Идея работодателей насчет оформления гражданства ее не заинтересовала, поступать в университет она не захотела. Спустя много лет она пожалела обо всех неиспользованных возможностях, но лишь спустя много лет, когда ужасная боль исчезла. А тогда…

Фундаментальная боль и в Париже достала ее, стало даже хуже. Она не плакала, нет, но каждое утро, просыпаясь, вспоминала о нем. И каждый вечер, укладываясь спать, начинала думать о нем, представляя себе встречи и разговоры с ним. Вначале Алиса надеялась, что он приедет в Париж и они встретятся. Но оказалось даже хуже, мечта была несбыточной, идея – бессмысленной. Она ведь никак не могла попасть в круг французских математиков. А вероятность встретить его просто так на улице была почти никакой. Алиса решила вернуться, думая, что шансов встретить его в Москве все же больше. Алиса вернулась в Москву, не использовав предоставленные ей судьбой замечательные возможности.

Она почему-то надеялась и ждала, ждала, а боль совсем прибила ее. И так продолжалось годами, до того момента, когда ей приснилось, что гений просит у нее прощения, и, проснувшись, она с удивлением обнаружила, что боль прошла и начались бурные события в ее ставшей к тому времени совершенно однообразной жизни. Но это случилось потом, через много лет после ее возвращения.

Когда Алиса вернулась в Москву, она, конечно, не встретила его. Первое время общие знакомые иногда рассказывали о нем.

Однажды Алиса попросила одного из них передать письмо. Ответа не получила, но тот, кому она дала письмо, приезжая в Москву, стал обращать на нее больше внимания. Особенно это стало заметно однажды на приеме во французском посольстве, куда начальница ее взяла переводчицей, он засыпал ее комплиментами, не отходил от нее и после окончания приема повез домой. Алиса в тот вечер блистала новыми, привезенными из Парижа нарядами и прекрасным французским языком.

Мать общего знакомого, начальница Алисы, женщина очень умная и дальновидная, оказалась этим весьма недовольна и с тех пор делала так, чтобы они общались как можно меньше, и никаких дел, которые они могли выполнять вместе, не поручала. А Алисе было все равно, ей нужно было только передать письмо, а ответа она не получила, слабая надежда на восстановление отношений рухнула.

Алиса так и не узнала, передавал ли этот общий знакомый письмо, когда в ее жизни потом опять возник уже не юный гений, она не спросила его об этом. Времени всегда было так мало, а вопросов так много…

Так и тянулась жизнь Алисы только в работе, пока однажды общий приятель Алисы и юного гения не познакомил ее с совершенно неинтересным для нее молодым человеком.

Постепенно Алиса привыкла к этому персонажу и переехала жить в его квартиру. Не только любви или влечения – ни малейшей склонности к нему не было, но переезд позволил ей не общаться с родителями. Это и явилось основной причиной того, что она стала жить с ним. Ну и то, конечно, что все остальные приятели и знакомые Алисы знали про ее первого мужа и с подобными предложениями не возникали. А общение с родителями было все более невыносимо.

Она не могла простить родителям их отношение к первому мужу. Она не смогла простить их даже тогда, когда их уже не было в живых. Даже тогда, когда она вновь начала с ним общаться спустя много лет.

После того, как Алиса переехала, она перестала общаться с людьми своего круга, слишком тяжело было видеть общих знакомых. Таким образом Алиса пыталась забыться. Молодому человеку, к которому переехала, она откровенно сказала, что любит и всегда будет любить своего мужа. И он ответил, что его это устраивает. Не то, чтобы глупая, просто не знавшая даже основ психологии, Алиса не понимала, в какую ловушку попала.

Артем не читал роман про мушкетеров, он даже фильм с Боярским не смотрел, никогда не был в Париже, и, тем более, не интересовался французским языком, поэтому ему не было особо интересно, но решил, что прочитать роман надо. Книга дома была. Толщина ее ужаснула Артема, прочтение романа «Три мушкетера» он запланировал на неопределенное будущее и не стал говорить родителям, что хотел бы побывать в Париже. Побывать в Париже он бы, конечно, не отказался, Артем любил путешествовать, но он сразу ощутил, что Париж как таковой не имел отношения к основному предмету повествования. Французский язык, может, и имел, но уловить, какое, было слишком сложно. В общем, Артем не нашел в этом фрагменте ничего для себя интересного и испытал даже какое-то разочарование, которое почему-то прибавило ему азарта и он стал читать дальше, не предполагая, что в будущем в его жизнь бурно ворвутся и Париж, и французский язык и случится это именно вследствие прочтения этого текста.

ФРАГМЕНТ ВТОРОЙ. ЛЮБОВЬ И РАБОТА

С одним из коллег у Алисы были близкие отношения. Не в смысле интима, а в плане интеллектуального общения. Они часто обсуждали рабочие проблемы, часами болтали по телефону. Алиса считала его близким другом.

В тот день Алиса узнала, что беременна. Она не обрадовалась и не огорчилась. Это было скорее хорошо. Она думала, что ребенок отвлечет ее от постоянной тоски по юному гению, заглушит постоянную боль тоски в зоне диафрагмы, или солнечного сплетения. И по дороге с работы сказала об этом своему коллеге. Они ехали в метро и в тот момент были на переходе станции Парк культуры. «Подожди, – сказал коллега. – Постой тут.» Алиса удивилась и остановилась вблизи стены. Они возвращались с работы довольно поздно, народу в метро было немного. Через несколько минут он появился с букетиком фиалок, отдал их ей и попрощался.

Весь следующий день она провела в другой организации, а когда пришла на работу, узнала, что ее коллега-друг уволился. Алиса огорчилась, но не очень. Навалились другие заботы. Молодой человек, с которым стала жить Алиса, как сейчас принято говорить, гражданский муж (И что за необоснованная смена понятий, да еще в то время, когда роль церкви вроде бы возрастает и церковный брак в моде у российских знаменитостей. В царской России был брак церковный и брак гражданский, заключавшийся официально, но вне церкви. А теперь церковный брак называется венчанием, официальной силы не имеет, а гражданским называется то, что раньше называлось сожительством) зажимал ее все сильнее, хотел, чтобы она уделяла ему максимум внимания. Свобода закончилась. Он не знал, о ком она каждый день думала, но никогда не говорила, Алиса ошибочно полагала, что, скорее всего, он забыл.

Вот скука, – подумал Артем, прочитав второй фрагмент. – Сколько уже прочитал, а ни взрывов, ни стрельбы. Хоть бы мордобой… И тут он услышал какой-то дематериализованный голос: «мордобой еще будет». Артем подумал, что уже заснул и решил продолжить читать на следующий день.

На следующий день, в среду, Артем, сделав уроки (списав ГДЗ), уже по привычке включил Симпсонов и взялся за листки. Название третьей истории обещало ему много интересного, и он решил начать читать пораньше и повнимательнее. Любовь его пока не интересовала, а вот музыка и все ее связи как раз и была предметом его большого, осознанного и принципиального интереса.

ФРАГМЕНТ ТРЕТИЙ. ЛЮБОВЬ И МУЗЫКА

 
Но вспять безумцев не поворотить!
Они уже согласны заплатить
Любой ценой – и жизнью бы рискнули, —
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули…
Высоцкий. Баллада о любви
 

У Алисы родился ребенок. Его назвали Адамом. Все вроде было нормально, хотя помочь было некому (родители Алисы и ее мужа к тому времени умерли). Работать она могла теперь только дома: сначала ребенок был маленький, позже возникли проблемы с детским садом.

У ребенка почему-то появилось желание заниматься на катке, и не хоккеем, а фигурным катанием. Непонятно, почему. Может быть, потому, что сама Алиса очень любила кататься на коньках. Кататься она научилась в детстве, во дворе был кружок фигурного катания и Алиса смогла освоить простейшие элементы типа подсечек и простейшего вращения винт, но вот с прыжками было почти никак. Единственным прыжком, которому обучали детей во дворе, был прыжок через метлу, которой подметали лед. Сначала тренер клал метлу на лед, а потом постепенно поднимал все выше и это была игра на выбывание. Из фигурного катания. Алиса освоила немного, но прочно, кататься очень полюбила и каталась даже беременная, пока лед не растаял, времени, правда, для катания было немного – до 33 недель Алиса работала в строительной компании, а после рождения ребенка работала только дома и времени уже не было даже на сон – ребенок был неспокойным, просыпался от каждого шороха. Днем он спал только во время прогулки, когда коляска в лесу перемещалась через препятствия- выступающие корни деревьев. Только коляска останавливалась, из нее раздавалось недовольное «Ааа!!!».

Муж Алисы не любил гулять с коляской, жаловался: “ Все папаши как люди, сидят на лавочке, пиво пьют, газету читают. А у меня только коляска останавливается, сразу недовольное «Ааа!!!». Вот и приходится нарезать круги.

Адам рос и в три года уже определился с будущей профессией, очень усложнив жизнь родителей. В три года он захотел заниматься на катке. Он четко сформулировал свое желание: «Отвезите меня на каток». На каток в три года его еще не взяли, сказали приходить через год, Адам это не забыл и ровно через год родители опять повезли его на каток, купили последний! абонемент в группу фигурного катания для начинающих дошкольников, будучи уверенными, что это не продлится больше месяца. Они очень сильно ошиблись.

Вопреки предположениям родителей, кататься на коньках Адаму очень понравилось, он наслаждался катанием, молодую красивую тренершу просто обожал и завидев в коридоре ее фигуру в красном костюме, со всех ног бежал к ней. Ну и на льду тоже летел к ней с удивительной для такого малыша скоростью. Тренерша объясняла очень доходчиво: «Где правая рука? Поднимите правую руку. Под ней же правая нога!» Проблем право-лево у Адама, в отличие от других детей, ходивших в его группу в детском саду, не было, зато была другая проблема – у Адама началась настоящая аллергия на детский сад, все симптомы которой сразу проходили за воротами детского сада.

Когда Адам начал заниматься на катке, Алисе стало совсем тяжело, ведь Алиса могла работать только в свободное от работы и обслуживания мужа и ребенка время, и моментов (по-иному это не назовешь) для отдыха у нее почти совсем не осталось. Иногда, совсем измученная, Алиса говорила мужу, что она не успевает что-то сделать по дому, ей надо работать, поскольку утром сдавать заказ, и муж отвечал: «У тебя вся ночь впереди». Алиса была совершенно изнурена, но боль, не прошедшая с рождением ребенка, и от сплошной занятости тоже не проходила и мысли о первом муже тоже. Адам радостно и успешно прозанимался год, в конце сезона занял второе место на соревнованиях малышей, получил первые в жизни медаль и грамоту, был счастлив, с нетерпением ждал начала следующего учебного года, но… в начале сезона, в сентябре, оказалось, что любимая тренер исчезла (говорили, что уехала в Испанию), новая тренер оказалась ужасной – с родителей постоянно требовала деньги за так называемые подкатки, во время которых она занималась с малышами, даже не надевая коньки, ничего не показывая. Заниматься с ней Адам не захотел и при этом очень хотел кататься. Родители отвезли Адама на другой каток, там Адам поступил в спортшколу, и занятия, которые были бесплатными, к радости Адама, теперь были каждый день, кроме субботы. Возить ребенка на каток в некоторые дни приходилось два раза в день – с утра и во второй половине дня, ведь помимо занятий на льду, были еще ОФП и хореография, которую дети не любили и называли харей. А еще был ледовый балет, который посещать тоже было желательно.

Вскоре сынок Алисы пошел в общеобразовательную школу. Родители решили его отдать еще и в музыкальную школу. Почему-то так было принято – тот, кто занимается фигурным катанием, должен получить еще и музыкальное образование.

«Ужас какой, – подумал Артем, – Иногда поиграть в хоккей можно, но постоянно… И музыкалка тоже, то еще удовольствие». Артем с ужасом вспомнил, что не подготовился к занятию. В прошлый раз преподавательницу удалось уболтать, а вот как быть завтра… Надо бы после школы успеть позаниматься. Хорошо, хоть сольфеджио удалось сделать сразу, по свежим следам, проложенным преподавателем сольфеджио в памяти Артема.

Артема силой в музыкальную школу не затаскивали, музыка не была Артему противна, скорее интересна, милая преподавательница от души старалась дать основы игры на блокфлейте. Проблема была в том, что интересна она была в так сказать, глобальном аспекте, а конкретно всегда находилось что-то более интересное. «Ой, еще на хоре давно не был… Вот уж совершенно бестолковое занятие, только трата времени. Ну ничего, со следующего года начну играть на саксофоне, буду ходить на оркестр, это дело». От своих музыкальных проблем Артем вернулся к чтению текста.

Когда Алиса с мужем впервые повели ребенка в музыкальную школу на прослушивание, у нее возникло странное тревожное предчувствие. Никаких причин для этого не было. «Не будет успевать, – утешала себя Алиса, – не будет ходить, и все. Причин для беспокойства нет». Тем временем они дошли до школы. Адама быстро прослушали, спросили, на чем он хочет играть. «На саксофоне», – ответил мальчик. На саксофоне еще не скоро сможешь играть, сначала два-три года надо отучиться на блокфлейте. «Хорошо», – покорно согласились родители. – «Тогда я даю вам телефон преподавателя, ваш преподаватель Ефрем Викторович Пирожков, вы с ним договоритесь о времени занятий. Расписание сольфеджио и хора в коридоре», – быстро сообщила завуч и мгновенно унеслась из кабинета.

Придя домой, позвонили преподавателю, договорились о времени занятий. На первый урок Адама повел отец, у Алисы был просто завал работы. Когда вернулся, сказал жене: «Ты обязательно должна на него посмотреть. Он весь светится. Не понимаю, что такой музыкант делает в детской музыкальной школе.»

Следующего урока не было, преподаватель был занят на юбилее какого-то высокопоставленного лица. Потом оказалось, что такое в порядке вещей, из положенных занятий преподаватель проводил примерно половину, однако эффективность сильно превышала норму.

Адам, узнав, что урока не будет, заплакал. Следующий раз Адама в музыкальную школу повела Алиса, хотя у нее было много работы. Она даже не поняла, почему отправилась туда, а не послала мужа. Алиса очень разозлилась на себя. А когда привезла сына на урок музыки… в ее беспросветной от постоянных бытовых забот и работы дома на компьютере жизни случилось такое…

Она увидела преподавателя, услышала (сначала хорошо поставленный голос, а потом игру на блокфлейте и фортепиано), и в ее забитой бытовыми проблемами голове замелькали цитаты, настолько образ преподавателя был богемным и нереальным. «Просто Вы дверь перепутали, улицу, город и век», «Еврейский мальчик с черными глазами, а в них такая русская печаль», «В человеке должно быть все прекрасно»… Ах, как ошибалась Алиса, ассоциируя с ним и эту последнюю цитату! А главное, что впечатлило Алису – в нем было вроде неуловимое, но при этом цепляюще-сильное сходство с ее первым мужем, причем совсем не внешнее. Музыкант был выше ростом, с черными, не особо густыми, но очень ухоженными волосами и темно-карими глазами за стеклами очков, в отличие от русоволосого гения с серыми глазами, не носившего очков, но Алисе он показался почему-то очень похожим. Да и не только Алисе. Когда она однажды отправилась на концерт с другом детства – тот безошибочно идентифицировал необыкновенного музыканта из оркестра в сотню профессионалов. «Наверное, это какой-то стержень гениальности», сказал друг. И Алиса еще больше заинтересовалась музыкантом, то есть даже не то чтобы заинтересовалась – ее стало сильно, буквально неудержимо тянуть к нему и на занятия музыкой Адама всегда стала водить она.