«Мне кранты», – подумал я, сходя с поломанного куста. Жаль, что пути отхода я не продумал. Ладно, буду смотреть по обстоятельствам.
Сторож, наверное, спал, ну или притворялся спящим, что делало мое предприятие еще более опасным: старик, если это был старик, мог запросто уже набирать номер полиции, или тех, кто «пасет» это «веселенькое» место.
Я ругал себя за то, что соблазнился идеей переться сюда в такую темень непонятно зачем, клятвенно обещая впредь больше этого не делать. Пока я сокрушался, что влез без спросу на чужую территорию, мои ноги уже вели меня по узкой дорожке, едва видневшейся в свете далеких придорожных фонарей. И тут я заметил каменный домишко, больше похожий на будку собаки, чем на человеческое жилье, в котором, судя по всему, и дремал одноголовый «цербер».
Я все еще продолжал думать о том, что все это было больше похоже на продолжение цепочки моих экспериментов с собственными ощущениями, чем на реальный опыт, какой, очевидно, получали «форумные» ведьмы, приходившие в подобные места и пользующиеся ими, как волшебным сосудом, наполненным некими могущественными силами… Вдруг мне почудилось, что здесь стало намного холоднее, чем за бетонным кладбищенским забором. Термометр я с собой не ношу, как, впрочем, и компас, и ложку, и вилку с ножом – я не турист, а местный житель, и поэтому примерную температуру могу легко определить. По моим ощущениям, здесь было градусов на десять ниже, чем за забором, что меня, однако, ничуть не встревожило – все ж таки кладбище, а не сауна… Как только я вновь подумал об энергии, за которой, собственно, сюда и приволокся, мимо меня вдруг пронесся самокатчик. Лишь в последний миг мое тело само повернулось на девяноста градусов, пропуская лихача, а тот, как ни в чем ни бывало, поехал дальше. С моих губ невольно сорвалось беспомощное и никому не нужное «козел», но, может быть и хорошо, что он меня не услышал. То, что это был именно самокатчик, у меня не было ни малейшего сомнения, тем более, что его удалявшийся силуэт, высвеченный далекими фонарями, ясно говорил, что эта безумная тварь едет на бесшумном самокате, не разбирая дороги.
Едва я перевел дух, как мимо меня снова пронесся самокатчик, только уже другой: был он чуть меньше ростом и запах от него доносился какой-то затхлый, что ли. «Фу, гадость!» – чуть не выкрикнул я, но сдержался. Да чтоб тебя… Что за ночь такая адова?
Меня аж передернуло от последней мысли: не хватало еще «гостей» с того света, тут и так душа в теле еле держится!..
Не успел я додумать эту малопривлекательную мысль, как в сторону могил пронесся буквально целый рой самокатчиков. Они ехали прямо по памятникам и крестам. Шума, правда, я от них не слышал, но мне хватило и того, что видели мои глаза!
– Да вы охренели, ребят? – не выдержал я, крикнув на все кладбище. – Когда же вас, наконец, запретят?
В ответ мне каркнула ворона, незаметная глазу, типа я ей помешал спать, или что она там делала в своем укромном месте.
Я встал на месте, оглядываясь: не появится ли очередной придурок на двух колесах. Но центральная дорожка была совершенно пуста.
На всякий случай я еще раз посмотрел по сторонам, хотя, кроме могил, там ничего не было. Невольно я задался вопросом: за каким чертом тут ошиваются самокатчики, когда сторож тупо спит, а на территории ни души, ну кроме меня, конечно же. Потом я подумал, что самокатчики, если это курьеры, выполняя столь поздние заказы, могли таким макаром срезать дорогу, потому как и слева и справа от кладбища шли довольно оживленные трассы, пусть на дворе и стояла ночь. Успокоившись этой своей догадкой, я зашагал дальше. И вот тут произошло самое интересное… по крайней мере, мне показалось, что это куда интереснее, чем пялиться на заброшенные могилы и думать о колдунах, бессовестно врущих честным людям, что здесь можно получить силу.
Я еще раз глянул в ту сторону, куда умчались эти «славные гонцы», но не увидел никого, ни около могил, ни на выходе из кладбища, хотя, если честно, до выхода было далеко, да и темень по-прежнему не хотела уступать место рассвету, который должен был вот-вот начаться.
Подумав еще немного на тему того, куда же могли уехать эти ребята, я вдруг затосковал и задал себе правдивый вопрос: зачем я сюда пришел – мне что, заняться, что ли нечем в этой жизни?