Сказала так Царица змей, – и не кляни
Свою судьбу, ведь это опыта зерно…
Но снова стал Хасиб молить. Служанки-змеи
Над ним вдруг сжалились, и слово говорят:
– Поверь ему, ведь у него лучистый взгляд!
Царица змей им отвечала:
– Лгут, не веря,
Что все сыны Адама вынуждены лгать…
Но всё же сжалилась она на этот раз.
Велела слугам увести его от глаз,
И на лицо земли…
…Хасиба приподнять…
А перед этим клялся клятвою великой,
Что не нарушит он обет. Царица змей,
Что звали Ямлиха, велела: – Так не смей
Неблагодарным быть!
Сама же стала тихой…
Как бы задумалась о будущем она…
И вновь Хасиб просил:
– Но прежде расскажи,
Кто был тот юноша скорбящий, опиши.
Ужели царство Сулеймана… не из сна?!
Ужели, в самом деле, царство есть такое,
Что человеку можно видеть и узнать?
Неужто, можно запредельное понять,
Недостижимое достичь и неземное?
РОЖДЕНИЕ СЫНА ЦАРЯ ТАЙГАМУСА
– Знай, о, Хасиб, -
Ему Царица отвечала, -
Что сел Булукия с тем юношей и всё,
Что с ним в пути его тогда произошло,
Ему подробно рассказал с первоначала…
А тот ему в ответ:
– О, брат мой, много ты
Диковин разных повидал, печали много…
А я увидел Сулеймана, время грома,
И время царствия Его, всей полноты…
Знай, брат,
что мой отец Тайгамус был царём,
Страною правил он Кабуль и Бану Шаха,
Богатырями в десять тысяч, мощь Аллаха,
А кроме этого миллион градов при нём,
Где каждый воин-богатырь распоряжался
Ста городами справедливо и надёжно.
Аллах был милостив к нему. Одно тревожно, -
Что без наследника, без сына он остался.
Одно желание имел он -
сына жаждал.
И вот призвал он звездочётов и спросил:
– Скажите мне, пока ещё я полон сил,
Кто мне заменой станет в старости однажды?
И звездочёты книги мудрые раскрыли,
Да рассмотрели путь звезды, что в восхожденье
Была для рода, просчитали вычисленья,
И вот ответ: – Родится сын! – провозгласили.
– Знай, царь, получишь от царевны сына ты,
Царевна – дочка Хорасанского царя.
Тайгамус, радостью великою горя,
Визирю дал приказ сбирать скорей дары.
Визирь – славнейший богатырь всех царств восточных,
Что стоил тысячи других богатырей.
– Иди же в путь, Айн Зар, сбирайся поскорей.
И к Хорасанскому царю отправься срочно.
Посватай дочку за меня, ведь мудрецы
Мне предсказали нынче сына от неё!
Тотчас дары сбирает визирь для того,
Чтоб Хорасанскому царю везти. Купцы
Собрали тысячу пятьсот тюков из шёлка,
И жемчуга в ларцах серебряных, и блюда
Златые с жемчугом, алмазом, изумрудом…
Перечислять не станем, было б слишком долго…
Визирю царь даёт важнейшее посланье,
В котором просит Хорасанского царя
Отдать красавицу царевну за себя.
А вот и строчки из письма, что в окончанье:
– А после этих славословий, шлю привет,
Тебе, великий царь, с прекрасным сообщеньем,
Что мудрецы мои, по звёздам, их движенью
Сулят мне сына, что возрадует весь свет.
И он родится, знай, от дочери твоей!
Визирь Айн Зара мой доставит все дары.
Я царь могущественный, это знаешь ты,
Прошу я в жёны дочь, пришли её скорей.
Женюсь на ней, и будут царства наши слитны,
Я ежегодно буду денег присылать
Тебе с избытком, вместе будем пировать.
Зачем нам войны и зачем лихие битвы!
Письмо скрепил печатью царскою своей.
Визирь со свитою отправился в поход,
Дары бесчисленны с собою он везёт.
А царь считает, сколь пройдёт до встречи дней…
И вот посольство состоялось в Хорасане.
Царь Хорасанский был обрадован, к жене
Идёт с известием:
– Что скажешь нынче мне?
– Я тоже рада и препятствовать не стану.
Царевна… знала наперёд – был вещий сон:
– Тебе судьба подарком счастье присылает!
Земля могущественней мужа и не знает!
Женою станешь ты и матерью потом!
Царь Хорасанский шлёт ответ царю о том,
Что просьба выполнена будет. Вот и сборы
Идут всем ходом, возбуждая разговоры
О пышной свадьбе, угощеньях за столом.
Пир, в самом деле, был велик!
Затем царевну
Везут к Тайгамусу с дарами дорогими.
С приданым царским и ларцами золотыми.
И снова пир, как полагалося издревле.
Встречал царевну город дивными цветами,
Играла музыка, повсюду угощенья
Стояли щедрые для славного веселья.
И новобрачных одаряли все дарами.
А после свадьбы уничтожил царь счастливый
Царевны девственность, она же зачала,
И в срок положенный сыночка родила.
Царевич был, как и предсказано, красивый.
И вновь зовёт царь мудрецов и звездочётов,
Чтоб те судьбу младенца точно предсказали.
Те в восхождении звезду нашли, узнали,
Что будет дальше, после нескольких расчётов…
– Вначале тяготы и трудности судьбы,
И, если выживет, то будет жить приятно,
А коль умрёт – Аллаха воля то, понятно.
Распоряжается Он в мире суеты.
Назвал Джаншахом царь сыночка и вручил
Его кормилицам и нянькам, воспитал.
Когда подрос он и немного возмужал,
Читать Евангелие царь его учил,
Владеть копьём, мечом. И в семь неполных лет
Он стал красавцем, молодым богатырём.
Отец же радовался каждым новым днём,
И на охоту брал, отказов сыну нет.
Вот как-то раз Тайгамус с воинами своими
Поехал в степи на охоту, взял Джаншаха.
Три дня охотились, с удачей от Аллаха,
Но вдруг газель промчалась нежная пред ними…
Джаншах увидел ту газель, и сам погнался,
Быстрее ветра вслед за нею полетел.
Семь мамлюков за ним отправить повелел
Тайгамус тотчас же, и ждать он их остался.
Газель диковинного цвета… всё летела
Стрелою, пущенной умелою рукой,
И вот уж к морю привела их за собой,
Да в лодку впрыгнула у берега умело…
Они за нею.
В это время вдруг Джаншах
Увидел остров неизвестный впереди,
И повелел он мамлюкам к нему грести.
Аллаху ведомо… куда плывём в веках…
Они доплыли и отправились гулять,
Хотя газель на это время привязали.
Плодов поспевших на ветвях насобирали,
И вот вернулись к лодке, к берегу опять.
Плывут назад, но вдруг откуда-то задул
Сильнейший ветер да поднял такую бурю,
Что мглой затмила им глаза. Они косулю
Бранили бедную под грозный моря гул…
А лодка… в море уплыла и затерялась.
Так до утра, кружа по морю, и проспали.
А утром… море лишь вокруг! Морские дали,
Земля неведомо в каком краю осталась…
Вот так всё было с ними.
Царь же разыскал,
По всем краям кружа с отрядами, то место,
Где сторожил мамлюк коней до утра честно.
Всё происшествие царю тот рассказал.
Про то, как дикая газель стрелою мчалась,
И в лодку впрыгнула зачем-то, а они,
Шесть мамлюков с Джаншахом, в лодке той ушли
На остров дальний…
В море буря разыгралась…
Услышал царь рассказ и плачем зарыдал,
И с головы сорвал венец, кусая руки.
А, успокоившись немного, боль разлуки
Он в письмах всем островитянам описал.
Сто кораблей он разослал в Семи Морях
Веля кружить им, чтоб найти родного сына.
А те кружили целый месяц на помине,
Но не нашли следов и в дальних островах…
А что касается пропавших, то они
Блуждали морем долго-долго, истощали,
Припасы съели и косулю ободрали,
И без воды… они прожили эти дни,
Как вдруг подул
сильнейший ветер и погнал
Их лодку в сторону, где остров оказался!
Там человек в камнях у брега копался,
Он у ручья сидел и словно что-то ждал…
Когда на берег вышли, тот заговорил,
Но речь… на птичью походила.
А затем
Он на две стороны взглянул и вдруг сумел
Напополам… сам разделиться, словно джинн…
И половинки… разошлись по сторонам!
Но набежали вдруг другие, что похожи,
Да разделились пополам и эти тоже!
Джаншах и воины… не верили глазам!
С горы на берег эти дивы прибегали,
И все делились пополам, пугая взглядом.
И разбухали, будто нечто было рядом,
Что позволяло, а иначе бы не стали…
Они как будто съесть хотели вновь прибывших.
Тогда и понял принц, что это неспроста,
Что поджидает их великая беда.
Что их съедят, а все сочтут их за погибших.
Джаншах и воины мигом к лодке побежали,
Но мамлюков троих схватили эти звери.
А остальные в лодку впрыгнуть всё ж успели
И погребли, и смерти верной избежали…
ОБЕЗЬЯНЬЕ ЦАРСТВО
Вот снова ветер лодку силой подхватил
И вынес в море, и понёс куда-то вдаль.
Вот снова остров перед ними, словно ларь,
Что драгоценностями путников манил.
На нём деревья, полносочные плоды,
Ручьи искрятся и журчат не умолкая,
Газели, птицы заливаются, играя,
Вокруг леса, но как цветущие сады…
Вот на разведку мамлюки пошли втроём.
Джаншах остался возле берега один.
А те обследовали остров до глубин,
Нашли там мраморную крепость, водоём,
Вошли туда…
Столы стоят из янтаря!
И никого вокруг не видно. Посредине
Прекрасный сад, каких не видели в помине,
А пруд в саду блестит, как чаша хрусталя.
Кругом седалища из камня малахита,
И трон из золота червонного блестит.
И от цветов дурман волшебный к ним летит,
Оградка спелым виноградом вся обвита.
Такое место, что словами не сказать,
Но никого вокруг не видно… И они
Пошли на берег, рассказали, как могли,
И вот Джаншах идёт по крепости гулять.
Плодами голод утолили, насладились
От вида дивной красоты, затем стемнело.
Они на ложа улеглись.
Вдруг… зашумело,
И с моря тёмной тучей нечто навалилось…
То оказались обезьяны… Лодку их
Они немедля потопили и явились
Кишащей массою, и тут уж подивились…
Истошным криком все кричали на своих.
Потом толпою подошли и окружили,
И землю возле ног прибывших… целовали.
Потом газелей испекли, да пировали,
Но прежде всех… гостей почётных угостили.
И стали знаками друг с другом говорить.
Затем плодами угощали, восславляя
Аллаха хором, уваженье проявляя
К Джаншаху радостно, что радость-то таить.
Джаншах спросил старейших:
– Что такое вы?
И что за место тут, и чьи же это блюда?
– Знай, это место Сулеймана! Сын Дауда
Сюда приходит каждый год в день полноты.
Знай, царь, ты сделался султаном нам навек.
Теперь служить тебе мы будем безупречно!
А следом землю целовали бесконечно…
И не сказал Джаншах ни слова им в ответ.
Ушла вся стая, и остались только слуги.
И до утра все спали крепким-крепким сном.
Наутро многие вернулись, а потом
Просили суд вершить над ними в царском круге…
Затем явились обезьяны на конях,
Собаки были их конями, но большие.
Вновь подивился принц на сборы удалые,
И вот в поход его зовут. Огонь в глазах!
Идут до моря, где затопленная лодка.
Джаншах их спрашивает:
– Где моя ладья?
А те в ответ:
– Мы потопили-то не зря,
Чтоб не уплыл от нас султан, – взглянули кротко.
А дальше к берегу реки они пришли,
За ней гора, а там уж племя индюков.
И бой пошёл меж ними, битва двух миров!
И птицы злобные победу обрели.
Тогда Джаншах приказ даёт для мамлюков:
– Берите луки, стелы, птиц гоните прочь.
И стали гнать они свирепых, – тем невмочь,
Так убежали толпы диких индюков.
А обезьяны ликовать тут принялись,
Да так кричали, что тоска взяла Джаншаха,
И он пошёл вперёд на гору, звать Аллаха,
А перед ним… доска из мрамора явись!
На ней старинными словами начертали:
– Ступивший в эту землю, станешь ты султаном
Над обезьянами. Уйти же – лишь обманом
От них сумеешь, коль сбежишь за эти дали.
Пойдёшь налево, – там в три месяца пути
Проход опасный, населённый диким миром:
Ифриты, мариды, что движутся эфиром,
Коль уцелеешь, к морю сможешь ты дойти.
А море это… мир всецело окружает.
Ты вне его границ не сможешь дальше жить.
Стремись туда, куда судьбы златая нить
Ведёт тебя, куда… никто пока не знает.
Пойдёшь направо, – путь окажется длиннее,
Долину встретишь муравьёв, остерегайся,
Сумеешь выжить, так на гору подымайся
И десять дней иди, о прошлом не жалея.
Потом достигнешь ты реки большой, текучей.
Она стремительна.
В субботы ж… высыхает.
А рядом город, где народ не почитает
Ни Мухаммада, ни Аллаха. Он под тучей.
И знай ещё, что Сулейман писал рукою:
– Я – сын Дауда. Мир тебе и всем мирам.
Не оставайся здесь, а действуй с миром сам.
Не предавай богов, пророка, мир с тобою.
Прочтя послание,
Джаншах, заплакал плачем,
Затем поведал мамлюкам о тех словах,
Что прочитать помог, конечно же, Аллах.
– Нет безопасного пути, а это значит,
Что мы останемся на месяцы иль время,
И будем думать, как нам быть, куда бежать.
И ничего не мог он больше им сказать.
И целый год он возглавлял чужое племя…
Вот как-то раз они охотились на бреге
Где у горы проход в долину муравьёв.
А перед сном собрал Джаншах трёх мамлюков,
Да сообщил им о немедленном побеге.
Как обезьяны задремали, осторожно
Они ушли и побежали по долине,
Бежали ночь, к утру достигли середины,
Но вот погоня, догоняют,
безнадежно…
И вдруг, откуда ни возьмись, на них армада
Бежит огромных муравьёв. В глазах – темно!
Величиной с собаку это существо,
И превосходит втрое даже обезьяну.
Сцепились армии врагов, как саранча,
Что истребляет всё живое, что вокруг.
И бой великий шёл на смерть, одно из двух:
Убить, иль быть убитым, криками крича…
Джаншах с товарищами дрались среди них,
Спиною став друг к другу, образуя круг,
И этим вызвали в дерущихся испуг,
Так постепенно бой смертельный и затих.
Когда настало время вечера, Джаншах
И мамлюки бежали вглубь долины этой.
Всю ночь спешили до зари они рассветной,
А утром снова обезьяны на пятах…
И завязался снова бой. Два мамлюка
Погибли в этом устрашающем сраженье,
И муравьи вновь появились в окруженье,
И на скалу бежал Джаншах.
Под ней… река…
А силы слишком неравны, пути им нет,
Они с обрыва вниз!
Плывут в реке вдвоём,
А там пороги:
всё шумит, гремит как гром,
А впереди уж водопад, и меркнет свет…
Мамлюк ударился о камень и погиб.
Джаншах без сил почти, но всё же умудрился
До ветки дерева достать и уцепился…
По ней взобрался он на берег…
и постиг,
Что вот один совсем остался
в целом свете…
И горько плакал день до вечера, а там
Нашёл пещеру и в беспамятстве упал,
И до утра забылся сном.
А на рассвете…
ИСТОРИЯ ДЖАНШАХА
А на рассвете он пошёл до той реки,
Что по субботам просыхает.
Видит – град.
В субботу русло перешёл и наугад
Он постучался в дом, где жили пастухи…
А обитатели молчат… Он говорит:
– Я чужестранец, так устал, проголодался!
Ему же знаками:
– Поешь.
Он удивлялся…
Поел, попил, остался на ночь. Вот уж спит…
А поутру его приветствует пастух:
– Добро пожаловать! Откуда и куда?
Джаншах услышал эти добрые слова
И зарыдал и, укрепив немного дух,
Всё по порядку рассказал, что было с ним.
И удивился тут пастух:
– Я не слыхал
О граде том, где ты родился, рассказал
Ты мне неведомое, добрый господин.
У нас в субботу строго принято молчать,
Поскольку речка высыхает, а дожди
Не любят речи. Ты всмотрись да подожди…
Сумеешь нашу жизнь немножечко понять.
Но здесь бывают иногда купцы из стран,
Что с караванами идут один раз в год.
Джаншах с надеждою спросил:
– Когда черёд?
– Да через год лишь и прибудет караван.
Но не горюй, живи пока что у меня.
А как придёт тот караван, уйдёшь домой.
Джаншах два месяца прожил, и в день любой
Он шёл встречать тот караван, мечту храня…
Случилось так, что он услышал как-то раз,
Что человек кричал: – Я тысячу динаров
Отдам и девушку в придачу, и товаров,
Тому, кто сделает работу на заказ.
Всего один раз он потрудится полдня, -
Кричал весёлый зазывала, – и добудет
Богатство, девушку красавицу, и будет
Отныне счастлив он, судьбу благодаря!
Джаншах к нему:
– Готов работать я, пошли.
Приходят к знатному купцу, и зазывала
Так говорит:
– Кричал три месяца, немало,
Лишь этот юноша откликнулся, плати!
Купец велел пришельца вкусно накормить,
Одежды шёлковые дал, ведут и деву,
Что красотой затмит наверно королеву.
Играли целый день, да что и говорить…
А уж под вечер тот купец ушёл в гарем,
Джаншах же с девушкой провел чудесно ночь.
Наутро в бане мылся он, а днём точь-в-точь,
Всё как вчера, играли, пели, а затем
Купец сказал:
– Назавтра выполнишь работу.
Едва светало, в путь отправились они
На двух мулах, к горе высокой подошли,
Которой не было предела.
– Вот заботу
Тебе даю, – сказал купец, – зарежь мула.
И нож даёт ему, веревку. Тот связал
Мулу все ноги и зарезал, как сказал
Хозяин. Дальше речь такая изошла…
– Тебе приказываю я освежевать
Мула и внутренность из брюха всю извлечь.
И самому туда приказываю лечь,
А я зашью. А ты мне должен рассказать,
Что там увидишь, где окажешься на воле.
Джаншах исполнил всю работу, а затем
Купец укрылся у горы. Тут налетел
Огромный гриф на тушу, рад кровавой доле,
Схватил когтями и помчался в высоту,
Да на вершине той горы и опустился.
И стал когтями рвать мула, и торопился…
Джаншах почувствовал неведому беду,
И, разорвав все нитки, выбрался на свет.
Тут изумился гриф и даже испугался,
Что человек внезапно рядом оказался,
Да улетел за облака от всяких бед.
А на вершине той горы, где облака
Достать рукой, лежали грудами алмазы!
И драгоценные каменья и топазы!
А рядом… кости… Вот такой была гора.
Джаншах невольно осмотрелся… и вокруг
Увидел трупы, человеческие кости.
И закричал он, негодуя уж от злости!
Купец с подножия горы:
– Коль ты не глуп,
То скинь мне камни драгоценные, тогда
Я укажу тебе к спасению дорогу.
Джаншах стал скидывать алмазы понемногу,
Но просветление явилось от труда…
Он догадался, что обманут. А купец,
Собрав богатства, погрузил их и домой
С мулом отправился довольный сам собой,
Прекрасно зная, что Джаншаха ждёт конец…
Три дня с алмазами и грудой мертвецов
Провёл Джаншах, затем пошёл он по горе.
И шёл два месяца по каменной стезе,
Питаясь горьким соком диких огурцов.
И, наконец, дошёл до самого конца,
К подножью быстро он спустился, там долина:
Кусты, деверья, птицы, травы, что перина,
Плоды поспевшие висят аж у лица.
Ликуя искренне, вкусив плодов, идёт
Он по долине, видит тёмное ущелье,
А из него ручей, излившийся в веселье.
И счастье… цветиком в душе его цветёт!
А вот долина, что виднелась с высоты!
Он стал ходить по ней направо и налево,
И поворачиваться смело и несмело,
Да вдруг увидел пред собой – предел мечты:
Дворец волшебный, купола под небесами!
Он подошёл к нему. Вдруг старец у ворот…
Прекрасный ликом, вот к себе его зовёт,
И словно светом солнца светит он глазами…
Джаншах приблизился, приветствуя его.
Ответил старец:
– Сядь, дитя, да отдохни!
Кто ты, куда идёшь, зачем считаешь дни?
Заплакал юноша, не зная от чего…
Принёс старик ему еды да говорит:
– Ты разрываешь сердце мне, сынок, уймись.
И расскажи мне, что случилось, не таись.
Джаншах Аллаха милосердного молит:
– Благодарю тебя, Аллах, за эту встречу!
И всю историю свою, и все напасти
Он рассказал ему, и плакал вновь от счастья:
– Скажи мне, кто ты? – А старик:
– И я отвечу…
Знай, о, дитя моё, долина и дворец,
И всё, что в нём, и что заложено в долину,
Принадлежит всё Сулейману господину.
Знай, сын Дауда – царь Времён, векам Отец.
Меня зовут шейх Наср, я птицам мира царь.
Учил меня сам Сулейман их языку,
И, власть над ними дав, велел мне на веку
За сим дворцом следить, храня его как встарь.
Здесь не ступал ни сын Адама, ни Адам,
Что на земле живёт. Здесь Даль для всех Времён.
Столица Вечности миров и всех племён.
И птицы раз в году слетаются в наш Храм.
Мы производим им досмотр, и улетают
Обратно птицы.
А Джаншах молит опять:
– О, как домой бы улететь, заждалась мать…
В ответ ему старик:
– Об этом годы знают,
Но мы находимся от Каф горы так близко,
Что до прилёта птиц уйти нельзя никак,
А прилетят все птицы, дам тебе я знак,
И поручу тебя одной из них, без риска.
Придётся жить тебе пока краю моём.
Он жил у старца, ел плоды и наслаждался.
А срок прилёта птиц всё время приближался.
И шейх ключи Джаншаху дал, сказав притом:
– Открой к прилёту птиц все залы, двери замка,
Всё осмотри, и лишь одну не трогай дверь.
Иначе быть тебе среди своих потерь.
И сам отправился встречать птиц спозаранку.
А что касается Джаншаха, сразу он
С ключами замок обошёл, открыв все двери,
А ту, запретную, не тронул, но уверил
Себя в возможности открыть её, потом…
Подумав так:
– Возможно, эта лучше всех,
Что во дворце, зачем бы шейх мне не велел
Туда ходить?
Какую мысль в себе имел?
Я посмотрю, рабу простится этот грех…
А ключ от зала был, конечно, золотой.
И дверь кедровая, тяжёлая, резная…
Он приоткрыл, а там… палата расписная!
А в ней – бассейн, и замок маленький витой.
Он весь из золота, сребра и хрусталя!
А створки всех окон из яхонта, а пол
Из малахита! Он, конечно же, вошёл,
И всё смотрел и удивлялся, мир хваля.
Бассейн тоже золотой, а в нём вода,
По краю маленькие бронзовые вазы,
И птицы сделанные, словно по заказу,
Для струй фонтана, и вода в них, как слюда!
А ветерок качал тихонько струйки дива,
И звуки нежные лились, переливаясь.
Джаншах смотрел, всё больше, больше удивляясь,
И стал гулять по саду: – Как же всё красиво!
Зашёл в дворец, а там чудесные ковры,
И много редкостей, диковинок, и чаши
Все в жемчугах, что и не вздумается краше,
Рубины ценные в оправах, как дары…
Взошёл в шатёр, что размещён был у пруда,
И там заснул на мягком ложе, а потом,
Когда проснулся и ушёл волшебный сон,
Увидел птиц, каких не видел никогда…
Три птицы, севши у бассейна, поиграли,
А следом перья поснимали, как наряды,
И стали девицами, сладкими для взгляда,
Такой красы мы в мире нашем не видали…
Луна смутилась бы от дерзкого сравненья,
И солнце стало бы бледнее рядом с ними,
Такие прелести достойны лишь богини,
Стройны все трое, словом – чудо восхищенья.
Джаншах приблизился, приветствуя их нежно.
Они ответили. А он с вопросом к ним:
– Кто вы, красавицы, велением каким
Здесь оказались?
Удивились те безбрежно…
– Пришли из царства мы великого Аллаха,
Чтоб погулять в любимом месте Сулеймана.
Ко младшей юноша идёт, боясь немало,
И говорит:
– Умилосердись, дева–птаха!
Смягчись и сжалься надо мною, ведь печали
Моей нелёгкой жизни трудно передать.
Она воскликнула:
– Уйди, нельзя мечтать,
Тебе неведомы неведомые Дали…
Джаншах услышал и, заплакав, отошёл…
Да стал стихи такие деве говорить:
– В саду явилась ты, прекрасная, как быть?
Одежды шёлковые скинула на пол…
И распустила ты медвяные власа,
А я спросил: – Как звать тебя?
Ты отвечала:
– Я та, что сердце обожгла, – и замолчала…
А я стал сетовать судьбе, моя краса…
И ты промолвила: – Скале ты говоришь!
А я в ответ: – Уж, коль скала твоя тверда,
Аллах велит, и из скалы пойдёт вода,
Поток из камня, что у сердца ты таишь…
От красноречья в девах вспыхнули огни,
Они разнежились и начали играть,
А он плоды принёс и стал их угощать,
Так веселясь, уснули крепким сном они.
Наутро девушки те перья понадели,
И, превратившись в гурий, вовспарили ввысь,
Домой из сада безмятежно понеслись,
И попрощаться-то с Джаншахом не хотели.
Как он увидел, что скрываются из глаз
Три птицы яркие, так ум ушёл от тела…
Упал в беспамятстве на мрамор пола белый
И крик великий испустил в прощальный час…
А, между тем, шейх Наср сказал одной из птиц:
– Здесь мальчик маленький, его вела судьба
Из дальних стран через несчастия сюда.
Прошу, снеси его домой путём зарниц.
Там сердце радостью наполнится его,
Он будет помнить всё, что с ним теперь случилось,
Бесценный опыт получил он, словно милость,
Его судьбою было то предрешено…
А птица так в ответ: – Я слушаю тебя
И повинуюсь, господин любимый мой.
И шейх пошёл искать Джаншаха.
Сам не свой
Нашёл его он там, куда входить нельзя!
Лежал на мраморе в беспамятстве Джаншах.
Принёс тут старец благовонья, и очнулся
От них наш юноша, невольно оглянулся,
Но не нашёл того, желанного… в глазах…
И от печали превеликой стал стихи
Он бормотать, и вот услышал мудрый шейх:
– Она явилась, словно в море солнца шлейф,
И гибок стан, и речи нежные тихи…
Сияньем глаз своих она миры пленяет,
Благоуханьем губ, что розами, манит,
Власами медными легонько шелестит,
Душа же… каменная, жалости не знает…
А стрелы огненные бьют из-под ресниц,
И, в цель мгновенно попадая, убивают.
Краса её прекрасней той, что люди знают,
Ей нет соперницы средь всех земных девиц…
Услышал шейх слова безумные его,
И произнёс: – Не говорил ли я тебе,
Чтоб в эту комнату, что скрыта в глубине,
Не заходил ты, и не трогал ничего?
Дитя, поведай мне о том, что приключилось,
Когда, ослушавшись, вошёл куда нельзя.
И рассказал Джаншах, крупицы не тая,
Что было с ним, как превращенье получилось…
Услышав, шейх заговорил ему в ответ:
– Узнай, дитя, что джиннов дочери тут были.
Те раз в году лишь прилетают, как открыли
Себе на радость этот маленький секрет.
Да развлекаются они лишь до утра,
И улетают вслед за тем к себе домой.
– А где их дом? Скажи мне, тайну их открой!
А Наср ответил: – Я не знаю, где страна…
Затем добавил: – Так пойдём, приободрись!
Ты полетишь к себе домой на крыльях птицы,
Оставь любовь, что, может быть, тебе лишь снится!
В дорогу дальнюю теперь же соберись.
Джаншах без чувств упал, сражённый приговором.
Когда очнулся, то взмолился: – Мой отец!
Я не хочу теперь домой, там мне конец,
Хочу любимую увидеть с ясным взором.
Хотя б и год пришлось мне встречи ожидать.
Хотя б и вовсе не увижу я родных,
О, помоги моей беде в краях своих,
Ведь только здесь смогу её я увидать…
Аллах тебе поможет, ты же мне внемли!
На это шейх ему:
– Клянусь тебе Аллахом,
Не знаю девушек, страны их, я монахом
Живу столетия в волшебной сей Дали.
Но если ты увлекся так одной из дев,
Что жить не можешь без неё, тогда останься,
Живи тут год, дождись её. Да постарайся…
Как прилетит она под сладостный напев,
И перья скинет, ты тотчас их забери!
Возьми одежду той, которую желаешь.
Они поплавают в бассейне, ты уж знаешь,