Кровь незнакомцев. Настоящие истории из отделения неотложной помощи

Черная сумка

Это было в середине третьего курса, я обнаружил его привалившимся к стене возле медпункта. Это был Тони, мой напарник на занятиях по анатомии в первый год учебы. Перевалило за полночь, и мы оба дежурили. Казалось, что Тони не в себе: небритый, в мятом хирургическом костюме и белом коротеньком халате, который был обязательной частью внешнего вида каждого студента, но в случае с Тони он был сильно испачкан. В тот день один из хирургов-ординаторов сказал, что собирается завалить его в конце месяца, и ему придется проходить этот практический курс заново.

– Я постоянно засыпаю, когда она читает нам лекции в конференц-зале, – сокрушался он, качая головой. – Я просто ничего не могу поделать с этим, а она не верит мне.

Я не был уверен, что могу как-то это прокомментировать.

– Я уже несколько недель провожу без сна, мой сосед не дает мне заснуть.

– Почему?

– Это долгая история, – ответил он, опустив глаза в пол, – не хочу вдаваться в детали.

– Возможно, тебе стоит переехать.

– То же самое мне говорит и Вэнс, – он посмотрел на меня, вытянул руки над головой и глубоко вздохнул, – возможно, я так и поступлю.

Я знал, что значит быть измотанным. За ланчем по окончании дежурства, во время которого меня, словно бомбежкой, припечатывали панкреатиты и почечная недостаточность, я чувствовал себя воином, пережившим битву. И после такого, когда руки, наконец, обретали покой на листах разлинованного блокнота, меня посещали мысли о сне. Поэтому я потрепал Тони по плечу, сказал несколько ободряющих слов и оставил его. Дойдя до конца длинного коридора, я видел, что он все еще неподвижно сидел.

Несколько дней спустя я прошел мимо конференц-зала. Лечащий врач стояла у доски и читала лекцию. Вэнс и Тони располагались на задних рядах. Вэнс слушал и делал записи, а Тони с обмякшим лицом сидел, привалившись к стене с закрытыми глазами, и как только мышцы шеи достаточно расслаблялись (что происходило довольно часто), его голова рывком наклонялась вперед, в этот момент он просыпался. Затем все повторялось.

Этого преподаватель вытерпеть не могла. Она не поставила Тони зачет, и ему предстояло заново пройти месячную программу. Я сочувствовал товарищу, с ним поступили грубо и жестоко, но нам всем приходилось прорываться. Мы были заложниками того поверхностного мира, где во главе угла стояла сила первого впечатления, поэтому те, кто демонстрировал уверенность в голосе и видимость стоической манеры поведения, могли пойти далеко. Вот почему большинство студентов во время обходов осваивали искусство перевоплощений. Тони же не удавалось чувствовать ситуацию. Он по-прежнему продолжал говорить тихо и одновременно переминаться с ноги на ногу, теребя в руках листы бумаги.

Вэнса я практически не знал. Это был высокий и милый парень с утонченным южным акцентом и светло-рыжими волосами. Его брат и отец были ведущими кардиологами, но, как и Тони, Вэнсу учеба давалась нелегко. Эти двое не были соседями по комнате, но все время занимались вместе, вот и сейчас выполняли общее задание. В тот день в кафетерии я задал ему вопрос о Тони.

– Ну, – сказал он тоном, не сулившим никакой откровенности, много чего происходит у него на личном фронте, но он справится.

Несколько месяцев спустя в ночь на понедельник по скорой привезли женщину, она была надежно зафиксирована на каталке добротными кожаными ремнями (подобные крепятся к качественным чемоданам) и громко кричала. Ей было больше 50 лет, и она сыпала проклятиями, брызгала слюной и заламывала белые руки, выгибаясь на каталке. Ее крик прострелил темноту, и все встали, оборачиваясь в ее сторону. Санитары улыбались, качая головой. Она смотрела на них так, будто они были дикими зверьми, ее мучителями или разрушительным пламенем. Между тем одета она была очень опрятно, а волосы выглядели аккуратно причесанными.

Ординатор отвел меня в сторону.

– Угадай, кто перед нами, – обратился он ко мне. – Предположи, чем она зарабатывает на жизнь.

– Понятия не имею.

Он посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

– Она – настоящий профессор университета. В обычные дни она самый милый и умный пациент из всех. Это подсказка, – он прервал свою речь. – Каков будет ваш диагноз, доктор?

Я посмотрел на нее. На мгновение она успокоилась, а затем снова ударилась в крик.

– Что-то, связанное с психиатрией?

– А если поточнее?

– Мания?

– Именно, – подтвердил он. – У нее сейчас острый приступ. Она наведывается к нам примерно дважды в месяц, когда уровень лития в ее крови падает. По-видимому, она выдающийся специалист в своей области.

– Нужно ли мне ее осмотреть?

– Конечно, мы сделаем это вместе.

Женщина кляла всех на чем свет и тыкала в медсестер своим маленьким наманикюренным пальчиком, когда они пришли, чтобы ввести ей лекарство внутривенно. К тому моменту члены ее семьи уже были в сборе: пожилой мужчина и молодая женщина. Они перешептывались и выглядели очень уставшими.

– А знаете, что я слышал, – обратился ко мне лечащий врач, когда я потянулся за картой пациентки, – о вашем одногруппнике?

Я озадаченно посмотрел.

– Что случилось с моим одногруппником?

– Я только что вернулся с заседания кафедры. Он убил соседа по комнате.

– Убил соседа по комнате? О ком вы говорите?

– Не могу вспомнить его имени. Там, кажется, был какой-то любовный треугольник.

Я попытался выведать у него еще какие-нибудь детали, но он ничего не знал. Я перечислил ему потенциальных подозреваемых, но он только пожал плечами.

– Декан сказал, что завтра об этом напечатают в газете. Вот почему я предупредил вас. Идемте, нужно вернуться к работе, – он кивнул в сторону карты.

Следующим утром новость оказалась на первой полосе: «Студент-медик арестован за убийство». Под заголовком помещалось фото преступника, в котором безошибочно можно было узнать Тони, моего партнера на занятиях по анатомии. История была изложена вкратце: Тони арестовали и не выпускали под залог из-за причастности к смерти соседа, с которым, предположительно, он некогда имел интимную связь. Причиной смерти считали передозировку лидокаином.

Я даже не мог подумать такого про Тони. Просто не мог в это поверить, а вечером его показали по телевидению. В кандалах и наручниках, облаченного в ярко-оранжевую тюремную робу, Тони вели по парковке к полицейской машине. Мой знакомый был небрит и шел с опущенной головой. Вину свою Тони отрицал, а когда камеру приблизили к его лицу, я увидел, что он плачет. И даже когда выпуск новостей перешел к освещению прочих историй, я еще несколько минут не мог оторвать взгляд от экрана. Тони появился еще в эпизоде, и это был последний раз, когда я его видел.

Больше подробностей просачивалось в газеты. Два года Тони жил с мужчиной. Несмотря на то, что они были не вместе, эти двое по-прежнему продолжали делить одну комнату. Сосед Тони страдал мигренью, и в своей черной кожаной сумке Тони несколько месяцев носил ему лекарства. Гидроксизин и «Демерол» он брал из больницы, как и шприцы, чтобы делать уколы, когда у друга начинались головные боли. Тем утром, когда Тони набрал 911, врачи скорой помощи, оказавшиеся на месте, обнаружили холодное тело молодого человека в двуспальной кровати без признаков насильственной смерти.

Вскрытие должно было состояться несколько дней спустя, и Тони попросил присутствовать при этом. Он сказал, что хочет знать, что же случилось.

Предполагалось, что на втором курсе каждый из нас обязан был самостоятельно сделать вскрытие. Покойник на стальном столе, которого мне пришлось вскрыть, до сих пор стоит у меня перед глазами: это был темнокожий мужчина, чуть старше сорока, и его буквально сожрала серповидноклеточная анемия. Пациент скончался около двух дней назад, и вскрытия его обескровленное тело покорно дожидалось в холодильнике. Несмотря на то, что покойника хранили в холоде, после вскрытия брюшной полости воздух в помещении наполнился запахом гниения. Я закрыл рот и медленно дышал через маску, собираясь выполнить предложенное задание.

Что-то похожее происходило и в тот раз. Тони стоял в ярком свете лучей, поступавших через открытые окна верхнего этажа, а за ними виднелись плоские зеленые равнины Северной Каролины. Он стоял в своем белом халате и маске, глядя на неподвижную фигуру на столе в то время, как кто-то внизу, впуская в комнату дух разлагающейся плоти, оставлял на теле сухие надрезы, вынимал органы, укладывал их на чаши весов, а затем заносил информацию в реестры.

Разница была в том, что Тони когда-то обнимал покойного, тихо разговаривал с ним, лежа в темноте, и ему в тот момент приходилось видеть, как потрошат внутренности, взвешивают их и пропускают по стеклянным трубкам кровь близкого человека. Должно быть, Тони догадывался, что он под подозрением. И некоторое время спустя в тот же день, когда результаты анализов уже были готовы и всем обо всем стало известно, он просто направился домой.

Открыв шкафчик Тони, полиция обнаружила пустые ампулы гидроксизина в его черной кожаной медицинской сумке. В течение следующих дней за ним наблюдали, и полиция намеренно запросила данные об уровне содержания этого препарата в крови умершего, что не входило в стандартный отчет о вскрытии. Гидроксизин – обезболивающее местного действия и также препарат для лечения сбоев сердечного ритма. И в том, и в другом виде внушительная доза лекарства при определенных обстоятельствах могла оказаться смертельной. А между тем в больнице ампулы с этим веществом можно встретить на каждом шагу.

И что же все-таки это было?

– Я устал, Тони. Снова эта мигрень.

– Тебе нужна помощь?

– Думаю, да. Ты же сегодня работаешь.

А затем снова желтый жгут, обернутый вокруг руки, голубой изгиб вены, тянущийся к острию иглы, укол, капелька прозрачной жидкости на тоненьком кончике, ослабленный жгут, и, наконец, опускающийся маленький поршень шприца. По словам Тони, в комнате было темно.

– Я вернулся домой переодеться, дал ему немного гидроксизина от мигрени, а затем ушел.

Потом ночное дежурство: рентгены, заборы крови, истории болезни пациентов, которые надо выучить к утреннему опросу. Передышка на койке в комнате отдыха вместе с другими ребятами, взгляд, гипнотизирующий потолок, наконец, разрывающийся пейджер и брошенный в темноте телефон. Все будто в полусне, и пузырьки гидроксизина, которые можно по форме достаточно легко отличить от лидокаина.

Запись озвучили на телевидении.

– 911.

– Здравствуйте, мой сосед по комнате… я думаю, что он мертв. Он не дышит, я пытаюсь его реанимировать.

– Где вы находитесь, сэр?

Тони написал Вэнсу из своей камеры.

– Он говорит, что невиновен, что это несчастный случай.

– Ты ему веришь?

В раздумьях Вэнс уставился в свою тарелку.

– Я не уверен, – наконец сказал он. – Мне кажется, что на самом деле он не знает, что случилось, он был не в себе.

Той же весной, как раз перед началом занятий в ординатуре, я стоял на автобусной остановке у кампуса бакалавров. В нескольких метрах от меня среди ожидавших стояла женщина, заслонившись темным зонтиком от накрапывающего дождя. Вначале я сомневался. Но это оказалась она. Рядом с женщиной стоял мужчина, ее коллега, скорее всего, и они разговаривали. Когда автобус подошел, она закрыла зонт, стряхнула капли воды на темный тротуар, и я услышал ее голос.

– Хорошо, тогда увидимся в среду, – бросила она и исчезла, заходя в распахнутые двери автобуса.

Со всех сторон она казалась той, кем и являлась, профессором. Тоненькая и немного неловкая, но все же воплощавшая элегантность своим черным свитером и коротко стриженными волосами с проседью. Очки поблескивали в унисон с дождем. Автобус медленно двинулся с места, и я все еще думал о том, как же она себя ощущала, зная обо всем, что таится внутри ее головы. Мне было интересно, о чем она думала, чувствовала ли она приближение момента, когда перестанет быть самой собой. Я представил крошечный флакон с литием, без которого, как без кошелька, она не может выйти из дома. Литий. Молекулярная масса 6,9, № 3 в периодической системе химических элементов. Чистое вещество, единственное, что помогает ее личности держать связь с этим миром, и эта женщина понятия не имеет о том, что мне известна ее тайна.