Оказавшись с помощью перстня нунтиуса в музейном дворике, тройка мелкими перебежками переместилась за густо засаженную клумбу около высокого белого здания с многоколонным нарядным портиком.

– Куда дальше? – покусывал губы Дима, пока Мирча, встав на цыпочки, изучал обстановку.

– Я д-у-у-м-а-а-ю, – процедил он в ответ.

Шумно выдохнув, Дима с досадой произнёс: – Со мной тоже можно порассуждать! Авось пригожусь!

Веселье мимолётно блеснуло в глазах нунтиуса: – Так и быть попробую объяснить, что творится у меня в голове. Я откидываю варианты, куда Киаксар точно не мог пойти. Через дорогу на набережной кафешка. Царь уже не голоден. Слева раскопки. Но что ему делать среди древних сооружений, которые, по сути, являются открытыми небу и солнцу огромными ямами?…

Воспользовавшись короткой паузой, юноша наскоро вставил: – Надо идти в здание музея!

Медленно качая головой, растягивая слова, дозорный ответил: – Там толпа туристов…

– Не везде, – придирчивый взор парня обнаружил отдельно стоявший павильон, куда он тут же указал: – Там написано «Не входить», а судя по большущим деревянным ящикам у входа рядом со стендом, на котором нарисован огромный древний город, можно предположить, что готовится какая-то экспозиция. Возможно та самая, о которой упоминал продавец.

– Х-м-м, я бы с удовольствием сейчас произнёс, что если бы я был на его месте, то я бы пошёл в этот укромный уголочек. Но я не на его месте. Я понятия не имею, что задумал царь, – под давлением нерешаемой задачи, голос Мирчи звучал растерянно-огорошенным.

– Акела, поищи, друг, – рухнул на колени перед волком молодой волхв.

И тут откуда-то сбоку послышался недобрый старческий возглас: – А ну пошли отсюда! Ишь чего удумали? Вырядились как клоуны и без билетов проникнуть хотят!

Пристыженная тройка проворно вылетела из-за кустов и торпедой промчалась за решётчатые ворота. Позади, пыхтя, шёл по направлению к павильону возмущённый старенький профессор, сотрясая им вдогонку тростью. Округлая фигура учёного мужа почти перекатывалась по просторному двору. Поблёскивая взмокшей лысиной, он продолжал возмущаться по поводу вторжения.

– Этот колобок катится туда, куда нам нужно, – неожиданно хохотнул Мирча. – Пошли, незаметно подкрадёмся с другой стороны, – и, проверив, что на них никто не смотрит, нунтиус переместил тройку следопытов за павильон.

Оказавшись среди груды вскрытых банок краски и замоченных в растворителях кисточках, Дима зажал нос и приглушённо, стараясь не дышать специфическими химическими парами, проговорил: – Хорошо, что всё это добро не под прямым солнцем хранится.

– Да, ёлочки тут очень кстати высажены, защита засады и тень то, что надо, – осматривался дозорный, ища способ проникнуть в павильон. – Там вроде с торца дверь, через которую весь этот хлам сюда снесли. И я думаю, что наш друг внутри, смотри-ка, как волк выгибается, – торжественно объявил Мирча.

– Но мы же сейчас туда не пойдём? Там этот гневный Колобок ходит, – скривился Дима, поглядывая на беснующегося Акелу, опять взявшего след.

– Что правда, то правда, но подобраться поближе нам никто не мешает, – принялся очищать проход нунтиус. – Киаксар затаился и нам это на руку. Колобок рано или поздно укатится, и мы спокойно разберёмся с мидийцем.

Юноша начал помогать переставлять банки и чуть слышно обронил: – Старая видать сказка о Колобке.

Услышав его, Мирча иронично заметил: – Даже не представляешь, какая древняя. От сотворения Луны.

– Чего? – опешил Дима.

– Того. Когда слепили Луну, тогда сакральной сказкой в историю и записали, – дал ответ дозорный, от которого в голове парня всё окончательно пошло кругом.

– Что сделали?

– Чего несмышлёнышем прикидываешься, ты же из ведунов? Или не велено болтать? Так со мной можно, – постучал себя в грудь Мирча.

– Я этого ещё не проходил, – будто извиняясь, пролепетал юный волхв.

– О! Так я тебя просвещу. Дело было так. Однажды нашим пращурам в древней метрополии перепало наскоро Землю защищать от падения крупногабаритного космического мусора. Лучшим был выбран проект создания магнитного уловителя около планеты. Собрали строительный материал по Вселенной, где смогли оторвать, не нарушив баланс. Из железных астероидов каркас скрепили, мягкими минералами облепили, сделав полый мячик, и закинули на орбиту. Так что сказка «Колобок» это о создании спутника планеты Земля. Не совсем детская это сказка, ведическая быль. Дети прекрасно помогают её сохранить в веках. Жаль только смыслы утрачиваться стали. Дивинус и здесь свою лапу прожорливую приложили.

– А звери, это созвездия? Показан путь Луны по каждой фазе от зарождения до циклического возрождения? – попытался декодировать Дима путешествие Колобка.

– Не-а. Не угадал. Это путь, по которому тащили эту махину к Земле, уворачиваясь от магнитных полей крупных планет и скоплений астероидов. Он записан на память потомкам для того, чтобы знали, что такое вообще возможно и указали, где пройти надо, если с Луной что-то произойдёт и новую лепить придётся.

– М-да, – криво улыбнулся юноша, паркуя себе в памяти эти удивительные данные для дальнейшего анализа в более подходящей обстановке.

И вот проход был освобождён. Дверь на удивление юноши легко поддалась, обнажив заваленный досками узкий тёмный коридор.

– Какой-то странный музей. Почему тут ничего не охраняется? – выразил недоумение Дима, готовившийся к тому, что придётся повозиться с хитроумным замком.

– Это не совсем музейные экспонаты. На плакате значилось, что местные художники совместно со скульпторами воссоздали убранство некоторых помещений дворца в Экбатане. О, я только что понял, что здесь привлекло нашего друга! Экбатана – это был не только крупнейший город в Мидии, но и столица. Киаксар увидел рисунок города у входа в выставочный зал, вероятно, признал какие-то знакомые места и решился сюда заглянуть.

Мирча пригнулся, чтобы пройти в павильон, и наскоро дал установку: – Всё, теперь тихо. Заходим. Наша задача незаметно выяснить, что тут происходит. Обнаружить царя и скорее всего с применением силы вернуть в стан на Высокий берег в Су-Псехе. Будь готов помогать.

Казалось, волк был недоволен тем, что замыкал, а не возглавлял тройку. Акела понуро шёл, изредка вздыхая и тихо фыркая от запаха свежей краски и древесины. Прокравшись за расписные гипсокартонные стены, следопыты услышали знакомое ворчание профессора. Старичок бормотал на смеси языков. Из всей речи музейного работника Диме были понятны только ругательства.

– Бесовы детины! Вот кто это написал? Кто таблички с такой ерундой устанавливает? Ещё и за характеристиками положительными придёте! Ох, и дождётесь вы все у меня! Я вам такой экзамен под конец практики устрою, каких вы ещё не видывали!

Подобравшись к проёму, изображавшему полукруглый вход, Мирча осторожно заглянул в зал, а юный волхв присел на корточки, чтобы хоть что-то разглядеть за мощной фигурой дозорного. Помещение с высокими потолками было расписано с три Д эффектом под каменную плитку с фигурными барельефами. Продолговатые отсеки по периметру, выполненные как части комнат с позолоченными колоннами и нарисованными узорчатыми серебряными пластинами на стенах, демонстрировали богатый быт древней эпохи. Преобладали золотые и красные цвета. Прослеживался восточный стиль с обилием ковров, пятнистых шкур животных, подушек-валиков. Крылатый солнечный диск, символ божественной вездесущности многократно дублировался и в рисунках на массивных деревянных сундуках, и над дверными проёмами выставочных ниш. Скудное освещение малыми прожекторами с желтоватым матовым светом, подсвечивающими лишь экспозиции, заставляло напрягать зрение.

«Тут есть, где спрятаться» – озадачился Дима, разглядывая множество укромных закоулков и каменные саркофаги в центре зала, вокруг которых, облачившись в халат антрацитового цвета и тонкие белые перчатки, профессор колдовал с табличками.

Внезапно по коже юноши прошёлся студёный поток мурашек неприятного предчувствия. В это же мгновение он увидел, как из тёмного угла за спиной профессора с увесистой коробкой в руках появился Киаксар.

«Он хочет напасть!» – рефлекторно понял молодой волхв и вскочил на ноги, но Мирча удержал его, от необдуманного шага, зажав парню рот.

– Ч-ч-ч! Я вмешаюсь, если нужно будет. Ждём, – чуть слышно проговорил дозорный.

Нунтиус мягко разжав пальцы, отпустил юношу и став, в напряжённой позе готовящейся прыгнуть кошки, настороженно наблюдал, держась за перстень. Дима же вышагивал в темноте коридора, гадая, что происходит, но не в состоянии присесть на негнущихся от переживаний ногах, чтобы подглядеть, как разворачиваются события. Приглушённые бормотания профессора – это было единственное, что давало знать юному волхву, что скрытая атака ещё не произошла.

Вдруг Мирча заулыбался, и в этот же момент зазвучало два громких возмущённых голоса.

– Что? Что там? О чём они говорят? – растерянно улыбнулся Дима, теребя полы жреческого одеяния.

Стараясь ничего не упустить из разговора, одновременно слушая и переводя, Мирча сбивчиво зашептал: – Царь ящик отставил. В переговоры пустился. Профессор же по-мидийски вслух зачитывал. Киаксар думает, что сородича сыскал. Наш царь оказывается, посвящён в жрецы. Матушка его с детства старалась. Ему нужно две ночи. Если Колобок ему поможет, то мидиец этого профессора сделает главным при дворе и осыплет царскими милостями.

– Два дня? На что? – изумился юный волхв, тряхнув головой.

– Окрепнуть должен. Непобедимый акинак отберёт у бестелесного врага. Ага, это он о Тиссагете. Так, значит, пережить новолуние ему надо.

– Новолуние? – оцепенел Дима. – А это здесь причём?

– Я не спец, но попробую предположить, что Луна помехи создаёт. Нельзя не учитывать её магнитных полей. Все колдуны, так или иначе, на этом заморачиваются. Даже заклятия накладывают в определённые фазы лунного календаря, потому что магия может не сработать, – тут дозорный ухнул: – Какой прыткий! Вызовет через пламя перехода свою армию. Намеревается империю построить, да род возродить.

– Кто ему даст? Ядерные державы не позволят! – покосился юноша.

– Ты недооцениваешь силу магии. Считай, что акинак – это и есть ядерное оружие, – внезапно Мирча хохотнул в кулачок: – Этот Колобок тот ещё лис! Киаксар просит помощи, а старик, как бы соглашаясь, медленно отводит его к центру зала.

Изумившись хитрости престарелого работника музея, и желая лицезреть, задуманную манипуляцию, парень нетерпеливо юркнул вниз. Он присел, чтобы увидеть всё самому. Мидиец, размахивая руками, что-то объяснял, а профессор, кивая и снисходительно отвечая, мелкими шажочками пятясь, обходил саркофаг, рядом с которым на скамье лежала плита-крышка. Высота края гробницы почти доходила до колен царя. Дождавшись, когда Киаксар встанет спиной к саркофагу, старичок осуществил резкий обманный манёвр, и незваный гость грохнулся прямо в углубление ковчега. Несколько секунд усилий и крышка с грохотом встала на своё место.

Послышался гомерический хохот профессора: – Посмотрим шутник ряженый, что ты мне утром запоёшь, после того как тут заночуешь! Скажи спасибо, что плита неровная и у тебя кислород есть! Ишь ты не поленился фразы на мидийском вызубрить.

Шаркающими шагами, держась в области сердца, старик удалился через центральный вход.

– Пойдём доставать, – подскочил Дима.

– Не спеши. Пусть Киаксар насладиться заточением. Легче договариваться будет, – подмигнул дозорный.

Послышались глухие удары. Мидиец пытался вырваться на свободу. Вскоре яростные попытки стали затухать, сменившись на редкое постукивание.

Ехидно улыбаясь, нунтиус объявил: – А вот теперь пойдём. Но появиться надо эффектно. Запускай волка.

Акела не дожидаясь команды, клацая когтями по паркету, устремился к саркофагу. Звуки изнутри ковчега тут же затихли. Волк прошёлся несколько раз вокруг и остановился в одном месте, интенсивно принюхиваясь.

– Видимо обнаружил щель, о которой Колобок говорил, – выпрямился Мирча и вальяжно зашагал к гробнице.

Через несколько скупых обоюдных реплик с царём дозорный обратился к юному волхву: – А теперь как я учил. Неторопливо объясни, что ему пора домой.

Не обладая особой артистичностью, Дима решил скопировать манеру поведения типичную для волшебников из кино, и немного обновив поучения Мирчи, юноша зычно заговорил отрешённым голосом: – Киаксар, твой род снова прервётся. Тебе его не возродить. Это твоя кара. Возвращайся домой. Здесь всё чуждое. Здесь нет соратников. Ты никому не сможешь доверять. Любой новый знакомый кто он, сподвижник или конвоир? Я не обременён перед твоими последователями ничем. Я волен говорить то, что дают мне узнать Высшие силы. Ты слаб. Вернись и вновь обрети власть и корону. Если ты согласен, я провожу тебя к жрице.

Реакцией на перевод нунтиуса была тишина. Из тонкой щели слышалось хриплое сопение. Уставший от бесплодных попыток выбраться из заточения с низким содержанием кислорода, мидиец по-видимому размышлял с открытым ртом. И вот сродни звериному рыку прозвучал ответ. Царь приказал отвести его к жрице. Откинув крышку саркофага, дозорный переместил беглеца с помощниками в стан. Едва они появились, как нунтиусы окружили кибитку Киаксара, давая мидийцу понять, что ещё одной попытки сбежать у него не будет.

Через час тактических перемещений: поисков тувинки на раскопках и выявления вместе с шаманкой благоприятного места для розжига пламени перехода, группа дозорных во главе с Анатолием Александровичем конвоировала Киаксара к оврагу у лагеря. Хадиуль, обновившая археологический костюм обилием мелких белых пёрышек и хвостом горностая, выставила ведическую завесу, через которую костёр не был виден ни в палаточном лагере, ни за его пределами. Дима с Акелой стояли, смирно наблюдая, за действиями шаманки, колотушка которой неустанно работала.

Костёр разгорелся. В наступившей тишине поедаемые жёлтыми языками пламени завораживающе потрескивали сухие сучья. В толще высоко поднимающегося сизого дыма неистово плясали искры, отливая на жарком солнце аметистовыми красками. Вышибая слёзы, в воздухе висел тягучий особенный запах магических трав, который сложно было перепутать с каким-нибудь лекарственным ароматом народного целителя.

Испытывающий прожигающий взгляд шаманки прошёлся по Мидийскому царю, не мигая, она спросила: – Что ты хочешь?

Мирча перевёл. Последовавший ответ вверг нунтиусов в бессильный гнев. Царь снова заартачился и запросил предсказание у жрицы. Дозорные с обескровленными лицами, грозно сверкая глазами, уставились на шаманку.

Тувинка повиновалась, она прошлась вокруг мидийца, мастерски поигрывая колотушкой и туманно изрекла: – Твоё имя записано среди великих воинов в истории человечества.

Высокомерная ухмылка заиграла на довольной физиономии надменного венценосца: – Высшие силы благоволят мне.

Пылая злорадством, царь принялся очень быстро неразборчиво бормотать, то вскидывая руки к лицу, то размахивая ими как крыльями.

Перевод Мирчи и жесты Киаксара с призывными интонациями в неразборчивой речи, встряхнул юного волхва, Дима испугался, что мидиец, будучи обученным жрецом, может наслать какое-нибудь зловещее проклятие.

Юноша заметался в поиске решения, неосознанно взмолившись: «Тиссагет, твой непокорный враг бесчинствует, приди же, примени свой непобедимый акинак!».

И тут в ясном небе просияла вспышка молнии. Киаксар побагровел, осерчало, что-то выкрикнул, и замер в хмуром неразумении. Юный волхв предположил, что заклинания царя должны были возыметь другой эффект и тот сейчас был несказанно удивлён и раздражён.

Щурясь, юноша всматривался в постепенно проявляющиеся смутные мятно-неоновые очертания: «Что же это? Не может быть! Тиссагет! Он пришёл!».

Призрачный воин размахивал вполне реальным мечом. На лицах нунтиусов, стоящих как неподвижные глыбы, пробежало пылкое приветствие героя.

Свирепый рёв вырвался из горла Мидийского царя и, выхватив из костра горящую ветку, он кинулся на давнего врага. Колдовское пламя под шептание царя, возымело сковывающее действие. Призрак словно был охвачен тугим арканом и не мог двигаться. Могучий акинак через пару атак оказался в руках Киаксара.

По Диме пробежала горячая волна безмолвного ужаса, ладони взмокли, колени затряслись.

– Ты слаб! Акинак мой! Я разбужу мечом спящих в курганах воинов и приведу свою армию! Я не победим! Я завоюю этот мир! – триумфально вскричал царь, а Мирча автоматически осуществил наполненный хлёсткими заявлениями перевод, который словно сорвал сдерживающую ватно-ядовитую парализующую пелену с юного волхва.

Юноша в исступлении замотал головой: «Нет! Это Киаксар слаб!».

Ясность мыслей в мгновение ока согнала прилив страха, притупляющий биение сердца, заставив юного волхва действовать интуитивно. Дима, клацнув языком мохнатому другу, кивнул на мидийца, и догадливый помощник рьяно бросился под ноги царю с такой силой, что тот чуть не улетел прямо в костёр. Пытаясь восстановить равновесие, мидиец хватался за воздух, и вот одно не ловкое движение и Киаксар повалился наземь. Руки царя оказались в огне, и он отпустил клинок, чтобы подняться. Дима прокрутился в прыжке в развивающихся одеждах и, проскакав, словно гонимый ветром перекати-поле, подобрал оставленный на секунду без присмотра меч.

Глядя исподлобья как гипнотизирующий жертву змей, юный волхв прошипел Киаксару: – Возвращайся откуда пришёл. Ты слаб. Акинак останется здесь. Ты утратил его. Даже пацан способен тебя обезоружить.

Саркастически рассмеявшись, Мирча с издевательским поклоном глумливо осуществил перевод царю.

Раскатистый рык вырвался у Киаксара: – Ещё посмотрим! Я отыщу клинок в своём времени! – он повернулся к шаманке и приказал: – Жрица, верни меня!

Хадиуль не надо было просить дважды. Она живо загремела колотушкой. Пламя заходило ходуном. Едва тувинка указала рукой на огонь, как Киаксар не оборачиваясь, с гордо поднятой головой, устремился в самое пекло. Его силуэт замелькал и исчез. Неожиданно Хадиуль с нежной улыбкой на устах обратилась к Тиссагету, приглашающим жестом указывая на то, что он тоже может уйти магическим пламенем перехода. Сияя неоновым теплом, воин подошёл к Диме. Он погладил клинок в руках юноши, снял с пояса деревянные обтянутые красной кожей ножны и с благодарностью кивнув, протянул их юному волхву.

Низким гудящим звуком, на одной монотонной ноте растягивая слова, шаманка произнесла: – Он передаёт его тебе. Теперь ты владыка непобедимого акинака.

Принимая мгновенно материализующиеся ножны, Дима признательно склонил голову, а когда поднял глаза, то увидел, как Тиссагет испаряется в огне. Хадиуль вновь принялась отстукивать шаманский обряд. Пламя закипело и стало опускаться всё ниже и ниже. Костёр начал угасать, исподволь сворачивая жар.

Полегоньку в измотанной душе Димы стал разворачиваться восторг, и запело ликование. Он даже мимолётно подумал о том, что было бы любопытно узнать, сколько ведунов и поныне работает у правителей государств, ведь какие только чары на них не напускаются недругами, но тут возникший импульс от нового вопроса заставил его обратиться к шаманке.

– А так разве можно делать? Тиссагет же тут был, а сейчас вернулся в дни жизни?

– Его жизнь была заморожена мидийскими жрецами, теперь он вернулся её доживать. Мы восстановили баланс. К тому же я очистила Тиссагета от печати невезения, которая была выставлена вражескими колдунами, ещё до ловушки в кургане.

– Ого! Сколько всяких удерживающих воина колдовских оков! Неудивительно, что он никак не мог выполнить задание, – и тут Дима растерянно спросил: – Так он справиться с миссией или нет, сможет без акинака одолеть царя?

Хадиуль пожала плечами, и хитро улыбнувшись, философски проронила: – Тот, кто освещает жизнь другим, и сам не останется без света. Прочтём в учебниках.

Последний дымок, затрепетал перед слепящим, склонившимся к закату солнцем, и взмыл в небо, известив всех присутствующих о том, что временные границы восстановлены.

Несколько дополнительных ударов колотушкой и со стороны работающих на раскопках поисковиков стали доноситься отдалённые звуки кирок. Скрывающий овраг морок спал, вернулись запахи степных трав и снова запели птицы.

На прощание шаманка, загадочно провозгласила: – Ещё увидимся.

И чуть покачиваясь, тувинка побрела в лагерь. Один за другим стали исчезать нунтиусы.

Разгорячённый юноша, поглаживая мохнатого друга, обратился к Анатолию Александровичу: – Мне бы переодеться и на день рождение к Маше. Я жутко голоден, а там наверняка полно всяких вкусняшек!

– Акинак замаскируем и вперёд, тебе его пока нельзя оставлять. Безопасное хранение этого артефакта ещё предстоит обсудить, – сдержанно произнёс дозорный.

– А во что его замаскировать? О, придумал, камышом обвяжем, – снимая длинный пояс, предложил юный волхв.

Намотав дюжий сноп вокруг спрятанного в ножнах клинка, они покинули овраг.

Когда Дима в привычном камуфляже с Акелой и нунтиусами, сменивших одежду древних воинов на джинсы и футболки с надписью «Военно-исторический фестиваль» присоединились к празднику в семье Бойченко, веселье шло в самом разгаре. Пританцовывая на импровизированной сцене в центре гостиной, светящийся белозубой улыбкой Паша в чёрных строгих брюках и белой рубашке выглядел великолепно. Он на пару с разрумянившейся, витиевато уложившей пышные косы Машей, порхающей, словно мотылёк в нежно-голубом бальном платье, фасону которого позавидовала бы любая принцесса, исполнял дуэтом под караоке популярные песни. Родители и гости разных возрастов дружно им подпевали и звонко хлопали, стараясь попасть в ритм музыки. Среди щедро рассыпанных на полу и летающих под самым потолком разноцветных воздушных шариков и торчащих со всех сторон ярких бумажных флажков, в воздухе, наполненном превосходными ароматами кондитерской, царила атмосфера добросердечного торжества.

Увидев ершистый пучок камыша, сражённая недоумением Маша, перестав петь, громко воскликнула: – Оёёюшки! Это букет?! Это мне?

Музыка остановилась. Все обернулись на Диму.

Отчаянно замотав головой, юный волхв поспешил успокоить именинницу: – Нет. Подарок другой.

Юноша суетливо впихнул сноп между Константином Евгеньевичем и Анатолием Александровичем, устало рухнувшими на объёмном мягком пуфе, стоявшем около забитого гостями дивана, и неуклюже замешкался, вынимая маленькую коробочку из кармана, чувствуя себя неимоверно неловко под многочисленными взорами незнакомых людей. Маша, кокетливо сверкая необычайно красивыми от счастья и умиления глазами, сложив ладошки на груди, поигрывая пальчиками, терпеливо ждала. Посматривая то на юного волхва, то на Елизавету Леопольдовну, которая, стоя чуть поодаль, держала в руках длинный крафтовый конверт, перевязанный красной лентой.

И вот Дима протянул маленький презент в блестящей розовой упаковке, натужно выдавив: – С днём рождения!

– И от всех нас подарок! – дозорная вручила конверт Маше.

Раздались аплодисменты, заглушившие благодарность именинницы. Девочка схватила дары и, разложив на краю празднично украшенного, уставленного угощениями стола, прикусив язычок, принялась за распаковку. В конверте её ждали пригласительные билеты для посещения увлекательных реконструкций исторического фестиваля. Димин же подарок она какое-то время покрутила в руках, не понимая как применить приятно пахнувший льняной мешочек с белым ажурно-кружевным верхом и вышитой синими нитками птицей.

– Это какое-то благовоние или специи? – растерянно спросила она.

Юный волхв подошёл близко к Маше и ответил таким образом, чтобы его слова слышала только именинница: – Волшебный сбор. Сам заповедные травы собирал.

Заинтригованные взор девушки наполнился магической таинственностью: – В чём его сила?

– Он возвращает веру в добро.

– Это как?

– Великодушие и самоотверженность есть в каждом человеке, но в трудную минуту или среди потока сладкой речи лжецов или, оказавшись в одиночестве, бывает очень сложно совладать с нахлынувшими эмоциями, отыскать надёжную опору правды. Это такой оберег духовной силы. Он не даст поникнуть. Очистит мысли. Посодействует в том, чтобы разглядеть частичку добра даже во враге. Поможет обратиться и к крошечной отзывчивости недруга и научит, как перековать его в друга.

– Оёёюшки! Это просто невероятно! Какая мощная штука. Спасибо, я всегда буду носить его с собой, – в упоённом восхищении промурлыкала Маша и показала браслет на руке, который смастерил Паша: – И этот подарок тоже теперь всегда будет со мной. Он такой миленький. Степанцев сам сплёл. Сегодня феноменальный день рождения! Два просто сумасшедших, поразительных презента! И ещё целая куча подарков!

В порыве чувств она приобняла Диму и чмокнула в щёку. Юный волхв выхватил режущий ревностью взгляд подошедшего Паши.

– Смотри-ка, тебе поцелуй достался! – завистливо произнёс он в самое ухо другу.

Поначалу слегка онемев от несправедливого негодования, Дима через секунду выпалил: – Не злись! Что мне надо было делать? Выворачиваться? Ты же видишь, что она просто радуется подаркам.

– Вижу, – вздохнул Паша, – просто меня она не так горячо благодарила.

Узнав причину возмущения, юный волхв кивнул в сторону букета из камыша и, стараясь переключить друга от сердечных дел, поделился: – Акинак теперь наш. Тиссагет подарил. Представляешь?

Глаза Паши округлились: – Вот это отличный пас! Рассказывай!

– Дай мне поесть, я голодный как волчара! Ой, прости Акела, – Дима присел около мохнатого помощника: – Пойдём к столу, я тебе тоже вкусненького дам, заслужил.

Прихватив по пути Глеба, тройка друзей вместе с Акелой устроились за столом. Глеб незаметно от мамы подкармливал волка, а Дима, уплетая за обе щёки, делился последними новостями. Парни, поглядывая на сноп, выглядели бесконечно озадаченными.

Щёлкая пальцами, Глеб подбирал слова: – Это очень странно. Какой-то необдуманный шаг со стороны Тиссагета. Дозорные постоянно трясутся над тем, чтобы магия не разбрелась по миру, чтобы ни одна капелька чудесных снадобий или артефактов из их арсеналов никуда не просочилась. А тут такой широкий жест… Не понимаю…

– А что тут думать? Димка победил. Ему подарили клинок. Что плохого? – недоумевал Степанцев.

– Глеб прав. Мирча сказал, что этот акинак подобен ядерному оружию…, – добавил сумятицы Дима.

– Приплыли! Тогда почему нунтиусы у тебя его не изымут? – охнул Паша, засунув в рот, обильно политый шоколадом кусок торта, чтобы сладким хоть как-то снять нервное напряжение.

– Дозорные владеют сакральными знаниями. Они чтут законы Мироздания, – быстрее защёлкал пальцами Бойченко.

Схватившись за спелый персик, Степанцев попросил: – Дима, ты же тоже эти законы учишь, растолкуй что происходит.

– То-то и оно, что я их только учу. А там не так как в физике или математике, когда выучил какой-нибудь закон тяготения или теорему Пифагора и по прямому назначению применяй. Аксиом, постулатов, этаких допущений без доказательств, в законах Мироздания тоже нет. Принципы бытия живые, гибкие, все друг на друга опираются и только вкупе трактуются. Нельзя вынуть один фрагмент из многомерной мозаики Вселенной и что-то им объяснить. А как мне кажется, я пока и одного пазлика не усвоил, – глубокомысленно произнёс Дима.

– Что ж, резонное дополнение. Полагаю, всё дело кроется в каком-то высшем замысле, который пока нам не удаётся разгадать, – подытожил Бойченко, и друзья смолкли, машинально наблюдая за тем, как Маша устроила какую-то задорную викторину.

Вспомнив одно неоконченное дело, Дима открыл мобильник и наскоро попытался пролистать страницы в интернете, выискивая информацию о подвиге Тиссагета, но ничего интересного там не нашлось.

Юноша с надеждой на лучшее погрузился в размышления: «Кажется, археологи ещё не докопались, а если и докопались, то не разобрались. Как же сложно быть историком. Это прямо-таки детективная работа с немыми свидетелями и кучей подозреваемых. Получается, что они должны многое придумывать, чтобы хоть как то сложить представление о предках. В итоге показывают потомкам некую не совсем или совсем недостоверную, как если бы писателем сочинённую художественную версию о прошлом. Вот тебе и преемственность. Если бы всё полностью передавалось из поколения в поколение, то не было бы такой неразберихи. Никто бы не мог придумывать историю, внедрять несуществующие факты, возвеличивая одних и дискредитируя других. Чего только не творится на одних лишь примерах Второй Мировой войны, которая и ста лет не прошло, как отгремела. Сколько мракобесных сказок разрослось. И, в конечном счёте, реабилитированные фальшивыми россказнями фашисты в Европе снова воспрянули духом. Наверняка всё это происки Дивинус. Как же сильны они в информационной войне. Как хорошо, что у казаков есть старики-наставники, – и тут Дима грустно вздохнул: – Если не считать тех, то уверовал, что казаки это не воинское сословие, а отдельный народ. Правильно папа говорит, возрождение казачества ещё только в самом начале пути. Пока некоторых современных казаков не очистят от коммерческих происков, настоящего патриотизма и истинной любви к родине от таких вояк ждать не следует».

Пара толчков в бок растормошил юного волхва.

– Ты чего завис? Давай веселится! – не останавливаясь, подпихивал Степанцев.

– Не-а, голова как чугунная. Я лучше домой, точнее, к дедушке, – вставая из-за стола, медленно проговорил Дима.

Юноша откланялся и вместе с ценным снопом и Акелой был доставлен Анатолием Александровичем в деревню у Чёрного леса.

Обрадованный внуку Георгий Максимович, хотел усадить Диму за стол с внушительной горкой только что пожаренных оладий, но тот замахал руками: – Деда, я только поел.

– А, по-моему, кто-то переел. Дайка я тебе кое-чего налью, чтобы растряслось быстрее.

Отказываться от лекарственных снадобий знахаря было никак нельзя, дедушка мог и подобидеться. Внук уселся за стол и, подперев руками голову молча ждал, пока под тиканье старых ходиков на стене дедуля возится с чайником, заваривая травы. С лёгким чувством досады, юный волхв усмотрел за окном, как вольный Акела, по-хозяйски обойдя двор и баньку, устремился в лес на ночную прогулку.

«Везёт же, а мне снова пересказывать» – удручённо подумал юноша.

Но тут Георгий Максимович, поставив чашку с ароматным напитком, с нотками боярышника, обрадовал: – Устал ты. Вон мешки под глазами какие. Ты сейчас давай на боковую. Завтра уж побеседуем.

К собственному удивлению теперь Диме невероятно захотелось, хоть чем-то поделиться и он затарахтел, сумбурно сыпля подробностями и кивая на камышовый букет.

По ходу повествования внимательный взгляд знахаря становился всё более тяжёлым. Бывший военный врач, превосходно осознавал мощь ядерного оружия, и мириться с тем, что оно находится под крышей его дома, не собирался.