Что касается Владимира, то тоскуя по счастливым временам и гонимый ностальгией по уснувшему в нём адреналину, он устроился работать инструктором на тот самый аэродром, где и прошла его бурная молодость.
Женившись на стюардессе местных авиалиний, Владимир попытался построить новую жизнь, но то ли «стройматериал» был бракованным, то ли он был тот ещё «строитель», но ту «ячейку общества», которую он пытался строить, трудно было назвать счастливой.
Провожая в еженедельные командировки, вылетающую на несколько дней из вновь созданного альтернативного холодного семейного «гнёздышка», нелюбимую жену, и ежедневно провожая грустным взглядом пролетающие над аэродромом, «какающие» парашютистами, самолёты, Владимир не переставал думать о Лерке.
Как могло получиться так, что разлученные красной армией и зелёными деньгами белые ангелы разлетелись в разные стороны и превратились в облезлого павлина, гордо волочащего за собой пыльный расправленный парашют прошлых боевых заслуг, и в жирную курицу, кудахтавшую о будущем благополучии своих бройлерных цыплят?! Почему он, с тех пор, чувствуя себя без своей «половинки» Лерки однокрылым ангелом, физически не может сесть в самолёт, взлететь, прыгнуть и парить над этим аэродромом в одиночестве? А может лишь с ревностью и завистью наблюдать с земли за своими молоденькими курсантами и курсантками, «кувыркающимися» на их с Леркиной небесной «перине»… Почему бессонными ночами он должен выть на Луну сквозь звёздное небо и смотреть, как Большая и Малая медведицы «доедают» его мечту, вместо того, чтобы вприпрыжку, держась с Леркой за руки, бегать по поверхности Луны, счастливо улыбаться и, обнимаясь, целоваться?!
Пятизвёздочный коньяк иногда вырывал его из лап прошлого – в настоящее, но обычно, это продолжалось недолго, и «Игристое Шампанское» опять влекло его в будущее…
Теоретически, Владимир предполагал, что от подобных «путешествий» может даже сойти с ума и, честно говоря, уже гостеприимно поджидал прихо�