– Ты на что это намекаешь!!! – начал багроветь от ярости Медунов. Но вовремя взял себя в руки и успокоился. – Сейчас, Коля, я тебя познакомлю с человеком, который будет тебя сегодня сопровождать.

Медунов нажал кнопку аппарата связи с приемной:

– Пусть зайдет Олег.

Почти мгновенно дверь открылась, в кабинет вошел Олег Вишневский, на нем был серый костюм, белая сорочка и модный черный галстук. Всем своим видом и выправкой он показался Погодину достаточно серьезным человеком из очень весомой организации.

– Здравствуйте, Сергей Федорович! Здравствуйте, – кивнул в сторону Погодина Вишневский.

– Олег, это Николай Федорович Погодин – первый секретарь Геленджикского горкома партии. Тебе предстоит сегодня его сопровождать в Новороссийск по морю. Катер должен стоять у пирса Геленджика не позже, чем в шесть часов вечера, – одновременно представляя Олегу Погодина, давал ему же поручение Медунов.

– Есть! – ответил Олег, пожимая потную и вялую руку Погодину.

– Николай Федорович, вам все понятно, больше вас не задерживаю, до вечера! – попрощался с Погодиным Медунов. – Да, и еще – Николай Федорович, о сегодняшней поездке знать никто не должен, слышите – никто. Вам это, надеюсь, понятно?

– Безусловно! Я все, все понимаю! До вечера, Сергей Федорович! До вечера, Олег! – снова став сильно бледным, попрощался Погодин и вышел из кабинета, в котором остались Медунов и Вишневский.

– Олег, все готово? Человек не подведет? – спросил почти шепотом Медунов.

– Все, Сергей Федорович! Этот человек надежен, как двери вашего кабинета, – спокойно ответил Олег.

– Я тебя понял! – улыбнулся Медунов. – Ваша зарплата сегодня в шесть вечера будет в руках Погодина. Уловил?

– Все принято! Еду в Геленджик! До связи, Сергей Федорович! – с заметным азартным настроением попрощался с Медуновым Вишневский и вышел из кабинета.

Бледный вид Погодина увидели все, с кем он встретился в коридорах крайкома, пока шел к своей машине. На часах ровно полдень. Белая «Волга» с довольным поздним завтраком Виктором стояла у подъезда крайкома.

– Виктор, сначала домой, потом в горком, – из последних сил скомандовал Погодин.

– Все понял! У вас усталый вид, Николай Федорович. Нужно отдыхать, – поняв, что шеф пережил не самые приятные минуты в жизни, стараясь поддержать, сказал Виктор.

– Витя – торопимся не спеша! А я, пожалуй, немного посплю, – закрывал глаза Погодин.

По дороге от сильных переживаний Погодин крепко уснул, и ему приснился очень необычный сон: при большом скоплении народа рядом с только что построенным кинотеатром «Буревестник» в Геленджике ему открывают памятник, среди людей он отчетливо видел лица Медунова и Бородкиной – эти два лица, мелькая, составляли толпу. «Вот так сон, к чему бы», – подумал Погодин, проснувшись при въезде в Геленджик.

«Волга» остановилась точно у подъезда дома, где жил с семьей Погодин.

– Витя, жди! – входя в привычный образ большого начальника, сказал Погодин. Он быстро вышел из машины и почти бегом залетел в подъезд. Поднявшись на свой этаж, позвонил в дверной звонок. Никто не открыл.

– Очень хорошо, – подумал Николай Федорович, открывая своим ключом квартиру. Не разуваясь, он прошел в комнату, которая была приспособлена под домашний кабинет. На кресле лежал кожаный портфель – все, что в нем было, Погодин быстро высыпал в ящик письменного стола. Затем он подошел к книжному шкафу, открыл створку с фальшивыми корешками книг классиков марксизма, за створкой прятался небольшой сейф, открыв его, Погодин начал перекладывать содержимое в портфель. В сейфе домашнего кабинета было ни много ни мало тридцать тысяч рублей купюрами разного достоинства в плотных банковских пачках, что называется, на черный день, который, кажется, неумолимо наставал.

Так же стремительно Погодин с портфелем в руках покинул свою квартиру, быстро сел в «Волгу» и направился в горком.

– Витя, сегодня отдыхай! Покатались и хватит! – когда машина подъезжала, великодушно разрешил Виктору Николай Федорович.

Закрывшись изнутри в рабочем кабинете первого секретаря горкома, Погодин открыл дверь тяжелого насыпного сейфа, начал отсчитывать лежащие в нем пачки денег. Руки у него предательски начали дрожать, и лоб покрылся испариной. Однако двадцать тысяч скоро были положены в портфель. На часах в кабинете было без пяти шесть. В приемной уже никого не было. Погодин закрыл на ключ свой кабинет, спустился на первый этаж попрощался с дежурным по горкому, что делал очень редко…

Пока первый секретарь считал и складывал деньги, Смирнов в строго условленное время пришвартовался на катере к пирсу. Вскоре на пирс пришел Вишневский.

И ровно в шесть часов вечера, выйдя из здания горкома, неспешным шагом в сторону пирса к пришвартованному к нему катеру Смирнова направился снова сильно побледневший Погодин.

– Товарищ полковник. Кажется, идет! – оповестил Смирнова Олег, увидевший тучного мужчину в бежевом костюме с кожаным и явно тяжелым портфелем в руках. – Пойду встречать!

– Давай! – сухо ответил Петрович.

У самого начала пирса Вишневский окликнул остановившегося на секунду Погодина:

– Николай Федорович, сюда! – махал Погодину рукой Олег.

– О! Добрый вечер, Олег! – откликнулся Погодин.

– Нам сюда, Николай Федорович! – указывая на катер Смирнова, сказал Вишневский.

– Да, шеф говорил, что в Новороссийск меня доставят на катере, и вы вовремя. Люблю пунктуальных людей. Вас я знаю, а кто за штурвалом, надежный товарищ? – неуклюже спустился на катер Погодин.

– Это не просто товарищ, а товарищ полковник. Надеюсь, все при вас? – с улыбкой сказал Олег, ловко оказавшись на катере.

– Я все понял! О чем договаривались с шефом, все со мной, – испытывая некоторый дискомфорт от подобного вопроса, но в то же время спокойно ответил Погодин.

– Ну и отлично. Трогай, товарищ полковник! – скомандовал Вишневский. Ему очень нравилось называть Смирнова «товарищ полковник».

Первая часть плана полковника Смирнова блестяще реализована. Ничего не подозревающий Погодин находится на катере. И, самое главное, Смирнова, Вишневского и Погодина видят десятки, а то и сотни гуляющих в этот момент по набережной Геленджика, но им и в голову не может прийти, какая драма разыгрывается на их глазах. Все выглядит, как будто старые друзья собрались на давно запланированную морскую прогулку. Гениально!

Дмитрий Петрович завел мотор катера, и через несколько секунд все трое неслись на большой скорости через Геленджикскую бухту в направлении Новороссийска. Только катер оказался в приличном отдалении от берегов, следуя на той же скорости, Олег сказал:

– Товарищ полковник, дай порулить! Всю жизнь мечтал.

– Попробуй! Дело нехитрое. Делай что я делал, – сбавляя ход и передавая штурвал, сказал Смирнов.

– Что такое? В чем дело? Так хорошо шли? А вдруг не успеем? Что придумал? – заволновался пока еще ничего не подозревающий Погодин.

– Николай Федорович, успеем, все успеем! Вы бы портфель отложили – тяжелый, наверное, – отвернувшись от Погодина и Вишневского, надевая на руку кастет и обматывая его полотенцем, произнес Смирнов.

– Нет, нет. Своя ноша, как говорится, не тянет! – с улыбкой ответил обреченный Погодин.

После этих слов Смирнов чудовищно резко обрушил сверху вниз всю мощь своей натренированной правой руки, в разы усиленную свинцовым кастетом, на голову Погодина. Крупное тело в бежевом костюме, не издавая ни единого звука, мгновенно обмякло.

– Рулевой, за дело! Останавливай! – приказал Олегу Смирнов.

– Вот это удар! – пребывая в некотором шоке от увиденного, подчинился Вишневский. Он не видел подобного никогда и нигде, а видел он немало!

Катер остановился. Смирнов быстро достал из-под сиденья пудовую гирю, толстую цепь и два болта с гайками, смазанные для быстрого закручивания тосолом или солидолом.

– А ну, помогай! Оберни конец цепи вокруг его ноги и закрути болтом! – опять очень по-деловому скомандовал Смирнов. Сам сделал то же самое, но прежде протянул цепь через ручку гири. Затем Смирнов и Вишневский с большим трудом перевалили тело Погодина через борт катера вместе с гирей, прикрученной к ногам. Труп мгновенно скрылся в морской пучине. На все про все у соучастников ушло меньше минуты.

Вот реализована вторая часть плана. Погодин с пудовой гирей на ногах покоится на глубине метров сто пятьдесят примерно километрах в девяти от ближайшего берега, и, главное, никто ничего не видел и не слышал.

– Олег, а в его портфеле что? – впервые назвав по имени Вишневского, спросил Смирнов.

– Товарищ полковник, там должна быть наша зарплата, – открывая портфель, все еще пребывая в шоковом состоянии, ответил Вишневский. Портфель был набит пачками советских рублей разного достоинства.

– Едем ко мне, там все посчитаем и поделим и отметим. У меня есть водка, и кое-что я из ресторана сегодня утром привез, да и еще икра твоя осталась. А еще поможешь мне катер в сарай загнать, – Петрович по-человечески, почти по-доброму предложил Вишневскому.

– Дмитрий Петрович, прекрасная мысль, отказаться просто невозможно! Вперед, на Тонкий мыс! Катер загоним со свистом! – неестественно веселился Олег.

Смирнов завернул кастет в полотенце и выбросил за борт. Встал к штурвалу и еще около получаса на большой скорости рассекал Черное море, затем направил катер прямиком к своему дому. Не доезжая метров пятьдесят до берега, Смирнов спросил Олега:

– Запомнил, как управлять? Сейчас правь вон к тому сараю, – и показал рукой на металлический сарай, возвышавшийся над морской водой. Не дождавшись ответа Вишневского, он, не раздеваясь, прыгнул в воду и быстро поплыл к берегу.

Олег дождался, пока Петрович откроет ворота сарая, на тихом ходу аккуратно загнал катер в лодочный сарай. Петрович ловко привязал катер и не менее ловко закрыл ворота. Мокрый Петрович и Олег с портфелем в руках направились в дом.

Смирнов быстро переоделся, достал из серванта и поставил на стол в гостиной хрустальные рюмки, достал и поставил туда же из холодильника бутылку водки, несколько тарелок с нарезанной колбасой, сыром, овощами и салатами. Острейшим ножом нарезал белый хлеб и вынул начатую банку черной икры. Олег, пока хозяин готовился к праздничному пиру, сидел неподвижно на диване, уставившись в одну точку, портфель с деньгами лежал рядом с ним.

– Олег, к столу! – скомандовал Смирнов.

– Есть! Товарищ полковник! – быстро вставая с дивана, сказал Олег.

– Как думаешь, сколько там? – спросил Смирнов, наливая водку в рюмки, и показал горлышком бутылки на портфель.

– Там пятьдесят тысяч, я точно знаю, – намазывая себе бутерброд, ответил Вишневский.

– Как будем делить? – тоже намазывая бутерброд, серьезным тоном спросил Петрович.

– Товарищ полковник, не на базаре – ты все спланировал, подготовил и сделал. Тридцать тысяч, я думаю, твои. А я еще заработаю! Какие мои годы! – начал пускать пыль в глаза хитрый Олег.

– Не ожидал от тебя! Щедро! Спасибо! Ну давай выпьем, что ли, за успех и удачу! – Смирнов опять по-человечески заулыбался.

– Товарищ полковник, – выпив рюмку водки, заговорил Вишневский. – Я сейчас увидел в море то, что не видел никогда и нигде в жизни, ты, не моргнув глазом, убил за деньги, пусть и не малые, но совершенно незнакомого для тебя человека, который к тому же тебе ничего плохого не сделал. Ты действительно профессиональный убийца, палач! Тебя надо судить всеми судами! Тебе самому не страшно? Как ты живешь и жить будешь с этим? Как спишь? Не понимаю…

Олег также не понимал, зачем сейчас он такие вещи говорит Смирнову. Зачем он его провоцирует. Но Олегу почему-то очень хотелось это сказать, дело в том, что за все время общения со Смирновым ему было чудовищно некомфортно из-за невероятной смеси чувств к этому человеку: страха и уважения, одновременно жалости и пренебрежения. А сейчас дискомфорт стал проходить, наставало время поставить точку в жизни Петровича. Вишневский вспомнил слова Крутина: мир без Смирнова будет только лучше. Олегу вдруг невыносимо захотелось скорее все закончить, но не просто так…

– Ты чего несешь, щегол! Забирай свою часть денег и проваливай, и чтоб я тебя больше не видел. Ты и малой части не знаешь про меня и про мою жизнь, и не тебе меня судить, – моментально поняв, что Вишневский что-то затеял, рассвирепел Петрович.

– Ладно, ладно, в конце концов, ты прав – не мне тебя судить, пусть совесть твоя тебя посудит. У тебя есть сумка, деньги куда положить? Дай, если есть, – попросил Вишневский.

– Про совесть вспомнил – подлец! Сейчас принесу сумку, и чтоб духу твоего через минуту не было, – Петрович ушел в другую комнату искать сумку.

В этот момент Вишневский ловко налил полные рюмки водки себе и Смирнову, в которой растворил таблетку Крутина, таблетка на удивление растворилась мгновенно и без следа. Дмитрий Петрович вышел из комнаты со старой матерчатой хозяйственной сумкой.

– На! Дарю на память! И проваливай… – бросив сумку Олегу, очень грубо сказал Смирнов.

– Товарищ полковник, ну зачем грубить и ругаться, давай лучше выпьем, тем более я уже все налил. И ты больше меня никогда не увидишь, – миротворчески заговорил Вишневский.

– Ну давай! Раз так. А за что? – успокаиваясь, спросил Дмитрий Петрович.

– За всех, кого ты убил! – игриво предложил Вишневский.

– Тогда не чокаясь! – выпивая яд, но не осознавая этого, сказал Смирнов.

– Ну вот и все! – сказал, выпив следом, Олег.

– Что все? Щегол, ты еще здесь? – Петрович вновь рассвирепел.

– А то! Товарищ полковник! Только что ты выпил суперсовременный яд. Ты уже труп. А перед твоей смертью я скажу тебе: то, что мы сегодня сделали, ты думаешь, стране нужно, Родине? Как бы не так, Погодина нам не контора наша заказала, а Медунов Сергей Федорович, знаешь такого? Я «топтуном» у него служу. Нужно было, чтобы Погодин на следствии не раскололся, его завтра арестовывать должны были, вот Медунов меня и нанял его убрать. А потом меня к тебе подослали с одной целью – замочить, как собаку усыпить. А я и подумал: грех не воспользоваться тобой и опытом твоим, а заодно и бабок медуновско-погодинских срубить и в контору за благодарностью приехать. Как видишь, все получилось!

– Если все так, как сказал, – спасибо! Избавил от мучений, духу не хватало самому… Сил нет больше… Мне все поделом! А ты хитрый и наглый, как я в молодости, только выучен лучше, аккуратно работаешь. Я знал, что ты нечестен со мной, я это сразу почувствовал, – Смирнов говорил тихо и спокойно.

– Господи! Неужели тебе умирать не страшно? – вдруг спросил Вишневский, ему стало немыслимо жутко от происходящего, руки и ноги неожиданно затряслись.

Смирнов встал из-за стола, сделал несколько шагов. Повернулся в сторону Олега, хотел что-то ответить, но резко потерял сознание и упал на ковер в центре гостиной.

Увидев, как упал Петрович, Вишневский немедленно взял его рюмку со стола, тщательно промыл ее в раковине на кухне, аккуратно обжал ее уже неживой рукой Смирнова, поставил обратно на стол и налил в нее наполовину водки. Потом подбежал к телефонному аппарату и набрал «03»:

– Алло! Набережная, 20, Тонкий мыс, человеку плохо, упал, потерял сознание, – торопливо сообщил Олег.

– Бригада выехала, ожидайте, – дежурно ответили на том конце провода.

Взгляд Олега невольно остановился на бездвижном теле Петровича, мелкая непобедимая дрожь била Вишневского изнутри:

«Я ничем не отличаюсь от Смирнова, я такой же убийца, как и он, только, как он правильно сказал, выучен лучше, и как теперь с этим жить? А так и жить, он жил, и у меня получится, надо становиться более хладнокровным, надо становиться роботом, машиной, иначе конец. Артур тоже прав, что работа у нас такая, но его нет здесь, это он должен быть на моем месте, но он на своем месте и там тоже творит: мало никому не покажется!» – с этими мыслями Олег налил еще водки и выпил.

Машина скорой помощи прибыла минут через десять. Вишневский ждал ее на улице. Двое врачей зашли в дом, Смирнов лежал посередине комнаты на спине без признаков жизни. Пока один врач производил осмотр, другой спросил Вишневского:

– Кто вы ему будете и как все случилось?

– Я его приятель, зовут меня Олег Вишневский, я из Краснодара, в Геленджике по делам, зашел проведать старика, сели, немного выпили, он сказал, что надо хлеба еще нарезать, встал и неожиданно резко упал. Я немедленно вызвал вас, – почти правдиво рассказал Олег.

– Все, он труп. Остановка сердца. В его возрасте такое бывает. Зови участкового, – распорядился второй врач.

– Соболезнуем. Сейчас вызовем участкового, зафиксируем смерть. И мы увезем труп, а участковый потом опечатает дом, – пояснил Вишневскому разговаривавший с ним до этого врач.

– Я могу идти? Родственникам можно сообщить? – спросил Олег.

– Конечно, можете идти, и быстрее, чтобы не было к вам лишних вопросов, родственникам обязательно сообщите! – ответили почти в один голос врачи.

– До свиданья! – Олег взял портфель Погодина и вышел из дома.

Олег почти в обморочном состоянии с тяжелым портфелем в руках прошел пешком практически весь город, было темно и неуютно, с моря дул прохладный и сильный ветер. Недалеко от дома, где находилась явочная квартира, Олег еще в первый день приезда заметил таксофон и тогда же проверил его работоспособность. А сейчас он дрожащими от холода и волнения руками набрал на его диске только ему известный номер:

– Алло. Слушаю, – в трубке был слышен сонный голос Медунова.

– Дело сделано, – устало сообщил Вишневский.

– Принял! – положил трубку Медунов.

Вишневский несколько минут держал в руках трубку таксофона, в голове, как метроном, односложно звучало и думалось с сильной обидой:

«Принял! Принял! Принял! Больше ни слова и ни звука. Я людей убил ради него, а он… Даже спасибо не сказал. Я был и есть для него пустое место! А как он придумал с деньгами… Как все мерзко…»