Сборник. Романы

глава 9 «Мужчина и женщина будущего»

Когда Вера поднималась на лифте к Антону, то понимала, что это ее последняя надежда докопаться до истины о смерти Игоря. Конечно, она бы могла еще навестить детей Игоря. Все они были взрослые и вполне могли бы рассказать Вере что-то важное. Но, очевидный факт состоял в том, что дети об Игоре, увы, а может и к счастью, – совершенно ничего не знали. Он никогда не интересовался ими, а они не интересовались им. И в этом не было надобности и смысла. Они были от разных женщин и эти женщины тоже ничего не знали об Игоре. Ведь они сделали ЭКО (Экстракорпоральное оплодотворение, то есть оплодотворение вне тела), и знать ничего не хотели об обладателе био-материала, кроме как возможных генетических последствий в развитии плода. А единственный ребенок Игоря от первой жены, – тоже об отце ничего не знал. Тк Игорь вскоре женился на другой и перелистнул прошлое как лист из книги вместе с ребенком. А его первая жена не нуждалась ни в мат. помощи, и тем более в том, чтобы Игорь проявлял какую-либо заботу о ребенке. Она влюбилась в него по молодости и затем, узнав его как личность, была благодарна тому, чтоб он по крайней мере исчез, нежели что-то большее. А он исчез и не вспоминал никогда о первой жене. Впрочем, и вторую он не долго помнил, тк и со второй развелся вскоре. В этом не было ничего удивительного для людей 2029 года. Это были типичные отношения мужчин и женщин, отцов и детей. А Игорь был типичным представителем своего времени. Конечно, были и исключения из правил, но все же большинство мужчин и женщин были именно такими: безответственные слабые мужчины и сильные ответственные женщины.

Кто же он?! Мужчина будущего? Большинство тех мужчин, которые были в 2029 году… Мужчина, снявший с себя всякую ответственность за поступки и действия. Безвольное существо, подчиненное лишь своим страстям и похотям. Такой мужчина не стремится создать семью, разве только для лицемерного статуса в обществе, продолжая со штампом в паспорте свои блудные похождения. Он занят заработком денег на себя одного и чтобы оплачивать проституток. Его интересует только личное благополучие. Инфантильный. Он не отвечает за своих детей, потому что еще сам в сознании ребенок. Он увлечен своим эгом, считает себя центром земли. Гордится своими многочисленными блудными связями и потерял их счет. Он не гнушается пару раз в месяц сдать свой био-материал для того, чтоб сильные женщины сделали ЭКО и к их большому счастью, не имели ничего общего с таким человеком, кроме генетики. И к счастью, генетика – это не только отец, но и тот долгий путь крови от Адама до наших дней, со всей его красотой и загадочностью.

Сильные женщины так и поступали, не желая связывать свою жизнь с моральными уродами.

Кто же она?! Женщина будущего… По истине, женщина стала единственной надеждой человечества на любовь и нравственность. Тк именно женщины имели чувство ответственности за свои поступки и были красивы снаружи и изнутри. Женщины овладевали всеми профессиями и их роль в обществе все более и более становилась главенствующей. Многие были президентами и возглавляли крупные компании. Мужчины при этом медленно уходили на второй план и становились подчиненными. Большинство женщин были невероятно красивыми. Поддерживали фигуру, вели здоровый образ жизни. И главное – растили новое поколение. Именно в руках женщин было будущее человечества, тк только они знали слово «ответственность». Они стали по истине сильным полом и от них зависело какими будут люди еще через сотню лет.

Такой женщиной была и Вера, но никогда бы не призналась себе, что она является чем-то большим, чем просто мама. Вера обладала кротостью и смирением. Не осуждала никого и старалась не замечать недостатки других. В Игоре она наблюдала многие достоинства, любила его как брата и единственное, на что у нее не хватило смирения – это признать его смерть следствием разгульной жизни, а не ошибкой Вселенной.

Вера нажала на дверной звонок и была полна решимости узнать всю правду от Антона. Только Антон мог знать чуть больше, чем другие друзья Игоря. Хотя друзей у Игоря было много. Но лишь Антон со времен юности имел душевное родство с Игорем.

глава 10 «Такие разные люди и такие разные религии»

Антон открыл широко дверь Вере, с понимающим взглядом и вместо приветствия так же широко распахнул свои объятия. Вера обняла Антона по-дружески и в знак того, что они вместе переживают потерю хорошего друга и нужно поддержать друг друга в этот не легкий час. Антон проводил Веру в большую гостиную, уставленную буддийскими символичными предметами: тибетский барабан, медные тарелки, бусы для чтения мантр, и многие другие, в центре же комнаты висела буддийская средневековая икона. Вера не всматривалась в икону и не придавала никогда большого значения религиозности Антона. Она всегда старалась оценивать людей по их поступкам, отношению к себе и к другим. Особенно сейчас ее взгляд даже не остановился ни на одном предмете, а лишь на глазах Антона, выражающих любовь и сострадание. Она знала многих православных, кто не соответствовал заповедям Христа; она знала многих атеистов, кто жил богоугодно, следуя законам совести; она знала многих религиозных людей разных вероучений и каждый был человеком хорошим или плохим вне своих представлений о Боге. Поэтому она не делила людей на «своих» и «чужих», хотя сама всем сердцем веровала в Христа. Она, Игорь, Павел и Антон все вместе когда-то учились на факультете религиоведения и т.к. там изучались все религии, то и ребята собрались абсолютно разные по мировоззрению. Антон считал себя буддистом, много знал про буддизм, часто рассуждал о том, что все чувства и эмоции только мешают человеку выйти в нирвану. «Радость и грусть, добро и зло, любовь и ненависть – все это одинаково не важно для вечности. Все это в конечном счете страдание», – говорил друзьям Антон, но сам был далеко не таким умиротворенным неэмоциональным человеком. Напротив, как бы излучал постоянно радость и любовь. А влюблялся Антон очень часто и тогда уже его друзья вспоминали ему его же цитату. Антон ходил сияющий от своей влюбленности и на насмешки друзей тоже иронизировал в ответ: «Буддизм призывает нас к нирване, а что такое нирвана даже сам Будда до конца не знал и определения не дал. Поэтому откуда вам знать, какой я буддист – плохой или хороший. Может я уже высшей степени достиг, а вы смеетесь», – и сам при этом тоже смеялся. Вера же серьезно «защищала» товарища: «Главное, ты – человек хороший, Антоха!»

Игорь с Антоном были более близки по духу, чем с Пашей. Оба были с чувством юмора, веселые, активные по жизни и легко находили общий язык. Но Игорь в принципе мог найти общий язык с любым человеком. Игорь был душой компании, общительные и поэтому друзья его были такие разные. Игорь тоже шутил над Антоном, сравнивая с Павлом, который всегда находился казалось бы в какой-то своей бесчувственной нирване, хоть и ударился целиком в православие. Игорь говорил: «Вас бы взять, да поменять местами, то есть телами. Из Паши бы вышел отличный буддист, прямо-таки икона для подражания, а из Антона деятельный христианин, апостол любви».

В жизни не всегда верующий человек следует своей вере, и часто люди занимаются самообманом, причисляя себя к той или иной религии. Ведь единственный показатель того, во что ты веришь – это твои дела. Но кеми были Паша, Антон, Игорь и Вера – видно лишь Богу.

Вера села в кресло, которое стояло в углу комнаты, а Антон в кресло-качалку рядом с окном. Антон как будто подсвечивался и снаружи солнцем и изнутри своей душой, готовый рассказать все, что только нужно, чтобы облегчить страдание Веры.

– Ты конечно понимаешь, зачем я здесь, – начала сразу в бой Вера. Без предисловий, к делу.

– Да, конечно, Верочка, – с большим участием ответил Антон, остановившись раскачиваться и смотря в глаза Вере.

– Мне нужно знать, что по-настоящему случилось с Игорем. Я не верю, что он сам согласился на эвтаназию. И что даже никто не пытался его отговорить или же никто не подначивал его. Неужели этот мир замер в безразличии и человек ушел из него незаметно сам по себе. Будто он наложил на себя руки, а все вокруг проявили полное безучастие…

– Я один из немногих, кто его отговаривал. Я хоть и буддист, и знаю, что эта жизнь – лишь колесо сансары, и впереди его ждет перерождение в новую форму, но нужно быть в первую очередь другом, а не фанатиком своих убеждений, – Антон встал и подошел к креслу Веры, сжав ее ладонь, – Верочка! Как ты могла подумать, что я оставлю друга в беде! Конечно, я сделал все возможное, чтобы он одумался! Я ему и лечение был готов оплатить, и содержать, ты же знаешь, мне не трудно это.

Вера впервые услышала то, что желала услышать, то, чего ждала. Она взаимно протянула Антону вторую руку и тоже крепко сжала его ладонь, заглянув глубоко в глаза, в самое сердце. Она наконец увидела единомышленника, хоть они и были разных религий. Истинно верующие и хорошие люди узнают друг друга по поступкам, а не по убеждениям.

глава 11 «Коварный ловелас и неопытная душа»

Пока Вера пыталась отыскать истину в мире лжи, несправедливости, лицемерия и безнравственности, Надя стала по случайности окутана в этот мир, по неопытности, приняв черное за белое.

Она шла по колледжу после занятий и кто-то окликнул ее: «Надя!» Она обернулась и увидела перед собой молодого парня, старше ее, красивого и опрятного, одетого по последней моде. На шее его висел странный символ, но Надя не придала ему значения. Едва только ее взгляд остановился на таинственном незнакомце, как она уже была влюблена. Ее молодая душа еще не знала, как бывает обманчива внешность.

– Мы знакомы? – спросила Надя, глядя в глаза молодому человеку.

– Почти. Мои друзья сказали, что ты неплохо разбираешься в музыке, – парень откинул свои волосы рукой назад, они были средней длины и челка слегка свешивалась на глаза, – а мне позарез нужно что-то сочинить для праздничного выступления на день первокурсника. Ну, типа, вы такие молодые, а мы вам расскажем что и как тут. Типа, сейчас научим. Но только в песне. Так круче. А я понимаешь, уже пообещал, что от нашего факультета будет супер песня! А сам, понимаешь, не шарю вообще. Серьезно! Не смейся!

Надя и правда начала смеяться. Ей очень понравился монолог парня и показался забавным. Она уже была готова ему помочь в чем угодно. Тем более, что на самом деле хорошо разбиралась в музыке.

– Ну, я не знаю… Я конечно могу попробовать помочь. Но не уверена, что все получится. Не обещаю, – смущенно ответила Надя, уже пряча свои глаза от парня.

– Я уверен, что у тебя получится. Мне о тебе столько рассказывали! Ты же гений! Понимаешь. Ну типа, такая крутая!

– Ладно. Хорошо. Я как раз освободилась от занятий. Могу хоть сейчас набросать тебе аккорды и слова, а вы уж там сами порепетируете.

– Э, нет. Ты понимаешь, я-то совсем не шарю. Для меня эти аккорды как иероглифы японские. У тебя же гитара есть? Ты мне сразу спой, а я на видео сниму. Вот так будет лучше. Вернее так. Ты мне типа фонограмму запиши, а мы там найдем кого рот открывать. Только сейчас вместе поедем к тебе. А то потом, неизвестно что будет. Я привык брать барана за рога. Или как там говорится.

Надя слушала парня, улыбалась, смущалась и все больше влюблялась. Хотя еще даже не знала его имени. Она уже была готова действительно поехать с ним к ней в дом и записать фонограмму. Или поехать туда, куда он попросит. Куда угодно.

– Я не знаю. Но если ты так просишь.

– Да, да! Я прошу! Хочешь, на колени встану?! Мне не трудно, – парень начал вставать на одно колено, но Надя его остановила.

– Не надо. Я все сделаю.

Парень был очень доволен собой и улыбался во весь рот. Но глаза его сверкали хитрой и злой искрой. Надя этого не замечала. Ей в тот момент казалось, что его глаза самые милые на всем свете.

Они быстрым шагом вышли из колледжа. Парень слегка пританцовывал и продолжал дальше что-то говорить совершенно глупое и нелепое. А Надя слушала, открыв рот и всему верила, как ребенок. Впрочем, она и была ребенком. Они сели в маршрутку и ехали по направлению дома Нади.

Как же бывает наивна душа подростка. И малейший недосмотр родителей влечет за собой необратимые последствия. 14 – 16 лет – это самый нежный возраст, требующий постоянного внимания взрослых. С другой стороны, подросток как бы требует независимости и свободы, но на самом деле еще больше нуждается в дружбе и любви родителей. Трудно найти общий язык с подростком, но мало кто из родителей пытается это сделать. А если приложить усилие, то можно стать лучшим другом, советчиком и иметь доверие ребенка. Но не в коем случае нельзя оставлять его наедине с собой на долгое время. Подросток, видя непонимание родителей или агрессию в свой адрес, безразличие, будет искать любовь там, где ее не может быть и вовсе. Он найдет боль и разочарование. Любите своих детей и побольше общайтесь с ними по душам. И Вера была именно такой матерью. Она была лучшим другом Нади. Но никто не застрахован от ошибок. Даже идеальные родители.

Вера была слишком занята своим делом о смерти Игоря, она забыла позвонить дочери. Спросить, как прошел ее день. Все ли с ней хорошо. И если бы она это сделала, то возможно Надя рассказала бы ей, что везет домой нового друга, чтобы помочь с музыкой. Но было уже поздно…

глава 12 «Единство противоположностей»

Пока Надя была увлечена помощью в создании музыки для нового знакомого, Вера продолжала вести диалог с Антоном. Это был диалог сопереживания, любви и светлой грусти.

Антон был высокого роста, с голубыми глазами и налысо выбритыми волосами. Его улыбка почти всегда была широко открытой с безупречно белыми зубами. Он одаривал своей улыбкой почти всех, кто его окружал, а так же случайных прохожих на улице. Но сейчас, разделяя боль Веры, и сам переживая о смерти Игоря, его глаза становились влажными и, казалось, вот-вот из них появится слеза.

Если бы Антон и Вера были одной религии, то возможно, сейчас они бы молились вместе на коленях Богу об упокоении души Игоря. Но то невидимое, что их связывало сейчас, уже само по себе было молитвой любви. Каждый из них переживал одно и то же чувство, но немного по-своему.

Смерть открывает людям дверь в вечность и всякий, кто причастен к горю утраты близкого, чуть тоньше чувствует саму жизнь, понимает ее скоротечность, тленность земного и бесконечность духа. Вера и Игорь стояли у той самой двери перед Невидимым Богом.

Отношения Антона и Веры не всегда были такими безоблачными, единодушными, как в этот час. Бывало, что Вера и Антон пытались привести друг друга к своей религии. Но все эти споры были скорее мирными, нежели злыми. Если человек не фанатичный, при чем фанатичность – это скорее черта характера слабого человека, чем прямое вытекающее из религии, сама по себе религия не является фанатичной субстанцией. Ее делают такое отдельные люди, то он всегда с уважением выслушает мнение другого, не перебивая, без крика и любой агрессии. Если человек зрелый, то он способен понять другого и принять мир, который слишком разнообразен, чтобы быть просто черным и белым.

Вера, во время обеденного перерыва между парами, учась на факультете религиоведения сидела за столиком в столовой и говорила Антону с доброжелательной улыбкой, а он слушал внимательно, но не соглашался, а ждал паузы в монологе Веры, чтобы ответить.

– Я не склонна к мысли, что все религии об одном, – говорила Вера и одновременно откусывала сметанник, -и во всех религиях один и тот же Бог, лишь имена у Него разные, – нет! Напротив, все религии абсолютно разные. И ты это сам видишь, когда мы изучаем их. К тому же каждая религия предлагает свой путь нравственности и спасения. Одна религия утверждает: «глаз за глаз!», другая говорит: «Ударившему тебя по одной щеке, подставь другую». И есть религия, имеющая наивысшую степень нравственности в предлагаемом учении. Это путь любви и всепрощения. Христианство! Но беда в том, что не каждый христиан следует этому пути, а лишь на слове исповедует Христа. Таким образом, даже атеист может оказаться ближе к Богу, если его дела свидетельствуют об истине и любви. Но каждый находится на своей ступеньке от Бога и неизвестно на какой ступеньке я или ты. Вот, я сейчас серьезно, это мое личное мнение, но ты, Антон – хороший христианин, хоть и не признаешься сам себе в этом. Ну и не надо. Ты смиренный. Ты думаешь, что ты буддист, – хорошо… Но ты соблюдаешь, не ведая того, главные законы любви. Ты не пройдешь мимо человека, который просит о помощи, ты старушку через дорогу переведешь, а сколько раз мы вместе помогали людям! Антон, ну что тебе стоит просто признаться самому себе, что христианство – твоя стихия. Это какой-то самообман.

Антон наконец дождался, когда Вера закончила, и начал тоже высказывать свои мысли.

– Дорогая Верочка! Ты меня идеализируешь. Я не хороший христианин. И я не хороший буддист. Я обычный человек и делаю то, что положено делать нормальным людям, когда их просят о помощи. Проблема нашего мира в том, что мы отвыкли от нормального поведения людей. Нам они уже мерещатся святыми. Я лишь поступаю, как велит совесть. Не более. В этом нет ничего особенного. Если человек чем-то отличается от животного, то он так и должен себя вести, но это не делает его святым или чем-то еще. А религия – это уже другой вопрос. Каждый имеет право верить в то, что ему нравится. Тут уж с ним никто не поспорит. Тк это уже вопрос не логики, а вкуса. Буддизм мне по вкусу. Он мне нравится.

Такие споры могли продолжаться бесконечно, но главное, что в них было взаимное уважение и даже незримая любовь. Любовь в высшей степени, а не половая. И поэтому сейчас, переживая о смерти Игоря они были единым духом, соприкоснувшимся с порогом вечности. Диалог между ними сейчас был о смерти, но тем не менее каждый понимал, что смерти нет, а есть лишь неизвестная и таинственная вечность, а так же мир, который погряз во лжи и не терпит истину.

– Если бы я знала о его болезни и о предстоящем выборе, я бы отговорила его. Но я ничего не знала

– Этого мы уже не сможем узнать. Но безусловно, у тебя был бы шанс. Тот, который был у меня, а я его видимо плохо использовал, хоть и пытался. Я до сих пор виню себя. Возможно, я не нашел нужных слов. Я говорил какой-то бред. Это я сейчас уже понимаю. О том, чтоб он подумал о маме, что ей будет больно. Надо было говорить без упрека, без тени осуждения, а только с любовью. С одной лишь любовью. С любовью к нему и к жизни. Говорить ему, как прекрасна жизнь и надо каждый день прожить с удовольствием. Предложить ему обучение езды на лошадях, прокатиться в другие страны, научиться серфингу. Да много чего можно бы было сказать ему, – Антон все же не смог сдержать слезу и она покатилась по щеке и упала на колено Веры.

– Да, ты абсолютно прав. Верно сейчас все сказал, – говорила Вера, тоже не скрывая слез, – и наверно мы все виноваты. И ты, и я, и это гребаное государство, этот мир. Жестокий мир. И увы, я уже не могу увидеть его в радужном свете, как не старалась усилием воли. И врач, который дал ему в руки бумагу и ручку, чтобы он подписал себе смертный приговор об эвтаназии… Сейчас этот врач, должно быть считает деньги очередной премии, тк выполнил план, поставленный государством. Я поеду к нему. Посмотреть в глаза этому убийце.

– Я поеду с тобой. Обязательно.

– Извини, но я не хочу тебя ввязывать. Мне нужен лишь адрес больницы и имя врача. Я буду тебе очень благодарна за эту информацию. И спасибо большое за поддержку. Я услышала то, что дало мне силы действовать дальше. Но сделаю все сама.

Антон без повторных просьб со стороны Веры, не раздумывая написал на бумажке адрес больницы и имя врача. Они расстались, крепко обнявшись и затем пожав друг другу руки. Затем, Вера сразу отправилась в больницу.

глава 13 «О людях, у которых есть все, кроме главного»

(Посвящаю эту главу моей преподавательнице латинского в университете Ю. Алабугиной, которую я глубоко уважаю. Царство Небесное рБ Юлии)

Вера быстро выбежала из дома Антона, ее длинные золотистые волосы развивались по ветру и казались сейчас крыльями правды, которые несли Веру вперед к скорейшему торжеству справедливости. Словно именно сейчас должно разрешиться то, что ее тревожило весь день и дороги назад уже нет, только вперед и как можно быстрее. Ей нужно было во что бы то ни стало добраться до больницы и найти доктора, который откроет ей правду о смерти Игоря. И в ее руках были все карты, она сжимала в кулаке бумажку с адресом и именем доктора, которую дал ей Антон.

Вера быстро поймала такси, водитель спросил: «Куда едем?!». Она развернула бумажку и произнесла адрес больницы. В голове Веры уже крутилась целая речь, которую она должна произнести доктору. И у нее даже не было сомнений, что все получится. Параллельно она читала про себя Иисусову молитву: «Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. Аминь», – эта молитва была неизменной мыслью в сердце Веры, даже тогда, когда она решала важные дела или когда занималась чем-то простым, заветные слова не покидали ее. Она научилась этой молитве уже давно. Произносила ее сначала по четкам, со вниманием и рассуждением, произнося про себя каждое слово, затем уже и без четок, молитва была с ней, и Господь, который всегда стучится в наши сердца, и входит, когда Ему открывают двери…

Такси ехало не так быстро, как хотелось бы Вере, попадая в пробки. Но Вера была спокойна, читая молитву и подготавливая речь. Она подумала, что неплохо было бы произнести доктору крылатое латинское выражение, которое она знала со времен учебы на кафедре религиоведение, – там они изучали, как и медики, латинский.

«Должно быть, доктор поймет латинский и моя речь не будет выглядеть по-хамски, если я начну с этого выражения. Мы, так сказать, нащупаем почву для начала и найдем общий язык», – думала Вера. А затем повторяла: «Господи, помилуй!».

Вера нашла в своей памяти нужные слова: «Aditum nocendi perfido praestat fides», – что в переводе: «Доверие, оказываемое вероломному, дает ему возможность вредить». Она дважды произнесла про себя на латинском это крылатое выражение и подумала потом об игоре: «Бедный мой Игорь, ты доверился этому доктору, но мир жесток, и эвтаназия – лишь зарабатывание денег в наш 2029 год. Почему ты не доверился мне? Я бы спасла тебя… А они хотели лишь заработать на этом. Но ты ушел тихо, и не слышно. Ты никому не желал зла, о нет. Decipi quam fallere est tutius. Да, лучше быть обманутым, чем обмануть другого. Но я добьюсь справедливости, хотя справедливость уже сама по себе сильна. Она внутри нас. Aequitas enim lucet per se».

Вера вспомнила много и других крылатых фраз, но как это часто бывает, – нервничая перед закрытой дверью и неизвестностью, позабыла все красноречие.

Она уже стояла у дверей кабинета с красивой табличкой: «Доктор Подлецкий Михаил Михайлович». Рядом красовались два диплома о разных достоинствах доктора. Вера посмотрела на табличку и впервые поняла на сколько фамилия отражает суть этого человека.

Она постучалась не смело, но вошла так, словно в груди не колотилось бешено сердце. Она вошла резко, слегка отбросив волосы назад одной рукой.

– Что вам нужно, женщина, сегодня не приемный день, – сказала большая толстая физиономия, не отрывая глаз от стола, на котором лежали какие-то важные бумаги.

– Мне нужна правда про Игоря. Хотите взятку? Хорошо. Я дам вам все, что полагается в таких случаях: коньяк, конфеты, деньги. Хотя я не очень разбираюсь, потому что раньше никогда не давала взятки. Зато вы наверно понимаете в этом толк, – начала сразу нападать Вера. Увы, она была не из тех, кто лицемерить. А ведь для того, чтобы добиться своего, люди часто начинают говорить напротив приятные вещи собеседнику. Нужно было сперва расположить доктора. Но Вера этого не умела, и не хотела делать.

– У меня есть все, не утруждайтесь. И мне ничего не нужно, денег у меня тоже достаточно, – спокойно, едва подняв голову произнес доктор, исподлобья глядя на Веру, снизу вверх оценивая ситуацию и заодно рассматривая одежду Веры, так же оценивая ее на дороговизну. Доктор знал толк в дорогих вещах и встречал людей, как говорится, по одежке. Вера одевалась скромно, но со вкусом. Доктор сразу сделал вывод, что она не особенно богата.

Вера была озадачена ответом Подлецкого. Она на секунду не нашла что ответить ему. Но неизменная внутренняя молитва, дала ход ее мыслям и ответу.

– У Вас есть все?! Но одного все же нет! – покраснев громко ответила Вера – У Вас нет души! Иначе бы Вы не занимались эвтаназией.

Доктор не смутился тем, что сказала Вера. Но он встал и начал расхаживать по кабинету, как бы объясняя между делом, «не совсем умному» оппоненту цель своей работы, нисходя на встречу, делая услугу.

– Знаете ли, сударыня, мы помогаем людям по их желанию. Они даже благодарны нам. Родные больных присылают мне даже цветы, пишут трогательные письма, и как вы там сказали: коньяк, конфеты… За то, что мы лишили человека его бремени, боли. А родных – ежедневной муки. Вы не представляете, как им тяжело смотреть на то, как гаснет их близки день за днем, а они ничего не могут сделать. А мы можем. И делаем. И это единственное, что возможно в таких ситуациях. Когда человек неизлечимо болен, – доктор начал кашлять когда произнес свою речь, как бы сам поперхнувшись от своего лицемерия и лжи. Конечно ему давали взятки, и довольно большие, чтоб он лишал людей жизни. И государство не плохо спонсировало эвтаназию, – тк больные были не способны платить налоги и не были выгодны властям.

Вера еще раз после длинной речи доктора повторила: «Нет души…» И произошла минутная пауза. Доктор кашлял и пытался налить себе воду, чтоб промочить горло.

Когда Вера произнесла слово «душа», – доктор закатил глаза, как бы что-то припоминая незнакомое. Он едва не упрекнул самого себя внутренним голосом за то, что и вправду, последние 10 лет позабыл это простое слово и занимался эвтаназией более для заработка, нежели для чего-то еще. Это дело было поставлено у него на поток. Навряд ли он вспомнил бы и лицо Игоря по произнесенному Верой имени. Всякий раз, вводя смертельный укол, он не испытывал никаких чувств: ни жалости, ни скорби, и даже ни одобрения своего поступка. Он просто делал свое дело.

Запив все-таки воды, он перестал кашлять и секундное раскаяние сменилось на улыбку превосходства, понимание своего положения в обществе и своего богатства. Он оборвал свои мысли и вспомнил о многочисленных дипломах, которые висели и здесь, в кабинете, тоже. Он окинул их быстрым взглядом, остановившись на фотографиях в рамке, где президент жмет ему руку. На сердце его стало тепло и уютно. Затем посмотрел на Веру. Она тем временем была готова к новому нападению и обнаружению правды в том океане лжи, в котором давно утонул доктор.

– Is fecit cui prodest», – сказала твердо и с выражением Вера.

– Сделал тот, кому выгодно, – как бы переведя вслух, ответил доктор Вере, подчеркнув тем самым, что помнит еще латинский и учил когда-то давно в мед. институте крылатые фразы. Он вспомнил о том, как в юности, на первом курсе, его сердце горело желанием лечить людей, помогать им. Он вспомнил сотню успешных операций, которые сделал уже потом, когда буквально вытаскивал людей с того света. Он вновь был внутренне горд собой. И еще подумал, что с тех пор, он просто повзрослел и должен делать то, что делает. Он не обязан быть сентиментальным дураком, каким его хочет видеть Вера.

Доктор действительно когда-то был хорошим человеком. Многие им восхищались, благодарили и это факт. Его не отнять из биографии Подлецкого. Но жизнь человека не всегда ведет от худшего к лучшему развитию его личности в целом, не всегда от зла к добру. Иногда наоборот. В зависимости от того, как человек работает над своей душой. Люди меняются. Меняют свои цели и даже перестают замечать, что вместо них живет уже другой человек. Они забывают о смысле жизни. Их биологический двойник существует уже отдельно от смысла, и сама душа приобретает новые свойства. Ранее они были добры, теперь злы. Но пока человек жив, он может еще сколько угодно измениться и в обратную сторону, если захочет. Ни на ком нельзя ставить крест и осуждать. Мы не знаем каким человек будет завтра. В этом плане, Вера поступила плохо, осуждая доктора, но иначе она не могла. Ее прямолинейность была природным качеством характера.

Вера осудила доктора в своем сердце. Ей было горько смотреть на доктора, она видела в нем только лишь палача и убийцу ее лучшего друга. Она видела человека, который зарабатывает деньги на смертях. Гордого человека, который не признает никогда своих ошибок, видит себя хорошим и порядочным. А в христианской культуре гордый человек сравни сатане, даже если он идеально праведен, тк сатана бестелесен, не делает ничего по сути плохого, но возомнил себя лучшим Бога.

Вера еще раз пронзительно всмотрелась в лицо Подлецкого и не обнаружив там ни капли раскаяния или сожаления, – ничего того, что было свойственно ей, – смотрела на него как на чужеродное и инопланетное существо, – наконец поняла, что дальнейший разговор не имеет никакого смысла и общий язык не найден и не может быть найден в принципе, тк любой язык отражает в первую очередь душу, а не только знакомые наречия. «Она и доктор иностранцы в одном городе и стране», – заключила Вера для себя внутренне.

Доктор продолжал ехидно улыбаться, глядя на разгоряченную Веру, желающую услышать правду. Вера поняла, что правды от лжеца не услышит, но она сделала последнюю попытку достучаться до сердца Подлецкого, и эта попытка была напрасной.

– Наверное, вы думаете, что деньги – это самое главное и важное… А представьте себе, что самый ваш близкий человек, а не пациент, очень болен и единственный хирург, который делает нужную операцию для спасения еще сегодня в Москве, а завтра улетает в Лондон. Вы богаты, у вас в банке на счете лежит не один миллион рублей, но именно сегодня не рабочий день для снятия средств со счета. А занять хотя бы до завтра не у кого. Потому что друзей у вас нет. И вот, ваш близкий умирает… И к чему вам тогда эти деньги?! Согреют они вашу душу? Вот вам и ответ. Нет ничего важнее человеческих отношений. Если они, отношения, есть, то и остальное – приложится. А к деньгам не приложится ни любовь, ни дружба. Я наверно не очень убедительна, я вижу мой монолог не произвел впечатления. Вы смеетесь…

– Простите, я просто подумал вот что… Как вариант морали вашей басни. Хранить деньги надо в надежном банке. А не в таком, который имеет особые не рабочие дни. И к тому же, вы сами сказали, у меня нет души. Зачем же спрашивать, согреет ли что-то ее?! – Доктор криво улыбнулся и продолжил – Мне очень жаль, что вы потеряли своего друга. Я сочувствую. Но мне вам больше нечего сказать.