Владея в высшей степени искусством привлекать и удерживать на себе внимание, на вечерах она была вся в прозрачной кисее, в шляпе, отделанной ореолом из белого марабу. Волосы её, казалось, нельзя было закрутить – до такой степени рассыпались они по плечам. То был туалет привидения, – говорила я себе, – с целью произвести безумный эффект. Сколько надо было добродетели, чтобы устоять против неё, а между тем мужчины на такого рода собраниях если и могли похвалиться, то никак не добродетелью».

Если мужчины не могли похвалиться добродетелью, то ведь и не было там женщин особенно строгих нравов. Об этом можно судить даже по жиденькой заметке, в которой графиня Стефания занесла первые впечатления, вынесенные ею от императорского двора: «Я чувствовала себя словно потерянною посреди всего этого beau monde'а. Сколько роскоши! Какие туалеты! Императрица показывала сама в том пример». «Правда, это состязание в изяществе имело некоторые неудобства: многие молоденькие и хорошенькие женщины ни за что не хотели отставать от других, и расходы, потребные на удовлетворение этой роскоши, повлекли за собой многие искушения. Конечно, клеветы, порождавшейся подчас по этому поводу, было больше чем правды, тем не менее не подлежит сомнению тот факт, что во многих случаях все эти туалеты жен оплачивались не их мужьями».

В рассказах графини де ла Пажери о первых годах второй Империи и о бракосочетании императора, о поездке в Англию и о путешествии королевы Виктории во Францию нет ничего нового. Все сводится главным образом к этикету и ничего больше. За то ею набросана весьма любопытная картинка компьенских «series». Если положиться на показания графини, то придется признать это пребывание на императорской даче столь же скучным, как дождь.

Послеобеденное время проходило за охотой или на более или менее забавных экскурсиях. Затем, вот как заканчивался день обедом и «кружком» государей: «во все время обеда раздается превосходная военная музыка, взятая из различных полков в Компьенском гарнизоне. Подают так скоро, что более часу никогда не остаются за столом. Затем начинается придворный вечер, походящий на все придворные вечера, какие давались и будут даваться впредь. Присутствие государей делает его более натянутым и безжизненным.