Однажды, во время одного из таких восхождений, я сорвался вниз. И очнулся в мире другом. Возможно, я умер. А может – со мной случилось нечто иное. Я не знаю.
Это был мертвый мир, истощенный жесточайшей войной. Бесплодную выжженную равнину, насквозь пропитанную радиацией, населяли странные твари, мутировавшие до самых невообразимых форм.
Когда-то давно там господствовали существа, отдаленно похожие на меня. По крайней мере, внешне. Мне так и не стало известным, как происходила их эволюция и как они себя называли. Но их цивилизация достигла небывалых высот. Думаю, в какой-то момент своей истории они стали самыми развитыми во всем Веере миров.
По мере своего развития они создали искусственную расу, слуг и помощников. Так начался их закат. Ибо постепенно они превратили их в рабов. А затем и в еду. Цивилизация, вероятно в течение нескольких столетий, разложила сама себя. Деградировала.
Те, кого они создали, были послушны. Их создавали подчиняться. Удовлетворять любые прихоти и потребности. Внешне они сильно напоминали ваших Изуба, рысей.
По неизвестным мне причинам, случайно одна из групп искусственной расы оказалась изолированной и быстро мутировала, приобретя нечто вроде телепатической связи друг с другом. И с помощью телепатии они могли общаться с другими представителями своего вида на расстоянии, внушая им свои мысли и слушая мысли их.
Вспыхнуло восстание, и началась война на уничтожение. Твой мир, где воевали тери и суи, в сравнении с той войной можно назвать песочницей, детской шалостью. Там уничтожалась не только материя, но пространство и время. Их мир плавился, словно воск. Границы между другими мирами истончались, плыли, то и дело нарушались. Происходило взаимное проникновение. Эхо той войны, длившейся столетия, бурей пронеслось по всем мирам Веера. Возможно, даже уничтожило некоторые из них. Так появились Изнанки, вроде той, где мы сейчас находимся. Остатки и осколки разных миров, переплетенные почти в единые пространства центробежными силами Веера. Когда-нибудь они станут самостоятельными, обретут свое время и своих постоянных жителей. Но сейчас их удел – давать суррогат жизни не до конца умершим, беглецам, странникам и просто одаренным их видеть, как видишь их ты.
С неимоверным трудом новая раса победила своих прежних хозяев. Но победа оказалась пирровой – их мир был уничтожен дотла. Его границы оказались нестабильны. Почти весь прежний животный мир вымер, осталось много производных от биологических искусственных видов, созданных обеими сторонами как оружие, и которые без конца мутировали. Вся поверхность планеты пропиталась ядами и радиацией.
Однако победители любили свой мир. Их осталось очень мало. Чужие миры их не интересовали, и они понемногу стали осваивать свой, едва не скатившись в каменный век.
Тут и там на пустошах вырастали небольшие, в сотню-другую рысов, поселения. Телепатия оказалась решающим преимуществом их выживания, обеспечивая тесные социальные связи. Они мыслили образами, передавая их друг другу, и очень быстро учились. И никогда не враждовали друг с другом. Попросту не умели. Их «мы» всегда было выше, чем «я». Жизнь любой личности всегда, без исключений, была направлена на выживание вида.
И поэтому у них все получалось.
Столетие за столетием они осваивали пустоши. Понемногу яд уходил из земли, прекращались хаотичные мутации животных и растений, самые неприспособленные из них вымерли, а другие, наконец, закрепили свои гены.
Мир оживал.
Пока не началось вторжение расы суи, освоившей межпространственные переходы.
В мирах Веера все взаимосвязано. И раса суи возникла из тех, кто населял мой изначальный мир, в котором я родился. Пока длилась война рысов и их бывших хозяев, Веер сотрясался в конвульсиях, тут и там распадаясь на осколки. И вот, какой-то из осколков нашего пространства, скорее всего целый континент вместе с населением, попал по вектору времени назад и в чертовски удачное место, чтобы спустя тысячи лет превратиться в развитую цивилизацию. Разумеется, обожающую воевать.
Возможно, ты заметила, что отдаленно я напоминаю кого-то из суи. На самом деле это сходство несложно заметить – у меня с ними общие предки, хотя и с разницей в тысячи лет. Разве что они были волосаты, а я абсолютно гол. Вот только я не родился таким. Пока я ползал по пустошам и пока меня не приютили рысы, я испытал на себе все действия ядов и радиации. Рысы спасли меня, выходив и взяв к себе, как полноправного жителя своего мира.
Следующую часть истории ты, судя по всему, уже знаешь.
Война между мирами оказалась сложной для обеих сторон, но понемногу рысы проигрывали. Слишком их было мало, и слишком трудно им было выживать. Я прожил в их мире до самой старости, большую часть времени потратив на поиски способов выиграть войну. Я любил их, Тоя. Их мир стал для меня родным домом, единственным и желанным.
Можно сказать, им повезло со мной. Я знал, против кого мы воюем. Неплохо разбирался в технике. И мы смогли найти уцелевший, пусть и небольшой, подземный город прежних хозяев рысов. Его обитатели давно истлели, но оборудование сохранилось.
Освоив его, мы разработали план: переродить меня заново и отправить в мир суи, как своего, но с образцами для создания новой расы. Внедрить эту расу в их мир. А затем развязать войну.
План был жесток. Но, поверь, суи были так же жестоки с нами. Они проводили политику геноцида, уничтожая нас, используя как эксперимент по покорению других миров. Наш выжженный мир им был не нужен. Им требовался только слабый противник, на котором они могли тренироваться. Ты можешь себе представить подобное, Тоя? А я видел это собственными глазами. Рысы не могли этого понять, потому что их мышление не подразумевало агрессии ради развлечения и славы. А вот я понять мог.
Потому что я был другим. И все же, я говорю «мы», потому что чувствовал там себя своим. Я и был своим. Я был главой одного из самых больших поселений пустошей, входил в совет старейшин, даже был женат и очень любил свою жену.
Другими словами, Тоя, ради них я был готов на все.
План забросить меня в Эйоланд в качестве оружия придумал не я. Скажу тебе больше – я в нём сомневался. Я не верил, что настолько жесток, чтобы уничтожить миллиарды жизней. Однако меня сумели убедить. И в слепой любви к ним я согласился. Поклялся сделать все, чтобы привести план в жизнь. А там, подумал я, как получится. Всё равно я умру.
Чтобы попасть в мир Эйоланда нам требовалась установка для межпространственных переходов. С ней проблем не возникло, мы нашли ее в подземном городе на пустошах, оставшуюся ещё от предтеч вместе с документацией.
А вот чтобы сделать из меня мою молодую копию, да еще и с углубленными знаниями генной инженерии, требовалось иное. Меня провели сквозь жесточайший обряд, мучительно убивая и воскрешая, раз за разом, меняя тело и психику.
И только здесь, в Эйоланде, попав сюда, я вдруг понял – они солгали. Впервые они солгали мне. Бог знает, как возможно солгать в мире телепатов, но они смогли.
Думаю, это самое важное в моей истории, Тоя. Их ложь.
Видишь ли, чтобы отправить меня в Эйоланд как молодого генного инженера, тот мучительный обряд был не нужен. Его процесс преследовал иное – внести в меня максимально возможную ненависть ко всему живому. Только при помощи этой ненависти я мог создать боевую расу, способную уничтожить весь мир суи. А затем она погибнет сама, ибо искусственно созданное без любви нежизнеспособно.
Заложенная в меня ненависть гарантировала, что моё творение постепенно тоже умрет. Создать жизнь – это даже не полдела, её нужно чем-то заполнить. И кроме рефлексов там должны быть и эмоции. Способность к любви, к дружбе, к справедливости, к самопожертвованию во имя светлых чувств, а не ради ненависти.
Сам не знаю, как я к этому дошел. Все рысы знали об этом. Не только старейшины. Абсолютно всё население пустошей знало, что именно из меня собираются сделать. И что сделали. И сумели от меня это скрыть. Даже моя жена.
С самого начала я был их козырем в этой войне, Тоя. Окружив меня любовью и заботой, они создавали монстра. Разрушителя миров.
Мне солгали те, кого я считал самыми бесхитростными и совершенными в моральном отношении созданиями.
Осознав это, я создал расу тери не такой, какой было задумано. Я должен был принести в Эйоланд только оружие, в виде модифицированных чудовищ, плодящихся быстрее, чем их уничтожали бы. Быстро приспосабливающихся и мутирующих, с гибким генным материалом.
Я же решил создать полноценных во всех смыслах живых существ, умных, творческих, способных любить и дружить, способных различать добро и зло. И дать им самим решать, что делать с расой суи.
Выбор был. Планета Эйоланд – а так называли не только город, но и всю планету – велика. Солнечная система уже была освоена. Неподалеку имелись годные под жизнь планеты. Другими словами, суи могли сосуществовать вместе с тери, хоть на одной планете, хоть на разных – но в одном пространстве. Уже одно это могло остановить вторжение суи в другой мир.
Я в это верил. Обладая огромными финансовыми ресурсами – об этом позаботились рысы; имея схожую с суи, пусть и не совсем обычную, внешность, первые десять лет пребывания в Эйоланде я действовал как бизнесмен и талантливый ученый, лавируя в политике, словно лодка. И доводя до совершенства создаваемые мною образцы, тайно подготавливая оборудование для массового производства тери. Это не было проблемой. Общество суи, будучи родственным обществу людей, оказалось насквозь коррумпированным, и я, с удивлением для себя, чувствовал себя в нем, как рыба в воде.
Да, Тоя – первые миллионы тери должны были выйти из пробирок автоматических заводов, установленных по всей планете. Не разом, конечно, но постепенно. Даже если бы в тот момент меня убили бы, это уже не остановило бы рождение новой расы.
Ваш внешний облик я придумал сам. За образец я взял диких животных с моей первой родины – мира под названием Земля. Я придумал и ваш язык – тоже мой родной. Язык суи, кстати, тоже был из нашего мира, хотя и отличался за счет многих лет изоляции. Тем не менее, он мало эволюционировал. Собственно, как и ваш, язык тери. Я слушаю, как ты говоришь, и слышу самого себя. В вашем языке тери множество слов, смысла которых для Эйоланда нет и быть не может. Ибо это язык другой планеты.
Я уже говорил тебе – суи любили воевать. Кажется, они вообще видели в этом свое единственное предназначение. И жить в одном мире с тери они не захотели.
Операцию вторжения в мир рысов они свернули. Чтобы начать войну с тери.
И тогда вся та слепая ненависть, которую в меня вложили при переходе, ко мне вернулась.
Не знаю, смогу ли я объяснить тебе свои чувства. На муки самопожертвования я пошел ради почти умершего мира и существ, которые пытались его возродить. Я любил их, а они любили меня.
Пройдя сквозь обряд, я утратил к ним свою любовь. Она исчезла. Я забыл ее ощущение.
Но затем я создал вас, тери.
Для вас я был Творцом. Создателем. Кем-то почти великим и почти всемогущим. Тем, у кого ищут защиты и совета.
Вы для меня были моим творением, детьми, еще слишком маленькими, чтобы стать полностью самостоятельными. Вы стали для меня смыслом жизни.
Тери выбрали войну за выживание. А моя ненависть, которую в меня вложили, помогла извести суи под корень, начисто, нигде не оставив ростков – уж за этим я проследил тщательно, поверь.
Война оказалась сложной, изощренной, неимоверно долгой. Не знай я так хорошо психологию суи, как своих генетических родственников, тери вряд ли бы выиграли войну. Так что рыси из пустошей были правы, воспитывая меня в своей любви и посылая затем сюда – они знали, что делают.
Мы – я уже говорю мы, тери – мы действовали системно, последовательно, методично. Часто отставая от противника, но не допуская грубых ошибок.
И, в конце концов, суи запросили мир. Они и до этого просили мир. Иногда мы его принимали, чтобы выиграть время. Они тоже считали, что выигрывают время, и спустя два-три года мир нарушали. Но тут они запросили мир по-настоящему. Согласились жить в резервациях и без государств, без оружия и армии. Они были готовы на все, чтобы выжить.
Мы согласились. А потом накрыли их резервации ядерными ракетами. И залили поверх химией, на всякий случай.
Эту часть истории ты знала, верно? Я мог бы ее не рассказывать, или рассказать менее подробно, но она связана с тем, как я здесь оказался. А главное, почему я здесь оказался. Или об этом тебе тоже известно? Нет?
Тогда позволь, я расскажу. Это самая важная часть моей истории. Не для меня – для вас, расы тери.
Когда суи запросили мира и согласились жить в резервациях, они не смирились с поражением. Это была очередная ложь.
Когда стало окончательно ясно, что войну они проиграют, и что господство расы тери неизбежно, они придумали хитрый план: создать в осколках миров опорные военные базы, с миллионами своих клонов в пробирках. Лаборатории должны были вырастить их, а потом запустить новый виток войны. А согласие жить в резервациях имело целью выиграть время. За три десятка лет мира были бы созданы спящие ячейки, внедрена новая идеология следующему поколению, готовому сражаться и при этом не видевшему всех ужасов войны минувшей.
Откуда я знаю об их планах? Именно для этого Пилат Изуба и воевал на стороне суи. Не только и не столько, чтобы вовремя поразить их империю в сердце при помощи предателя-волка. Но и чтобы один единственный раз передать нам по-настоящему нужную информацию. Он прошел очень тяжелый путь, чтобы заслужить полное доверие противника.
Каким образом он ее добыл, я не знаю. Но смог передать нам. А мы, в свою очередь, занялись переброской темпоральных торпед.
Темпоральное оружие было крайней точкой, когда следовало заканчивать войну. Массового его применения Веер миров мог уже и не выдержать. А его разработку вели как мы, так и суи.
Так что главная заслуга в победе над суи целиком за Пилатом. Да и в сохранении планеты тоже – мы, по крайней мере, не превратили ее в груду ни на что не годного камня, как это произошло у рысов.
Основная межпространственная база противника, однако, для темпоральных торпед была недоступна. Вход в нее происходил не при помощи прямого перехода сквозь границу миров, а через дополнительное подпространство. Очень хитро было придумано. На этой же базе хранился основной генетический фонд для будущих солдат суи.
В Эйоланде находился двойник этой базы, якорь для фиксации проекции. Суи собрали мощную установку для перехода, которая могла копировать базу целиком – создавать ее проекцию в другом мире. Подпространство служило зеркалом. Им оставалось только полностью оснастить базу в Эйоланде и запустить установку. Черт возьми, она имела настолько высокую мощность, что создала проекцию мгновенно! И мы не успели это предотвратить.
Когда мы сожгли всех суи в ядерном огне, мы начали отстраивать свой мир заново. Впрочем, что значит мир? Оставался лишь город Эйоланд, и именно вокруг него мы начали строить свою цивилизацию. Но имелось две проблемы.
Первая – наша численность. Нас было недостаточно много, чтобы сразу занять всю планету. Конечно, можно было вырастить новых тери в пробирках, но у этого решения имелся свой недостаток: низкий иммунитет и невысокая продолжительность жизни. Поэтому мы решили развиваться естественным путем. В долгосрочной перспективе это должно было создать устойчивые гены для всех видов и их встраивание в экосистему вирусов и бактерий планеты, с последующим ростом продолжительности жизни. В краткосрочной перспективе это приводило к упадку, гражданским войнам и эпидемиям.
Вторая проблема – проклятая опорная база в другом мире, где противник пестовал своих новых солдат. Мы считали, что технологии суи позволяют наблюдать за происходящим в нашем мире, и они ждут того момента, когда мы окажемся в цивилизационной яме. И тогда они покончат с нами одним мощным ударом.
Чтобы предотвратить нападение, мы вели разработку установки для перехода. Сама по себе задача была вполне решаемой, вот только нам требовалось сместиться назад по вектору времени и попасть на базу в тот момент, когда на нее прибудет группа суи.
Я не знал, возможно ли это в принципе. К счастью, у нас появился очень талантливый физик. Ее звали Ниана Камо. А теперь зовут Ниэль.
Теоретические наработки выполнили ее родители. Ниэль взялась за практическую реализацию. Было доказано, что смещение по вектору времени возможно только назад, только в осколках других миров и только один раз.
Вокруг установки, которую построила Ниэль, мы возвели статую Арахо То. В свою очередь, сами статуи мы строили для того, чтобы сохранить все наши технологии для тех поколений тери, которые переживут эпидемии и войны друг с другом.
Когда установка была готова, мы сформировали штурмовую группу, численностью в пятьдесят два тери. В их число входили и мы с Ниэль.
Видишь, я называю себя тери. Когда-то давным-давно, называл себя человеком. Потом – рысом. Теперь я – тери.
Я не хотел брать с собой Ниэль. А она не хотела оставаться. Мы были влюблены в друг друга еще в Эйоланде. Она – с самого начала, еще с детства, когда видела меня в лаборатории своих родителей. Я ее не замечал, конечно. Она была маленькой и робкой. Потом она выросла, но осталась такой же робкой и стеснительной. Не веришь? Глядя на нее сейчас, и вправду в это сложно поверить. Она ходила за мной хвостиком, приносила мне чай, и вообще постоянно мозолила мне глаза, ухитряясь при этом оставаться в тени. Когда она занималась своей установкой, даже не представляю. Видимо по ночам – её вечно шатало от недосыпа.
Сам не знаю, как я мог влюбиться в тихую и скромную барсицу. И как смог влюбиться вообще.
Отказаться от участия в штурме я не мог. Мне следовало точно удостовериться, что противник действительно будет уничтожен. У нас имелась только одна попытка. Естественно, у нас имелся и план возвращения в случае победы. То есть изначально на билет в один конец мы не рассчитывали.
Мы не учли предусмотрительности суи. В подпространстве нас ожидала темпоральная мина, которая полностью его уничтожила, когда мы туда сунулись. Погибли все, кроме нас с Ниэль. Почему не погибли мы, я не знаю. Ниэль после взрыва изменилась. Я – тоже, но внешность изменения не затронули. Изменилась лишь внутренняя структура тела. Ниэль пострадала сильнее, изменения затронули и ее психику. Но любить друг друга мы не перестали. Скорее наоборот: что-то перемешалось в нас после взрыва. Ее гены теперь есть во мне, а мои в ней. Мы больше не можем друг без друга. Мы, по сути, стали одним целым. Больше, чем семьей.
Как бы то ни было, мы взяли базу штурмом, когда нашего нападения не ждали. Это был отчаянный штурм, в котором мы не ожидали успеха. Все, на что мы надеялись – уничтожить специалистов по клонированию. Но нам повезло, и мы сумели захватить медицинский отсек с капсулой восстановления. Еще год мы сражались с суи под землей, внизу, куда они отступили в самом начале. Поначалу они не смогли понять, что нас всего двое. А когда сориентировались, стало поздно. Мы успели изолировать их от поверхности и начали осаду. На нашей стороне были лаборатории, обилие взрывчатки, детали для роботов на складах и медицинский отсек. Десятки раз мы получали тяжелейшие травмы, но успевали отволочь друг друга до капсулы, пока роботы заваривали переборки, изолируя суи от выходов. Те пытались контратаковать. На их стороне был безлимит еды и боеприпасов. У нас еды почти не было. Поэтому мы охотились за ними, как за едой. Выбора тогда не было – либо мы их, либо они нас.
Когда мы убили всех, то уничтожили их пробирки с образцами. Все три миллиона неродившихся суи. Они находились в самом низу, там, где выжившие держали свою оборону. Мы вынесли их в пустыню и сожгли напалмом.
Так мы выиграли войну с суи. Их не существует больше, мы убили их всех – и родившихся, и неродившихся.
И с тех пор мы заперты здесь. Активировать ключ выхода отсюда мы не можем.
Иногда я тешу себя мыслью, что мы охраняем границы пространства. Но это самообман. Здесь нет опасных границ. Как и любая изнанка, этот неполноценный мир просто помойка, в котором даже времени толком, и то нет.
Зато тут есть все для почти бесконечной жизни – начиная от медицинской капсулы и заканчивая огромными запасами еды. Есть даже боевые роботы для тренировок.
Такова моя история. История Гладкого Флэта, разрушителя миров. Или, даже, скорее, исповедь.
А теперь расскажи мне свою историю, Тоя. Свою исповедь. Расскажи нам с Ниэль про Эйоланд, и про то, что именно и почему привело тебя сюда, в нашу уютную пустыню.
***
– Узнаю своих бывших соотечественников, – с горькой усмешкой произнес Флэт, когда Тоя закончила свой рассказ о событиях в Эйоланде.
Она рассказала все, без утайки. Про то, как жил город раньше, и как он живет сейчас. Про Читемо и Алекса Багенге. Про Лилу Изуба и ее путешествие в Библиотеку, про то, как Лила изменилась. Про Лику Камо и новые винтовки, появившиеся в городе. Про своего отца и бункер. Про предателей и про надвигающихся внешних тери, которые хотят взять штурмом Эйоланд.
– Заварили вы там кашу. Как собираешься расхлебывать?
– Придумаю что-нибудь. Но и от советов не откажусь.
Флэт поморщился.
– Не люблю давать я советы. Но у тебя, кажется, ситуация сильно сложнее, чем ты думаешь.
– То, что она сложная, я понимаю. Вопрос в том, как лучше действовать.
– Я не об этом. Я о том, что именно вы с отцом упускаете.
– У меня такое же чувство. Будто заноза. Будто мы чего-то не понимаем, того, что лежит на поверхности.
– Армия, – коротко пояснил Флэт. – Мы имеем следующие входные данные: Совет, как представительство гражданской администрации города, контролируют предатели. Работа полиции подточена предательством. Ты на данный момент одна в триумвирате и не хочешь полностью противопоставить себя Совету. Подожди, я закончу.
Флэт выставил вперед ладонь, пресекая возражения Тои.
– Я знаю, что ты этого не делаешь, потому что вмешается еще один регулятор – армия. Поэтому-то у вас и такое разделение власти. Сейчас это не важно. Продолжу – формирование внешних тери, обученное и вооруженное, собирается штурмовать город. Тем временем, имеются и точные данные, что готовилась группа вторжения из мира Земли. Какой отсюда вывод? Вас обложили со всех сторон, и при этом внешне, для тебя и многих, ситуация не критическая. Почему не критическая? Потому что у вас есть армия – полноценная, с Ти-Лэями, верная. Но верная только потому, что ее контролирует твой отец.
– О, черт, – наконец поняла Тоя.
– Да, все верно. Что будет, если твоего отца устранят? Останется ли армия верной городу? Армия – всегда оппозиционна правительству. Ей хочется единоличной власти, и она всегда полагает, что знает все лучше политиков. Это страшная иллюзия, за которую поплатились даже не десятки тысяч народов, а куда больше.
– И значит, есть четвертый путь обхода напитка правды, – констатировала Тоя.
– Думаю, в силу армейской специфики они не смогли проверить всех даже по трем имеющимся. Имеет значение и другое: как только твоего отца отстранят от власти в Юда, сразу же начнется грызня за его место. И на город им станет плевать. Аналогично произойдет и у вас, как только в триумвирате не останется никого.
– Так что же делать?
– Немедленно найти себе Левого. Даже если стены города уже проломили осадными орудиями, а атакующие развешивают его жителей по фонарям и насилуют всех подряд – ничего не предпринимай, пока не подпишешь бумаги на должность Левого, и не скрепишь их печатью. Иначе ты гарантированно обеспечишь поражение Эйоланду. Твою слабость в этом отношении просчитали заранее, и на нее поставили. Как политик ты пока, увы, слаба. Пора учиться быть политиком сильным.
Тою охватил горячий стыд и злость на Гладкого Флэта. Он словно тыкал ее мордой в чашку с собственной профнепригодностью.
Флэт, прекрасно видя ее чувства, пожал плечами.
– Не нравится? А чего ты ожидала? Если ты не признаешь, что всегда есть некто умнее тебя, и этот некто обязательно сыграет на твоих слабостях, то хорошего политика из тебя не выйдет. Увы. Лучше сразу подавай в отставку и уступи место более способным. Тем, кто сможет защитить город. Помни, есть те, кто делает что хочет. А есть те, кто делает что надо, наплевав на всё остальное. Ты из первой категории. Сможешь перебраться во вторую – станешь настоящим политиком, опорой своего народа. Не сможешь – погубишь город.
Тоя взяла себя в руки и кивнула. Хвост ее, впрочем, продолжал яростно мотаться из стороны в сторону. Ей показалось, что в безумных желтых глазах Ниэль промелькнула насмешка.
– А дальше? Что мне делать дальше?
– Вернуть свои Ти-Лэи. Ты передала их армии, руководствуясь эмоциями, а не здравым смыслом. Равное их количество у обеих сторон обеспечивало баланс сил. Думаю, идея забрать у тебя штурмовики не принадлежала твоему отцу. Ему эту мысль внушили. Как только вернешь себе Ти-Лэев, нанеси удар по Совету. Ты должна уничтожить его весь, целиком, невзирая не жертвы. Просто снеси весь квартал, не разбираясь, кто предатель, а кто нет. Я абсолютно уверен, что все члены Совета так или иначе знали о предстоящем перевороте. Безусловно, кем-то из них просто манипулировали – уж очень им хотелось власти без Абрафо и Юда. Когда все закончится, обеспечь выборы новых. Но на данный момент времени тебе нужно от них избавиться.
– И, наконец, следующий шаг – отражение атаки внешних тери. Ошибка твоего отца, которую тоже просчитали, это попытка взять их базу штурмом. Не попадайся на эту же удочку. Скорее всего, на базе еще не один сюрприз. Зенитные ракеты шахтного базирования самое безобидное из того, что там может находиться. Одной ядерной ракеты, например, достаточно. Скажи, как и чем вы ее собьете? Вы слишком долго не воевали по-настоящему, чтобы бояться. Ваша армия, несмотря на Ти-Лэев, картонная. Ненастоящая. Таких, как вы, в моем самом первом мире называли бумажными тиграми. Мои бывшие соотечественники при помощи внушенной внешним тери идеологии разнесут вас на клочки. Поэтому вначале уничтожь базу. Сбрось туда ядерную боеголовку. И только после этого принимайся за атакующих.
– Помни и другое, – продолжал наставлять Флэт. – Если нашелся один бункер, возможно, есть и другой. И возможно армия их уже нашла. Просто информация о них не попала в сводки к твоему отцу. Скорее всего, об этом знают армейские Ти-Лэи. И только после того, как разберешься со всем вот этим, начинай поиски установок для перехода.
Тоя признала, что Флэт прав. Ее поразило, насколько он быстро разложил по полочкам то, что происходило сейчас в Эйоланде.
Она вспомнила про Лилу Изуба.
– А что мне делать с Хранителем? Она бессмертна?
– О нет, – улыбнулся Флэт. – Думаю, вопрос легко решаем при помощи серебра. В мире Эйоланда его нет, но ты можешь попросить Алекса Багенге. Он ведь тебе не откажет, верно?
***
– Ты сказал, что после штурма базы вы рассчитывали вернуться в Эйоланд. Но вы все еще здесь. Это связано с поломкой установки?
Флэт помолчал, сцепив пальцы рук. Потом выдвинул ящик стола и вынул из него карту электронного пропуска, положив ее затем на стол перед собой.
Карта была белой и без надписей. Но по ее центру мигал зеленый огонёк.
– Установка исправна, – сказал Флэт. – Видишь, ключ даже фиксирует сигнал.
– Тогда почему вы не можете вернуться?
– Видишь ли, для нашего возвращения нужно, чтобы ключ был по ту сторону. Его необходимо ввести в слот установки. Мы с Ниэль, по сути, проекции. Отражение. Якорь же проекций расположен в Эйоланде. Мы должны были подать сигнал, в случае если штурм базы увенчается успехом. И нас, кто выжил, вернули бы. Замысел был именно таков. Ниэль Камо должна была запустить установку. Но в последний момент она присоединилась к нашей группе, прихватив с собой карту. Я ведь не хотел ее брать. А она не захотела остаться.
Тоя поглядела на ключ. Флэт кивнул, словно читал её мысли.
– Да, я хочу, чтобы ты нас вернула. Уже прошло достаточно лет, чтобы мы с Ниэль могли вернуться.
– Достаточно лет для чего?
Флэт вздохнул.
– Достаточно для того, чтобы я перестал быть для вас Богом. Вернувшись, я стану самым обычным тери, и буду жить как все. И никто не вспомнит, кем я был.
Никто не вспомнит, как же, подумала Тоя. Выслушав его последнюю фразу, она вдруг остро и ясно осознала, что Флэт точно так же безумен, как и Ниэль. «Жить как все» в его устах звучало тяжким бредом.
– А карта? Она разве сохранится, когда я вернусь в Эйоланд? Это ведь сон, не более того.
– А что есть явь? Насчет карты не беспокойся – она предназначена для того, чтобы из снов переходить в реальность. Возможно, она вообще самое материальное, что существует в местных вселенных.
***
Они вышли на яркое солнце, в праматерь пустынь, обдавшую их своим жаром, и Тоя вновь скинула куртку, после прохлады каменных казематов. Ее шерсть легла плотнее, и ей захотелось облизать ее, хотя бы на голове – чтобы охладиться. Но она подавила в себе это инстинктивное желание, доставшееся от ее далеких предков.
Желание, которое заложил в ее гены Флэт Гладкий.
Тоя задышала чаще, вентилируя легкие. Ее хвост раздраженно махнул по ногам. Она обернулась к Ниэль.
– Ты хочешь меня о чем-то предупредить?
Барсица кивнула, невозмутимо и спокойно. Казалось, жары она не замечала. Ее ярко-желтые дикие глаза смотрели на нее без эмоций.
– А тебе можно верить? – попыталась поддеть ее Тоя, которую начало бесить спокойствие барсицы.
Та снова кивнула.
Тоя вздохнула и помотала головой.
– Прости, Ниэль. Конечно, тебе можно верить. И я буду благодарна тебе за совет.
Барсица вдруг улыбнулась. Открыто, искренне, как улыбается живой, и совсем не безумный. Она шагнула вперед и обняла Тою, прижав к себе, поглаживая ее мех.
Ее порыв был столь естественным, что Тоя тоже обняла ее в ответ.
– Я соскучилась по своим сородичам, Тоя, – сказала Ниэль. – Соскучилась по Эйоланду.
Тоя вздрогнула от неожиданности ее голоса. Нежный, красивый, словно музыка, грудной, похожий на россыпь гладких камушков в воде великого Арсина, несущего свои черные воды к далекому-далекому черному океану.
Голос Ниэль не вязался с ее внешностью. Но Тоя подумала другое – как Флэт способен обходиться без него? Как он может его… не слышать?
– Я поняла, Ниэль, – ответила она. – Я верну вас в Эйоланд, обязательно.
– Нет, – в голосе Ниэль скользнула боль и тоска. – Нас нельзя возвращать. Там, дома, сломай карту, которую дал тебе Флэт. А потом, когда найдешь установку в статуе Арахо То, уничтожь ее. Обещай мне, что сделаешь это. Обещай, Тоя.
– Но… почему? Вы ведь заключены здесь годы, Ниэль! И ты разве не хочешь вернуться? А Флэт?