Эпилог
Четыре года спустя
Алан
– Дяй мне сок! – подходит ко мне Леон и дёргает за рукав.
Мой племянник и правда очень требовательный парень. Ну, ничего удивительного, весь в отца.
– Какой хочешь? – спрашиваю в ответ. Потому что на столе есть разные вкусы.
Мальчик хмурится, явно озадаченный этим вопросом, чем сейчас напоминает своего отца. Да, его отец – Дьявол, и сын у него соответствующий, настоящий дьяволенок.
– Виснёвый! – наконец-то выбирает мальчик. И я беру коробку с вишневым соком и наливаю его в детский стакан.
Мальчик только принимает, и никаких «спасибо». Ну, что сказать, весь в родителей. Которые сейчас, походу, решили слинять куда-то, пока я тут сижу.
Ага, умники, решили перевесить свои заботы на меня. Ладно, придется посидеть. Леон вроде не сильно буянит и сейчас увлеченно перебирает конструктор, который мы ему подарили.
Сегодня у этого мальца день рождения. И мы собрались на загородной даче Дьявола, чтобы отметить два года его сыну.
В отличие от Леона, себе я наливаю что покрепче. Только не вино, потому что Соня теперь его не любит. Да, мой Котенок на седьмом месяце беременности. И сейчас ей очень тяжело, а еще она стала капризной. Поэтому я больше не пользуюсь своим парфюмом и не пью вино, потому что как только она унюхает его, то сразу же ее начинает тошнить.
Даже не помню, как это получилось. Хотя, конечно, понимаю сам процесс. Но я не давил на Котенка, понимая, что она должна окончить учебу, самореализоваться. Хотя в глубине души тоже хотел детей, видя, что мой друг уже воспитывает сына. Но ведь у нас еще полно времени, поэтому никак не давал ей это понять.
Но Соня все решила за меня, в один прекрасный день протянув положительный тест. Я сначала даже не понял.
– Что это? – спросил я тогда.
– Ну, это значит, что примерно через восемь месяцев ты станешь папой, – ответила она. – Или ты не рад?
Она волновалась, нервно кусая губы. Ну да, блин, я не плясал от восторга.
– Рад! Конечно рад, Котенок! – пусть даже не сомневается. – Просто ты только закончила университет. Хотела реализоваться в профессии…
– Ну, реализоваться я хотела, да. Но что мне мешает сделать это потом? А вот вы, Алан Рудольфович, не молодеете.
– То есть это из-за меня?! – прорычал я. Сейчас кто-то точно допрыгается. – Тебе нужно наглядно продемонстрировать, как я «не молодею»?
– Хотелось бы, – выдохнула она в мои губы. – Ну а еще, когда смотрю на Леона, мне хочется тоже, ну, чтобы у нас был…
– А я и не сомневаюсь, что будет, и как минимум трое, – при этих словах глаза Котенка округлились.
– Может, пересмотрим наши планы? – уже не так весело попросила она, а я снял ее кофточку, припадая к груди. Вот почему она стала такой чувствительной в последний месяц.
– Ты уже начала, Котенок, реализовывать мои планы. Не будем останавливаться, – укусил сосок и услышал ее ответный стон. Дальше ей точно было не до сопротивления…
Вспоминаю это, и на губах улыбка. Вот мы уже на седьмом месяце. Кто бы раньше мне сказал, что я захочу семью, детей…
Раньше у меня были другие планы, а сейчас они растворились.
Демьян с Алиной появляются через полчаса. И я сразу понимаю, что время они явно провели с пользой. Алина как истинная мама бежит к своему сыну. А Демьян подходит ко мне.
– Развлеклась? – спрашиваю, смотря, как Леон тянет ручки к своей маме. Представляю, как это будет с Соней.
– А тебе завидно? – обращается ко мне Дьявол.
– Нет, совсем нет, потому что я планирую заняться тем же, – оборачиваюсь к нему. – И, кстати, теперь с вас должок. Посидите с нашей малышкой, когда нам будет нужно уединиться.
И это не вопрос, а констатирование факта. Оставляю их и иду в дом, в нашу с Котенком спальню.
Соня пожаловалась, что устала, поэтому пошла спать. И поэтому дверь я открываю более аккуратно. Но Котенок не спит.
– Ты уже проснулась? – спрашиваю я, входя в комнату.
– Нет, потому что твоя дочь сегодня слишком неугомонная, – отвечает она, неуклюже вставая. – У нее, похоже, там марафон.
Улыбаюсь, потому что Котенок сейчас выглядит очень мило, неуклюже придвигаясь ко мне. Кладу руку на ее округлый живот и сразу ощущаю, как моя дочь толкается.
– Ну да, сегодня она буйная, – поглаживаю, надеясь, что кроха успокоится. – И скоро будет бегать с Леоном.
– Поскорее бы…
Еще несколько месяцев спустя…
Укладываю свою новорожденную дочь, которая уже сладко причмокивает во сне. Скорее всего, Мие снится молочная кухня ее мамы.
Кстати, где ее мама, непонятно. Просто оставила Мию и ушла. Надо найти непослушного Котенка.
Включаю радионяню и выхожу из комнаты. В коридоре пусто, а вот в зале стоит мой мольберт и краски, а еще Котенок, в шелковом халатике. Член сразу же встает, просто при виде очертаний ее фигуры. А она у нее округлилась и стала более соблазнительной.
– Что здесь происходит? – спрашиваю я, обозначая свое присутствие. И вижу, как она немного дёргается, быстро оборачиваясь.
– Ой! Ты тут! Мия спит? – спрашивает.
– Да, и интересовалась, где ее мама, – отвечаю, подходя ближе, вдыхая личный аромат своей жены и запах молока.
– Ну, я ее покормила, поэтому, скорее всего, она должна уже сладко спать.
– Так и есть, – подтверждаю. – А что делала ты?
Смотрю на краски. Я что-то забросил искусство, хотя иногда накатывает.
– Мм, вспоминала, что мой муж хорошо рисует, – немного тише начинает она, развязывая халатик. – Особенно женские натуры.
Миг, и с ее плеч уже падает халат, оставляя Котенка полностью обнаженной перед моим взором. А я с жадность смотрю на ее тело. На округлые бедра. На грудь, которая стала больше и которую я обожаю ласкать, доводя Соню до исступления.
– Вы не против, если я сегодня побуду вашей моделью, Алан Рудольфович? Я бы хотела ею стать, – покачивая бедрами, она соблазнительно смотрит на меня.
– Вы мне подходите, Соня. Думаю, вы идеальны на эту роль, – тоже хрипло произношу я.
Не знаю, как буду сейчас рисовать, потому что мысли явно не об этом. Хочется просто трахнуть свою модель.
Как странно, раньше мне часто это предлагали. А я просто получал удовольствие оттого, что рисовал. Да, было физическое влечение к красивому телу. Иногда это заканчивалось сексом, а иногда просто ментальным удовольствием от того, что получилось.
А сейчас у меня комбо. Я с удовольствием нарисую Котенка вот такой. И помещу картину в свою личную коллекцию, чтобы каждый раз наслаждаться ею, спустя даже многие годы.
Уже давно за полночь, и мы лежим прямо на полу, на мягком ковре, абсолютно голые, и потные, перепачканные краской. Конечно же, картину я не дописал, мы были слишком заведены, для этого нам нужно больше ночей…
– Знаешь, тогда, на свадьбе Демьяна, я сказал тебе, что буду воспитывать тебя, Котенок, – веду рукой по ее спине, – но, мне кажется, это ты меня воспитала. Не могу думать ни о ком другом, кроме тебя.
– Мм, мне нравится, как вы это сказали, Алан Рудольфович, и да, у меня то же самое по отношению к вам, – она приподнимается на локте, смотря на меня. – Потому что я люблю вас!
– И я тебя, Котенок!