Райский цветок. Проза

«Что ты так беспокоишься, разве я тебя в чем-то упрекаю, или расспрашиваю, кто эта женщина?»

И вправду, впоследствии она ни разу не упомянула об этом. Однако еще долгое время своими действиями и поступками давала понять мужу, что обида, причиненная им, не забылась. История эта послужила ему хорошим уроком, и Джавад Амирханлы был полностью уверен, что если в будущем он вновь столкнется с подобной проблемой, жена будет мстить ему и даже не побрезгует подставить под удар.

И вот наверняка на балконе его квартиры вновь появилась Беяз. А может, там никого и нет, просто все это время его терзали сомнения.

Но почему Атига, устремив свой взгляд на балкон, не произносит ни звука? Почему молчит? Ведь она была не из тех, кто мог бы равнодушно отнестись ко всему увиденному. Даже в минуты, когда она была возбуждена, ее молчание могло бы вместить события чуть ли не в целый роман.

За все то время, что они прожили вместе, Джавад Амирханлы хорошо изучил нрав жены. Он знал, что даже если в самый трудный момент она напрямую не скажет ему о том, что ей не нравится, то рано или поздно проявит недовольство каким-нибудь иным способом. И порою это недовольство выражалось тяжелым молчанием.

Если бы она заметила что-то необычное на балконе, то наверняка сказала бы ему об этом. И как бы он объяснил появление неожиданной гостьи? Впрочем, Джавад Амирханлы был тут ни при чем, ведь он не приглашал это «нечто» на свой балкон. Ему стало страшно, страшно оттого, что он не сможет ответить на вопросы, не поддающиеся абсолютно никакой логике.

Если он расскажет жене историю своего странного знакомства с неизвестной женщиной, то не только она, но и все вокруг не поверят ему. Особенно в то, что неизвестная женщина появилась ночью на его балконе, да еще и в обнаженном виде.

Теперь клянись и божись, что это не имеет к нему никакого отношения, и даже если имеет, то он точно об этом ничего не знает. Иногда ему казалось, что против него организовали тайный заговор с целью шантажа. Но если это шантаж, то кто же спланировал его и с какой целью? Обычно такими играми занимаются политики, и он даже слышал, что многие высокопоставленные чиновники не брезгуют снимать на видеокамеру своих конкурентов в постели с другими женщинами либо с мужчинами с целью их разоблачения. Но, слава Богу, Джавад Амирханлы не имел ни высокой должности, ни политических противников и, тем более, ни с кем не враждовал.

Но почему же эта бестия, «ледяная женщина», выбрала именно его, почему задалась целью опорочить его доброе имя?

Нет, все это противоречит здравой логике. А может, всего этого попросту и не было. «Но как же – не было? Я же еще в своем уме».

Атига словно оцепенела. Сидя в кресле, она все еще неотрывно смотрела в сторону балкона. Джавад Амирханлы боялся даже пошевельнуться. Неожиданно глаза жены, до того сощуренные, расширились, она хотела было что-то сказать, но ее голос охрип. Словно невидимая рука, схватив женщину за горло, стала душить ее. Со звуком, словно от удара кулаком, она рухнула на пол.

Джавад стремительно рванулся вперед. Став на колени, он обеими руками обхватил жену за талию, затем поднял на руки и положил на кровать. Атига пыталась что-то сказать, но язык заплетался, в груди хрипело. Растерявшись, мужчина раздвинул рукой ее сомкнутые губы и приставил свой рот к ее холодным губам. Сделал вдох. Женщина забилась, словно попавшая в силки птица. Открыв глаза, она каким-то отчужденным взглядом смотрела на мужа.

Он вытер холодный пот, проступивший на лбу. Едва открыв глаза, жена, лежа на кровати, вновь устремила взгляд на окно, выходящее на балкон. Джавад Амирханлы все еще не осмеливался взглянуть туда. Потом, спохватившись, взял трубку телефона и позвонил в «скорую помощь». Наклонившись над кроватью, мужчина смотрел на жену, которая, лежа на кровати с открытыми глазами, еле дышала.

– Атига… Что с тобой? Отвечай, Атига…

Но она не отвечала. Ему показалось, что у нее отнялся язык, и она потеряла сознание. Мужчина какое-то время в растерянности стоял у изголовья жены, затем, нагнувшись, осторожно поцеловал ее в лоб. Женщина едва дышала. Джавад Амирханлы посмотрел в сторону балкона. На улице было пасмурно и дождливо.

Через некоторое время послышался сигнал «скорой помощи».

…Джавад Амирханлы ежедневно навещал жену в больнице и делал все возможное для того, чтобы она выздоровела. Сильно похудевшая, с землистым цветом лица, женщина выглядела истощенной и слабой, и когда пыталась сказать что-то, язык ее заплетался. Он понял, что болезнь жены неизлечима.

Супруги прожили вместе долгую жизнь и знали друг о друге почти все. Будучи по натуре инертным, замкнутым и нелюдимым, Джавад Амирханлы на самом деле был сильным, стойким и мужественным человеком. Глубоко сострадая и сочувствуя больной жене, он в то же время обдумывал свои планы на будущее.

Хотя он немного и устал от событий, которые происходили с ним в последнее время, но по-прежнему занимался своими обычными делами: каждый день ходил на работу, проводил свои исследования в лаборатории и с нетерпением ждал перемен, которые могли бы произойти в его жизни в ближайшее время. Но он не мог знать заранее, что уготовила ему судьба: хорошее или плохое.

Атига, лежа в больнице, стойко боролась с болезнью, но, с присущей большинству женщин хитростью, украдкой следила за поведением и поступками супруга. Женщина чувствовала, что в последнее время муж стал вести себя как-то странно.

Когда он, работая в течение долгого времени над очередной книгой, замыкался в себе и ни на что не обращал внимания, Атига знала, что его посетило «вдохновение». Но сейчас она чувствовала, что мужа беспокоят не муки творчества, а что-то другое, неведомое ей. Она злилась на него, знала, что на все ее расспросы он ответит молчанием, и поэтому ни о чем не расспрашивала его. Что толку портить себе нервы? Лежа на больничной койке, женщина запавшими от болезни глазами долго глядела на мужа. В эти моменты Джавад Амирханлы чувствовал себя неловко.

Вот уже несколько дней ему не давал покоя один и тот же вопрос: «Интересно, когда в тот злополучный день Атига неотрывно глядела на балкон, была ли там Беяз?» Только жена могла точно ответить на все его вопросы, но она была тяжело больна. Кроме того вряд ли она смогла бы дать вразумительный ответ. Ведь порою правда может поставить человека в безвыходное положение. К тому же, о какой правде может идти сейчас речь? Многие люди, даже самые близкие, которым он доверял, услышав об этом, поднимут такой шум, мало не покажется; так что пока не следует доказывать кому-то, что все, что произошло с ним, правда – сразу же отправят в сумасшедший дом.

«Интересно, она все-таки была там или нет?» – по-прежнему не давал ему покоя этот вопрос, постоянно прокручиваясь в голове, словно магнитофонная лента.

Через несколько дней из Турции приехала сестра Атиги, Шахла, которая преподавала в одном из университетов Стамбула. Она провела у них несколько дней. С каждым днем здоровье Атиги ухудшалось, и по настоянию Шахлы они решили перевезти ее на лечение в Стамбул. Перед их отъездом в Турцию у Джавада Амирханлы поднялось давление, и врачи запретили ему лететь самолетом. Шахла-ханым вынуждена была одна отвезти свою сестру в Турцию.

Отправив жену в Стамбул, Джавад Амирханлы какое-то время не выходил из дома. Теперь он столкнулся с одиночеством лицом к лицу, и оно, это одиночество, стало ему ближайшим другом. От ночной гостьи не было пока никаких новостей. Временами звонила из стамбульской больницы Шахла и сообщала ему о состоянии здоровья жены; по ее словам, в настоящее время ей проводили полное обследование.

Проходили дни, и Джавада Амирханлы стало тяготить одиночество. Внезапно его охватило сильное желание поехать туда, где он родился. Ему казалось, что кто-то зовет его в прошлое. Уехав из деревни много лет назад, он больше туда не возвращался. Он знал, что там его уже никто не ждет, но ему вдруг захотелось побывать в родных местах.

…Наступила весна. Как правило, в это время года обновляется не только природа, но и душа человека. И в эти прекрасные весенние дни душа его жаждала обновления.

В одну из теплых весенних ночей на балконе его квартиры вновь появилась «ночная гостья». Беседа их продолжалась до тех пор, пока на небе не погасли звезды. Затем, попрощавшись с девушкой, он вернулся в комнату. С фотографии на стене на него смотрела молодая Атига и улыбалась.

Через несколько дней Беяз вновь постучала в дверь, выходящую на балкон…

…И вот однажды, в один из весенних солнечных дней, взяв очередной отпуск, он отправился в деревню Чапарлыг, где родился и вырос.

Изложив свою просьбу председателю муниципалитета Рахману, Джавад Амирханлы налил из большого графина воды в медную кружку и залпом ее выпил.

Во дворе кто-то громко смеялся, хлопая себя обеими руками по коленям.

Рахман, нервно открыв настежь окно, высунулся наружу и гневным, полным ярости голосом закричал:

– Ну, что случилось? Что это за шум? Ты не в лесу, не можешь тише?

Один из тех, на кого накричал Рахман, вероятно, тот, кто смеялся, сдавленным, хриплым голосом ответил:

– Прости, ради Бога…

Принесенные извинения успокоили Рахмана, и он с довольным видом сел напротив гостя, но не на свое обычное место – большое кожаное кресло, символизирующее власть, а на новый стул, стоящий у стола.

– Джавад-муаллим, здесь ваша родина. Вы можете приобрести здесь любой участок земли, который только захотите, и даже построить дом. Наш долг – помогать интеллигенции, холить и лелеять ее. Но…

Гостю явно не понравились последние слова, и он нервно ответил:

– Мне всего этого не нужно. Я вам что, женщина? Выделите участок земли, который мне нужен, и этого будет достаточно.

Рахман было смутился, но, взяв себя в руки, терпеливо ответил:

– Джавад-муаллим, вы образованный человек, почему не хотите понять, что участок, который вам нужен, не имеет никакого отношения к муниципалитету. Мы не сможем выделить участок возле пещеры, ведь земля эта принадлежит государству…

Джавад Амирханлы не на шутку рассердился.

– Послушай, Рахман! Я не прошу у тебя целый лес, мне нужен там лишь небольшой участок земли, примерно пять-десять метров, вот и все…

Виновато опустив голову, Рахман замолчал. Ему больше нечего было сказать столь уважаемому и почтенному человеку. Через некоторое время, словно о чем-то вспомнив, он поднес руку к виску, затем встал и нехотя, почти шепотом произнес:

– Пожалуйста, не нервничайте, Джавад-муаллим. Я вас очень уважаю. Вы гордость не только нашего района, но и всей страны. Вас знают почти во всем мире… Но пока что вы здесь наш дорогой гость. Уже полдень, пойдемте обедать. Затем подумаем и вместе придем к какому-нибудь решению. Поверьте, решение этого вопроса не зависит полностью от меня.

Джавад Амирханлы вновь сердито спросил:

– А от кого это зависит?

– От вас… Это зависит от вас, – нехотя ответил Рахман.

Джавад Амирханлы, хлопнув в ладони, вдруг рассмеялся, как ребенок:

– Зависит от меня? Тогда я вам даю разрешение, идемте, уточним место. Ха-ха-ха… Вы, кажется, шутите, не так ли?

– Я не шучу. Это правда. Одно слово наверх, и все. Остальное вас не касается, я все сделаю сам. И если будет указание сверху отдать вам весь Бузлаг, мы это сделаем. А сейчас, прошу вас, пойдемте, выпьем по стакану чая у Мовлуда.

Столовая находилась неподалеку, на берегу реки. Вода в реке была такая прозрачная, что на дне отчетливо виднелись рыбки и мелкие, сверкающие камешки.

Они вошли в чистую и аккуратную столовую. Рахман сделал заказ. Удивленный странным поведением и поступками ученого, председатель муниципалитета был растерян и не решался заговорить с ним первым. Еще при знакомстве с Джавадом Амирханлы он почувствовал, насколько тот был нетерпеливым, быстро выходившим из себя человеком. И теперь он боялся сказать какое-нибудь неосторожное слово, чтобы не испортить все дело.

Рахман, конечно же, много слышал о своем знаменитом земляке. Он также слышал, что тот был честным, принципиальным человеком, всегда стоящим на стороне правды, он также слышал, что его работы были опубликованы во многих странах мира и что он даже является обладателем ряда престижных премий. Но почему он ведет себя, как малый ребенок, почему так легко выходит из себя? Симпатия, прежде зародившаяся в душе Рахмана к Джаваду Амирханлы, стала постепенно таять, словно снег под лучами весеннего солнца.

Народу в столовой было немного: несколько человек за столом играли в домино. Увидев председателя муниципалитета с известным ученым, они поздоровались, затем встали и ушли в сторону реки, на берегу которой рос ивняк. Вскоре оттуда вновь стали раздаваться монотонные звуки от ударов костяшками домино.

В углу столовой стоял большой цветной телевизор, но цвета на экране были размыты. Видимо, плохое изображение было связано с неисправной антенной. Голос человека, выступавшего по телевидению, показался Рахману знакомым. Когда изображение стало немного отчетливей и звук более ясным, Рахман понял, что не ошибся. Мужчина, лицо которого было покрыто мелкими и крупными веснушками, был их земляк, Хамза Чапарлы, известный всем ученый и уважаемый человек. Сиплым голосом он призывал народ сплотиться вокруг нового руководства и сохранять в дальнейшем стабильность, достигнутую за последние годы. Рахман знал, что Хамза Чапарлы был далеко не простым человеком. Старейшины деревни еще хорошо помнили и его отца, Хурряма Чапарлы, который в свое время был известен своими «добрыми» делами. Занимая ответственный пост в районе, Хуррям Чапарлы, как правило, имел привычку расхваливать среди «простого люда» всех тех, кого назначали на высокую должность, ну, а тех, кого снимали с должности, осыпать отборной бранью. Привычка эта перешла от отца к сыну, а затем – от сына к внуку и сын Хамзы Чапарлы, Джамшид, с честью продолжал путь своих отца и деда. Лозунг семьи был таков: будь другом тех, кого назначают на высокие посты, и врагом всех, кого с них снимают. Вот и все. Теперь отца, то есть Хурряма Чапарлы, некогда занимавшего высокий пост в руководстве района, представлял его сын Хамза – уже чуть ли не в масштабе всей страны. В последнее время часть этой миссии осуществлял и сын Хамзы Чапарлы, весельчак и кутила Джамшид. Унаследованный от отца опыт Хамза Чапарлы с большим энтузиазмом и мастерством теперь передавал своему сыну, а также подрастающему поколению внуков и правнуков. Пресмыкаясь и лебезя перед чиновниками, занимающими высокие посты в центре, Хамза Чапарлы в последние годы превратился в одного из самых авторитетных людей в регионе; его боялись не только те, кто занимал должности в деревне, но и руководители района. На всех мероприятиях и заседаниях отец с сыном сидели на почетных местах, и каждое их выступление перед народом, особенно перед земляками, сопровождалось громкими аплодисментами. Хотя председатель муниципалитета в душе и не любил всех Чапарлы, но старался сохранять с ними хорошие отношения. Что делать, нужно идти, как говорится, в ногу со временем, ведь у семьи Чапарлы были «длинные руки».

Глядя в телевизор, Рахман думал: «Интересно, как относятся друг к другу эти два образованных человека, выходцы из одной деревни?» Конечно же, ему было бы интересно узнать об этом. Однако сейчас он не решался спросить об этом Джавада Амирханлы, боялся, что этот невоздержанный на язык человек не сможет сдержать себя и скажет что-нибудь лишнее о Хамзе Чапарлы, который для всех здесь был непререкаемым авторитетом. И Рахман, как и многие в деревне, боялся его.

В деревне у Хамзы Чапарлы было немало родственников и друзей, и большую часть времени он проводил именно здесь. Вокруг него всегда толпилось много народу. Как человек, творивший «добро», он за деньги устраивал людей на хорошую работу, давал ценные советы беднякам, исполнял роль тамады на свадьбах, рассказывал на поминках о религиозных обрядах и традициях. От рассказов этих люди чуть ли не готовы были расплакаться. Как говорится, он был человеком, что гнал лошадь во весь опор, и никто не смел встать у него на пути. Вот и сейчас Рахман со своим городским гостем сидел в столовой, построенной по инициативе Хамзы Чапарлы, точнее сказать, столовая принадлежала ему самому, и он сдавал ее в аренду местному дельцу и проныре Мовлуду. Его «доброта» на этом не закончилась, он также устроил сына Мовлуда на работу в один из районных банков, а его невестку пристроил возле себя, в специально построенном в деревне офисе для приема односельчан.

Неожиданно перед ними появился сам директор столовой Мовлуд. Сначала он обеими руками пожал руку гостю, а затем поздоровался с Рахманом.

– Добро пожаловать. Будьте моими гостями. Очень рад видеть у себя таких прекрасных людей… Мовлуд всегда к вашим услугам! – радостно воскликнул он.

Это был долговязый, с чуть наклоненным вперед торсом мужчина, с острым носом и большими торчащими ушами, чем-то напоминавший индюка. Представившись, Мовлуд, не дожидаясь приглашения, взял стул и уселся возле них.

– Эй, Зумруд, сначала принеси чай, – крикнул он полной женщине в белом халате, затем, обратившись к гостям, спросил: – Что вы будете есть?

Рахман его опередил:

– Мовлуд, не беспокойся. Мы уже сделали заказ. Джавад-муаллим ест только жидкую пищу.

– А может, шашлык….

– Нет… – решительно отказался Джавад Амирханлы и добавил: – Вот из-за этого шашлыка наш народ довел себя до такого состояния.

Хозяин столовой удивленно пожал плечами:

– До какого состояния?..

– Конечно, Джавад-муаллим шутит, – попытался отшутиться Рахман.

– Нет, это не шутка, я говорю истину. У народа, который много жрет и пьет, котелок не очень-то хорошо варит, – сказал серьезным тоном Джавад Амирханлы.

Немного помолчав, Мовлуд сказал:

– Нет, муаллим, простите меня, но это не так. Вы думаете так, как европейцы. Многие из них не едят мяса, потому что работают мало. Мы же работаем днем и ночью. – Последние слова Мовлуд произнес громко, указывая рукой на экран телевизора. – Вот видите этого человека, он говорит: ешь мясо, скачи верхом на лошади и еще женщину… – Мовлуд снова хотел было что-то сказать, скорее всего, какую-нибудь «мудрость» о женщинах, но, увидев злое выражение на лице Джавада Амирханлы, стал заикаться, а затем замолчал.

Джавад Амирханлы заерзал на месте и, словно на что-то намекая, сказал:

– Почему не говоришь о третьем? Ну, продолжайте, третьим пунктом что он предлагает с женщинами…

Переглянувшись между собой, Мовлуд с Рахманом невольно рассмеялись, не понимая настроения этого странного, непонятного им человека.

Сердито покачав головой, гость резко встал. «Какая муха его укусила? – подумали они, глядя на него. – Что явилось причиной столь внезапного гнева?»

Джавад Амирханлы с угрозой в голосе крикнул:

– Вам, кажется, не удалось в точности процитировать источник!

– Джавад-муаллим, – обратился к нему Рахман, – возможно, между вами и Хамзой Чапарлы произошел какой-то научный конфликт, но нас это не касается. Мы любим и ценим вас обоих. Вы – гордость нашего народа…

– Мы хорошо знаем, кто есть кто, – громко сказал Мовлуд. – Хамза Чапарлы – гений, которым гордится весь наш край. – Долговязый, похожий на индюка Мовлуд нашел подходящий случай, чтобы громко закудахтать на всю округу: – Хамза Чапарлы ни с кем не сравнится, его ни с кем нельзя ставить на одну чашу весов…

Джавад Амирханлы усмехнулся; поправив пиджак, он застегнул его на все пуговицы и направился в сторону входной двери.

– Хм… «Научный конфликт»… «Гений»… Ах, как красиво звучит… Рахман, после обеда ты, верно, вернешься в управление…

Рахман встал и, согнувшись, смущенно пробормотал:

– Джавад-муаллим, ведь вы… Ведь вас же никто не обидел… Если мы совершили ошибку, извините… Нехорошо вставать из-за стола раньше времени…

Не дослушав его, Джавад Амирханлы вышел на улицу и быстрым шагом направился в сторону управления.

Мовлуд с Рахманом удивленно смотрели друг на друга, не понимая причины столь неожиданного поступка ученого.

– Что это с ним?

– Не знаю. Мне тоже непонятны его выходки, – медленно ответил Рахман.

– Хорошо. А с какой целью он сюда приехал?

Рахман пожал плечами.

– Хочу, говорит, построить дом у леса, возле Бузлага.

Глубоко вздохнув, Мовлуд покачал головой:

– Ей-богу, от таких людей надо держаться подальше. При близком с ними знакомстве понимаешь, что большинство из них просто не люди. Не все такие, как Хамза Чапарлы… Может, я ошибаюсь или что-то говорю неправильно, а, Рахман?

– Да, это так, – согласился с ним Рахман.

…Родители Джавада Амирханлы были родом из этого села. Когда он был еще ребенком, его отца репрессировали как «врага народа». На судебном заседании, всего за пять-шесть минут так называемая «тройка», то есть группа, состоящая их трех человек, приговорила его отца к высшей мере наказания – расстрелу, после чего мать, оставшись без кормильца, переехала в город к родственникам.

Студентом он каждое лето вместе с матерью приезжал в деревню на каникулы. В то время был еще жив дядя и другие близкие родственники. Проходили годы, он стал все реже бывать там, а после смерти матери и дяди и вовсе перестал приезжать.

Еще молодым Джавад Амирханлы был уже известен чуть ли не во всем мире; он был не только талантливым математиком и физиком, но и известным спортсменом. Позже спорт отошел на второй план, и математик Джавад Амирханлы овладел еще одной специальностью, закончив биологический факультет университета. Вскоре он стал известен миру и как выдающийся биолог. Он неоднократно выступал на различных международных конференциях, его имя стояло в одном ряду с именами известных и авторитетных ученых, а многочисленные ученики и последователи были разбросаны по всему миру. Земляки также слышали, что после смерти первой жены он женился во второй раз на Атиге-ханым.

И вот именитый ученый в столь почтенном возрасте решил обосноваться в деревне. Конечно же, нет ничего предосудительного в том, что люди иногда возвращаются в родные места. Но дело было в том, что Джавад Амирханлы приехал сюда с довольно странной и сомнительной просьбой: по словам его дальних родственников, он решил обосноваться здесь, чтобы проводить различные опыты и реализовать целый ряд важных научных проектов. Однако каким образом он собирался реализовать задуманное, никому не рассказывал.

К его приезду земляки отнеслись по-разному. Многие их тех, кто когда-то переехал из деревни в город, не понимали его. Вся эта история казалась им загадочной и темной. В селе у Джавада Амирханлы не было близких родственников; некоторые из них уже покинули этот мир, другие же переехали в другие города. Здесь же у него остались лишь некоторые дальние родственники, друзья детства, а также представители интеллигенции, в особенности преподаватели математики, физики и биологии, которые только при одном упоминании его имени испытывали чувство гордости и верили в счастливое будущее науки. Однако многие смеялись и потешались над ними. «Разве у нас еще есть наука, и какое у нее может быть будущее?» – с пренебрежением говорили они. Большинство из тех, кто покинули родные места и перебрались в большие города, были, в основном, молодые люди. Кто побогаче, те и вовсе переехали в ближнее и дальнее зарубежье. Многие из них не только ничего не знали о науке, еще немного, они позабыли бы и грамотную речь. Торговля, бизнес взяли верх над всеми ценностями. Чуть ли не все и вся было построено на деньгах.

Людям казалось странным желание известного ученого поселиться здесь. По словам председателя муниципалитета, он потребовал выделить ему участок земли у леса, недалеко от пещеры Бузлаг. Однако земля, расположенная далеко от села, не имела никакого отношения к сельскому муниципалитету. Рахман, как председатель муниципалитета, не имел права продавать или отдавать кому-то в пользование землю, которая считалась собственностью государства. И вот уже несколько дней в деревне люди судачили об этом. Местные жители, оставшиеся после развала колхоза без работы и чуть ли не без средств к существованию, собрались возле давно не действующего Дворца культуры, чтобы обсудить эту важную новость. Они хотели выяснить основную причину, по которой Джавад Амирханлы приехал в родное село. Все говорили по-разному. Самым интересным было то, что здесь присутствовали также и представители местной администрации, тем самым порождая все новые и новые слухи. Они не только не хотели, чтобы Джавад Амирханлы остался жить, пусть даже и временно, в доме, который когда-то принадлежал его семье, но и намеревались отказать ему в его просьбе официально. Оказывается, в действующем законодательстве, касающемся жилищного кодекса, был целый ряд важных положений о собственности, и сельское руководство, исходя из этого, посчитало чуть ли не «святым» долгом охранять, как зеницу ока, эти законы.

В деревне нашлось немало людей, которые от всей души приглашали Джавада Амирханлы погостить у них, хотя бы и временно, но он упорно отказывался, желая до того, как поселится возле Бузлага, оставаться пока что в отцовском доме.

Почему же местная администрация не разрешала ему жить в своем старом полуразрушенном доме? Дело было в том, что теперь этот дом считался чужой собственностью, и Джавад Амирханлы не имел никакого права здесь жить. Тем не менее, после долгих обсуждений местные власти пришли, наконец-то, к положительному решению. Видимо, в каждом полноценном законе есть свое слабое звено. Утвердили протокол, отыскали запечатанную сургучом книгу и записали туда разрешение.

Позвонив кому-то, местные власти получили разрешение взломать замок и войти в дом. С благословения старейшин деревни, в присутствии соседей и представителей власти ржавый замок был взломан и дверь открыли.

На самом деле это был не дом, а, скорее всего, лачуга, похожая на хлев для скота. Один из представителей местной администрации еле удержался от смеха, видя, с каким довольным видом ученый вошел в грязную, вонючую комнату. Этот давно уже не молодой человек радовался, как дитя, словно впервые вошел в ворота царского дворца. А может, и вправду, в этом «дворце» были спрятаны сокровища? Или что мог потерять такой выдающийся ученый в этой полуразвалившейся убогой лачуге, расположенной в далекой от цивилизации деревне? Поблагодарив своих земляков, Джавад Амирханлы тем самым дал им понять, что они могут быть свободны. Люди, конечно же, поняли его намек и тотчас разошлись.

В доме, когда-то принадлежавшем семье Джавада Амирханлы, некоторое время жил молодой одинокий юноша, колхозный ветеринар. После распада колхоза он, оставшись без средств к существованию, подался на заработки в соседнюю страну.

Было видно, что гнилая черепичная крыша уже давно отжила свой век. Доски на полу разошлись и погнулись. Узорчатые обои, наклеенные на стены еще в допотопные времена, покрылись серо-желтыми пятнами. Древесные черви, пробуравив оконные рамы и двери, сделали их больше похожими на пчелиные соты. Лежа на старой деревянной тахте, Джавад Амирханлы некоторое время глядел в потолок. Стены дома были покрыты серебристой паутиной, сквозь которую виднелись высохшие трупики пчел и мух; точно ветер пригнал к берегу рыболовную сеть, полную мелкой и крупной рыбы.

Вскоре он заснул глубоким безмятежным сном. В ту ночь он видел во сне много снега, видел, как ветер заполняет им огромную пустоту. Огромные снежные комья, похожие на охапки хлопка, постепенно наполнили пустоту снегом до самых краев. И на этом полном снега пространстве дремали драконы. Но потом они стали извергать огромные языки пламени, и все вокруг заполыхало. Пламя чуть обжигало его лицо.

…Он вскочил с кровати. Комнату окутал едкий дым. Быстро одевшись, сразу же выбежал на улицу.

Было уже утро. Лучи солнца отражались в окнах сельских домов. Возле соседнего дома, в котором жил краснощекий, крепкого телосложения угрюмый мужчина, горели навоз и мусор, распространяя повсюду едкий черный дым. Сосед жег мусор и, видно, не знал, что в комнату, в которой спал Джавад Амирханлы, через открытое окно проникает дым.

Джавад Амирханлы сдавленно закашлял.

Сосед, не здороваясь, концом вил подбросил кучу мусора в огонь.

– Будь здоров, сосед, – пробормотал он вдруг, вновь подкидывая мусор в огонь. – Надо следить за собой, мало курить. Почему ты так кашляешь?

Взметнувшийся из-под клубов черного дыма язык пламени чуть было не опалил лицо Джавада Амирханлы. Все еще покашливая, он вдруг вспомнил о своем недавнем сне.

Краснощекий, похожий на болвана мужик внезапно рассмеялся.

Смерив его злобным взглядом, Джавад Амирханлы еле сдержался, чтобы не нагрубить ему, а тот продолжал смеяться.

Он вернулся в маленький дворик своего дома. Медный старый чайник, найденный им среди кучи хлама, поблескивал под лучами горящего солнца. Собрав хворост, мужчина развел огонь и поставил на него валявшийся в углу дома ржавый железный треножник. Сухой хворост стал потрескивать, разбрасывая вокруг искры. Наполнив чайник водой, Джавад Амирханлы поставил его на треножник, а сам отправился в маленький магазинчик, чтобы купить сахар и печенье. Вернувшись, он с удовольствием стал пить чай из мятой железной кружки, найденной в старом шкафу.

…Сейчас он стоял возле своего ветхого дома, глядел вдаль, и перед глазами вновь оживало то странное существо. Ему казалось, будто он видел это во сне, однако чувствовал, что все это происходило с ним на самом деле. Ведь он видел это странное существо собственными глазами, чувствовал его дыхание. Тем не менее, рассказать об этом кому-нибудь и даже представить это в своем воображении казалось ему делом немыслимым. И что скажут люди, услышав об этой истории? Возможно, никто не скажет ему что-либо в лицо, но то, что будут насмехаться за спиной, знал совершенно точно. Однако упрекнуть людей в чем-либо он бы не посмел. Кто же в наше время поверит, что представитель иных миров посетил их большой город, став гостем известного ученого, и к тому же снабдил его ценной информацией? По правде говоря, Джавад Амирханлы и сам уже сомневался в том, прибыла ли его гостья из других миров. Хотя во время беседы девушка вскользь и рассказала ему о себе, он все равно не смог бы никому доказать, что все это было правдой.

Чувство, которое привело его в эту деревню, имело непосредственную связь с событиями, происходившими с ним в городе. Нет, загадочная гостья абсолютно не настаивала на том, чтобы он переехал в деревню. Однако у него было чувство, будто чья-то сильная рука, схватив его за ворот, выдернула из удобной городской квартиры и закинула в эту убогую деревню.

Многие жители деревни стали наперебой приглашать Джавада Амирханлы в гости. Этот высокий седовласый мужчина значительно отличался многими чертами своего характера, в особенности простотой, от других известных, занимающих высокие посты земляков, и это вызывало у односельчан симпатию к нему. Когда у него было хорошее настроение, он смеялся, как ребенок, когда же щурился, его большие карие глаза будто таяли на лице. Порою Джавад Амирханлы мог сильно рассердиться. В минуты гнева на его широком лбу проступали вены и, извиваясь, словно змеи, становились ярко-красными. В такие моменты от него можно было услышать громкие проклятия, посылаемые в адрес нерадивых чиновников, но односельчане старались не обращать на это внимания.