Чур меня, чур
– Это хорошо, что нас вдвоём отправили. Твоя тётя, безусловно, замечательная женщина, – иногда дядя ни с того ни сего начинал ворчать, – но ходить с ней по магазинам – сущее наказание. То увидит полку с шоколадными зверушками и побежит выбирать подарки детишкам. То, вдруг, почувствует запах свежих мандаринов, и тележка с верхом наполнится этими фруктами. Но, главное, что я понял за годы нашей совместной жизни, это что ни в коем случае нельзя подпускать её к полкам с рисом. Ты думаешь: рис и рис, что тут долго выбирать?! Ан нет! Какие-то длиннозёрные, белые, шлифованные, дикие виды… я уже давно в них запутался. Посоревноваться за первенство с рисом может, разве что, витрина украшений. Там мы можем простоять минут тридцать, а порой и не заметишь, как час пролетит. Самое забавное в таких историях, что заходим мы в супермаркет всего на минутку, только за яйцами, хлебом и молоком.
Мы бродили по продуктовому магазину, старательно сверяясь с тётушкиным списком покупок, который вёл нас, подобно карте сокровищ. Забегая вперед, отмечу, что при помощи карты сокровищ богатства обретают, а нам напротив предстоит расстаться с денежками в конце маршрута, на кассе. Вот, наконец подошли к рыбному отделу, и пока дядя изучал витрину, я направился к аквариуму. Сколько бы мне ни было лет, я всегда обожал наблюдать за плавающими рыбами. Мне нравится глядеть им прямо в глаза. Интересно, о чём они думают, когда наши взгляды неумолимо сталкиваются? «О какой барин к нам пришёл. Наверное, он меня и съест!» Ну, хватит. Какие же глупости иногда посещают мою голову.
– Опять завис на свидании с рыбками? – дядя не удивился, заметив, как я сосредоточено наблюдаю за происходящим в аквариуме. – Я тоже любил когда-то изучать морских гадов. Даже припоминается одна забавная история. Вообрази, стоим мы как-то на рейде, милях в пяти от Никарагуа. Больших городов нигде не видно, местное телевидение работает скверно, и свободное время занять нечем. Вот и приходилось как-то себя развлекать, – дядя намеренно сделал паузу, а потом как бы невзначай продолжил – например, мы ловили акул.
Моя челюсть отвисла секунд, наверное, на десять. Такого поворота я вообразить не мог. Черепахи, крабы, окуни… Это понятно. Но рыбачить на кровожадных хищников! Немыслимо… Как же морякам было скучно, что они решились на такое безрассудство?
– У нас на корабле было много заядлых рыбаков. Вот, взять, например, доктора. Человек миролюбивый, но по морям ходил давно и для таких случаев в каюте всегда держал сорокаметровый спиннинг. Правда, с акулами даже такой агрегат был бессилен. Случай, вон, какой из ряда выходящий. Тут нужна была подготовка. Специальный крючок для акул мы делали целый день. Настоящий хэнд-мейд, как сейчас модно говорить у молодёжи, – дядя подмигнул, – мы загибали в тисках стальной прут, потом его затачивали и вырезали насечки. Дальше дело оставалось за малым: сделать ушко и вдеть в него линь. Линь, объясняю для непосвящённых, это такой тонкий корабельный трос. Его вообще нереально разорвать, – дядюшка затормозил тележку у мясного отдела и с видом знатока стал уверенно высматривать свою добычу.
– Мы просили кока не выбрасывать кости от разделанного мяса. Перед рыбалкой наша команда выливала останки былого пиршества прямо за борт. Хищники чувствовали свежую кровь и мгновенно приплывали к судну. В этот момент мы наматывали кусочек мяса на самодельный крючок и выжидали… выжидали, пока кто-нибудь из «рыбок» за него не зацепится.
– Ну, зацепится акула. А как же её вытащить-то? – закономерно спросил я. Мне ещё с детства благодаря букварю было известно, что акулы хорошо умеют кусаться.
– Руками тянуть – не вариант – только ладони себе сотрёшь. А вот судовой кран вполне выдержит такую нагрузку. И больно ему точно не будет. Работа на нём – как песня. Знай себе дёргай рычажки в разные стороны. Из всей нашей компании «рыболовов» только я был механиком, и поэтому единственный имел допуск к крану. Солидно, да? Когда небольшая акула сглотнула наживку, ребята тут же закрепили линь за тумбу на палубе. Настал мой черёд. Знаешь поговорку: «Тише едешь – дальше будешь»? – Я торопливо кивнул на риторический вопрос дяди, – ну, так это был как раз наш случай. Медленно-медленно я начал вытягивать акулу из воды. Она, конечно, была этим недовольна и яростно брыкалась. Но крюк-то был сделан на славу, и шансов улизнуть не было. Вытащил.
– А что вы с ней потом делали? – мне было жутко интересно узнать дальнейшую судьбу пойманной грозы морей.
– Мы тогда долго не думали, а просто закинули её прямо в бассейн, – улыбнулся дядя, когда мы уже подходили к кассе, – и решение, признаюсь, было очень глупое. Дело в том, что на судне был ещё один механик, который про эту историю не знал. Поначалу. Но зато он очень любил после ночной вахты искупаться в нашем бассейне. Товарищ бывалый – тридцать лет по морю проходил. Алкоголем во время работы не грешил, но чефиром периодически баловался. Чефир – это такой ядреный напиток, который сразу берёт за душу. Чтобы его приготовить надо всю пачку чая закинуть в кастрюлю с горячей водой. Я как-то ради интереса попробовал эту бадягу, так глаза на лоб и вылезли. Наверное, поэтому мужик заговаривался постоянно. Но когда ночью мы все проснулись от его яростного вопля, каждый с точностью до буквы расслышал, какие именно ругательства произнёс этот моряк.
Я опешил. Неужели эта глупая затея взаправду лишила человека жизни? Я знал, что многие трагедии совершаются по глупости или невнимательности, но сейчас совершенно растерялся.
– Ты чего? – удивился дядя. – Акула к тому моменту уже кверху брюхом плавала – тяжело ей без солёной воды, да и морду мы ей повредили пока поднимали. Правда, механика это утешило слабо. Он был ошарашен. И это ещё мягко сказано. Только представь, что он испытал, когда под утро собирался в одиночку расслабиться в тёплой воде, а тут такая подруга рядом. Как обычно благодушный механик тогда орал на всех, я помню до сих пор. Он написал капитану огромнейший рапорт, требуя отправить попавшихся на этом деле матросов на родину. Только дорогая это затея, потому бедолаг оставили. Меня, кстати, тогда никто не сдал. Вот оно морское братство!
Мы вышли из магазина, нагруженные пакетами продуктов, и побрели домой очень медленно. То ли боялись поскользнуться – на асфальте уже застыл лёд, а коммуналка ещё не успела посолить тротуары. То ли каждый вдумчиво, подобно старой плёнке, проматывал в голове эту душераздирающую историю.
Хьюстон, проблемы?
– У Кольки скоро день рождения, что дарить-то будем? – тётушка подняла насущный вопрос, о котором мы с дядей благополучно забыли. Эдакий конфуз.
– Проще простого, – нашёлся я, – у него же длиннющий вишлист.
– Какой-какой лист? – тётушка была явно озадачена, наверное, впервые услышала этот термин.
– Вишлист. Это такой список подарков, которые человек хотел бы получить, – пояснил я.
– Это что, мода такая? А как его составляют и где на него взглянуть? – тётя Маша сразу захотела узнать все подробности нового в её жизни явления.
– Ага. Такие списки теперь размещают в соцсетях. Сейчас отыщу у него на страничке, – я привычно полез в карман и вынул любимый телефон.
Признаюсь, я не вполне понимаю тех, кто так открыто заявляет, что хотят получить в подарок. На мой взгляд, получается странновато. Должна же существовать какая-то интрига, элемент предвкушения. А с готовым списком ты будто доставку заказываешь. Тривиально.
– Вишлист – это давняя придумка. Вот в 86-м году, – вмешался дядя в наш с тётей диалог, – когда я впервые побывал в Америке, там уже очень необычные порядки были. Во-первых, нас не пускали к берегу целую неделю. В любой другой стране ты ещё не успеешь пришвартоваться, а местные власти уже везде свои печати поставят. Но в Америке было строго. Сперва подавалась судовая роль – это такая бумага, где написаны все члены экипажа и их должности. Только после этого решалось, кого можно пустить в страну, а кому придётся куковать на пароходе. Обычно разрешали сходить с судна всем, кроме одного человека. Я уж не знаю, как американцы прочухали, что наших помполитов всегда записывают четвёртым помощником механика. Получалось, что Штаты – как бы свободная страна, уважающая любые гражданские позиции, но стопроцентным коммунистам вход на её территорию воспрещён.
Когда наш пароход был одобрен властями Хьюстона, на борт хлынули разные делегации. Кого только мы не увидели! Даже баптисты нас посетили, но ничего из их болтовни толком не запомнилось, к сожалению. Из всей толпы к нам не пропустили только ребят из Народного трудового союза. Как-то это странно было – «народные», да ещё и «трудовые», а к нам нельзя. На самом деле, как потом оказалось, под этим гордым названием к нам прорывались внуки русских мигрантов двадцатых годов. Так что понятно, чего их отфутболили.
Через три дня мы наконец-то пошли в увольнение. Только отошли за угол, глядь, огромный форд стоит, тот самый на котором к нам приезжали НТСовцы. Они нас заметили и подошли сразу. Тут же засыпали вопросами, а нам и невдомёк, как правильно им отвечать. Парни предложили подвезти нас до Хьстона. Вот так и началась наша странная дружба: оставшиеся четыре дня они нам наперебой показывали город и водили по ресторанам. Я даже местную космическую базу видел – ту самую, куда американские астронавты звонят: «Хьюстон, у нас проблемы!». Внутрь, конечно, не попали, но и без того было интересно. В основном, вместе с ними мы ездили по «русским» местам. Почему-то НТСовцы считали, что нам непременно хочется в пельменную. Глупо. Нам бы по хорошему куску мяса в стейк-хаусе. Но угощали-то бесплатно, и отказываться было неловко.
– А почему они были такими щедрыми с вами? – я всё никак не мог взять в толк из-за чего незнакомые люди так много тратят на приезжих моряков.
– Очень хотели, чтобы мы в Штатах остались жить. Говорили, что помогут сделать грин карты, получить социальное жильё и пройти курсы языка бесплатно. Они готовы были на всё, лишь бы мы остались. Но никто, к чести сказать, тогда не клюнул. Мы же всё-таки комсомольцы, – дядя гордо ударил себя в грудь, – на дворе был декабрь и новый год мы бы уже отмечали на пути во Владивосток. Наши американо-русские друзья знали об этом и решили в дорогу всем сделать подарки. Экипаж был небольшой – всего двадцать пять человек, поэтому нас спросили, у кого какой вишлист. Мы тогда не поняли, поэтому они методично опрашивали каждого, чего же он хочет. Я вот, например, очень любил одеколон «Арамис». Его и назвал. В их магазинах такой стоил по семнадцать долларов, а зарплата у меня – всего сто пятнадцать. НТСовцы так запарились, что купили мне всю линейку бренда «Арамис». К сожалению, когда настало время прощаться, помполит собрал все наши подарки и тщательно их изучил. В результате мне достались только пена для бритья, лезвия и дезодорант…
Дядя скорчил недовольную мину, а мне было очень весело. Широкая улыбка во все зубы так и расплывалась на лице. Никогда не был в Штатах, но очень захотелось побывать именно в Хьюстоне и походить по тем местам, где «туземцы» так потратились на моего дядюшку, знакомя его с «родной культурой» на американской земле.
– Это всё хорошо, а с подарком-то, что будем делать? – тётя вернула нас из далёких стран к реальности.
– Та-а-а-к – я стал внимательно изучать Колин вишлист. – Он пишет, что любит настольные игры, крутые солнечные очки, купюры и монетки из разных стран, а ещё… вот… книги на исторические темы.
– О! – тётю вдруг осенило – Платош, давай подарим ему «Три возраста Окини-сан». Похоже, что ему нравятся исторические романы, да и твои рассказы про море он обожает… – тётушка погладила дядю по руке. – Да и торт его любимый испеку.
Моряк одобрительно кивнул. На том и сговорились.