Вирфы

– Не считает?! Да твоя белобрысая подружка только что убеждала весь класс, какой новый вожак подонок! А значит, и моего отца она считает таким же подонком!

– Перестань называть меня в женском роде! – насупился Клаурис.

– А как тебя ещё называть, если ты ведёшь себя, как визгливая баба?!

– Пока что как визгливая баба ведёшь себя здесь один ты. А я просто стараюсь здраво рассуждать, потому что тревожусь за всех, в том числе и за тебя.

– Ах ты, добренький ублюдок! – бирюзовые глаза Милистаса полыхнули огнём. – Это меня ты бабой назвал?

Молниеносным движением руки он схватил Клауриса за жиденькие белёсые волосы, вся толщина которых полностью оказалась в кулаке. Лязг клинка, ловко выхваченного Милистасом из ножен, заставил синхронно взвизгнуть всех присутствующих, за доли секунды вообразивших убийство и море крови. Но клинок полоснул по волосам Клауриса, оставив их большую часть в руке у Милистаса.

– Вот теперь тебя точно не отличить от девочки, – рассмеялся Милистас и гордо бросил на пол зажатый в руке пучок волос.

Альбинос на мгновение оторопел от шока. Он провёл рукой по голове и понял, что волосы едва ли длиннее волос Альерты. Беднягу охватило такое отчаяние, что у него даже не осталось сил на возмущение, не то что на драку.

– За что? Зачем ты… – прошептал он едва слышно.

Все ученики в звенящей тишине переводили ошарашенные взгляды с Клауриса на Милистаса, чей проступок сулил серьёзные неприятности всему классу, а уж самого смельчака и вовсе могло ожидать изгнание из стаи.

Первым тишину нарушил Милистас, крича и задыхаясь от удушья – Вилли одним броском долетел от учительского стола до мальчика и обвился вокруг его горла, сжимая его тугими жёлтыми кольцами. Пытаясь ослабить смертельные объятия, Милистас впился всеми десятью когтями в тело Вилли. Кровь тут же засочилась из ран.

Ребята наперебой бросились к упавшему на пол однокласснику, пытаясь остановить его борьбу со змеем.

– Расступитесь! Расступитесь! – прорезал шум командный крик Велирэйна. Увидев впившиеся в его драгоценную змейку когти, учитель с трудом подавил желание отсечь Милистасу обе руки и натянул лук над головой парня. Стрела угрожающе смотрела прямо в глаз мальчика.

– Вынь когти из моего змея или клянусь, умрёшь прямо сейчас! – пригрозил Велирейн.

Без того перепуганный насмерть ученик от ужаса покорно вынул когти из тела полоза.

– Отпусти его, Вилли! – взмолился хозяин змейки. – Отпусти, пожалуйста!

Вилли ослабил кольца, но скорее от бессилия и боли. Если бы ни потерянная в борьбе кровь, вряд ли дерзкому вирфу удалось бы остаться в живых.

Велирэйн аккуратно размотал ослабшего змея. Вилли собрался с силами и напоследок влепил хвостом звонкую пощёчину Милистасу, который хрипел и кашлял, скорчившись на полу.

Мигом со шкафов появились на свет баночки с мазями и целебными эликсирами, а руки Велирэйна заботливо трудились над выздоровлением раненой змейки.

– Рассказывайте, что произошло! – скомандовал Велирэйн, забинтовывая раны Вилли.

– Он отрезал Клаурису волосы! – заверещали в один голос ученики. Учитель, приподняв бровь и на секунду оторвав взгляд от раненного питомца, замер в изумлении при виде короткостриженного мальчика.

– Ты в курсе, что такие вещи не прощают? – холодным тоном осведомился учитель у Милистаса. – Вирфийские мужи обязаны носить длинные волосы, а ты пресёк тысячелетнюю традицию. Ладно если б себе обрезал, добровольно. А то, что сделал ты, сродни ножевому ранению в грудь. Это преступление. Настоящее преступление.

Милистас молчал. Клаурис, не выдержав общего внимания, молча вылетел из класса, хлопнув дверью, и помчался в свой домик на Молочной горе.

– Клаурис! – погналась было за ним Альерта, но учитель её остановил, приказав сесть на место.

Клаурис жил в отдельном маленьком домике. Его опекуны, хоть и были давними друзьями погибших родителей мальчика, не очень гордились своим благородным поступком: всё же альбинос в семье – скорее позор, нежели честь. Они высекли ему в скале маленькую комнатёнку неподалёку от своего просторного домика. К слову, по человеческим меркам, домом была скорее гора, а жилища вирфов были комнатами этого дома. Но вирфы свои жилища гордо именовали домами.

Старое обшарпанное зеркало в тусклом освещении одного маленького светлячка, кружившего под потолком, представило парню весь его убогий вид со стороны. Из глаз невольно ручьём потекли слёзы, в горле застрял ком, а во рту разливалась горечь. До чего же это обидно! Клаурис всегда полагал, что ужаснее, чем обычно, он уже не мог выглядеть. Но оказалось, что предела его ничтожности нет. Большего унижения и представить себе было сложно. Теперь он не просто альбинос, а альбинос с женской причёской. Всю жизнь он держался из последних сил. Держался и мирился со своей скверной участью, но теперь силы его иссякли. Он повалился на кровать и зарыдал в подушку, как маленький ребёнок. Слёзы его душили, и казалось, что сейчас он захлебнётся или подавится ими, и тогда, наконец, придёт облегчение, ведь желания жить больше не осталось.

Весь оставшийся урок медицины посвятили уходу за раненным Вилли. Впервые ребята поняли, что полоз, даривший вирфам целебный яд для лекарств, сам может нуждаться в медицинской помощи.

В дверь класса постучали.

– Да-да! – пригласил учитель.

В пещеру на своих шикарных тёмно-зелёных крыльях важно влетел новый вожак стаи.

– Добрый день! – вежливо поздоровался он. – До меня дошли слухи об одном некрасивом инциденте. И я обязан наказать нарушителя.

– Ах, этот Эстиус! – нахмурился Велирэйн. – За полчаса уже всему хребту растрезвонил. Да, случай из ряда вон выходящий, согласен. Законы стаи знаю, поэтому передаю ученика в руки правосудия, так сказать.

– Ужасно, Милистас! – начал отчитывать его Рафур. – О чём ты только думал? Непростительный проступок!

– Он меня довёл! – пытался оправдаться провинившийся ученик. – Он говорил про тебя плохие вещи! И про моего отца! Говорил, что вы – предатели! Я не мог стерпеть такое! Можешь меня наказать, но я о содеянном не жалею! Проклятый альбинос получил, что заслужил!

– Никакие личные распри не могут служить поводом для такого ужасного действа! – пресёк Рафур. – Опозорить вирфа – всё равно, что убить его! Через два часа всем явиться в Дом советов на собрание. А ты, охотник за волосами, живо за мной! – скомандовал он и, схватив Милистаса за руку, выволок из пещеры и утянул вслед за собой.

Рафур и Милистас спустились к Малой скале и влетели в дверь дома советов. Народу внутри не было, первое собрание все уже давно покинули и разлетелись по своим делам.

– Так делать нельзя! – пожурил Рафур Милистаса с лучезарно светящимися глазами и после недолгой паузы разразился истерическим хохотом. – Красавец! Какой же ты красавец! – с неподдельной гордостью похвалил он Милистаса сквозь проступившие от смеха слёзы, похлопывая ученика по плечу. – Это было великолепно!

– Ты меня напугал! – облегчённо вздохнул Милистас, пожимая руку восхищённому вожаку.

– Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться прямо в классе, – признался Рафур. – Я видел полчаса назад этого рыдающего уродца рядом со скалой. До чего жалкий у него вид! Когда я увидел в стае альбиноса, меня это не смутило. Я не сужу о вирфах по внешности. Но когда ты рассказал, за что его так обкромсал… Он получил по заслугам! Что он вообще себе позволяет, этот мелкий крысёныш?! Ну я ему устрою теперь в стае сладкую жизнь!

– Я ему не завидую! – улыбался Милистас.

– Я вам обоим не завидую. Как бы то ни было, по законам стаи за такой поступок ты должен понести наказание.

Улыбка с уст школьника моментально сползла.

– Прошу тебя! – едва не заплакал он. – Не назначай мне слишком суровое наказание. Ты же можешь. Ты ведь вожак!

– Я не стану злоупотреблять своим положением, – возразил Рафур. – Вожак, нарушающий законы народа ради спасения детей своих друзей – настоящая беда для стаи. Если я так поступлю, меня вообще из стаи прогонят. Снова нарекут вожаком этого старого труса, Зуртагаста. Наказания тебе не избежать. Через два часа здесь соберётся вся стая. Может, у тебя есть какие-то другие предложения? Даю тебе время, сын Ювестиана!

– Что я могу придумать? – сетовал ученик. – Я надеюсь на отца. В стае его уважают. Может быть, всё сложится для меня не так ужасно.

Вскоре дом советов наполнился раздражёнными вирфами, которым и без того хватило на сегодня дурных известий. Клаурису, как главной жертве, пришлось присутствовать на совете и показать себя стае «во всей красе». Тема была не такая ужасающая, как начало войны между вирфами и людьми, потому на совете разрешили присутствовать всем желающим, включая школьников. За гулом перешёптываний и шелестом сотен крыльев Клаурис едва мог слышать собственные мысли. Парня с короткими волосами в стае не видели давно, хотя и ранее прецеденты были. Но чтобы парень с женской причёской, да ещё и альбинос! К тому же его волосы срезал не кто-нибудь, а лучший лётчик школы, сын уважаемого всеми Ювестиана и не менее уважаемой Ливы. За вздорный характер эту семью недолюбливали, но за него же и уважали. Да и смелости им было не занимать, потому перечить им побаивались. Впрочем, даже если их авторитет не мог спасти Милистаса от наказания, Клаурису не стало бы легче. Он был полностью разбит, раздавлен, уничтожен. На него смотрели сотни пар глаз. Мысли о самоубийстве и ранее посещали альбиноса, но не так навязчиво. Сейчас же, кроме желания прыгнуть со скалы с нераспахнутыми крыльями и разбиться, ничего не оставалось. Опухшие от слёз веки придавали красным глазам ещё более жуткий вид.

– Я прошу тишины! – прорезал гул звонкий голос Рафура. – Начнём собрание!

Вирфы притихли, переводя взгляды с Клауриса на Милистаса, стоящих в центре зала рядом с молодым вожаком.

– Не буду долго распинаться, – начал Рафур, – вы уже знаете обо всём сами. Какие будут предложения?

– Возмутительно! – кричали в толпе. – Наказать! Наказать!

Но конкретных предложений так и не поступило. Все боязливо поглядывали на Ювестиана и Ливу, не решаясь озвучить свои мысли.

– Пусть Клаурис сам решит, как наказать своего обидчика, – великодушным тоном предложил Ювестиан.

– Очень умно с вашей стороны, – собравшись с духом, отвечал Клаурис. – Вы понимаете, что я не подлец какой-нибудь и не стану требовать никакой жестокости.

– Не подлец, но очень смелый! – заметил Рафур, в голосе которого Клаурис уловил лёгкую нотку истинного уважения, и это было приятно. – Мало кто в стае осмеливается дерзить самому Ювестиану. А точнее, вообще никто, – оглядел он стаю с лёгкой усмешкой.

Половина присутствующих тут же пожалела об избрании Рафура вожаком. Но несмотря на то, что он только что уличил всю стаю в трусости, спорить с этим заключением было стыдно, и вирфы предпочли молча проглотить обиду.

– Я? Смелый? – смутился Клаурис, безуспешно пытаясь подавить довольную улыбку. – Это конечно приятно слышать, но я вовсе не смельчак. И не претендую на это звание. Просто всё это очень несправедливо. И это вынужденная смелость с моей стороны. Я и тебе не боюсь сказать то, что сказал Милистасу и за что поплатился своими волосами.

– Герой, значит? – кинул на него презрительный взгляд Рафур. От внезапно появившегося уважения к альбиносу не осталось и следа. – Ну давай. Повтори при всех. Я – предатель, который приведёт стаю в лапы врага, верно?

– Верно.

– Смело, но глупо. Ты ничего обо мне не знаешь, чтобы так судить.

– В том-то и дело! – воскликнул в сердцах альбинос. – О тебе никто ничего не знает! О тебе известно только одно – ты скрытный. Какая ирония, не правда ли?

– И почему тогда вирфы избрали такого скрытного вожаком?

– Потому что все хотят войны и крови, да только каждый боится брать на себя ответственность. Все здесь умеют сражаться и защищаться, но на деле этого никто не применял. Все боятся. Но никому не жаль старого Зуртагаста, столько лет хранившего покой стаи.

– Удобно хранить покой стаи, когда ей ничего не угрожает, – спокойно заметил новый вожак.

– Ты же ненавидишь и людей, и вирфов! – воскликнул Клаурис. – Это все знают и все молчат! Они только и ждут, что ты развяжешь войну, а потом можно будет обвинить тебя во всех грехах. Разве вы не видите? – обратился он к стае. – Он ищет выгоды только для себя! В конечном итоге он предаст и нас, и людей!

– Ты только что подписал себе смертный приговор, крысёныш, – незаметно для всех шепнул Рафур Клаурису.

– Выбирай же наказание для сына Ювестиана! – потребовал народ.

Рафур с вызовом уставился на альбиноса.

– Я? – растерялся Клаурис. – Я не умею наказывать. И не хочу. Но и по справедливости ведь нужно поступить…

Он ещё немного помедлил, бормоча под нос что-то невнятное, и продолжил.

– Если Рафур окажется хорошим вирфом и не предаст стаю, я попрошу не наказывать Милистаса. Значит – я получил за дело! Но если стая поймёт о недобрых намерениях нового вожака, они все будут изгнаны!

– Справедливо! – зло прошипел Ювестиан, сверля парнишку ледяным взглядом.

– Все? – переспросила Лива. – Значит, вся моя семья должна будет уйти вместе с Рафуром?

– Вы ведь заодно, – объяснил Клаурис. – И поддерживаете его больше всех. Значит, имейте смелость принять на себя такой риск. Хотя вы и так рискуете гораздо большим – жизнями своих сородичей.

– Ты пожалеешь о своих словах! – воскликнула Лива. – Не хочу больше ни слова слышать из твоего поганого рта! Дайте пройти! – растолкала она стаю и вылетела из дома советов.

– Собрание можно считать оконченным? – осведомился её муж.

– Да, – коротко ответил Рафур, указав рукой сородичам на выход. – Что смотришь? – ядовито прошипел он Клаурису, уловив на себе недобрый взгляд. – Твои мерзкие глаза так и напрашиваются на мои когти.

Клаурис ничего не ответил и молча вылетел с остальными. В опустевшем зале вместе с Рафуром остался только Зуртагаст.

– Чего тебе? – раздражённо бросил Рафур.

– Хочу в последний раз попросить тебя одуматься и не губить невинные жизни, – жалостливо пропищал старик. От былой стати не осталось ровным счётом ничего. За считанные часы он будто постарел на несколько десятков лет.

– И запереть девятерых вирфов на вечность в скалах? – усмехнулся Рафур.

– Мы можем придумать мирный выход из сложившейся ситуации! – настаивал Зуртагаст.

– Мирный? С людьми? – рассмеялся молодой вожак. – Бедняга, старость пожрала твой разум.

– Ты сам захлебнёшься в реках той крови, которую прольёшь!

– А ты сейчас захлебнёшься своей слюной! – хмыкнул Рафур. – И не доживёшь до того счастливого дня, когда я буду захлёбываться в крови.

– Ты мне угрожаешь? – насторожился Зуртагаст.

– Расслабься, старичок! Ты и без моей помощи улетишь в мир иной.

– Отравишь меня змеиным ядом? И спишешь на мою старость. Ты подлый и мерзкий! И скользкий, как твои обожаемые змеи. Да откроются глаза у наших братьев на твоё гнусное, чёрное сердце!

– Мне наскучил этот разговор, – отмахнулся Рафур. – Лучше я проведу остаток дня в компании моих «обожаемых скользких змей», чем слушать истерику обезумевшего старика. Всего наилучшего! – учтиво кивнул Рафур, изображая поклон, и оставил Зуртагаста наедине с каменными стенами.

Глава 5. Альбиноса больше нет.

– Я дома! – ступив на порог, сообщил Рафур своим домашним змейкам.

Услышав это, большая красная змея, спавшая на полу рядом с креслом, подскочила, широко улыбаясь, и громко забила хвостом по полу, как счастливый пёс, соскучившийся по хозяину. На голос Рафура приползли ещё три маленькие змейки: голубая, жёлтая и оранжевая.

– Мои хорошие! – радостно опустился на колени Рафур, и все четыре полоза ласково обвились вокруг его рук и шеи. Большая красная змея радостно лизнула его в нос холодным раздвоенным язычком.

– Папа вернулся! И очень устал! Эти гнусные святоши считают нас мерзкими и скользкими! Но мы им покажем! Мы им всем покажем! Да, мои солнышки? Они не знают, что мы ещё опаснее, чем они себе воображают!

Маленький Тима, вечно овивающий запястье хозяина, ехидно захихикал, прищурив глаза.

– Молочка хотите? Проголодались без меня?

Вирф кинулся к столу, взял глиняный кувшин и разлил молоко по блюдцам. Змеи ненадолго припали к молоку и снова устремились к хозяину с преданными, полными любви и нежности, глазами.

– На ручки хотите? Забирайтесь скорее! Вы, наверное, хотите погулять? Пойдёте гулять?

Змеи дружно закивали.

– Ну тогда полетели! – торжественно воскликнул Рафур и выпорхнул из дома с питомцами на руках. На двери легонько качнулся красивый венок из красных кленовых листьев, сосновых шишек и ягод рябины.

Отнеся змеек в лес, он вернулся в свой уютный домик и принялся что-то писать в маленькой толстой тетрадке.

Мебели в доме было мало, так как парень жил один. Зато на полках стояло много книг. На стене висели разных видов клинки и три лука.

Рафур с довольным видом весь вечер попивал чай с клюквой, рисовал на картах ближайших городов и леса какие-то схемы и делал записи в тетради.

У Клауриса же вечер прошёл куда менее радужно. Он сидел в доме один и, пытаясь отвлечься от грустных мыслей, хотел почитать волшебную книжку из библиотеки Энихира, чтобы во сне увидеть сказку вместо кошмаров, но его единственный бирм улетел раньше времени гулять. Всем своим видом светлячок показал, как тошно смотреть на униженного жильца комнаты и, издевательски хмыкнув, унёс с собой из дома весь свет. В кромешной тьме Клаурису оставаться не хотелось, потому он открыл дверь и стал любоваться чудесной ночью. А ведь ночи в Гальдрахейме необыкновенные! С каждой точки этого волшебного мира небо покрывали миллиарды звёзд! Да таких больших и ярких, что они походили на россыпи драгоценных камней. Вокруг Гальдрахейма совсем близко кружило четыре спутника, гигантские очертания которых были больше самых высоких гор. Все вирфы знали, как близко к волшебной планете расположены спутники, казавшиеся в небе огромными серебристо-голубыми ёлочными шарами, но никто не пробовал до них долететь. Всё же расстояние даже для самых сильных крыльев было очень большим. Поговаривали, что на них живут лунные коты, но что они из себя представляют, никто не знал. Только Милистас частенько говорил о том, что когда-нибудь обязательно долетит до одной из лун и подружится с лунным котиком.

Само ночное небо даже без крупных бриллиантов звёзд представляло из себя поистине завораживающее зрелище! Туманные дымки разных цветов с кружащим водоворотом искрящейся звёздной пыли укутывали его, словно одеяло. В разное время года туманные дымки, затягивающие небо, были разных цветов. В самые жаркие месяцы туманность приобретала глубокие сиреневые и фиолетовые цвета. Сейчас, осенью, когда деревья побагровели, на небе уже проступили вкрапления синего тумана. Звёздной пыли в это время искрится больше всего, а звёзды кажутся крупнее. Подсвеченными алмазами висят они над Молочной горой и её окрестностями. Поздней осенью туманность становится синей и голубой, а зимой преобладают зелёные цвета. Весна же раскрашивает ночное небо красными и оранжевыми цветами. Именно поэтому вирфы стали называть весеннюю туманность небесным огнём.

Клаурис лёг на полу у двери, свесив голову за порог, и молча любовался сказочным видом над головой. Даже после всех неурядиц он мог замечать вокруг то прекрасное, что для других казалось само собой разумеющимся. Сегодня ночное небо было ещё красивее, чем обычно, так как из любой точки Гальдрахейма наблюдался звёздный дождь – будто искры от только что разорвавшейся хлопушки новогоднего фейерверка медленно рассыпались над головой бриллианты звёзд, оставляя за собой искрящиеся хвосты. Энихир, светящийся изнутри нежным светом снующих по библиотеке бирмов, под падающими звёздами выглядел особенно сказочно.

Альерта же не находила себе места. Она сердцем чувствовала всю боль и отчаяние друга и боялась, как бы тот ни решил расстаться с жизнью этой ночью. Уговорив маму отпустить её на всю ночь присматривать за убитым горем другом, она полетела к его домику, держа в голове план по возвращению достоинства товарища.

Трепет её крыльев за весёлым пением беззаботных сверчков погруженный в свои горькие раздумья альбинос услышал не сразу.

– Как жизнь? – подбадривающе спросила Альерта, зависнув в воздухе напротив свесившейся головы друга. – Эдак ты до утра ползти будешь до края. Разбиться решил, а? – улыбнулась она.

– И бросить своих друзей? Как я могу?

– Вот и умница! – одобрила девушка ход его мыслей.

– К тому же я должен доказать всем, как они ошибаются на счёт Рафура и семейства Милистаса. А уж ради этого стоит и дальше пожить.

– Вряд ли они ошибаются на их счёт, – возразила девушка. – Думаю, все и так прекрасно понимают, что ничего хорошего от них ждать не придётся. Просто ждут войны. А там уж и самые трусливые будут готовы растерзать зачинщиков.

– Да, наверное, ты права.

– А я вот тут гостинцы тебе принесла, – показала она корзину, накрытую кухонным полотенцем. – Хочу покормить тебя. Долго я ещё буду рядом с тобой крыльями махать?

– Ой, прости! Прости! – подскочил Клаурис. – У меня сегодня мозг не варит совсем. Залетай. Только я без света сегодня. Мой светлячок улетел. И, как назло, ни одной свечи нет.

– Ничего, посидим с открытой дверью.

Она поставила на стол корзину и достала из неё кусочки горячего яблочного пирога и баночку земляничного варенья

– Мама испекла только что специально для тебя, – пояснила девушка.

– Передай ей огромное спасибо!

Горячий ароматный пар от пирога будто вернул к жизни бедного альбиноса. Он мгновенно повеселел, а щёки запылали здоровым румянцем.

– Знаешь, дружок, – обратился он к девушке, заваривая чай, – я теперь не буду так сильно переживать по поводу своей участи. Волосы отрастут, а настоящие друзья ценят меня не за внешность.

– Вот именно! – подхватила счастливая Альерта. – Ты ещё на соревнованиях по полётам обставишь этого бирюзового выскочку!

– Да мне это вовсе не нужно. Его ведь, с одной стороны, тоже можно понять. Он защищает отца.

– Ты во всех стараешься найти хорошее. Это очень достойное качество! Бесполезное, но достойное.

– О, да. Я и в Рафуре пытаюсь отыскать что-то доброе. Но его там нет и в помине. Знаешь, порой приходится спрятать поглубже свои добродетельные качества ради спасения друзей. Если сейчас мы не убедим стаю прислушаться к Зуртагасту и отвернуться от Рафура, беды не миновать. Одно то, что ему помогает семья Милистаса, уже обо всём говорит.

– Взрослые не послушают учеников. Нечего и пытаться, – печально вздохнула Альерта.

– А я всё же попробую. У нас есть Эстиус. Он обещал что-то придумать, чтобы Рафур взял его в свою армию добровольцем. Уж этот прохвост точно поможет вывести на чистую воду нового вожака с его бирюзовой свитой. Я лично мало знаком с Эстиусом, но о нём столько всего рассказывают!

– И все рассказы – чистая правда! – подтвердила Альерта, глотнув из чашки только что разлитый хозяином дома горячий душистый чай с горными травами. – Я даже лично видела, как он подпалил крылья директору школы! Ох и вопли стояли! И всё-то ему простили за эти жалостливые добрые глаза! – смеялась вирфийка, наслаждаясь вкусным чаем и приятной компанией. – К нему все тянутся, его все любят, – продолжала она, – и это вполне может сыграть нам на руку. Так что без веселья не обойдётся!

Альерта вдруг замерла, увидев в темноте на стене какие-то круги.

– Что это? – прищурилась она. – Я посмотрю? – и встала из-за стола с чашкой в руке, прихватив с собой кусок пирога.

– Это щиты, – ответил альбинос. – Я люблю их мастерить. Вообще-то оружие не по мне. Я не любитель мечей и стрел, да и вообще войны в любом её проявлении. А вот чувствовать себя под защитой хочется всегда. Мне никто никогда в жизни её не давал, даже родители. Они сами были от меня не в восторге, считали позором семьи. Даже мои опекуны лучше ко мне относятся.

– Как же так? – поразилась Альерта. – Неужели родители не понимали, что нет в этом твоей вины?

– Понимали, конечно. Но они хотели, чтобы я не только давал всем отпор, но и намеренно дрался со всеми, жестоко и беспощадно, чтобы хоть за что-то меня уважали. Чтобы боялись. Они хотели видеть во мне храброго героя легенд. А я не такой. Понимаешь? Не умею я нападать. Не умею и не хочу. Я уверен, что в мире должны царить любовь и гармония, а не насилие и жестокость. Потому я не гожусь в герои. Я – последнее живое существо во всём мире, про которого могут написать книгу или спеть песню. Такой слабый, ранимый зверёк, который не хочет быть сильным. Я всегда мечтал только о том, чтобы меня кто-то защищал. Я надеялся, что мой отец или мать станут наконец для меня этой защитой. Но все надежды были напрасны. И тогда я стал мастерить щиты. Ушёл с головой в это дело. Хотя я их никогда не применял, мне нравится само чувство, что у меня есть защита. Никто мне её не давал, поэтому пришлось самому создавать. Пора уж взрослеть, а я всё никак не вырасту.

– Выглядят очень достойно! – похвалила работу девушка. – У нас в стае только Норхи может такие делать.

– Вот этот – мой любимый, – указал Клаурис подруге на огромный овальный щит, выкрашенный тёмно-зелёной краской. – Он почти во весь мой рост. Иногда, когда я ложусь спать, я накрываюсь им, будто одеялом, и мне становится спокойней. Потому как я всё время чувствую себя в опасности. Каждый норовит сделать мне пакость, потому что я гадкий альбинос. А теперь ещё и эта причёска! – горько вздохнул Клаурис и провёл рукой по волосам. – У меня ведь волосы растут вдвое медленнее, чем у других вирфов. Больше дюйма за год они не отрастают. Такой вот я везучий.

– Знаешь, я тут подумала, – замешкалась Альерта, сев за стол и отодвинув чашку. – По поводу твоих волос… Ты видел когда-нибудь имригов?

– Волшебные серебристые кони из нашего леса?

– Ну да!

– Нет. Ни разу не видел. Говорят, что их там единицы, и увидеть их можно только ночью, и то, если сильно повезёт.

– Ну а если я знаю, где обычно по ночам спит один из имригов? Мне Фарфатис рассказал. Он часто спускается в лес за альмикой. Там и видел несколько раз имрига.

– Ничего себе! – восхитился Клаурис. – Хотел бы и я увидеть это величественное создание! Но какое отношение это имеет к моим волосам?

– У имригов очень длинная серебряная грива. И длиннющий пышный хвост. Если бы они одолжили мне пару прядей, мы вплели бы их тебе в волосы тонкими косичками. И ты спасён!

– Ты смеёшься? Ни один имриг не поделится с тобой ни единым волшебным волоском!

– Ну, а если взять без спросу?

– Срезать у него гриву, как Милистас – мои волосы? Ты с ума сошла! Это верная смерть! Мне родители рассказывали, как имриги со скоростью молнии опутывают любого прядями своей длинной гривы и хвоста, как паутиной, а потом убивают! Убивают каждого, кто на них покушается.

– Ну а если очень-очень осторожно? Я попробую. Может быть, удастся с ними договориться.

Она встала из-за стола и шагнула к порогу.

– Не смей! – взвизгнул Клаурис, схватив подругу за руку. – Моя честь не стоит твоей жизни!

– Да я не в лес! – рассмеялась Альерта. – Мама попросила залететь домой. Она что-то ещё готовит для тебя. Я надолго не задержусь.

– Врёшь! – не поверил Клаурис. – Ты в лес собралась! А там помимо имригов могут быть и похлеще опасности. Ты и до волшебного коня не доберёшься, как тебя схватят люди и наденут браслет на руку.

– Ты можешь просто довериться мне? – обиделась девушка. – Забудь ты про этого коня! Нет, так нет. Я просто предложила. Мне надо к маме. Я вернусь с новым гостинцем. Ты должен мне верить! Иначе в чем заключается наша дружба?

– Ну хорошо. Не пугай меня так больше. И возвращайся поскорее. Я не буду ложиться спать.

– Да! Дождись меня! – задорно ответила девушка и, похлопав друга по плечу, упорхнула в сторону своего дома.

Дозорные в количестве двадцати вирфов, которых выставил Рафур для слежения за подножием горы и стволом Энихира, наблюдали только за тем, что могло показаться в темноте из чащи. До тех же, кто спускался в лес, никому не было особого дела.

Альерта убедилась, что Клаурис её не видит, и взмыла вверх. К лесу пришлось лететь на большой высоте, чтобы миновать дозорных. Небо не охранялось, так как неприятностей ждали только от людей, а крылья они пока отращивать не научились. Пролетев под звёздами две мили и найдя глазами то место, где, по словам её краснокрылого одноклассника Фарфатиса, спал по ночам волшебный конь имриг, она медленно опустилась в зелёную тьму и легонько присела на ветку дерева.

У девушки перехватило дыхание от изумления. На мягкой траве рядом с кустами альмики мирно дремал огромный конь. Даже ночью среди густо растущих деревьев его хорошо было видно, ведь лоснящаяся серебристая шерсть сияла, как снег на солнце. Серебряным ливнем ниспадали на землю длинные пряди гривы, трёхметровый хвост сверкающей волной лежал на траве.

Альерта осторожно вынула из ножен короткий кинжал и бесшумно опустилась прямо к ногам имрига. Она медленно и аккуратно взяла в руку серебряную прядь гривы, но даже не успела занести над ней клинок. Грива, словно живая, мгновенно сковала шёлковыми путами её руки, и конь проснулся. Он открыл глаза, и девушка застыла в оцепенении. Ничего красивее этих глаз она не видела в своей жизни. Голубые, глубокие, как океан, и таинственные, как сама легенда об этих прекрасных созданиях. Даже синева осеннего ночного неба над Молочной горой не могла сравниться с волшебной красотой этих глаз.

– Что тебе нужно? – услышала Альерта у себя в голове тихий усталый голос, хотя конь не шевелил губами и рта не открывал.

– Простите! Простите меня! – взмолилась испуганная девушка. – Я не со злыми намерениями! Уверяю вас! Не одолжите ли мне несколько своих серебряных прядей? Моему другу злой мальчик отрезал волосы, и теперь он похож на девочку! А это позор для вирфов! Я вплету ему эти пряди в волосы, и он снова станет похож на мальчика. А он очень хороший парень! Но такой несчастный! Простите! Простите меня! Не убивайте меня, умоляю! – со слезами просила девушка, тысячу раз пожалевшая о том, что не послушала Клауриса.

– Значит, ты из стаи нашего друга Рафура? – спросил голос.

– Именно! Он наш вожак. Правда, никому не говорил, что дружит с вами. Впрочем, об этом можно было догадаться, судя по тому, сколько времени он проводит в лесу.

– А этот мальчик, для которого ты хочешь взять мою гриву… Кто он?

– Это альбинос Клаурис с Бронзовой горы. Он сирота. Его родители погибли, и теперь он живёт с нами. Он мой одноклассник.

– У нашего друга Рафура тоже давно нет родителей, – печально пробормотал конь. – Жаль, очень жаль твоего товарища. Хорошо, я дам тебе свои серебряные пряди. Моей силы от этого не уменьшится, а несчастному парню пригодится. Можешь срезать, сколько нужно. Завтра же ночью всё срезанное на моей шее вновь обретёт свою длину, поэтому можешь не скромничать.