Прикосновение, что нежнее ветра

– На четыре дня. – Я мазнула ему по носу пеной и улыбнулась. – На этой неделе из санатория возвращается бабушка и мне нужно побыть с ней, это важно.

Он кивнул.

– Тогда четыре дня, а потом встретимся на праздновании моей днюхи. И как знать, может удастся тебя похитить еще?

Я расплылась в улыбке. А Кир тем временем смыл с нас пену и приступил к ласкам, от которых девятый вал покажется легким штилем.

11.

Я ужасно опаздывала. Официальное начало празднования дня рождения было назначено на восемь вечера, часы на моей руке показывали почти девять. В который раз пунктуальность подводила. Дорогу перекрыли, таксисту пришлось извиниться и выпустить меня из машины намного раньше отмеченной цели. Как назло в этот вечер я решилась на босоножки с небольшим каблучком, до ужаса неудобные. В такой обуви возможно перемещаться только как черепаха. Зато красивая и нарядная черепаха. Надеялась, что Кириллу понравится весь мой сегодняшний женственный образ. Кроп-топ цвета ночного неба с блестками открывал тонкую полосочку живота над пупком, а атласная юбка насыщенного иссиня-черного с ассиметричным вырезом на одну сторону соблазнительно оголяла ногу до середины бедра. Умудрилась даже уложить волосы изящными локонами и с первого раза нарисовать идеальные стрелки.

Я взяла телефон и открыла страничку Кирилла, пробежалась взглядом по фотографиям. По коже пополз холодок. Снимки, сделанные в клубе с друзьями, повторялись абсолютно идентично тем, которые я однажды видела. Вот же Милана и Аня целуют именинника в щеку и его поднятый вверх палец. А тут ребята в белых халатах на танцполе дурачатся и веселятся.

Тогда это были последние кадры, выложенные Кириллом Графовым. И с сегодняшнего вечера начинался тот самый момент, которого я опасалась. Чтобы нарушить плавное течение времени к ненужному мне исходу, я намеревалась первым делом выхватить телефон Кира и залить ему в ленту абсолютно любое фото, пусть даже черное как квадрат Малевича, лишь бы скинуть это неприятное ощущение страха перед предопределённым будущим.

Каблучки отстукивали по брусчатке. Сегодня был не только транспортный коллапс, но и в целом странный день. Редкие прохожие, совсем мало призраков на пути. Все словно впали в спячку, хотя склоняюсь к мысли, что просто разъехались на лето в отпуска. Когда я свернула с широкой главной улицы на прилегающую и ведущую к клубу, то вообще оказалась одним единственным человеком в радиусе нескольких десятков метров. Не думала, что пустота на дорогах вызовет внутренний дискомфорт.

Телефон в руке завибрировал, так что я даже подпрыгнула от неожиданности.

– Скажи, что ты подъезжаешь. – Перекрикивая шум музыки громко спросил Кирилл. На заднем фоне слышались разговоры и смех, и я даже через телефон смогла ощутить бешеный драйв танцпола. Определенно, с местом празднования он не прогадал.

– Да, я уже подхожу, именинник! – Так же громко крикнула в трубку, чтобы он расслышал.

– Давай, подарочек, а то без тебя нет ощущения праздника.

Я хотела что-то ответить на это, но слова застряли в горле. Какое-то неприятное ощущение скользнуло по телу, как если бы я вошла в воду, кишащую пиявками. Обернулась через плечо и заметила, что под навесом какого-то заведения стояли и курили несколько парней. Их нельзя было разглядеть невооруженным взглядом в затемненном углу, только если смотреть туда целенаправленно. Я ускорилась, на сколько позволяла обувь. Они тоже активизировались, после того как я прошла мимо, приглушенно заговорили и шустро двинулись следом за мной. Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула как учил Кирилл. Просто им в ту же сторону, зачем паниковать.

– Эй, Лик, ты тут? Чего пыхтишь как паровоз? Все хорошо?

Только сейчас поняла, что не повесила трубку, так и шла молча с прижатым телефоном к уху.

– Все в норме. – Тихо прошептала. – Просто накрутила себе всякого. Бегу.

И отключилась. Бегу – это конечно было слишком утрированно, при всем своем желании не смогла бы это осуществить. Чертовы босоножки!

Затылок стало покалывать, я на своей шкуре ощутила фразеологизм о шевелящихся на голове волосах. Мою спину прожигали взглядом. И тело воспринимало это липким и тошнотворным ощущением.

– Девушка, здравствуйте! – Подскочил неожиданно справа один из преследователей. – Куда вы такая красивая спешите? Небось ножки устали на каблуках, а я сильный, могу на руках донести.

– Санек, ну что ты из огня да в полымя. – Слева меня обогнул второй. – Познакомиться сначала нужно. Я вот Руслан, а этот напористый малый Саша.

– Извините, я спешу. – Попыталась говорить спокойно, никак не выдавая волнения. Но кожа все равно предательски покрылась мурашками, а взгляд заметался в поисках хоть какого-то адекватного человека, кто помог бы отвадить этих.

От них разило алкоголем, но это не были типичные приставучие парни, которые под градусом любят почесать языками и побахвалиться перед девчонками. Нет, рядом со мной шагали этакие мажоры, которые уверены, что многое может сойти с рук. За спиной шел третий, который пока не попытался завязать разговор. Я обернулась и встретилась с глазами, в которых ничего хорошего не прочитала. Высокий, перекачанный в спортзале брюнет буравил меня взглядом с похотливым блеском в зрачках и с кривой улыбкой. Этот был опаснее своих друзей, как волк среди хохочущих гиен. Если у первых двух все было схвачено, благодаря деньгам богатеньких родителей, то третий мог сам устанавливать правила.

– Так мы ж поэтому и хотим помочь. – Тип справа, тот что в костюме, обхватил меня за талию, притягивая к своему телу. – Нечего девушке одной по темным улицам ходить, тем более если она куда-то спешит.

Вспомнила напор Андрея в день злосчастной посиделки, провела аналогию, стало не по себе. Я будто бы избегая ситуаций, что могут произойти в будущем, притянула другие. Только эти хуже стократно. Дернулась из хватки Санька вперед, но он держал слишком крепко. Возомнил себя ловеласом, посчитал, что со стороны выглядит брутальным харизматичным героем романа. Вот только виноваты в этом градусы алкоголя. Я с мольбой взглянула на парня, представившегося Русланом, может быть, этот имеет хоть немного мозгов и совести. Но он усмехнулся, выудил еще одну сигарету и прикурил.

– Мы вот представились, а ты нет. Родители не научили манерам? – Сказал, выпуская облачко дыма мне в лицо.

– Научили не говорить с подозрительными типами. – Зло выплюнула, сжав кулаки и вновь дёрнувшись.

– Как не прирученная кошечка. – Прошептал Санек мне в ухо. – Но я люблю таких.

– Отпустите, уроды! – Я уже не сдерживалась и в голос заверещала.

– Послушай девушку. – Холодно сказал третий парень за нашими спинами, голос его был хлестким и стальным. – Пусть идет.

– Но, Леха… – Запротестовал первый.

Хватка ослабла, я тут же ринулась вперед, но не рассчитала силы. Каблук неудачно попал между стыками на брусчатке, нога подвернулась. Я упала, успев вытянуть перед собой ладони. Их тут же больно обожгло, потянула сухожилия. Пострадало и правое колено, которое не защитил вырез на юбке.

– Ай, ай, ай. – Опасный брюнет подошел и сел на корточки возле меня, усмехаясь. – Теперь примешь нашу помощь? Мы знаем одно местечко, где сможем зализать твои раны.

Его дружки тут же прыснули.

– Думаю, что если вы сейчас не смотаете, то раны придется зализывать вам.

Знакомый голос, который сейчас было не узнать. Он был полон жгучей ярости и злости. Я подняла голову и увидела Кирилла, стоявшего рядом. Желваки ходили под кожей, а шея напряглась. Взгляд голубых глаз мог разрезать на части.

– А ты кто, брат? Хахаль? – Спросил Руслан, откидывая сигарету.

Они с Саньком переглянулись. Не ожидали, что навстречу мне кто-то выйдет? Думали, что девчонка идет тусить в клуб к подружкам? Эти двое поумерили свой пыл, даже немного отступили.

– Ладно, пошли, Леха, тут и правда не нужна помощь.

Но тип с мерзким выражением лица лишь выгнул бровь. Он смотрел прямо на Кирилла, демонстративно вытянул руку и провел ладонью по моей содранной до крови коленке. А потом поднес к своему рту перемазанные красным пальцы и облизал. Меня чуть не стошнило прямо на землю от развернувшейся картинки.

– Зачем? Веселье только начинается.

Его друзья неуверенно переминались с ноги на ногу. То, с каким ужасом они стали смотреть на него, мне не понравилось еще больше. Если уж эти «друзья» чего-то опасаются, то нам с Киром это точно ничего хорошего не сулит.

– Не смей ее касаться. – Все так же спокойно продолжал говорить Кирилл.

Самообладание парня было готово вот-вот дать трещину. Я понимала, что сдерживает его лишь мое присутствие и нежелание портить вечер. Быстро поднялась, не обращая внимание на брюнета. Вот только тот встал следом. Слишком хорошо держался, быстро реагировал. Я догадалась – этот был трезв как стеклышко. Что еще хуже. Им управляло не состояние опьянения, а здравый холодный рассудок.

– А если не хочу.

И опять протянул руку, чтобы схватить за запястье. Я вскрикнула не от боли, а от неожиданности. Моя реакция стала спусковым крючком. Кир подлетел и с размаху врезал парню по лицу. Брызнула кровь из носа, Леха согнулся. А потом дико засмеялся, вытирая рукавом лицо и размазывая по нему красные полосы.

– Кир, прошу пойдем скорее. – Сказала громко, чувствуя, что земля уходит из-под ног.

Ужасающее открытие озарило меня. Оно как удавка на шее, что стала затягиваться сильнее и сильнее.

– Если не секрет, какое последние воспоминание ты помнишь?…

С моей днюхи. Я забронировал столик в одном из ночных клубов. Знаешь, медики это не особо тусовщики по жизни. Но помню, как все пришли в белых халатах, с игрушечными стетоскопами на шеях, придурки настоящие, зато дали жару на танцполе. Было очень весело.

Последнее воспоминание. Его последнее воспоминание было сегодняшним днем.

Меня парализовало. Я переводила взгляд с Кирилла на типа и обратно. Тот выждал время и с бешеными глазами кинулся на Графова. Потасовка превратилась в нечто серьезное. Оба знали, что делать, куда нанести удар побольнее, чем вызвать у оппонента дезориентацию. Драка выглядела как ожесточенный бой, никак не уличная заварушка.

– Помогите! – Закричала я. – Оттащите их друг от друга, пока никто не пострадал!

Но двое пьяных мажоров лишь пожали плечами, а потом вообще дали деру, махнув мне рукой. Ублюдки.

– Лик, уходи. – Сказал Кирилл, выплевывая перед своими кроссовками слюну с кровью. Губа у него уже была разбита.

Тогда то на периферии зрения я и заметила блеск. В руках Алексея сверкнул нож. Такой маленький, карманный, складной. Тяжесть испытываемых эмоций обрушилась на меня лавиной и стала тянуть к земле. Колени подогнулись, из груди вышибло воздух.

Это случится сегодня. Из-за меня.

Если бы меня не было здесь и сейчас, то Кирилл Графов отметил бы день рождение в кругу друзей, вернулся ночью домой, а на утро проснулся с мигренью и похмельем. Как возможно, что я в этой реальности стала причиной собственной боли в будущем? Что-то сюрреалистическое, иррациональное, не поддающееся законам логики, и моей собственной. Гераклит сказал: «Все течет, все меняется». Почему же то, что утекло, не изменилось?

Алексей оскалился подобно опасному хищному зверю в предверии прыжка на добычу. В голове щелкнуло, пелена тумана заволокла зрение. Колотое ранение брюшной полости. Внутреннее кровоизлияние. Время смерти 21:36. Голос женщины откуда-то издалека зазвучал как в радиорубке. Дымка рассеялась, и я стала осматриваться. Куда же подевался мой телефон? Я несла его в руках, когда ко мне прицепились парни, потом упала. Опустилась к земле и лихорадочно стала ощупывать брусчатку пальцами. Наконец обнаружила искомое. Экран оказался в трещинах, но работал. Вспыхнули цифры. 21:17.

Не знаю, повинуясь ли инстинктам или чему-то другому, я сорвалась с места как спринтер на старте и понеслась прямо на Кирилла. Успела с силой врезаться в него, обнять за талию и закрыть собой. Смотрела в расширяющиеся от удивления глаза, которые беспокойно исследовали мое лицо, такие красивые, чистые и голубые. Никогда еще ни один поступок не приносил столько удовлетворения как этот. Резкая боль пронзила бок, но я ощутила ее запоздало. Сначала было блаженство от объятий любимого человека, его тепла и запаха, прикосновений. Потом звук падающего на брусчатку металла и удаляющихся шагов. Почему-то подумала о том, что на такой узкой непримечательной улочке выгоднее было постелить асфальт, и что по нему намного проще было бы сбегать. И только после всего этого стало покалывать кожу, а в нос ударил металлический запах. Он перебивал запах Кирилла, мне это безумно не нравилось. Хотела сказать об этом, но не получалось, язык не слушался. Кирилл засуетился, уложил меня на брусчатку, стащил с себя рубашку и начал прижимать ткань к моему боку. Он что-то кричал мне, но я не слышала. Подняла руку и провела кончиками пальцев по его щеке. Прикасаться к любимым это так прекрасно. Как же важно не забывать об этом.

– Дурочка!

Только это слово смогла прочитать по губам Графова. О, знал бы он, какая. Полная дура. Но не из-за случившегося. Потеряла время, нужно было проводить его с ним каждую секунду. Хотелось успеть столько вместе сделать, о стольких вещах поговорить. Я еще не узнала, куда бы он хотел отправиться летом в путешествие, ломал ли себе что-то в детстве, во сколько лет впервые поцеловал девчонку, любит ли он апельсины, носит ли тот свитер с оленем, который я когда-то видела на их фото с братом…

– Может быть, встретимся в другой жизни?

Повторила его слова, чувствуя что силы окончательно меня покидают. Мы встретились взглядами и замерли, яркая вспышка проскочила между нами. И будто бы кадры киноленты стали прокручиваться в обратном порядке, смешиваясь и переплетаясь. Свидание в «Вафельном псе» с призрачным Кириллом переключилось на такое же, но с настоящим парнем. Его квартира, мы смеемся, лежа в постели, призрак вытянул руку для приветствия, но дальше касается меня уже живой Графов, первая совместная ночь, смятая простынь. Барс утыкается мне в ногу, мы гуляем среди белых цветов яблонь. Кирилл ударил по лицу Леху в переулке, а следом за этим кадр, где прозрачный кулак проносится сквозь голову Андрея… Чем больше совместных мгновений замелькало, тем сильнее взмывали вверх брови Кирилла. Неужели парень видит их со мной?!

Захотелось спросить, но во рту ощутила металлический привкус, а тело задрожало и забилось в легких судорогах. Когда прикрывала глаза, услышала звуки скорой помощи, гам голосов, чьи-то крики. Картинки двух наших жизней, двух историй, слившихся в одну перестали сменяться, я погрузилась в темноту. Судьба такая интересная штука. Может быть, она давала подсказки, что нужно сделать выбор – он или я, но их не было заметно? Или я отметала их прочь, зная, что бы выбрала? Кого бы выбрала. В любом случае, боли не было ни физической, ни душевной. Стало тепло, легко и свободно на сердце. Кирилл жив. И это главное.

Эпилог

pov Кирилл

Никогда не любил кладбища. Да и с чего бы, если в детстве наблюдал как в рыхлую бурую землю хоронят сначала отца, потом мать. И если бы бабушку смогли доставить к нам, то и третий гроб с близким человеком я бы запечатлел в памяти.

Хоть сейчас лето, по погоде и не скажешь – небо затянули тучи, в воздухе собирается влага, скоро ливанет, от земли уже несет сыростью. Надгробия в таком антураже выглядят еще печальнее. Ну и что лукавить, жутковато и устрашающе. Прохаживаю между ними, отмечая, как много можно рассказать о живых, похоронивших мертвых. Где-то ухоженные могилы, новые ограды, подвявшие, но не засохшие цветы. Где-то все поросло бурьяном, по граниту трещины, а по жестяным надгробиям ржавчина. Среди скромных памятников возвышаются громоздкие и величественные, будто бы останкам в земле есть дело до этого. Сердце сжимается, когда на фотографиях мелькают улыбки с выпавшими молочными зубами и еще не прорезавшимися коренными.

По коже пробежала волна дрожи, ветер принес всхлипы. Я отошел на приличное расстояние, но отсюда все равно различимы лица родителей Лики. Глаза у Валентины Игоревны покраснели, щеки впали. Константин Александрович хмурит брови и не перестает жевать губы. Видеть их в таком виде больно. Но я выказал соболезнования, предложил помощь с машиной для родственников, и больше ничем не мог бы посодействовать. Да и вспоминая собственный опыт прощания, им сейчас ни до кого нет дела.

Вздыхаю и направляюсь к границе кладбища и лесополосы, за которой слышится оживленное шоссе. Ряд деревьев словно отделяет кипящий котел жизни от места тишины и скорби.

Она под сенью раскидистого дуба, нижние ветки которого от старости тянутся к земле как под грузом времени и усталости. Ветерок трепещет свободное черное платье, метает волосы в стороны, так что Лика злится, когда пряди попадают на лицо и в губы, откидывает их назад. Но даже с насупленными бровями и с глубокими пролегшими под глазами синяками она самая прекрасная девушка на свете. Ее тонкий голос баюкает, она говорит тихо размеренно и с глубокой нежностью с тем, кого я не в силах увидеть.

– Люблю тебя, ба. Прощай.

Тонкая дорожка остается на ее щеке от слезинки, что не задержалась на кончиках ресниц. Не выдерживаю и шагаю к ней, обнимая и притягивая к груди. Она зарывается лицом в мою рубашку, с силой сжимает ткань на спине. Слышу ее всхлипы.

– Тише, тише.

– Она ушла. – Наконец Лика поднимает лицо и смотрит на меня снизу вверх, глаза ее светятся от печали и радости одновременно. – Я смогла поговорить. Думала, что стану ее спасением, но вышло наоборот, она меня утешила. Горе потери так велико.

– Я знаю, малышка.

Оставляю свой поцелуй на макушке, ощущая щекотку от волос, которые ветер играючи подкидывает теперь уже мне в лицо. Но я не Лика, не отмахиваюсь, и мне нравится вдыхать запах ее шампуня.

После дня рождения прошло два месяца, из которых она провела в больнице две недели. Самое ужасное время моей жизни. Но если бы ублюдок нанес удар чуть левее, то задел бы органы брюшной полости, и тогда я мог бы потерять недавно обретенное счастье бесповоротно. Как же я злился на нее за опрометчивый поступок, ненавидел себя за то, что ей вообще понадобилось так делать. Нужно было сразу удалить медика поглубже в подкорку, и вытащить на свет иного Графова, это брюнет должен был оказаться на больничной койке, при чем в длительной коме. И если бы не необходимость зажать рану и не дать моей девочке истечь кровью, то я бы догнал его.

То, что открылось мне той злополучной ночью было как необъяснимый сон, мираж в пустыне для обессиленного путника, галлюцинации от грибов, которые не стоило трогать. В них были я и она, и в то же время какие-то другие мы. Кирилл Графов существовал и нет, прямо как кот Шредингера. Сумасшествие. И когда в больнице в тусклом свете лампы я сидел возле койки и слушал рассказ о необычном даре медиума, предвидении будущего, ее попытках исправить линию наших судеб, то должен был рассмеяться в голос, но глубоко в душе верил в правдивость каждого слова из нежно-розовых губ. Она с самой первой встречи казалась уже моей.

– Родители еще там? – Спросила Анжелика, пытаясь заглянуть мне через плечо.

– Им нужно поскорбеть. – Я погладил ее по голове, пропуская волосы через пальцы. – Даже если ты очень хочешь рассказать, что бабушка упокоилась с миром, лучше выдержать время.

– Я знаю. Спасибо.

Ее объятия стали слабее, и я протянул ладонь, чтобы за руки направиться к машине.

– Отвезти домой к родителям или к нам?

С того момента, как я стал называть квартиру нашей после рассказанной истории Лики, постоянно ловлю легкую тень ее улыбки.

– К нам. Я уже предупредила маму и папу.

В машине она сама включила музыку, чтобы играла слабым фоном. Полина Гагарина надрывно исполняла свою песню. Лика посмотрела на меня и мягко улыбнулась.

Где-то живет любовь для нас

Небо откроет бездну синих глаз…

Время застынет даст нам шанс

Как в первый раз…

А я же думал лишь о том, что это именно эта девушка дала нам шанс. Моя любимая сталкерша. Девушка-судьба.

Конец