Заклятие

− А ну отвалите от нее! − прорычала я, подходя ближе. − Вам что, десять лет что ли?!

На меня удивленно обернулись три пары глаз. Голубые, зеленые, и темно-карие, похожие на арабскую ночь.

− А, это ты Амелия… − наигранно проворковала Ольга. − Почему не на занятиях?

«Ты что, серьезно полагаешь, что я буду отвечать?» − ехидно подметила про себя я, а вслух произнесла:

− Могу то же самое спросить и у вас.

Я с громким шлепком поставила поднос на стол рядом с Ясмин. Из пластикового стаканчика вылилось несколько обильных коричневых капель.

− Мы хотели сесть на свое обычное место, но кое-кто, по-моему, считает себя центром Вселенной! − высокомерно заявила Виолетта, очевидно ожидая того, что я ее поддержу.

Ольга смеривала меня пристальным, полным яда взглядом. Кажется, мы обе понимали, что сейчас наигранное, «негласно» существующее, между нами, «перемирие» вот-вот исчезнет без следа.

Лично я была решительно настроена поставить эту выскочку на место.

− Это вам не дорогущий ресторан, в котором места бронируют заранее… – заявила я. – А чертова университетская столовка! Здесь каждый может садиться туда, куда пожелает. Тут что, табличка «зарезервировано» стояла?

Ясмин потупила взор и тихо прошептала:

− Не надо, Амелия. Я просто пересяду за столик поменьше. Тут для меня одной и вправду слишком много места.

Я придержала девушку за плечо. Даже через ткань кофты я почувствовала, насколько была холодна ее кожа.

− Вот видишь, Ам, − вновь невероятно слащаво протянула Ольга, понимая, как сильно меня взбесило это ее «Ам». − Она сама хочет уйти. Все нормально! Место свободно…

− Она никуда не пойдет. Это место все равно уже занято. Мной.

− И с каких это пор «нашу» Амелию связывает дружба с этой… арабской прошматроской? − прошипела Виолетта.

Я, словно разъяренный бык, с силой втянула в ноздри воздух. Моя сумка показушно приземлилась на столешницу вслед за подносом.

− Девчонки, вы ведете себя так, как обычно ведут избалованные дети в детском саду. Ольга… − я посмотрела ей прямо в глаза, − …ты что, и вправду будешь раздувать скандал из-за подобной ерунды?! Я всегда думала, что ты выше такого… идиотизма!

Петровская мигом покраснела и с вызовом метнулась прямо ко мне:

− Знаешь, по-моему, ты начинаешь наглеть, Амелия… Неужели ты уже забыла, что с тобой случилось десять месяцев тому назад?

Она выставила свой точеный подбородок вперед.

− Не думаю, что тебя это как-то касается, − усмехнулась я, понимая, что вывела ее из себя. − Ты можешь распускать обо мне какие угодно слухи… Но, по большому счету, тебе это ничего не даст. И, знаешь почему? Да потому что мне пофиг!

Я помолчала, а потом добавила, видя, что у стервы вот-вот пойдет «пар» из ушей:

− Я понимаю, за что ты так ненавидишь меня. Тебе всегда нравился Эдуард, но, несмотря на все твои ухищрения, он все равно тебе не достался.

У Петровской вдруг предательски затряслись руки.

− Я знаю, что когда он меня бросил, ты злорадствовала. Также, мне прекрасно известно, что слухи о моей… «невменяемости» по университету тогда распускала именно ты.

Ясмин с непонимающим взором смотрела то на меня, то на Ольгу.

− Оля, только скажи мне, и я… − начала было Виолетта, но я не дала ей закончить, продолжив «выливать» на Ольгу все, что я о ней думаю.

− Мне было неприятно, что на меня все смотрят искоса и иногда даже показывают пальцем… но, в конце концов, я пережила это! И знаешь почему?

Подбородок Петровской затрясся. Кажется, она уже догадывалась о том, что я хотела ей сказать.

− Потому что рядом со мной всегда были настоящие друзья. Не те, кого обычно называют «сторожевыми псами», а верные искренние люди. Потому что меня, в конце концов, полюбил самый лучший человек на свете… который снова достался не тебе!

− Ты… ты… − прошипела она, бессильно сжимая и разжимая кулаки.

− Что «я»?

− Ненавижу тебя!!!

− За то, что я говорю правду?

Повисла короткая пауза, а затем, я вновь продолжила:

− Повторюсь, − с губ сорвался тяжелый вздох, − Я могу понять, почему ты ненавидишь меня. Но, вот за что ты изводишь эту бедную девушку, я понять, увы, не могу. По-моему, ты просто выбрала не тот путь, Ольга…

Ясмин впервые за долгое время посмотрела прямо на меня.

Я была просто поражена тем, насколько у нее красивые глаза. Темно-карие, с легкой примесью зеленого, с замысловатыми мелкими крапинками, как будто медленно вращающимися вокруг зрачка.

− Ты еще пожалеешь, Амелия Гумберт… − прошипела Петровская мне прямо в физиономию. В нос мигом ворвался приторный аромат духов и дорогой пудры. − Я устрою тебе такую жизнь, что все мои предыдущие… «проказы» покажутся детским лепетом!

− Жду с нетерпением.

Я выдержала «убийственный» взгляд соперницы.

Пару мгновений спустя Ольга резко развернулась на каблуках и со скоростью шаровой молнии понеслась к выходу. За ней, словно подбитая курица, неуклюже понеслась Виолетта. С ее губ так и «сыпались» проклятия в мой адрес.

Я резво направилась к окну и с силой его захлопнула. Широкие жалюзи мигом перестали шелестеть.

Ольга уже положила свою ладонь с идеальным маникюром на ручку двери, но тут, вдруг, замерла.

− Эй, Амелия! − выкрикнула она так громко, что девушка в очках все же оторвала свой взор от книги, а буфетчица выглянула из-за прилавка.

«Боже, когда же ты, уже, успокоишься…» − подумала я про себя и без какой-либо тени смущения посмотрела на нее.

− Думаю, Анджею будет интересно узнать, что ты сегодня прогуляла занятия и почти полчаса провела в пустой библиотеке наедине со своим бывшим.

На лице Петровской проступила насмешливая улыбка, а я замерла. На моем лице застыло недоумение, правда скорее не от того, что она что-то может рассказать Анджею, а от того, что ей вообще откуда-то было об этом известно.

− Надеюсь, что хотя бы в ванную ты за мной не ходишь, − мигом прошипела я в ответ.

Ольга мигом перестала улыбаться и пулей вылетела из помещения вместе с Виолеттой.

− Ууххх!!! − протянула я, наигранно стирая со лба «пот». − Ну и денечек! Сама от себя такого не ожидала…

− Спасибо, что вступилась за меня, − прошептала Ясмин пару мгновений спустя. − Обычно, никто никогда не обращает внимания на то, как меня задирают.

− Да без проблем. Эту стерву уже давно было пора поставить на место. Петровская и все эти ее… «подружки»… − я изобразила пальцами в воздухе кавычки, − Ведут себя как самые последние дуры. Не могу припомнить того дня, когда они кого-то не обижали. Все это так по-детски, не находишь?

Ливанка ослепительно улыбнулась. На ее шеках проступили ямочки.

− Есть немного. Чем-то напоминает мою жизнь в Ливане. С братьями приходилось постоянно «воевать» то за манакиш, то за самый высокий стул на кухне…

Я также не смогла сдержать улыбки. У девушки был просто потрясающий голос. Прекрасное глубокое контральто, похожее на тихое звучание флейты.

− Знаешь, а мы ведь, так толком друг с другом и не знакомы. Давай все сделаем «официально»?! − вдруг оживилась я, наблюдая за тем, как в глазах Ясмин загорается «огонек» надежды. − Хоть, ты и так это знаешь, но я − Амелия Гумберт! Для тебя − просто Амели.

− Ясмин Сулейман, − протянула девушка, смущенно улыбаясь. − Приятно познакомиться, Амелия.

Повисла неловкая пауза. Кажется, мы обе отчаянно размышляли о том, как лучше всего можно было бы продолжить этот разговор. Ясмин нервно теребила ногтем свои черные джинсы.

− Ну, так… − начала я, − …как ты здесь оказалась?

Она непонимающе на меня посмотрела:

− Пришла перекусить.

Я едва не рассмеялась, понимая, что Ясмин «буквально» перевела мой вопрос и поэтому уточнила:

− Да нет же! Я имею в виду, как тебя занесло в Россию? А конкретно, в наш университет.

На лице ливанки мигом застыл румянец, и она смущенно потупила взор:

− Ой, прости… я такая глупая! Подумала, что ты спрашиваешь конкретно (она с явным трудом произнесла последнее слово) про это самое помещение. Мне все еще тяжело говорить на вашем языке…

Я с удивлением отметила про себя, что ее акцент, который еще утром был так заметен, сейчас практически исчез. Да, она говорила довольно медленно, но при этом, очень даже грамотно. Почти как Анджей.

− Да ничего страшного, − протянула я, отпивая глоток ароматного чая. − Я вообще всегда удивляюсь тому, что кто-то умудряется выучить наш язык настолько хорошо, что акцент становится практически не заметным. Хотя, если у тебя был опыт изучения польского…

Ясмин развела руками.

− К сожалению, нет. А вот с норвежским сталкиваться приходилось, − девушка снова улыбнулась. − А ты говоришь еще на каком-нибудь языке, помимо родного?

− Ну, так себе, если честно. Наверное, можно сказать, что я неплохо говорю по-английски. Еще могу читать не слишком сложные тексты на немецком языке. − Я откусила булочку. − По языкам у нас в компании скорее Кейша и Марк большие «специалисты», нежели я.

− Кейша, это та стройная девушка с красивыми синими глазами, а Марк − тот парень, что приходит к вам на перерывах вместе со своей сестрой, верно?

Выпечка вдруг тугим комом застряла у меня в горле, и я поспешила как можно скорее сделать еще один глоток чая.

− Прости, − снова пробормотала Ясмин. − Просто, когда у тебя нет друзей, детали всегда бросаются в глаза. Я часто наблюдала за тем, как вы все вместе собираетесь вон за теми столиками возле самого буфета.

Я слегка успокоилась и ответила:

− Ну да, это они. Надо будет обязательно представить вас друг другу.

Смуглые щеки девушки снова покрылись едва заметным румянцем, а у меня на душе вдруг сразу же потеплело. Сама не знаю почему, но ее внешний вид, тихий голос и смущенные ужимки вызывали у меня внутри чувство какого-то странного спокойствия. Такого, которое я обычно испытывала только тогда, когда находилась в кругу только самых близких людей.

− Еще раз спасибо за то, что заступилась за меня… Но, вряд ли твоим друзьям будет со мной интересно. Они такие… живые.

− Ну что за глупости! − протянула я, беззаботно махнув рукой. − Они будут безумно рады с тобой пообщаться! Особенно Полина! Она говорит о тебе с тех самых пор, как ты только появилась на факультете. А на Петровскую вообще не стоит обращать внимания! Все, на что она способна, так это на распускание дурацких слухов.

Я замерла, поняв, что в порыве благожелательности, взболтнула лишнего. Ясмин бросила на меня короткий взгляд и принялась рассеянно водить пластиковой ложкой в кружке, с уже успевшим остынуть кофе.

− Знаешь, все то, что обо мне говорят… это неправда. По крайней мере, половина – уж точно. Я никогда не…

− Знаю, − ответила я, понимая, что девушке вряд ли удастся спокойно закончить эту фразу. − Никто из нас никогда не верил во всю эту чушь… К тому же, мы с тобой, в некотором роде, подруги «по несчастью».

− Догадалась, − улыбнулась Ясмин, − Когда я пришла, то мне почти сразу же стали рассказывать о том, что у тебя случилось с тем парнем из первой группы. Мне… безумно жаль.

Я снова отпила чая. Горячая жидкость приятно согревала горло.

− Все уже в прошлом. Сейчас я в полном порядке. Все мы люди и, порой, совершаем ошибки. Тогда я действительно впала в депрессию и… сотворила глупость. Но, на этом все. Ты, возможно, слышала, что меня кто-то называл…

− Слышала. Но тоже ни разу в это не поверила. Также, как ты и твои друзья не верили в слухи обо мне.

Ясмин вдруг запнулась, а потом осторожно добавила:

− Как по мне, наркоманы и сумасшедшие выглядят абсолютно по-иному. Уж точно не так, как выглядела ты.

− Благодарю покорно, − хохотнула я.

− Ты очень милая, Амелия. А еще жизнерадостная. Люди, которые «затерялись во тьме», абсолютно не такие. Их глаза безжизненны, пусты и бессмысленны… Совсем как черные дыры.

− Интересное сравнение, − подметила я. − Можно было просто сказать, что они… словно постоянно под «кайфом», и все.

− Под «к-а-й-ф-о-м»? − неуклюже повторила за мной Ясмин, старательно проговаривая каждую букву. − Такого слова я еще не знаю. Оно хоть отдаленно напоминает то, что описала я?

Я звонко рассмеялась.

− Ну, если судить с точки зрения поэта или философа… то вполне! С тобой интересно…

Девушка улыбнулась и, мгновение спустя, вновь рассмеялась. Так же, как и я. Искренне и весело.

«И почему я раньше не начала с ней общаться? − подумала я про себя. − Ясмин действительно очень милая. От нее так и исходит позитив! Нужно было только немного ее разговорить…».

− Так, как ты попала в университет? − переспросила я, осознав, что мы совершенно ушли от темы. − Что привело тебя в наши края?

Ливанка вдруг тяжело вздохнула, но все же ответила:

− Ну, скажем так: я попала сюда по причине… некоторых семейных проблем.

− Если не хочешь рассказывать, то я пойму, − протянула я, понимая, что не имею никакого права на то, чтобы расспрашивать ее о чем-то.

− Да нет, здесь нет ничего такого, − с грустью в голосе протянула она, смотря куда-то в сторону, − Просто, мне немного не по себе. Понимаешь, я здесь уже почти третий месяц, а ты первая кто поинтересовался этим напрямую.

Я хотела было ответить, но Ясмин улыбнулась и продолжила:

− Знаешь, к «невидимости» быстро привыкаешь.

− Как по мне, иногда это плюс, − я допила остатки чая и также улыбнулась. − Ты даже не представляешь, как еще совсем недавно я буквально мечтала стать «невидимкой». Все бы отдала за то, чтобы никто не пялился на меня тогда.

− Я понимаю.

Я огляделась. Кажется, мы с Ясмин остались в столовой совсем одни. Даже буфетчица со своим мобильником куда-то испарилась.

− Моя мама умерла, когда мне было восемь, − продолжила девушка рассказ. − Мы с братьями остались на попечении отца. Он возглавляет одну из ливанских корпораций по добыче драгоценных металлов. У него есть филиалы в Нью-Йорке, Токио, Абу-Даби… ну, и в Бейруте, конечно же. Его часто не бывало дома, а семью нам заменяла бабушка и всевозможные тетушки…

− Могу представить, − ответила я. − Мой папа владеет строительной фирмой, а у мамы небольшая редкация и фотостудия прямо при ней. Конечно, это не совсем то, но, если тебе станет легче, то их тоже очень часто не бывает дома.

Ясмин улыбнулась.

− Думаю, считается.

Я привстала и выполнила неуклюжий реверанс. Ливанка снова засмеялась, а затем продолжила:

− Мне тяжело жилось со старшими братьями. Нет, я очень их любила, но все же. Постоянные споры, борьба за игрушки, компьютер, переходный возраст, бунтарство и так далее… Понимаешь?

− Ну, про бунтарство и переходный возраст очень даже. А вот про братьев… прости! Я единственный ребенок в семье и, наверное, это делает меня… в некотором роде «эгоисткой» что-ли!

Ясмин понимающе кивнула:

− В общем, когда мои братья окончили школу, папа отправил их учиться за границу. Одного в Сорбонну, другого в Гарвард. Я же заканчивала последние классы школы и буквально «считала» дни по пальцам до того самого дня, когда должен был наступить выпускной. Мне не нравилась обстановка у нас дома. Папа возлагал большие надежды на мальчиков, а меня старался держать… в некоторой «узде». Большинство тетушек было слишком консервативно, и вот, однажды я узнала от них о том, что после окончания школы, отец задумал выдать меня замуж…

− Замуж? В 17? − протянула я, а потом почти сразу замолчала, понимая, что Ясмин, скорее всего, мусульманка, а в их культуре подобное явление − норма.

− Вот именно! − отозвалась она и показала на себя пальцем, − Как видишь, на мне нет никакой национальной одежды. Ливан − государство светское, и женщины там вольны делать все, что захотят. Моя семья не слишком религиозна, но, что касается замужества…

Ясмин тяжело вздохнула.

− Папа, братья и тетушки оберегали меня с самого момента маминой смерти, понимаешь? Они были слишком навязчивы. Постоянно пытались защитить от каких-то мнимых угроз, постоянно что-то запрещали… Это жутко давило на меня.

− А твоя свадьба стала для них этой самой навязчивой идеей, − заключила я.

Ливанка кивнула.

− Они думали, что так будет лучше для меня и поэтому выбрали «подходящего» по их критериям жениха, − подобно мне, она также изобразила в воздухе кавычки. − Но я заупрямилась и заявила, что буду поступать в университет. Языки всегда были моей страстью, я безумно хотела получить соответствующее образование…

Я улыбнулась. Кажется, мы с этой девушкой точно сможем найти общий язык.

− У меня были похожие чувства перед поступлением. Я долго терзалась что выбрать: языки или литературу. Но, потом поняла, что одно другому не мешает. Правда, в этом плане, моя семья меня полностью поддержала.

− Папа долго со мной препирался, даже просил братьев как-то повлиять на меня и в итоге мы пришли к соглашению: я остаюсь дома и поступаю в один из университетов Бейрута, но при этом начинаю встречаться с тем самым человеком, которого он для меня выбрал.

− И что произошло потом? − я подперла ладонью щеку, отчетливо понимая, что хорошего конца у этой истории точно не будет.

− Несколько лет все шло хорошо. Мы встречались по три раза в неделю. Ходили в кино, на выставки… В общем, вели себя как самая обычная пара.

На мгновение Ясмин замолчала. На ее лице застыла грустная улыбка:

− А потом я пришла к выводу, что все это просто одна большая бессмыслица! Да, мы с Маликом много говорили, даже несколько раз ездили в совместные путешествия, но…

− Но, ты не могла изменить себе, − закончила за нее я.

Ливанка кивнула.

− Я все время пыталась сбежать от всего этого. Старалась как-то забыться, начать что-то делать и… тут меня осенило! Мне нужно было занятие, достойное настоящего филолога, и вот тогда-то я и начала изучать русскую культуру. Не знаю, почему я выбрала именно это… Может потому, что меня всегда привлекал холод, который был так непривычен для моих родных краев. До этого я уже была страстно влюблена в Скандинавию и даже выучила норвежский язык… Но потом вдруг поняла, что этого недостаточно.

− Очень необычно, − прокомментировала я. − Когда-то я хотела выучить шведский, но из этого ничего не вышло.

− Как бы там ни было, я начала усердно учить язык. Отец даже нанял для меня преподавателя, я принялась за программу, как за баллон с бесценным кислородом. Когда я поняла, что могу достойно осуществлять переводы, Малик ни с того ни с сего пригласил меня съездить вместе с ним в Париж. Когда я… совершенно случайно узнала от одной из тетушек о… «цели» этой самой поездки, то ужаснулась.

Я нервно сглотнула, понимая, что рассказ подходит к концу.

− Они сказали, что там он собирается сделать мне предложение. А это означало, что он также, скорее всего, потребует от меня чего-то «большего», чем наши… привычные объятия.

− И что ты сделала?

− Отец устроил званый ужин, и на нем я… публично заявила о том, что знаю о предложении. А также о своем отказе от него. Отказе от Малика.

− И как твоя семья это восприняла?

− Ты даже не представляешь, какой грандиозный был скандал! Отец и братья считали, что я сошла с ума, что я не в себе. Семья Малика пришла в гнев! Им очень хотелось заполучить меня в невестки.

− Это и не удивительно, − улыбнулась я. − Ты только посмотри на себя! Ты же просто красавица!

− Спасибо. − Ясмин одарила меня своей лучезарной улыбкой. − Малик был расстроен, но не убит. Он всегда прекрасно знал о моих чувствах и потому поддерживал, как мог. Я знала, что он влюблен, но ответить на его чувство я, увы, не могла.

Снова повисла пауза.

− Я рада, что приняла это решение. Мне не хотелось никого обманывать, − продолжила она. − Я сказала отцу, что хочу перевестись в другой университет, как можно дальше от Бейрута. На меня давила вся эта гнетущая обстановка. Наверное, именно тогда что-то и подсказало мне, что я должна продолжить свое образование здесь, в России. Написать диплом, начать нормально практиковать язык, а заодно и обо всем подумать. Папа обо всем позаботился, и… вот я здесь!

Ясмин победно ткнула в себя пальцем.

− Не жалеешь о том, что твоя жизнь могла бы сложиться по-другому, если бы ты тогда поступила так, как хотели твои родные?

− Нисколько! Мне здесь нравится, хоть и немного холодновато!

Мы обе вновь улыбнулись.

− Мне нравится изучать русский язык, ваши обычаи. Правда, оказалось, что с общением могут возникнуть… некоторые проблемы. Мне тяжело было адаптироваться. Ольга и Виолетта были первыми, с кем я здесь познакомилась. Мне казалось, что они такие милые…

− Просто, они хорошо умеют притворяться, − сказала я. − «Новенькие» − их наибольшая слабость. Ольга любит держать всех «нужных» людей под контролем. Ей всегда пригодятся те, кто сможет доставать сведения о тех, кто ей не нравится.

Я выдержала паузу.

− Ну, или те, кто чем-то отличается от остальных.

− Она была очень приветливой, интересовалась откуда я, почему перевелась. Много рассказывала об университете. Мне казалось, что для того, чтобы понять ваш народ − общение наилучший вариант. Мы довольно много разговаривали друг с другом, но однажды она начала поливать грязью одну девочку с другого факультета. Тогда-то я и поняла, что она и ее подруги − самые настоящие лицемерки. На этом мое общение с одногруппниками и закончилось. Пару недель спустя я поняла, что люди у меня за спиной начали перешептываться, а потом и вовсе перестали разговаривать со мной.

− Жаль, что мы с друзьями не вмешались раньше, − протянула я, собирая грязную посуду на поднос. − Мне бы хотелось получше узнать тебя Ясмин. Мне понравилось, как мы сегодня поговорили. А насчет Петровской не волнуйся! Она невзлюбила тебя не потому, что ты отказалась быть ее «шестеркой»… А потому, что ты гораздо красивее ее! Она терпеть этого не может.

− «Щчестеркой»? − непонимающе протянула Ясмин. − Что это значит?

Я улыбнулась и четко произнесла это слово по буквам.

− Не «щчестеркой», а шестеркой. Это такой человек, который вечно находится у кого-то в услужении.

− В «услужении»? То есть, что-то вроде служанки?

Я снова улыбнулась:

− Ну не совсем. Этот человек не трудится на кого-то в прямом смысле этого слова, а скорее… добывает какие-то ценные сведения, факты, делает за своего покровителя «грязные» делишки… всякие неприятные слухи распускает в конце концов!

− А!!! Кажется, я поняла! − протянула она, утвердительно качая головой. − Мы таких людей называем «альщармута». Если перевести это на русский язык, то получится примерно то же самое. Только, слегка грубее.

Я посмотрела на часы и ужаснулась: было уже практически четыре. Пара уже давным-давно закончилась, а мне нужно было срочно бежать в деканат. Время за беседой с Ясмин пролетело незаметно. Эта девушка очень обаятельна… да и истории к тому же умеет рассказывать просто великолепно!

− А почему…

Прекрасное контральто вернуло меня к реальности.

− Что?

− Ты не обидишься, если я спрошу?

− Спрашивай! − на одном дыхании выпалила я.

− А за что Ольга так сильно ненавидит тебя? − Ясмин устремила взгляд в столешницу, а на ее смуглых щеках вновь проступил едва заметный румянец. − Не пойми меня неправильно, ты тоже очень красивая… но, ведь в твоем случае причина далеко не в этом. Что конкретно у вас с ней произошло? Ну, помимо того парня из параллельной группы…

Я чуть не расхохоталась.

− Благодарю за встречный комплимент.

− Нет проблем.

Еще раз обеспокоенно глянув на часы, я добавила:

− Ясмин, послушай… Мне было очень приятно с тобой поболтать… Но мне уже пора. Меня ждут в деканате. Нужно поговорить со своим научным руководителем по поводу диплома.

Яркий задорный огонек, что все это время «горел» в глазах девушки мигом померк.

«Черт… − подумала я. − Кажется, Ясмин подумала, что я больше не хочу с ней разговаривать, а наша недавняя беседа − всего лишь проявление вежливости. Ну, или эгоистичное желание разведать побольше информации».

− Ну, что ж… − тихо протянула она. − В таком случае, рада была пообщаться. Мне тоже уже пора…

Ливанка резко поднялась и также принялась собирать свою, почти нетронутую еду, на поднос.

Я глубоко вздохнула и предложила.

− Давай сделаем так, − я быстро просчитала в голове наилучшие варианты, − Если ты не сильно торопишься, то мы могли бы вместе дойти до деканата, а по пути я могла бы все тебе рассказать.

Повисла очередная пауза. Ясмин пристально на меня смотрела, очевидно, изо всех сил пытаясь понять, есть ли в моих словах подвох или нет.

− А если ты уж совсем «не против», то можешь немного подождать в приемной, пока я разберусь со всей этой учебной скукотой. Не думаю, что это займет много времени. Потом мы могли бы вместе добраться до стоянки. Ты на машине?

Девушка отрицательно помотала головой, но огонь радости в ее глазах мигом «вспыхнул» с новой силой. Кажется, она действительно подумала, что это был наш первый и последний разговор.

− Нет, у вас очень оживленное движение. Мне удобнее передвигаться на метро. К тому же, оно здесь невероятно красивое…

− Тогда идем?

− Идем! − радостно отозвалась Ясмин. − У меня с собой есть вот это…

Ливанка запустила руку в свой стильный кожаный рюкзак от «Луи Витона» и вытащила оттуда томик «Анны Карениной».

− Кажется, ты практикуешь язык каждую свободную минуту, − с похвалой в голосе объявила я, и мы вместе отправились относить подносы в специальное окошко перед мойкой.

По дороге я немного успела рассказать Ясмин о себе и ребятах.

Она слушала с удовольствием и задавала много вопросов. Каждый раз, когда я отвечала, на щеках девушки снова и снова проступали миловидные ямочки. Было абсолютно очевидно, что ей уже долгое время не хватало простого человеческого общения со сверстниками, и думаю, что именно поэтому она также с большой радостью не только делилась фактами из своей жизни, но и с удовольствием слушала меня.

Я узнала, что старших братьев Ясмин звали Салих и Амир. Салих был инженером в фирме отца Ясмин, а Амир − физиком, и сейчас работал в Швейцарии, в ЦЕРНе. Мама Ясмин умерла от осложнений после воспаления легких, и она долго не могла прийти в себя после произошедшего, находя утешение в книгах и в изучении языков. Норвегия была ее первой «большой страстью», и к шестнадцати годам Ясмин уже начала бегло говорить на этом непонятном для меня языке, читая в оригинале творения своего любимого Ю Несбё.

Когда мы, наконец, добрались до деканата, ливанка также успела узнать о некоторых фактах из моей собственной биографии (в том числе и о тех, что произошли этой зимой и весной).

− Подожди меня здесь, − протянула я, указав на один из старинных дубовых стульев, стоящих возле двери, ведущей в кабинет нашей замдекана. − Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Ясмин улыбнулась и послушно опустилась на сиденье. Пару мгновений спустя, она, под пристальным взглядом секретарши принялась за чтение романа Толстого.

Примерно двадцать минут спустя я благополучно освободилась. Моя работа наконец-то была одобрена, а рецензия должна была быть прислана на электронный ящик в ближайшие дни.

Со спокойной душой я выпорхнула в прихожую, с радостью осознав, что полностью свободна от серьезной работы до первой половины января.

− А ты уже получила рецензию? − спросила я Ясмин, когда мы вместе добрались до раздевалки. На часах было двадцать минут пятого.

− Ага, − улыбнулась она. − Еще неделю тому назад. Когда у тебя нет друзей, помимо учебы заниматься, в общем-то, нечем…

− Думаю, что теперь у тебя абсолютно точно найдутся внеклассные занятия! Клянусь, ты не пожалеешь о том, что сдала работу одной из первых, − задорно протянула я.

Девушка весело рассмеялась, а затем сказала:

− Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что Ольга всем растрепала о твоей беде только из-за того, что ее когда-то отверг твой бывший парень… Это же так низко!

Я пожала плечами:

− Просто, Ольга не из тех людей, кто способен достойно принять «поражение». Может, она и смогла бы стать лучше, если бы не была такой эгоисткой от рождения.

− Знаешь, мне ее даже немного жаль… − тихо, едва слышно, протянула Ясмин, принимая из рук гардеробщицы свое черное шерстяное пальто, которое было как две капли воды похоже на мое собственное.

− Почему? − поинтересовалась я, убирая в сумку мобильник. Новости я так и не посмотрела.

− Потому что ее злоба и ненависть рано или поздно может ее погубить. Она красивая, но вот душа у нее «асуад» − черная, уродливая. Все ее друзья − ненастоящие, поскольку находятся у нее в некоем подобии подчинения, а не потому, что они ей чем-то дороги. Думаю, она и твоего бывшего хотела заполучить только для того, чтобы насолить.

− Но зачем ей это? − непонимающе протянула я.

− Очевидно, она завидовала тому, что у тебя есть все то, о чем она только мечтает, − протянула Ясмин, обматывая вокруг шеи теплый шарф в мелкую черно-белую клеточку, − Красота, любящий парень, настоящие друзья… Не запуганные, не собранные для того, чтобы портить жизнь окружающим, а те, которые действительно тебя любят. Те, которые готовы в любой момент тебя поддержать.

− Ты и вправду так считаешь?

Девушка утвердительно кивнула.

− Думаю, что она считала, что победила, когда с тобой произошла та история. А теперь, когда ты вновь обрела счастье, а в ее жизни так и остался кавардак, Ольга вновь принялась за старое. Думаю, Петровская так и не успокоится, пока не насолит вам с Анджеем. От нее можно ожидать чего угодно.

− Будем надеяться, что она, в конце концов, все-таки образумится, − протянула я и посмотрела Ясмин прямо в глаза, − К тому же, теперь у нее будет на один «объект» для издевательств меньше. Мы с ребятами ее к тебе больше и на пушечный выстрел не подпустим.

Мы с ливанкой подошли к зеркалу. Я принялась расправлять воротник, а она − свалявшиеся волосы.

− Знаешь, Амелия… Ты и твои друзья вовсе не обязаны…

− Ясмин… − отозвалась я, отрывая взор от своего отражения, − Я делаю это вовсе ни из вежливости, а потому что хорошо к тебе отношусь. Мы с ребятами будем рады пополнению в «команде».

− Звучит здорово, − протянула она, и пару мгновений спустя, мы вместе вышли на крыльцо.

Небо было по-прежнему затянуто тучами, а деревья едва заметно дрожали под тихими колебаниями промозглого ветра. На город стремительно ложились сумерки. Начинал накрапывать дождь.

− Погода, кажется, начинает портиться, − подметила Ясмин. − Скоро станет совсем холодно.

− Да, уж… − с какой-то странной грустью в голосе протянула я. − Даже не верится, что еще совсем недавно было так тепло. Ты вообще, наверное, к такой погоде не привыкла?

Ливанка, вот уже, наверное, сотый раз за день ослепительно мне улыбнулась. Я была безумно счастлива, что мне удалось заставить эту девушку, которую буквально затравили подружки Петровской улыбаться.

− Честно признаться, я не слишком сильно люблю жару, − протянула она, поправляя свой рюкзак на плече. − Мне больше по душе здешний климат. Он… довольно «богат» на разнообразие. Осень − мое любимое время года. Вся эта позолота… так прекрасна! Через пару дней листьев уже совсем не останется…

Я открыла рот, но так и не успела что-либо ответить, так как на стоянку резво вкатил автомобиль Анджея.