Прости, но я хочу на тебе жениться

Глава пятнадцатая

Ночь в городе. Кто-то уже спит, а кто-то, наоборот, мучается от бессонницы. Ночь светлых мыслей, убаюкивающих мечты. Ночь страхов и неуверенности, прогоняющей мечты. «Ночь раздумий и любви, открывающая объятия новому миру»^[18], как поет Микеле Дзаррилло.

Ники, веселая и довольная, ныряет в постель и отправляет Алексу эсэмэску:

«Привет, дорогой, я дома и ложусь спать. Скучаю по тебе».

Алекс улыбается, читает, потом отвечает. «И я по тебе… Всегда. Ты мое ночное солнце, моя дневная луна, моя самая красивая улыбка. Я люблю тебя».

И все кажется таким спокойным. Легкий ночной ветерок, несколько облачков скользят по небу, как по большому синему ковру. Но на самом деле эта ночь не такая уж и спокойная.

Кто-то в другом доме даже не думает спать.

Энрико ходит взад-вперед по гостиной, затем медленно входит в комнату маленькой девочки, взволнованно смотрит в полутьме на ее личико, слушает дыхание, настолько легкое, что его замечаешь только вблизи. Вдыхает всей грудью тонкий аромат, этот запах новорожденного, впитывает в себя эту свежесть, очарование маленьких ручек, неуверенных, осторожно сжимающихся в кулачки и вновь разжимающихся на маленькой подушке, каждое движение наполнено таким невероятным спокойствием. Энрико вздыхает еще глубже, а затем выходит из комнаты, оставляя дверь приоткрытой. Он снова чувствует себя сильным, заряженным этим чудом новой жизни, жизни, которую создал сам. И только на мгновение его разум улетает далеко-далеко, за моря и горы, пересекает другие страны, реки, озера и мчится еще дальше, чтобы очутиться на пляже. И представить, как Камилла гуляет в солнечном свете по песку, по набережной, на талии саронг, она смеется, шутит, болтает со своими спутниками. Но он видит только ее, ее улыбку, ее красивые белые зубы, ее уже слегка загорелую кожу, слышит ее смех, подходит ближе, почти касается ее, все еще ощущая любовь. Он как будто Дензел Вашингтон в «Дежавю» с той красивой чернокожей женщиной. Затем Энрико видит, что Камилла входит в бунгало, а сам он остается снаружи. Один, брошенный, незваный гость, нежеланный, лишний, не к месту. А кто-то другой проскальзывает внутрь и с улыбкой закрывает дверь. Энрико продолжает стоять, издали смотрит на бунгало и страдает, вспоминая желание, страсть, вкус ее поцелуев, волнение, когда она раздевается, ее элегантные наряды, то, как она поправляет волосы, снимает чулки, лежа на кровати, ласкает себя…

И его боль становится все сильнее и сильнее, потом превращается в гнев, и он молчит и чувствует, как на глазах выступают слезы, а внутри разверзается огромная пропасть. Он страдает, из глаз вот-вот покатятся слезы, но он успевает подойти к компьютеру. Медленно, осторожно к Энрико возвращается спокойствие, словно постепенно увеличивается яркость монитора. Долгий вдох. Еще один. И еще один. И боль медленно уходит. Мысли скользят прочь, будто чайки над мальдивскими волнами. Это горькая уверенность: ты растешь, экспериментируешь, учишься, думаешь, что знаешь, как все устроено в мире, думаешь, что подобрал наконец ключ к этой двери и теперь сумеешь во всем разобраться и все понять. А потом, когда ты меньше всего ожидаешь, когда во всем царит идеальное равновесие, когда думаешь, что нашел все ответы или, по крайней мере, большинство из них, появляется новая загадка. И ты не знаешь, как ее разгадать. Ты не готов. Только понимаешь, что любовь не принадлежит тебе, тот самый волшебный миг, когда два человека решают вместе наслаждаться жизнью, мечтать, петь, греться в лучах своей уникальности и неповторимости. Им некогда слишком много думать. И этот момент длится, пока они оба хотят этого. Пока один из них не улетит в другую страну. И никакие доводы, никакие слова не смогут вразумить другого. Потому что у любви нет разума…

Энрико стоит там один и смотрит на ту, которой больше нет. Только чайкой и остается восхищаться. Птица касается воды, волн и словно пишет крылом «Конец», скользя над морской гладью.

Энрико вздыхает, открывает «Гугл», вводит одно слово и нажимает «Поиск». И на мониторе появляется ответ на вопрос, который волнует его сейчас: «няня».

Олли заканчивает мыть посуду. Кладет тарелки в раковину и открывает кран. Берет четыре чайных ложки и оставляет их в стакане, затем возвращается в гостиную, чтобы забрать остатки десерта.

Как забавно, они съели его, разрезав ровно пополам. И надпись теперь другая. Это шутка судьбы или отчаянная попытка Ондэ не сильно нарушать диету? «Не» исчезло, и Олли кладет торт в холодильник со странным, почти пугающим предчувствием, буквы, отпечатавшиеся на сладкой глазури, словно предупреждают об опасности, оставляя на поверхности горькую мысль: «Стажер… рискует!»

Два часа ночи. Пьетро украдкой выходит за дверь. Он пытается скрыть свое лицо, как вор, который только что обчистил квартиру. Но на самом деле они оба решились на этот шаг, словно признались, что больше не могут жить так, как сейчас. Они хотят большего, хотят чего-то другого. Хотят того, чего у них нет, и они крадут это друг у друга.

Пьетро садится в машину, заводит мотор и на полной скорости уносится в ночь. Теперь он, кажется, почти доволен, глубоко вздыхает и думает: «Вот и она ушла, это как будто странный чемпионат, глупый турнир, в котором один и тот же человек будет и первым, и последним одновременно просто потому, что, кроме него, в соревновании никто не участвует».

Эрика заходит домой крадучись, на цыпочках. Заглядывает в гостиную. Проклятие, на это она не рассчитывала. Вечно одна и та же история. Папа снова уснул перед телевизором. Она идет дальше, стараясь не шуметь, направляется в спальню. Уже проходит мимо отца, но потом возвращается.

Нет, ничего не получится. Но, несмотря на опасность, любопытство слишком велико. Она подходит к записной книжке, которая лежит на столе возле дивана, где спит отец. «Посмотрим, кто мне звонил, – она читает и тихонько шепчет: – Для Эрики: Сильвио, Джорджио, Дарио…» Вот облом… Никого по-настоящему интересного.

Хр-р-р-р. Громкий шум заставляет ее подпрыгнуть. Это отец храпит, оглушительный звук в ночной тишине страшно ее пугает. Эрика вскидывает руки, словно готовится отбивать удар. Затем улыбается, слушает, как колотится сердце, прижимает руку к гру-ди, чувствует сумасшедшие удары. Качает головой и идет к спальне. Выключать телевизор не надо, в последний раз, когда она так сделала, отец сразу проснулся и перепугал ее до полусмерти, когда спрыгнул с дивана. Внезапная тишина звучит громче раската грома для человека, который блаженно спал в этом шуме.

Эрика закрывает дверь гостиной, быстро идет по коридору – мама крепко спит, – заходит в комнату и раздевается с ре-кордной скоростью. Рубашка, туфли, шорты, пояс. Теперь она ас. Может найти все что угодно в полной темноте, даже если по всему полу рассыпать канцелярские кнопки. Эрика бросает вещи на кресло. Пытается прицелиться, но без света плохо получается, и рубашка приземляется на пол. «Утром уберу». Важно все вернуть на место, прежде чем кто-то войдет в комнату. Она идет в ванну, чистит зубы, быстро причесывается, споласкивает лицо и надевает пижаму. Прежде чем заснуть, берет в руки мобильник. Надо поставить его на зарядку. Сообщений нет. Конвертик на экране не горит. Никаких новостей. Тьфу. Она быстро пишет: «Ты здесь?» И отправляет Джо. Ждет минуту. Две. Наконец пожимает плечами. Наверное, он уже спит. Эрика улыбается: «Может быть, я ему приснюсь».

И с этой успокаивающей мыслью она проскальзывает под простыню и счастливо засыпает. Не задумываясь о том, что ты не будешь держать рядом с собой человека, которого больше не любишь, только потому, что ваша связь дарит тебе ощущение безопасности и собственной значимости. Свобода – вот цена независимости, и эта свобода может быть только полной, когда ты честен по отношению к себе и к людям, которые тебя любят.

Алекс ворочается в постели. Он немного вспотел. Ему снится кошмар. Он просыпается. Смотрит на часы: 6:40. Он выпивает стакан воды и впервые за долгое время вспоминает, что ему приснилось. Обычно он забывает сны. На этот раз, однако, ему запомнилась каждая деталь.

Алекс в зале суда. На всех адвокатах белые парики, длинные мантии и черные шляпы. Потом он поворачивается и понимает, что в роли адвокатов – его друзья: Пьетро, Энрико и Фла-вио, а сторону обвинения представляют их жены: Сюзанна, Камилла и Кристина. У них белые напудренные лица.

Судьи – подруги Ники, Олли, Эрика, Дилетта, их парни, родители Ники, и даже его родители! А потом вдруг раздается голос: «Встать, суд идет». И в центре зала за большим деревянным столом, в огромном кожаном кресле, появляется судья – Ники, красивая и уже взрослая женщина с безмятежным выражением лица. Молоток с силой бьет по столу.

– Тишина в зале. Обвиняемый признан… виновным.

Алекс каменеет, он ошеломлен, начинает оглядывается по сторонам, но все вокруг только молча кивают, а ему нужны объяснения.

– Но почему? За что? Что я сделал?

– Чего только ты не сделал… – Пьетро улыбается, кивает, затем подмигивает: – Хорошая новость – мы не считаем тебя виновным.

И тут он просыпается.

Алекс ходит по квартире, сейчас двадцать минут восьмого. Снова и снова обдумывает свой сон, но ничего толкового в голову не лезет. Он подходит к компьютеру. Какие встречи у нас сегодня? Открывает нужную страницу ежедневника.

Ах да, брифинг в двенадцать, но это не очень важно, днем еще нужно просмотреть эскизы… В этот момент, как по волшебству, он замечает, что Ники не закрыла свою страницу в Фейсбуке. Этот момент, момент, который кажется вечностью, волшебное молчание, время почти остановилось в ожидании его решения. «Да, мне любопытно. Я хочу знать…» Он чувствует себя таким слабым, несчастным, жадным и вдруг кликает по странице, и – пуф! – ему открывается мир. Куча парней, о которых он никогда не слышал, их сообщения на стене: «Красотка! Что ты делаешь, погуляем? Когда мы увидимся, ты знаешь, что ты милашка? Ты правда встречаешься с кем-то или это просто прикрытие?»

Джорджио, Джованни, Франческо, Альфио. Самые нелепые имена, самые нелепые комментарии, еще более нелепые фотографии. Некоторые парни в зеркальных очках, с золотыми цепочками на шее, белые майки, джинсы на бедрах, кожаные куртки, ремни с огромными пряжками, супернакачанные мышцы. Другие со стрижкой лесенкой, челка на глазах, тощие, в обтягивающих рокерских рубашках. Кто-то более интеллектуальный, в очках и с незапоминающимся лицом. Кто все эти люди, что они хотят и, прежде всего, что делают на странице Ники? Хуже, чем какое-то реалити-шоу! С ходу бросаются в бой, кусают без предупреждения. Алекс бледнеет, видит себя опять в зале суда, вокруг друзья и враги, они молча смотрят на него и кивают. И он вдруг понимает, что увидел во сне. Виновен! Да, виновен в том, что позволил тебе ускользнуть.

Глава шестнадцатая

Алекс завтракает, бреется, принимает душ, одевается и через минуту уже оказывается в машине. «Это просто невероятно… Ты в тридцать семь лет опять принялся за такое… Нет, быть не может». Но он слышит эхо знакомой фразы: «Алекс, у любви нет возраста…» И улыбается. Да, правда, так и есть. Но постепенно улыбка начинает гаснуть. Правда, у любви нет возраста. Хорошо это или плохо?

В дверь звонят. Энрико смотрит на часы. Отлично, они тут. Идет открывать. На площадке толпа девушек. Блондинка в джинсовом комбинезоне с копной косичек на голове. Еще одна – в шляпе с синими полями и в платье с цветочками. Другая читает книгу, в ушах наушники. Энрико быстро считает. Десять. Хорошо, объявление сработало.

Первая девушка, та, которая звонила в дверь, обращается к нему:

– Здравствуйте, мы не ошиблись с адресом?

– Добрый день! Нет…

Энрико рассматривает ее. Двухцветные джинсы, узкие с высокой талией, светлая рубашка с длинными рукавами, черная и полностью прозрачная, под ней бюстгальтер.

– Хорошо… – Девушка улыбается ему, жуя жвачку. – Я готова.

– Пожалуйста… Входи.

Девушка проходит мимо него и останавливается посреди гостиной:

– Куда идти?

Энрико просит остальных подождать – он скоро позовет их – и закрывает дверь:

– Ну, вот тут подойдет, за столом, это гораздо удобнее, чем стоять.

– Но я не могу сидя…

На лице Энрико появляется сомнение.

– Прости, что ты имеешь ввиду? Нет, если тебе удобнее стоять, хорошо, давай поговорим стоя.

Девушка смотрит на него. И улыбается:

– Ладно. Итак, меня зовут Рашель. Мне двадцать лет, и пою я с шести.

Энрико слушает. Потирает лоб:

– А, да, хорошо… Ингрид любит песенки.

Рашель смотрит на него:

– Ингрид? Кто это, еще один эксперт?

Энрико смеется:

– Ну, на самом деле выбирать должна она, но вряд ли сможет… Лучше, если это сделаю я.

– А, ладно… В общем, мне больше всего нравится поп-музыка. И я знаю наизусть все песни Элизы и Джанны Наннини.

Энрико приглядывается к Рашель повнимательнее. Эта делает ставку на музыкальный репертуар. Видимо, так она развлекает детей.

– Хорошо, а у тебя большой опыт работы с детьми?

– В смысле, в хоре?

Энрико поднимает бровь:

– Нет, в смысле с детьми. Ты хорошо с ними ладишь?

На лице Рашель появляется изумление.

– Что у вас тут за шоу?

– Шоу? – Энрико изумленно смотрит на нее.

– Да, прослушивание. Для какого шоу вы ищете девушек?

– Здесь только одно шоу – моя дочь Ингрид…

– Твоя дочь? Ингрид? Извини…

– А ты куда шла, Рашель?

– Как куда? На пробы по вокалу!

Энрико смотрит на нее. Потом смеется:

– По вокалу? Но я ищу няню!

Рашель внезапно хватает сумку. Открывает ее и достает газету:

– Нет… Я ошиблась. Вот черт!

– Поющая няня – это даже неплохо! – говорит Энрико.

– Да уж… Черт возьми…

Энрико замечает, что она расстроена:

– Ничего, у тебя получится… В другой раз. – Он провожает ее до двери.

Рашель оборачивается на пороге:

– Послушай, а никто из твоих знакомых, случайно, не ищет певицу?

Энрикоотрицательно качает головой.

Рашель уходит, сморщив гримаску:

– Ладно.

– Добрый день всем. Кто следующая?

– Я!

Девушка с короткими рыжими волосами влетает в гостиную. Энрико закрывает дверь.

– Добрый вечер, меня зовут Катюша, и я позволила себе приготовить небольшой отрывок… – Она достает из рюкзака два сложенных листа бумаги. Разворачивает их. Внимательно читает. Прочищает горло. – Я подумала, что лучше всего подойдет монолог Скарлетт Йоханссон из «Дневников няни». Там она играла Энни Брэддок, молодую выпускницу колледжа, которая никак не может найти работу, а затем устраивается няней в семью Грейер – их мама очень занята своей карьерой… Это та часть, когда она вместе с ребенком, я могу показать прямо здесь, стоя… – Катюша говорит очень быстро и уже готовится что-то показывать.

Энрико останавливает ее:

– Нет-нет, подожди, подожди… Что ты делаешь? Тебе не надо разыгрывать ничью роль, чтобы доказать, что ты подходишь.

– Почему не надо? А как ты поймешь?

– Я просто побеседую с тобой… В какое время ты сможешь приходить? Мне нужен кто-то, кто будет сидеть с Ингрид с семи утра и до самого вечера… Короче, график гибкий.

– Прости… А разве это не прослушивание для роли няни в кино?

Энрико не верит своим ушам. Откуда взялись все эти девушки? Ни одна не подходит.

– Нет, послушай, извини, но я просто ищу настоящую няню для дочери…

– Черт, ты мог бы просто написать это!

– Я и написал! В газете!

– Нет, ты должен был понятнее объяснить!

Ушам не верю. Энрико останавливает ее:

– Хорошо, хорошо. Послушай, ничего страшного…

– Это для тебя ничего страшного, а я всю ночь готовилась к этой роли. – Катюша берет свой рюкзак, прячет в него листочки и направляется к выходу. – Нельзя так обманывать людей.

И она выходит, громко хлопнув дверью. Энрико идет следом. Он снова открывает дверь и видит, как она сердито спускается по лестнице.

Энрико разводит руками:

– Давайте, кто там дальше…

Одну за другой он приглашает девушек в квартиру. Разговаривает с ними. Спрашивает. Ну, хотя бы эти все поняли правильно. Настоящие няни! Кто-то нравится ему больше, кто-то меньше, он приносит Ингрид, чтобы посмотреть, как ребенок будет общаться с будущей няней, думает, оценивает, снова задает вопросы. Говорит каждой: я свяжусь с тобой позже. И вот последняя из претенденток благодарит его, прощается и уходит, а Энрико замечает, как на площадку поднимается еще одна девушка. У нее в руках две тканевые сумки зеленого цвета, на плечах рюкзачок. Она слушает музыку в наушниках.

– А, ну давай, ты последняя, проходи, пожалуйста… – И он жестом приглашает ее зайти.

Блондинка, на прямых волосах синий ободок, в белых брюках и дымчато-голубом свитере. Она замечает его жест, но слов не слышит. Останавливается, ставит сумки на пол, вынимает один наушник и немного удивленно смотрит на Энрико:

– Ты это мне?

– Конечно, а кому еще? Ты последняя на сегодня… Давай заходи.

Девушка корчит гримаску. Затем вытаскивает другой наушник. Смотрит на часы. Потом прямо перед собой, будто старается рассмотреть что-то в дальнем углу лестничной площадки.

– На самом деле я…

– Что «я»? Время еще есть, хоть и поздновато. Мне скоро надо бежать в офис, не хочется переносить собеседование на завтра. Заходи, давай быстро все обсудим.

Девушка удивляется все больше и больше с каждым его словом: «Чего хочет этот человек? Да, он милый, и черты лица красивые. Ужасно меня заинтриговал. Но я ведь даже не знаю его. Нечего мне тут делать, пустая трата времени».

Она изображает улыбку. Поднимает с пола две сумки.

– Ты ходила за покупками?

– Да, а что?

– Нет, нет, ничего…

Энрико качает головой, затем соглашается. И в самом деле, она права, что не так? Девушка просто более практична, чем другие, хочет с пользой потратить время, отправляясь на собеседование.

– Пожалуйста, проходи, располагайся… – Энрико приглашает ее внутрь.

Девушка немного нерешительно следует за ним. Заходит, оглядывается по сторонам. Видит неаккуратную груду вещей на диване, разбросанные тапочки и большое фото на стене. Мужчина держит на руках новорожденного в розовой маечке и с соской. Точнее, новорожденную. Девушка узнает мужчину на фото – это он пригласил ее зайти.

– Вот, садись тут. Так как тебя зовут?

Девушка ставит сумки на пол и садится:

– Анна…

– Приятно познакомиться, а я, как ты уже знаешь, Энрико… Папа Энрико… – Он немного смущенно смеется.

Анна смотрит на него: «На самом деле я понятия не имела, что тебя зовут Энрико. И что ты папа». Она все еще не понимает, что происходит, но теперь ситуация кажется ей забавной, и Анна решает продолжить игру.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать семь, я заканчиваю университет. Изучаю психологию.

– Психологию? Отлично! У тебя много свободного времени?

– Ну… Я не работаю, только иногда езжу на лекции, поэтому почти всегда дома…

– Просто идеально… А где ты живешь? Далеко?

Анна все еще не понимает.

– На самом деле, я живу этажом выше… Но раньше…

– Нет, я не верю. Здесь? Я никогда тебя не видел. Получается, ты зашла на собеседование по пути домой. Отлично! Это было бы очень удобно…

– Да, я недавно переехала. Эту квартиру мне оставила тетя. Может быть, ты ее видел, такая высокая женщина с рыжими волосами… И мой парень жил здесь несколько недель.

Почему я все это ему рассказываю?

– Ах, это просто идеально. Ты учишься, поэтому график очень гибкий. Живешь этажом выше. Да, ты идеальна. Когда сможешь начать?

– Что именно?

– Как что? Присматривать за моей дочерью, разумеется. Ты же сюда для этого и пришла, правда?

– Не совсем. Я пришла потому, что ты очень настойчиво меня приглашал. Я просто шла мимо, поднималась к себе в квартиру. Я никогда не пользуюсь лифтом. Хожу по лестнице, хоть какая-то физическая нагрузка…

Энрико смотрит на нее.

– То есть… Ты не ищешь работу? Ты не на собеседование пришла?

– О нет, я же говорю, это совпадение, я просто проходила мимо.

– Ах… – Энрико кажется разочарованным. Переводит взгляд на балконную дверь: – Да, это было бы слишком просто.

Анна улыбается:

– В любом случае тебе повезло…

– Конечно нет. Я весь день собеседую разных девушек, и вот наконец находится подходящая претендентка, но она тут случайно и работу не ищет. Я очень везучий. Завтра придется все начинать сначала.

– Понятно, ты хронический пессимист. Не веришь в судьбу? В совпадения? Я же говорила, что не работаю… Но это не значит, что работа мне не нужна. И то, что ты предлагаешь, просто отлично. Знать бы раньше, что надо было просто спуститься по лестнице…

Энрико смотрит на нее, глаза вспыхивают счастьем.

– Отлично! Значит, завтра утром ты у меня.

Нет нужды даже идти за Ингрид. Энрико уверен, что они поладят. Анна улыбается. Встает. Берет свои сумки:

– Очень хорошо… Смотри не перепутай кого-нибудь из соседей с водопроводчиком, не только я хожу по лестнице!

Она идет к двери. Энрико обгоняет ее в коридоре, открывает дверь.

Анна проходит мимо него:

– До завтра! – И уходит.

Энрико смотрит, как она исчезает за углом. Да. Мне кажется, она славная девушка. И очень красивая.

Но второе Ингрид точно не интересует…