– Когда призвали стало страшно, нет не за себя, за жену и за дочку Нинку ей было только девять лет. Думал вот убьют кто о них позаботится, кто дочь «в люди» выведет, а инвалидом без ног или рук обузой для них стану – вот где ужас. Под Наро-Фоминском два месяца в сырых и холодных окопах сидели, из ружей противотанковых по танкам немецким били. Сколько крови, грязи, боли там увидел на тысячу жизней хватит. Под Орлом в тридцать с лишнем лет тяжеленое ружье противотанковое таскал… А вот в Смоленской области в 1943 году первый и последний раз в жизни в атаку штыковую ходил, не должно быть больше штыковых атак – бесчеловечно это. Когда нас подняли я кричал не за Сталина, не за Родину, а за Машку и Нинку и матом страшным. Хотя уже тогда коммунистом был, и кстати скажу – коммунистом и умру. Выжил, медаль дали «За Отвагу» только эта атака мне потом двадцать лет снилась. Представляешь внук двадцать лет… Дмитрий Иванович говорил очень эмоционально, но было видно, что каждая его фраза давалась ему не легко. Глаза его начинали намокать, по гладко выбритой щеке покатилась слеза.

– Дедушка почему ты мне это не когда не говорил? Не плачь пожалуйста. Игорек встал с кресла и обнял деда за плечи.

– Зачем это кому-то говорить? Я не хочу об этом вспоминать и тем более говорить. Теперь понял дорогой внук почему я не пойду к тебе в школу про войну рассказывать я ее забыть пол жизни пытаюсь. И вот еще что скажу Игорек нет ничего страшнее войны, я это понял в первые минуты, когда попал на фронт и все свою жизнь помнил это, поэтому честно жил и трудился. И тебя прошу жить также честно и работать честно, Родину любить, семью свою любить, как я Вас люблю. Дед Игоря начал успокаиваться.

– Конечно понял дедушка! А нам сегодня ветеран говорил, что гордится что на войне был. Значит он обманывал нас? Смущено спросил деда Игорь.

– Не знаю может обманывал, а может и нет. Я точно не горжусь. А ты не запомнил кто к вам сегодня приходил? Спросил внука Дмитрий Иванович.

– Даже записал. Игорек сходил в прихожую за портфелем достал тетрадь и прочитал: Иван Данилович Красин.

– А, Красин знаю его. В 1941 году ему было девять лет. Вот и думай обманывал он вас или нет. Широко заулыбался старший Корольков.