Все целовались с Мишей

Глава 1

Кира вцепилась в край одеяла и задержала дыхание. Она, не двигаясь, обвела глазами незнакомую комнату. Сердце в груди забилось быстрее, кожа от страха покрылась мурашками, и Кира задрожала. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Потом еще раз.

Страх начал отступать. Она вспомнила, как вчера вечером прилетела в Сочи. Ее забрал отец, и она спала у него дома. Все хорошо. Сейчас она выпьет воды, и все будет хорошо…

Кира свесила ноги с кровати, подняла глаза… что-то двинулось в комнате, и Кира тихо взвизгнула и вздрогнула. Зеркало. Она прерывисто выдохнула, стараясь не расплакаться, закрыла лицо ладонями и уперлась лбом в колени.

Нужно будет договориться и передвинуть его. Она не вынесет, если придется просыпаться так каждое утро. В ее комнате никогда не было зеркала.

Кира глубоко вздохнула, успокаиваясь. Она медленно выдохнула, прикрыв глаза, а когда снова открыла, вокруг нее была пустая необжитая комната: ворсистый палас; окно, завешанное тонким тюлем; пустой стол и сиротский одинокий стул с небрежно накинутой на него футболкой. Неразобранный чемодан стоял у двери, еще больше создавая ощущение, что дом ее не здесь.

Кира поднялась с постели, расправила одеяло, накинув его на подушку, надела длинную футболку, которая доставала до середины бедер, и выглянула в окно. Светало рано, но темные ветви елового леса держали в лесу густую тень. Кире показалось, ветки тянутся к ней, и даже полоска света между домом и лесом не может им помешать…

Она отвернулась, пока не началась паническая атака.

Кира расстегнула молнию на чемодане. Он противно вжикнул, отчего Кира поморщилась. Она достала расческу и подошла к зеркалу. Она выдохнула. Все хорошо. Она даже выглядит так, будто выспалась. Но усталость после позднего перелета все равно сказалась на лице: проступили синяки под глазами и припухли щеки.

Кира медленно расчесала длинные черные волосы, тщательно проходясь расческой по каждой пряди. Надо бы позавтракать. Хотя бы выпить кофе; мама не разрешала ей пить кофе, но раз уж ее нет… Кира внимательно прислушивалась к звукам в доме; было тихо. Насколько она знала, Лиза в отъезде, а отец рано уходит на работу. Значит, придется приготовить что-то на завтрак. Например, пожарить яйцо и бекон. Если тут есть бекон.

Кира сбежала вниз по лестнице и замерла перед высокой аркой, которая вела в кухню. Ее смутило журчание масла и запах жареных лука и яиц. Никого дома быть не должно. Кто мог остаться или внезапно вернуться, чтобы пожелать ей доброго утра?

– Я слышал, что ты спустилась, – прозвучал она голос с кухни. Мужской; не брата, потому что он в Москве, и не отца – слишком молодой.

Кира остолбенела. Спину обожгло холодом от страха. Кира тихо сглотнула и медленно сдвинула ногу, чтобы спрятаться за стеной.

– Заходи, не бойся, – поманил ее голос, и Кира несмело заглянула в кухню.

Над плитой возвышался незнакомый силуэт; здоровый, коротко стриженный парень. Кира никого похожего не знала; она смущенно поздоровалась:

– Здрасьте?

Парень обернулся к ней, и она вздрогнула от его резкого движения. Он скользнул по ней изучающим взглядом, и на его лице отразилась кокетливая полуулыбка.

– Здрасьте, – ответил он. – Проходи, садись.

Парень снял сковороду с плиты, переступил с ноги на ногу, снял кофеварку, шагнул назад и отодвинул стул от стола. Для Киры. Он перевел на нее взгляд, а она так и стояла перед аркой, не решаясь шагнуть ближе.

– Чай, кофе? – спросил он. – Потанцуем?

Он подмигнул ей. Кира следила за каждым его движением, даже малейшим изменением мимики, за тем, как вздымается при дыхании его широкая грудь, как он делает шаг, по-кошачьи плавно переносит вес крупного тела, как двигаются его пальцы…

– Как тебя зовут? – спросил он; его лицо изменилось и перестало быть таким заигрывающим. Кира прищурилась.

– Ты кто?

Он вздохнул; его плечи приопустились, и тело подалось вперед. Кира инстинктивно отступила на полшага.

– Меня зовут Миша, – сказал он. – Я друг твоего отца.

Кира еще сильнее прищурилась; теперь у нее сморщились лоб и нос. Друг… кого, простите? Этот двадцатилетний парниша точно не тянул на друга ее отца. Если он пытался врать, у него плохо получалось.

– И друг твоего брата. Паша попросил за тобой присмотреть, сделать тебе кофе, завтрак…

Кира скривила брови. Он устало выдохнул.

– Ладно тебе, Кира, – сказал он, – брось. Чай или кофе?

Он снова отвернулся и открыл верхние шкафы. Достал две кружки и поставил на стол. Его лицо снова приняло кокетливое выражение, он улыбнулся.

– Или, может, все-таки потанцуем?

– Не потанцуем, – буркнула Кира. – Кофе.

Она боком прошла к стулу, который Миша для нее отодвинул, и неторопливо села, все еще готовая вскочить и бежать. Миша разлил кофе по кружкам; Кира успела немного его рассмотреть. Высокий; у него крепкие предплечья и сильные ноги, мощная шея и правильное аккуратное лицо. Светлые волосы коротко острижены и сбриты на затылке.

Он поставил перед ней чашку кофе и тарелку с яичницей и гренками.

– Ну? – он сел напротив нее. Кира ловила каждое его движение и жадно всматривалась в лицо; может быть, она его знала, просто забыла?

Он заметил, как она шарит глазами по его лицу, и обворожительно улыбнулся, опершись локтями о стол. Ему определенно польстило, что Кира его рассматривает.

– Кушай, – мягко сказал он, и Кира несмело принялась за яичницу. Под ней был поджаренный лук, и Кира чуть сморщилась. – Не любишь лук?

– Я этого не сказала.

Миша схватился за сердце и откинулся на спинку стула.

– Господи, слава богу, ты не немая… Фууух, – он длинно выдохнул и театрально смахнул пот со лба. Кира нахмурилась, и Миша понял, что шутка была неудачной. – Мда… Извини.

– Ничего, – быстро ответила Кира. – Это было забавно.

Миша насупился и скрестил руки на груди.

– Если бы это было забавно, ты бы посмеялась. Но ладно. Ешь. Поговорим после.

– Расскажи про себя, – попросила Кира, запихивая в рот кусок яичницы. Миша вздохнул и глотнул кофе.

– Друг твоего бати. Студентствую. Работаю. Ты?

Кира пожала плечами; рот был забит яичницей, и говорить было сложно. Мама учила не разговаривать с набитым ртом. Кира большим глотком все проглотила и запила кофе. Миша щедро разбавил его молоком – наверное, знал, что ей нельзя. Кира довольно замычала от вкуса кофе и зажмурилась, как кошка на солнышке. Она сделала еще глоток и ответила:

– Закончила десятый класс. Пока здесь. Там посмотрим.

Помолчали. Из приоткрытого окна доносилось птичье пение. Две птички ворковали на вишне под окном. Солнечный свет узкой ярко-желтой полоской освещал кухонные шкафы. Миша допил кофе. Кира обняла ладонями кружку. Она все еще не сводила с Миши глаз. Он сидел, вальяжно откинувшись на спинку, грустно заглядывал в стакан, а Кира не могла отделаться от ощущения, что перед ней сидит молодой смазливый бандюган, и все эти шуточки про “потанцуем” и заигрывания в виде подмигиваний – это так, а стоит ей отвернуться, он украдет ее кошелек. У нее нет кошелька.

– Почему именно тебя отец попросил присмотреть за мной? – спросила Кира, хотя ее вообще не радовало, что кого-то попросили за ней “присмотреть”. Как будто она щенок и где туалет не знает.

– Я просто живу в соседнем доме.

Кира изогнула бровь. Она была почти уверена, что на этой улице нет соседних домов. Из вчерашнего вечера она смутно помнила, что до домов отсюда далековато.

– Тут десять минут через лес, – исправился Миша. – Хочешь, покажу?

Кира помолчала. Они смотрели друг другу в глаза; Мишу совершенно не смутило, что это звучало двусмысленно, а Кира ждала, когда он поймет, что что-то в этой фразе было не так. Через несколько секунд он ничего не понял, Кира тяжело вздохнула.

– Это ты типа ко мне подкатил?

Он щелкнул пальцами и подмигнул ей.

– Может и подкатил, – игриво ответил он. – Я все равно не хочу торчать здесь до вечера. Так что… – Миша многозначительно помолчал. – Гулять пойдем?

Кира помолчала. Если и правда отец попросил. И если это недалеко, то вечером она просто вернется домой, так ведь?

Да, именно так.

Она вспомнила о том, что хотела пойти домой уже в два часа ночи, когда Мишин странненький корефан рассказывал ей, как играть в подземелья с драконами, а другой – бухой в соплю – пытался сбренькать что-то на гитаре. Киру начало клонить в сон. Миша вручил ей бокал вина и отправил в комнату, добавив, что сейчас придет.

Кира, еле волоча ноги, поднялась по крутой лестнице, вошла в дверь, глотнула вина и замерла, осматриваясь. У Миши была огромная комната под самой крышей. Только пустая, как и ее. Телевизор у покатой стены, пыльная приставка под ним и пыльные контроллеры, прикроватная тумбочка и накрытая огромной простыней двуспальная кровать под другой покатой стеной. Кира прошла по комнате, стерла пальцем пыль с телевизора и приставки, поморщилась, потому что судя по виду их не протирали с прошлого года. Пятки прилипали к голому обеспыленному полу, Кира прошла к окну, которое даже не было завешено шторами. Она выглянула на маленький открытый балкончик и оценила вид из окна.

Интересно, в этой деревне все помешаны на двухэтажных домах?

Кира услышала шаги на лестнице и обернулась; через секунду у двери появилась Мишина подпитая физиономия. Он принес высокий стакан с какой-то темной пузыристой жидкостью. Миша скользнул по Кире взглядом, и она спросила:

– А с чего ты решил, что я сплю с тобой?

Миша прыснул от смеха и прошел по комнате; он осторожно свернул ткань на прикроватной тумбе, чтобы не потревожить лежащую на ней пыль.

– А с кем ты хочешь спать? – спросил он. – С Лехой?

Кира задумчиво сдвинула брови. Леха – этот тот, который говорит, что он рок-звезда, и пытается петь. Кира помотала головой.

– Ну вот и все.

Миша поставил стакан на тумбу.

– Уборщицы просто еще не было, – сказал он, снимая простынь с кровати, оголяя светлое покрывало. Простыня улетела в угол к другим пыльным тряпкам. Кира сдвинула брови.

– У тебя есть уборщица?

– Конечно, – он откинул покрывало, и под ним была постелена постель. Она уже не пахла порошком и кондиционером, но все еще хрустела от чистоты. – Я, по-твоему, тут должен все убирать?

Кира пожала плечами.

– Нет, – ответила она, – просто как-то неожиданно. Тут не убирались как будто с год.

Миша тихо фыркнул.

– Так тут и не убирались с прошлого года, все верно.

Кира опешила. Миша откинул одеяло и глотнул газированной жижи.

– Ну что, спать? – спросил он. – Или мультики посмотрим?

– У тебя телек, кстати, тоже весь пылью покрылся.

Миша грязно выругался и тут же извинился.

– Я забыл его накрыть. Ладно, завтра протру. Найти тебе что-нибудь?

Не дожидаясь ответа, Миша прошел к незаметному шкафу, открыл дверцы, выудил оттуда белую футболку и протянул Кире.

– Держи. Переоденься. Я отвернусь.

Миша подошел к кровати и занялся взбиванием подушек, изображая занятость.

Она переоделась; футболка скрывала ее до середины бедер, но Кира все равно инстинктивно тянула ее вниз, пытаясь прикрыть неожиданно голые коленки. Как будто до этого, когда она была просто в шортах, они не были такими открытыми. Миша проследил за тем, как она прячет округлые бедра под одеялом, и его старое сердечко забилось быстрее. Захотелось вгрызться в ее мягкую теплую ногу, но вместо этого Миша подлил ей вина и сел рядом.

Кира издала возмущенный писк; она и так уже выпила больше, чем рассчитывала. Ей достаточно было двух бокалов, чтобы опьянеть, а теперь она просто пила, потому что наливают. Если мама узнает, точно расстроится.

Миша смерил Киру озадаченным взглядом, и она скуксилась.

– И что ты мне сделаешь? – улыбнулся он. Кира ощетинилась, не сводя с него глаз. Он наклонился к ней, но она не испугалась. Миша вздохнул, переводя взгляд с одного ее глаза на другой; от нее пахло какими-то сладкими цветочными духами, и ему казалось, он даже знает, что это за аромат. Он качнул головой, стряхивая морок, и отвернулся. – Пей, – добавил он.

И она выпила. Кира в два захода осушила бокал и поморщилась; вино немного горчило в конце. Миша немедленно выудил откуда-то почти полную бутылку и долил ей, на что Кира завозмущалась.

– Что? – спросил он. – Надо бутылку допить. Не бойся, я тебе помогу.

Кира фыркнула.

– Мне не нужна помощь от таких, как ты.

Миша расплылся в кокетливой улыбочке. Он откинулся на спинку кровати и приблизился к Кире.

– От каких – таких?

Кира отвернулась и деловито сложила руки на груди; в одной из них она все еще держала бокал – тумбочка была с другой стороны кровати.

– Мерзких, – начала Кира, – подлых и гадких.

Миша прыснул от смеха и спрятал улыбку за стаканом. По его рукам пробежали мурашки; она сказала это так мило и так игриво, как этого никто не говорил. Его накрыла вторая волна мурашек, и он подсел ближе к Кире, желая смутить теперь и ее тоже.

– Не может быть, – шепнул он над ее ухом и осторожно вытянул из ее ладони бокал. Он сделал два глотка и вернул. Да, подумал он, давай, напейся еще вина, чтобы совсем размотало. Он долил ей из бутылки. – Пей.

Его дыхание обожгло кожу; Кира поежилась и спряталась за глотком. Она повела плечами, стряхивая подкатившую волну исступления. Наверное, поэтому он ей подливал и подливал – чем больше она пила, тем больше вела себя так, будто он ей нравится.

Кира фыркнула. Нравится. Смешно.

– Меня никто еще не называл мерзким, подлым и гадким, – твердо сказал Миша, и Кира обернулась к нему; она скользнула по нему придирчивым взглядом.

– Ты в зеркало-то смотрел?

Он помолчал; он уже настолько опьянел, что не сразу понял, что она что-то спросила. Он просто как парализованный глядел в ее глаза несколько секунд, а потом ответил, медленно кивнув:

– Да, смотрел.

Он говорил тихо, боясь спугнуть ее. Кира едва заметно приблизилась, чтобы лучше слышать, и носа Миши снова коснулся запах ее духов – весенние цветы на зеленом лугу.

– И что ты там увидел? – так же тихо спросила Кира. Ее голос зазвучал непривычно игриво, и она прокашлялась. Она отвернулась и спряталась за вином.

– Что я там увидел? – Миша наклонился еще ближе к ней. Его, казалось, вообще не заботит, что Кира о нем подумает. Кроме, разумеется, того, что он мерзкий, подлый и гадкий. – Красавчика и прекрасного парня.

Кира не удержалась и фыркнула, едва не подавившись вином.

– Ты-то? Красавчик и прекрасный парень?

Миша самодовольно кивнул. Уголки его губ приподнялись. Даже этот сарказм звучал кокетливо и игриво, и Кира не могла ничего с этим сделать.

– Ты когда напьешься, всегда себе льстишь?

– Может, – Миша облизнул губы, – тогда заткнешь меня?

– Может и заткну.

Кира обернулась к нему, а он был слишком близко. Она стушевалась и спряталась за глотком.

– Ну? – он приблизился. – Заткни меня.

Кира встретила его испытующий взгляд и замерла. Миша качнул головой. Он приблизился и уперся лбом в ее лоб, но она все не отворачивалась; они смотрели друг на друга, как два упертых барана. Кира не моргала, а Миша уже едва мог держать глаза открытыми. Он приподнял ее лицо за подбородок и медленно, нарочно растягивая приятный момент, поцеловал ее губы – раз, другой, одновременно желая и припугнуть ее, мол в такие игры с ним не играют, и сделать поцелуй более смелым и требовательным. Он хотел усадить ее на колени, сжимать ее пухлые бедра, хотел зарыться носом в ее волосы и обнимать ее маленькое тело.

Миша опустил голову, оставив последний поцелуй смазанным, и уперся лбом в ее плечо. Одной рукой он крепко сжимал подушку, а второй – край одеяла по ту сторону от Киры; пока целовал ее, он даже не заметил, как потянулся взять ее за ногу. И она не заметила. Миша резко отстранился, избегая теперь смотреть ей в глаза, повалился на бок, накрылся одеялом по самую шею и погасил светильник на прикроватной тумбе.

– Ладно, – затараторил он. – Давай, увидимся. Сладких снов.

Свет погас, комната погрузилась в темноту. Кира так и сидела, смотря в одну точку. Она моргнула, и взгляд ее уперся в Мишину спину, которую она видела очень условно. Из незашторенного окна светили луна и звезды. Кира допила остатки вина в бокале, осторожно поставила его на пол и улеглась на бок. Луна светила в глаза, и Кира перевернулась на другой бок.

Она хотела попросить Мишу поменяться местами, но постеснялась. Она спрятала нос в шуршащем одеяле и прикрыла глаза, пытаясь скорее заснуть.

Глава 2

Кира проснулась от жары. Она вообще с трудом спала, когда жарко; что ее заставило до самого носа закутаться в одеяло? Кира потянулась и попыталась перевернуться на бок, чтобы стянуть с себя одеяло; не тут-то было. Сильные большие руки удерживали ее зажатой между подушкой с одной стороны и Мишей с другой. Кира тихо запищала, пытаясь выбраться, но каждое ее движение делало только хуже.

Когда она заерзала, Миша сильнее сомкнул вокруг нее руки, тихо забурчал позади, а после его нос уткнулся в ее шею. Он выдохнул, и кожу Киры ошпарило как паром; она пискнула и сжалась в комочек. По спине пробежали мурашки. Она еле как перевернулась на спину и толкнула Мишу в грудь. Он, еще не успев проснуться, отпустил ее и отвернулся. Его широкая спина приподнялась и опустилась в неглубоком вздохе, и он снова затих. Кира выпуталась из одеяла, в которое, оказывается, была заботливо завернута, и скинула ноги с постели. Солнце ярко светило в окно, и она поморщилась. Ни днем, ни ночью покоя нет от света. Поднявшаяся в воздух пыль сияла на свету; улица манила теплом и безоблачным небом.

Миша застонал у нее за спиной, и она обернулась. Он приподнялся на локте и сморщился, закрываясь рукой от солнца.

– Доброе утро, – неуверенно буркнула Кира, и Миша скосил на нее взгляд; вряд ли в таком ярком свете он вообще ее увидел, но губы его растянулись в улыбке. Кира скуксилась и отвернулась; не могла она смотреть, как он улыбается.

– Доброе, – протянул он, шлепнулся на подушку и потянулся с громким стоном. – Как спалось?

– Приемлемо, – буркнула Кира, и Миша тихо хмыкнул. Он сел и подполз к ней, нависая над ее плечом.

– А чего такая недовольная?

– Солнце в глаза светит, – сказала она и красноречиво закрылась ладонью. Миша сощурился, глядя на окно, и кивнул.

– Да, – выдохнул он, – надо было по трезвяку еще шторы повесить. Домой не торопишься?

Кира пожала плечами. Она вообще не была уверена, что ее кто-то ждет.

– Подождешь, пока шторы повешу? Отведу тебя домой, там и позавтракаем.

Кира снова пожала плечами, мол делай, что хочешь. Губ Миши коснулась улыбка, и он встал с постели. Он прошлепал по голому полу до шкафа и выудил оттуда свернутый тюль и тяжелые темные портьеры.

– Ты хоть выспалась? – снова спросил Миша. Он подвинул стул к прямоугольному окну и забрался на него. Кира тихо хрюкнула от смеха; можно было на стул и не вставать. Миша ей казался настолько огромным, что он, наверное, мог дотянуться до гардины. Он закинул портьеру на плечо и стал быстро вешать тюль на крючки.

– Ну так, – Кира качнула головой; хоть она и поспала, она вообще не выспалась. Наверное, по ее лицу это было заметно.

– Можем еще поспать, если хочешь.

Кира в ответ на это промолчала. Она сверлила взглядом Мишину спину. Он обернулся.

– Что? – спросил он. – Я-то усну, а ты?

Кира пожала плечами. Нет, она знала, что не уснет. У нее почти никогда не получалось заснуть еще раз. Из-за этого иногда приходилось вставать ночью и изображать какую-нибудь деятельность, чтобы не скучно было ждать утра.

Миша невозмутимо продолжил заниматься шторами.

– Скажи мне, – заговорил он, вешая портьеры. Он обернулся к ней и нашел ее взгляд. – Я правда тебя поцеловал вчера?

Кира скуксилась и отвернулась, обняв коленки. Мишу умилила эта реакция; он тихо хмыкнул, но выдох у него получился каким-то грустным.

– Мда, – протянул он. – Извини. Я… Надо было спросить, наверное, или типа того…

– Ничего, – буркнула она, чем еще сильнее его повеселила.

– Я же видел, что ты расстроилась. Прости, я был очень пьяным.

Кира промолчала в ответ и на это. Она все не поворачивалась к нему; спрятала нос в коленках и так и сидела, сжавшись в клубочек. Стало темнее – Миша повесил шторы.

– Я… – снова начал он и недолго помолчал. – Украл твой первый поцелуй?

Кира не думала об этом в таком ключе, но да. И да, было немного обидно. И да, наверное, стоило спросить. Но она снова промолчала.

Что-то тяжелое опустилось на постель позади нее; пружины в матрасе прогнулись, и Кира чуть отползла вперед, чтобы Миша не мог до нее дотянуться. Он всем своим видом показывал, что хочет быть к ней ближе, и вот, пожалуйста, вчера он ее поцеловал, а сейчас даже с трудом помнит об этом. А теперь опять тянет к ней руки, хотя она не просила ее трогать.

– Единственное, что я могу тебе предложить – это десерт, – тихо проговорил он, и Кира обернулась к нему, сделав на лице непонимающее выражение. – Ну… Знаешь, в ресторане когда блюдо не понравилось, в качестве извинений предлагают десерт.

Ненадолго повисло молчание. Миша задержал дыхание, наблюдая за ее реакцией. Через несколько мгновений, когда Кира поняла, что это идиотская шутка, она зашипела и потянулась к подушке, чтобы ударить его; Миша среагировал быстрее. Он перехватил подушку, плечом толкнул Киру на постель и навис над ней, приблизившись к ее лицу. Он смотрел на нее несколько секунд, потом отполз назад и сел на край кровати. Кира села, прижавшись спиной к спинке, и обняла подушку, прячась от него.

– Извини, – забурчал он и отвел виноватый взгляд. – Мы, наверное, еще не в тех отношениях, чтобы я тебя так зажимал.

Миша посмотрел на нее исподлобья.

– Хотя если тебе нравится… – на его губах заиграла ухмылка, и Кира стерла ее ударом подушки. Миша спрятался за локтем и рассмеялся. – Серьезно. Извини за вчерашнее.

Кира помолчала. Она снова прижала к себе подушку. Она не сводила с Миши глаз; он тоже не сводил с нее глаз. Кира сдвинула брови.

– А где “я не хотел, я так больше не буду”? – претенциозно спросила она.

Миша прыснул и откинулся на руку.

– Бабушка говорила, врать нехорошо.

Снова повисло молчание. Кира снова шлепнула его подушкой, и в этот раз он перехватил ее.

– Что? – он отбросил подушку в изголовье. – Если бы я не хотел, я бы тебя не поцеловал. Переодевайся. Я отвернусь.

Кира подошла к аккуратно сложенной на стуле одежде. Она через плечо зыркнула на Мишу, но он послушно сидел, уткнувшись взглядом в подушку. Она понаблюдала за ним еще секунду и стала переодеваться. Она ждала снова каких-то шуток и подколов, но он просто сидел и ждал. Кира отнеслась к этому настороженно, но пока она не сказала, что готова, он даже не порывался подглядеть.

Миша не соврал: до дома отца здесь оказалось рукой подать. В прошлый раз они ехали на машине через центр, а теперь Миша повел ее по узкой тропинке сквозь густой темный лес.

Как только они миновали границу, кузнечики затихли и солнце скрылось; стало темно и тихо. У Киры сжалось сердце, она спряталась у Миши за спиной и шла за ним шаг в шаг; он как нарочно не торопился. Пахло хвоей и влажной землей, кеды скользили на выступающих из земли толстых корнях. Даже птицы не кричали, и у Киры по спине и плечам пробежали мурашки – не то от страха, не то от прохлады.

Миша вдруг остановился. Кира едва не врезалась в его спину и испуганно заозиралась.

– Мы одни, посреди леса, – издалека начал он, оглядываясь вокруг. – Не страшно?

Кира ударила его в спину, и Миша тут же смягчился.

– Ладно-ладно, – он приобнял ее за плечи и крепко прижал к боку, не давая отойти. Он наклонился, касаясь щекой ее лба; от него пахло телом и пылью. У Киры на глаза навернулись слезы, и она красноречиво скуксилась. – Не бойся, я просто пошутил. Идем.

Он потянул ее за собой, и Кира еле успевала переставлять ноги. Миша скоро ее отпустил, и они вышли на свет; Кира поморщилась и закрылась от солнца ладонью.

– Вот и пришли, а ты переживала.

Она плохо помнила, как дом отца выглядел снаружи. Но сейчас она видела перед собой двухэтажный дом белого кирпича с красной черепичной крышей, обнесенный высоким кованым забором, и ей не казалось, что ее отец мог тут жить. Это больше напоминало дворец какой-нибудь знаменитости, а вовсе не дом мэра. А потом Кира вспомнила, что он строил его для мамы и, наверное, делал расчет на ее положение. Она бы не стала жить где попало.

Калитка была открыта, входная дверь тоже. Миша шагнул в дом и заглянул за угол.

– Кто-нибудь дома? – громко спросил он, и в ответ прозвучала тишина. Он пожал плечами, скинул тапки и прошел на кухню.

Кира несмело прошла следом. Белые носочки собрали пыль на полу. Миша хозяйничал у плиты. Он поставил чайник.

– Чай, кофе? – спросил он. – Потанцуем?

Кира устало вздохнула и села за стол. История повторяется, и ей это не нравится. Если он опять скажет “пошли гулять”, а потом они набухаются, это будет фиаско.

– Не потанцуем.

Миша тихо цокнул.

– Ну ладно, – сказал он. – Когда-нибудь прокнет. Так чай или кофе?

– Кофе. Мне понравилось, как ты вчера сделал мне кофе.

Губ Миши коснулась смущенная улыбка. Он замер на секунду, дожидаясь, когда спадет волна исступления и пройдет дрожь в руках. Чайник звонко щелкнул, выводя Мишу из оцепенения. Он разлил кипяток по кружкам, щедро разбавил кофе для Киры молоком и снял яичницу и бекон с огня.

Миша шагнул к Кире и поставил перед ней кружку, долго придерживая. Кира обняла ее пальцами, и тогда Миша убрал руку. Кира сделала два глотка, и только потом поняла, что Миша все еще стоит рядом с ней; она подняла взгляд. Миша изогнул бровь. Кира задержалась на его глазах. Она снова купилась на эту игру в гляделки. Кира отвернулась, сквасив губу, и вздернула носик. Миша тихо фыркнул, поставил перед ней тарелку с яичницей и беконом и сел напротив. Он подпер голову ладонью.

– Хватит на меня смотреть, – попросила Кира. Она не любила, когда кто-то заглядывает ей в рот во время еды. К тому же, она еще хорошо помнила, чем это закончилось в прошлый раз.

Миша послушно отвел взгляд, и Кира начала есть. Он старательно не смотрел на нее, пока она не доела бекон, в один присест закинул в себя завтрак и принялся за кофе.

– Ты сильно расстроилась? – спросил Миша, и Кира скуксилась – ей эта тема вообще не нравилась. Еще больше, чем целоваться, она не хотела обсуждать это. Когда она отвернулась, Миша продолжил: – Кир, я не экстрасенс. Если тебе правда было неприятно, просто скажи это. Если ты будешь молчать, я так и не пойму, что сделал не так. И сделал ли.

Кира бросила на него косой взгляд, так и не поворачиваясь; Миша терпеливо ждал. Он уже успел заметить, что она не любительница обсуждать свои чувства, а любительница, чтобы он угадывал.

– Я хочу договориться с тобой об одной вещи, раз уж мы общаемся, – сказал Миша, и Кира уже более заинтересованная обернулась к нему. – Если тебе что-то нравится или не нравится – говори об этом прямо. Я не умею угадывать по твоему лицу. Хорошо?

Кира скуксилась и отвела взгляд. Еще до того, как Миша успел страдальчески вздохнуть, она тихо буркнула:

– Ладно.

Миша прикрыл глаза и благодарно кивнул.

– Спасибо, – сказал он. – Так поступают взрослые люди и, я надеюсь, мы тоже будем.

Он прокашлялся.

– Так вот. Ты сильно расстроилась?

Кира снова насупилась; она не знала.

– Я расстроилась, – пробурчала Кира, не поднимая глаз. Миша улыбнулся; хоть где-то она пошла ему на встречу.

– Хорошо, – он кивнул, – что именно тебя расстроило: то, что я тебя поцеловал, или то, что я не спросил твоего разрешения?

Кира остолбенела; лицо у нее от удивления вытянулось, она отклонилась на спинку стула и изобразила озадаченное выражение. Миша только развел руками:

– Да, ты правильно поняла, это угадывать я тоже не собираюсь.

Они помолчали несколько секунд, и Миша снова сказал:

– Я объясню, почему я об этом спрашиваю. Ты не ударила меня после этого, не ушла, и продолжаешь со мной разговаривать. Что именно было не так? Я это учту и исправлю.

– И то, и другое, – буркнула Кира. Миша снова кивнул.

– Хорошо. Извини, я не знал, что ты придаешь этому такое больше значение. Впредь я буду спрашивать.

– В какое такое “впредь”? – ощетинилась Кира, и на лице Миши расползлась кокетливая ухмылка.

– Ну ты же не думала, что я просто так такие вопросы задаю?

Кира заулыбалась и погрозила ему пальцем; надо же, ее просит говорить прямо, а сам ходит вокруг да около.

– Ну нет, – сказала она, – так не пойдет. Если ты что-то имеешь в виду, так и скажи. Мы же договорились.

– Ты мне понравилась, – спокойно выдал Миша, продолжая смотреть на нее в упор. Его взгляд сделался внимательнее и тяжелее; он знал, что Кира не сможет выдержать его взгляда после таких слов. Кира смутилась на мгновение, но постаралась этого не показать, что повеселило Мишу: он заметил, как ее глаза забегали. Кира деловито откинулась на спинку стула, как будто каждый день такое слышит, и смерила Мишу оценивающим взглядом. После она тихо пафосно фыркнула, и Миша едва сдержался, чтобы не засмеяться. – А еще Лиза приехала.

У Киры сердце упало; а если Лиза слышала, что они тут обсуждают? Это же вообще стремно и позорно. Лицо ее сделалось испуганным, она прижухла и заозиралась.

– Как ты понял? – настороженно спросила она.

– Наверху вода шумит, – сказал Миша и повернулся к лестнице. Кира прислушалась, и правда: вода шумит как в душе. – Она с соревнований, наверное, бегом бежала, чтобы тебя увидеть.

– А куда она ездила?

– Вот сама у нее и спросишь. Твоя же сестра, – Миша пожал плечами.

Они помолчали; Кира вслушивалась в шум воды, Миша тихо пил кофе. Когда вода стихла, Миша поднялся из-за стола. Он убрал пустую кружку в раковину и стал прощаться с Кирой. Первое, что он сказал, было:

– На свидание со мной пойдешь?

Кира прыснула, и кофе едва не полился у нее из носа. Она прикрыла рот и нос ладонью и с трудом проглотила кофе.

– А вчера что было?

Миша скривился.

– Это мы по-братски сгоняли в магазин и потусили с друзьями. А я тебя на свидание приглашаю.

Кира развела руками и вжала голову в плечи.

– Давай так, – снова сказал Миша, – ты завтра что делаешь?

– Не знаю. Я не планировала.

– Зайду за тобой в пять?

Кира пожала плечами с абсолютно потерянным лицом, и Миша понял, что она не очень-то хочет что-то решать сама. Он кивнул:

– Зайду за тобой в пять.

Миша подошел к ней, оперся ладонями о спинку стула и наклонился. Он замер рядом с ее лицом и озадаченно помычал.

– Можно? – тихо спросил он. – В щечку?

Его шепот обжег ухо и шею. Кира поежилась от его теплого дыхания и отвернулась. Через мгновение она вспомнила, что обещала говорить честно. Она скуксилась еще сильнее и сморщила носик.

– Можно, – проворчала она, и Миша чуть сильнее вцепился в стул. Он оставил на ее щеке короткий поцелуй.

– Молодец, – горячо шепнул он и скользнул к выходу. Он обернулся к ней и подмигнул.

Тут же Кира услышала топот на лестнице. Миша повернулся к – видимо, Лизе – и тут же на него что-то налетело. Миша тяжело охнул и отступил на шаг, пытаясь сохранить равновесие. Черные мокрые волосы рассыпались по плечам и спине Лизы; она была в пижаме, но Кира еще не видела ее лица – она спрятала его на плече у Миши.