– Да, сажали меня с помпой, а выпускали по-тихому.
Возвращаясь в столицу, она подумала, что опять в отношениях с мужчиной скрытна. Егора не грузила, потому что он позиционировал себя кормильцем, Диму – потому что он с самого начала заявил, что всё о ней знает, а от Максима почему всё скрывает? А потому что жалеет!
Григорий Семёнович трудился в конторе ещё более крутой, чем холдинг Денисова. Она позвонила ему с вокзала и спросила, может ли с ним посоветоваться, а он объяснил ей, как добраться. На этот раз вышел встречать сам, расцеловал как родную. На вопрос, почему не остался на прежней работе ответил, что этот чёрт же там всё развалил, впрочем, его как верного пса предыдущего владельца и не оставили бы. Секретарше заказал кофе и велел: «Вываливай!»
Выслушал серьёзно, да и она излагала всё по обыкновению без эмоций, деловито. Потом вздохнул, прошёлся по кабинету, подошёл и погладил её по голове:
– Ты стойкая, ишь, как держишься. Удар, конечно, жестокий. У внешней разведки это называется «медовая ловушка», когда шпиона на бабу ловят. Хорош мужик-то?
– Да, красавец. Сказал, что я ему отвратительна… что я карлица.
– По сути он проститутка мужского пола, если за деньги на секс пошёл. А проститутки вообще обычно клиентов не любят. Беллочка, рядом с миниатюрной женщиной любой воробей чувствует себя орлом. Ты привыкла вести себя как училка, а то бы отбоя не было от ухажёров. А уж мужики в возрасте… да оба моих школьных приятеля на тебя слюни пускали!
– Ну, Лев Михайлович ни одну не пропустил, чего уж там. Но Денисов? Он же вечно рычал! И вообще, он женат тогда был!
– Потому и рычал, что женат. И потому, что сам на себя злился. Он в тебя был влюблён трепетно, до дрожи в коленях. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Отшить этого проститута не проблема, проблема для молодой женщины жить и мужикам не доверять: вдруг и этот подослан? Почему тётке ребёнок нужен, ты понимаешь?
– Думаю, какое-то наследство. Но я ничего не знаю о своих родителях.
– Выкладывай документы, родственников перечисли, кого знаешь, я сейчас поручу, чтобы всё это через сервис по поиску наследственных дел прокачали. Сам-то я по арбитражу, с семейным правом и всякой уголовщиной редко сталкиваюсь. Пошли пообедаем, а ребята пока поищут.
Прокачали, нашли. Когда юрист с Беллой вернулись с обеда, их в приёмной уже ждал молодой человек:
– Очень интересное дело! Вот, нашёл… это завещание Зюкина Родиона, открытое почти три года назад в Испании.
– Так, наверное, уже давно все, кто мог, вступили в наследство.
– Нет, тут условия для вступления. Всё, что нажито непосильным трудом, достанется родителям его первого внука. Ребёнок непременно мужского пола и на условиях сравнения с ДНК деда.
– Но подождите… а я ему что, родня?
– Тут сказано, что уведомить об условиях завещания следует Артамонову Тамару, Зюкина Виктора и Палей Беллу. Я так понимаю, вам никто не сообщил?
Белла покрутила головой:
– Я сбежала от Зюкиных почти пятнадцать лет назад. Они не знали, где я, и не заинтересованы были меня искать. Два с небольшим года назад обо мне им сообщила одна не в добрый час появившаяся общая знакомая. С этого начались мои неприятности. Хоть было из-за чего страдать?
Молодой человек показал текст на планшете. Григорий Семёнович присвистнул:
– Были у меня два друга-богатея, а теперь ещё подруга-миллионерша появилась!
– Миллионерша я пока ещё потенциальная. Только и осталось для этого замуж выйти, сына родить, да ещё уберечь его от похищения.
Белла присела за стол и расплакалась. Григорий Семёнович шлёпнул себя по голове ладонью:
– Фу, старый склеротик! Я же забыл, что тебя охрана проверяла! Что-то у тебя было, вроде похищали? Так ты беременная была?
– Ещё хуже…
Белла, всхлипывая, коротко изложила историю похищения, и что ей предшествовало. Григорий Семёнович посмотрел на молодого человека и спросил:
– Ну, ты понял, что делать надо?
– Да понятно, уточнить обстоятельства других наследников и наметить пути выхода из этой жуткой ситуации для вашей подопечной. Григорий Семёнович, вы только поручите, я всё сделаю! Это же не чёртовы эти договора о поставках!
– Ох, давно я твоему отцу говорил, что не лежит у тебя душа к хозяйственному праву! На полицию и следствие он не согласится, но, может, я его уговорю в адвокатуру тебя отпустить? Давай, займись. И, сам понимаешь, молчок! Да, а что там, если внук так и не появится?
– Тогда родителям первого правнука.
Белла порывалась идти устраиваться в гостиницу, но Григорий Семёнович велел собираться в гости. Поехали они опять в область, но теперь в другом направлении.
Машина остановилась у маленького домика, зажатого между двумя большими усадьбами. Дверь им открыла Инна Леонидовна. Видно, Григорий Семёнович как-то умудрился ей всё рассказать, потому что она сразу показала ей, где ванная и куда она потом может лечь. И за ужином они ещё раз обсудили её ситуацию. Выспавшись, Белла смогла проанализировать вновь открывшиеся обстоятельства. Да не нужен ей сын, да ещё на таких условиях! И миллионы эти ей не нужны! Если Максим не передумает, их союз – это идеальный выход из ситуации: никаких детей! Но, если мужчина не может иметь детей, то уж женщина тем более может быть бесплодной. И она поделилась своей идеей.
– То есть слепить документ, что ты категорически не можешь иметь детей?
– Да, и это должно быть не просто невынашивание, а отсутствие яйцеклеток, чтобы и суррогатное материнство исключить.
– А как ты эту липу родичам подсунешь?
Белла только отмахнулась: всегда найдутся доброжелатели, которые с удовольствием продадут тебя, стоит только доверить им секрет. Она понимает, что правдоподобный документ будет стоить денег, и согласна платить. Инна Леонидовна в ответ её обрадовала: есть у неё знакомая в одном крутом институте соответствующего профиля, сделает всё в лучшем виде и почти за так.
В Новогорск Белла вернулась даже раньше, и уже в пятницу пришла на работу. Сразу заперлась с работодателем и всё ему откровенно рассказала.
– Я всегда говорил, что ты умница, деточка. Ты особое внимание вот на каких наших официанток обрати, сплетницы они жуткие…
Первый разговор на повышенных тонах состоялся с Марком. Он позвонил ей, узнал, что она вернулась, и прилетел в «Арфу». Он бы долго орал, но в кабинет заглянул Пирогов и спросил, что это за хам, неужели тот, кого Белла считала лучшим другом?
Намёк Марку, который некстати в последнее время с Димой задружился, о непорядке по женской части, потом душевное общение с администраторшей кафе, которая с ней ближе всех по возрасту и интересам, а самое главное, что мимо них постоянно проскакивали официантки, притормаживая и напрягая слух – и утечка информации произошла.
А рассказывала Белла о том, что у неё после выкидыша были исследованы ооциты и выявлено, что они несут генетические аномалии, и либо неспособны к оплодотворению, либо дают нежизнеспособных эмбрионов. Так что ей теперь требуется в идеале стерильный партнёр, чтобы никаких неприятностей типа замерших эмбрионов. А дети? Только из присаженной чужой яйцеклетки. Но это будут генетически чужие дети.
Ну, а потом она обнаружила свою сумку с явными признаками обыска. Всё на месте, но смещено и перевёрнуто, а медицинскую выписку, похоже, вынимали. Хочется надеяться, что сфотографировали. Неприятно, что в коллективе есть шпионы. Но можно ожидать, что жених теперь сдуется.
И он исчез по-английски. По этому поводу Пирогов радостно сказал:
– Скажи судьбе спасибо, что мусор вынес себя сам!
Подарки феи в багровых тонах
В проходной рудоуправления Белла спросила, как пройти в отдел кадров. Ей указали на боковую лестницу. Заведующей на месте не оказалось, её адресовали к заместительнице, полной молодой женщине. Белла представилась и вполголоса объяснила, что ей нужны родственники бригадира проходчиков Колтакова, чтобы попросить их принять участие в судьбе его дочерей. Заместительница ей в этом категорически отказала, они, мол, справок таких не дают и вообще, у Колтакова детей нет. Её простое неумело накрашенное лицо покраснело от гнева. Белла пыталась воззвать к её материнским чувствам, но она ещё больше кровью налилась и Белла поняла, что тут не пробьёшься. Пожала плечами и решила пойти по инстанциям. Двигаясь по коридору второго этажа, дошла до приёмной управляющего. Обратилась к секретарше, которая сидела не за столом, а прямо-таки за пультом управления: тут тебе и телефоны, и кнопки какие-то мигающие перед ней, и разная оргтехника за спиной:
– Скажите, есть ли у вашего начальника какой-нибудь зам по быту? Я по поводу общежития.
– Вы конкретно по какому вопросу?
Белла стояла, облокотившись на конторку секретарши. Вошли, переговариваясь, два мужчины, услышав их разговор, один из них уточнил:
– Вы по какому общежитию?
– По четвёртому, – поворачиваясь к нему, ответила Белла.
– Господи, неужели вы живёте в этом клоповнике?
– Господь там не бывал, а я – третий месяц живу, – сухо отрезала она, обидевшись насмешкой, прозвучавшей в его голосе.
– Заходите, – распахивая перед ней двери, сказал второй.
Белла прошла, огляделась и присела к стене на один из выстроившихся в ряд стульев. Устала она сегодня, ноги сильно отекли.
– Что же мы через весь кабинет говорить будем, присаживайтесь поближе, – устраиваясь за рабочим столом, сказал хозяин кабинета. – Значит, живёте в четвёртом общежитии, а работаете? Представьтесь. Излагайте ваши жалобы.
– Нет, я не с жалобой, я с нижайшей просьбой. Я не у вас работаю, а в первой школе.
– И вас поселили в четвёртом? Учительницу? – удивился тот, кто первым вступил в разговор.
– Ой, да какая разница! Я здесь по договору, который истекает через три месяца. Ничего, доживу.
– Значит, вам у нас не понравились, – вращая в руках ручку и не отрывая от неё глаз, сказал управляющий.
Белла сдержано повторила, что всё это не имеет значения, потому что её пригласили сюда в связи с форс-мажором: выбыли одновременно двое учителей. С сентября уже приглашены двое выпускников педуниверситета, а она призвана срочно и временно заполнить лакуну.
– Ясно, встретили вас неприветливо, поселили в бомжатник…
Вообще-то ей обещали гостиницу. Но директриса только по телефону разговаривала медовым голосом, а встретила вон как. Беллу Пирогов сюда сосватал, а директор школы – его родная сестра. Если пожаловаться, он огорчится. Да ну их! И она повторила то, что уже говорила в отделе кадров: её как педагога беспокоит судьба двух маленьких девочек, проживающих в этом общежитии. У матери их надо изымать, но и жизнь детдомовская не сахар. Хотелось бы попытаться связаться с роднёй их биологического отца, может, они согласятся принять участие в судьбе его детей? Обратилась в отдел кадров, но они сведения личного характера не дают.
– Вы что, его жене собираетесь мужниных байстрючат предложить? – возмутился тот, что заговорил с ней первым.
– Это было бы глупо с моей стороны. Но есть у него, как я слышала, родители, причём не очень старые. Может быть, они бы хоть согласились на лето девочек забирать.
– А сам папаша что?
– Папаша вчера навещал мамашу. Дал девчонкам по конфетке и выставил в общий коридор. Я попросила следующий раз лучше детям куриный окорочок принести. Послал.
– Это кто же у нас такой щедрый?
– Колтаков.
Управляющий пробормотал что-то невнятное в стол. Через пару минут в дверь вошла та гневная толстуха с папкой. Он полистал её и перекинул Белле:
– Только сначала скажите, что делать с этим будете.
Белла тоже полистала личное дело и хмыкнула: как тесен мир! Он из её родной Новогорской области!
– Вот, село Ярцево. Сейчас позвоню на почту и аккуратно расспрошу, что за люди его родители. Чтобы не пошли слухи по деревне, немного привру.
Он передвинул телефонный аппарат на её стол. Посмотрела на часы: так, минус разница в часовых поясах, дома ещё первая половина дня. Набрала справочную, потом сельское почтовое отделение. Представилась своим именем, но сказала, что её дядя разыскивает однополчанина, с которым два года соседние койки давили. Вот, сказали ей, что у них в селе такая фамилия есть. Почтарка оказалась общительной, да Белла в этом и не сомневалась, профессия такая. Всё изложила: и какой сам, и какая семья, и какое хозяйство. Спросила, каков дед на вид, чтобы не ошибиться, и получила в ответ, что был рыжий, теперь седой. Далее она протарахтела, что и дети у него рыжие, вон Светлана Ивановна, специалист местной администрации, рыжая как морковка.
– Наверное, и дети её рыжие?
А вот внуков, сказала она, у Колтаковых нет. Ни от сына, ни от дочери. Вот тогда Белла попросила телефон этой рыжей дочери, попрошу, мол, аккуратно с батей договориться о встрече. А набрав телефон администрации, сказала:
– Мне нужно переслать вам одну фотографию. Давайте адрес, по которому я её могу перекинуть. Если узнаете, перезвоните.
И скинула фото.
– Покажите, – потребовал кто-то из мужиков. А увидев фотографию двух рыженьких девчонок, невольно буркнул. – Вот скотина!
– Ксерокопии, да? – вздохнула Белла. – Но зато у меня большая надежда, что дед с бабкой от детей не откажутся. Спасибо вам, думаю, что Светлана Ивановна перезвонит. Вот!
Белла сдержано отвечала на взволнованные вопросы женщины: да, это биологические дети её брата, мать их – женщина пьющая и разгульная, он периодически навещает её много лет, но в жизни появившихся за эти годы детей участия не принимает. Пора решать вопрос об изъятии из семьи, но в детдоме ведь тоже не сахар. Девочки хорошие, но запущенные, живут в общежитии, где контингент – такие же пьющие и незаконопослушные люди, большинство из отсидевших. Тем не менее, детям сочувствуют и подкармливают. Нет, с братом на эту тему лучше поговорить при личной встрече, он же сразу поймёт, откуда ноги растут, и придёт выяснять отношения, ей уже приходилось отбиваться от него сковородой. Нет, никакой ошибки, с женщинами это животное выясняет отношения точно так же, как и с мужчинами – кулаками. Вы сбросите негатив на него по телефону, а он в отместку ударит беременную женщину кулаком в живот. Да, вот адрес общежития… нет, разумеется, её брат живёт в приличных жилищных условиях.
Белла отодвинула телефон в сторону управляющего и медленно поднялась. Мужчины невольно уставились на её живот, слегка выпирающий из обтягивающего пуховика. Она прихватила сумку и меховую шапку с соседнего стула, и спросила женщину из кадров:
– А вы? Вы ведь одна из дам Колтакова? Надо же, как мне не повезло! Вы сможете удержаться и не закладывать меня ему?
Мужчины тоже поглядели на лицо в красных пятнах и с поджатыми губами. Управляющий сказал:
– Разумеется, Белла Родионовна, она ничего ему не скажет. Она же понимает, что не только останется без этой работы, но во всех Черемхах нигде устроиться не сможет. А мы не будем рисковать и переселим вас в гостиницу. Но вообще не самое удачное решение в таком положении выехать на север. Солнца не хватает, витаминов.
– Ничего, везде люди живут и рождаются. А мне перед декретным отпуском заработать требуется.
– Так, может, не стоило бы на уголовников со сковородой в вашем-то положении?
– Кому-то надо. Настоящие мужчины по помойкам не селятся, поэтому приходится беременным женщинам за детей заступаться.
Отпущенные кивком, женщины вышли. Управляющий сказал:
– Узнай, что за специалист.
– Да слышал я, о ней сын рассказывал, он у меня в первой школе. У них мор на математиков: один умер, другая замуж вышла и улетела. А эта, сын говорит, из-за того, что предмет запустили, натаскивает их как служебных собак. Сын даже от репетитора из второй школы отказался, говорит, слабак он рядом с ней. Почему Пирогова за неё не похлопотала, я не понимаю. Бабье, наверное, что-то.
– Нам неприятности не нужны. Займись переселением. И, Палыч, проверь ты это четвёртое, мы, действительно, на главной улице клоаку развели.
Ни проверить не успели, ни перевести. Вечером, когда Белла вышла на кухню, чтобы кашу сварить, в коридоре послышались крики. Она бросилась туда, но Оля уже подталкивала к дверям кухни сестричек. Белла позвала девочек варить кашку и прикрикнула на старшую, чтобы не смела влезать в свару взрослых, не хватало ещё с фингалом в школу прийти. Несколько женщин с их этажа забежали на кухню, ещё одна с матюгами тащила сюда же своего мужика, мол, ему только с его условным сроком не хватало в драку влезть. Учительница сказала:
– Девочки, давайте обнимемся.
Маленькие уткнулись ей в живот, Оля, худенькая одиннадцатиклассница, загородила своим телом сестрёнок, обняв Беллу. Первоклассница Света спросила:
– Белла Родионовна, а что у вас в животе шевелится?
– Это маленькие мальчики, они испугались.
– Блин, – охнула та, что затащила на кухню мужа. – Белла Родионовна, сядь на стул, бога ради, вон уже, слышишь, полиция мордой в пол соседей укладывает, сейчас они скорую вызовут.
Соседка попыталась выйти, но полицейский велел ей вернуться. Через пять минут на кухню заглянула фельдшер скорой помощи. К счастью, это оказалась родительница ученика их школы, так что Беллу без задержки спустили к машине, только по дороге фельдшер всё возмущалась, как можно было учительницу в бомжатник поселить, да соседка вслед кричала, что за девчонками приглядит. «Неужели не выношу?» – подумалось.
Вроде, год хорошо начался. Перед Новым годом Дима отвалился, встретила праздник она на работе, в ресторане. Потом подготовка юбилея и новоселья заодно, два в одном, так сказать. А в начале февраля она, пробегая мимо кухни, прихватила баночку оливок и съела их в один присест, а потом вдруг подумала, что давно не следила за циклом. И администраторша, провожая взглядом полетевшую в корзину банку, сказала, что, если бы не Беллин диагноз, сделала бы она ей пошлый намёк. Да не надо намёков, до Беллы и так уже дошло! Но за тестом в аптеку сбегала.
Взяла календарик и вспомнила, что расстались они в декабре. Семь-восемь недель, не меньше. Что делать? В Новогорске к врачам обращаться опасно. Ладно, в субботу свадьба, в воскресенье корпоратив стоматологической клиники, в понедельник – в Москву!
Инна Леонидовна сопровождала её в ту самую клинику и к той самой специалистке, что ей липовый документ делала. Специалистка поулыбалась, направления расписала. Провели обследование, врач ознакомилась и улыбаться перестала. Сказала, что дело её, конечно, но следующей беременности может и не быть. Прошлый раз именно на этом сроке у неё анафилактический шок случился? Похоже, что организм собирается избавиться от плода. Белла махнула рукой: правильно мыслит организм, но врачиха стала уговаривать. Инна Леонидовна расстроенно сказала:
– Давай я тебя в клинике оставлю. Полежи, подумай.
Назавтра она с Григорием Семёновичем приехала. И он тоже уговаривать стал. Говорил-то убедительно: висит, мол, это наследство над ней, и не будет ей покоя, пока его никто не получил. А может, это знак судьбы? Выносишь ребёнка, закрепишь за ним миллионы – и отвалятся родственники. Главное сейчас, чтобы никто из претендентов не узнал. Спрятаться ей надо где-то, лучше всего в столице.
Отлежала она десять дней и вернулась домой за вещами. Никому, даже Марку, решила не говорить. Только Пирогову сказала. А он ей и предложил поехать к чёрту на кулички, в посёлок Черемхи, вокруг которого на многие десятки километров шахты, а сам посёлок разросся на десяток с чем-то тысяч жителей, не считая вахтовиков, и где директором школы его сестрица, которая слёзно просит найти ей математика на те самые пять месяцев, что ей до декрета остались. И где-то в этих краях, километрах в пятистах, отбывал реальный срок Денисов, получивший максимальное наказание по вменяемой ему статье – четыре года. Вот, предлагал вместе на север уехать, а получилось поодиночке.
Сулила-то директор Пирогова много, а по приезде сунула вместо гостиницы в бомжатник, где не смогла Белла не вмешаться в судьбу маленьких сестрёнок своей ученицы Оли.
Назавтра после того происшествия сестрёнки оказались в той же больнице, где Белла лежала, только в детском отделении. Опека их туда поместила. Хотели соседки об этом Белле не говорить, да разве в маленьком посёлке что-то скроешь? Тем более, что мать девочек в той же больнице в хирургическом отделении не приходя в сознание умерла. Белле вставать не разрешали, но она позвонила Оле и сказала, чтобы приходила к ней с малышами.
– Что делать, Белла Родионовна? – с тоской шепнула ей девушка. – Ведь теперь их в детдом заберут. Можно как-нибудь на меня опеку оформить?
– Исключено. Формально и тебе нельзя одной оставаться, потому что восемнадцати нет. Но уж тут либо мы на кого-нибудь опеку оформим, либо по суду тебя эмансипируем.
– А сестрёнки?
– Их родственники обещали прилететь на днях.
– Какие родственники? Мама детдомовская была.
– Родственники Колтакова. Не маши руками, я разговаривала с его сестрой, она показалась мне нормальной. Оленька, не психуй, сначала познакомимся, потом будем соглашаться или отказываться.
Пришла дежурная медсестра, заворчала, что из других отделений больные ходят. Девчонки, заснувшие рядом с Беллой, подымались, протирая глаза. Младшая потребовала, чтобы Белла Родионовна открыла рот.
– Чего это, – удивилась она, но открыла.
– Мальчишки, пока, – крикнула Света ей в рот.
Смеялась вся палата. Белла, отсмеявшись, подумала, что этой четырёхлетней девчушке её не родившиеся сыновья интереснее, чем ей самой. Как-то не пробуждался в ней материнский инстинкт. Ведь влюблена она была в Диму, но узнав, что он был нанят, чтобы её обаять и осеменить, прониклась к нему негодованием и невольно переносила это чувство на его детей. Знать бы всё наперёд, оставила бы первую беременность. Тот студент уж точно ей зла не хотел. Да ладно, это будут её и только её дети! Хотя, конечно, внешность им бы лучше унаследовать от этого донора спермы.
Вечером позвонила сестра Колтакова, сообщила, что через день они с мужем вылетают из Москвы. Белла была вынуждена рассказать ей об изменившихся обстоятельствах. Женщина охнула, но потом решила, что ради оформления документов на удочерение задерживаться не будет, лучше разведает обстановку, а потом вернётся домой, чтобы выполнить необходимые формальности. «Сомневается», – подумала Белла, но не в осуждение, взять в семью двоих детей – шаг нешуточный.
Пролежала колодой два дня, а потом ей разрешили подниматься. Немного поспорила с лечащим врачом, но всё же договорилась, что в первой половине дня её будут отпускать на работу, благо школа от больницы в сотне метров. Ну, не могла она бросить учеников, тем более, выпускные классы перед ЕГЭ и ОГЭ! Заодно и Олю с Аней с собой водила, нечего им учёбу запускать.
Первая встреча с родственниками произошла в больнице. Светлана Ивановна, очень похожая с племянницами, только реснички и бровки подчернены, а у них золотом отливают, глядела на девочек во все глаза, и её слегка потряхивало. А вот её муж, крупный, с грубоватым лицом, повёл себя как-то очень по-свойски, предложив Свете проехаться у него на плечах. А потом сказал:
– Не будь жмоткой, Светка!
Ссадил её и легко поднял Анечку. И она радостно засмеялась. А Света спросила, подёргав его за штанину:
– А ты кто, дядя?
И Оля, ревниво выглядывающая из-за плеча учительницы, вдруг сказала:
– Это ваш папа.
– А тот дядя, который конфетки приносил?
– А он просто дядя!
– Хороший у нас папа, да, Аня? И Олин?
– Нет, Света, мой папа умер.
Оля со слезами сказала потом учительнице, что сразу видно хорошего человека, и лучше будет, если дети с первого дня начнут к нему привыкать. Супруги жили в Черемхах несколько дней, побывали в отделе опеки и попечительства, договорились, что вернутся с необходимыми бумагами и оформят покуда опеку, а уже дома будут удочерять девочек, и уехали, дождавшись приезда бабушки. Перед отъездом Светлана Ивановна предложила Оле переехать к ним вместе с сестрёнками, но девушка отказалась: дети легче будут воспринимать их как родителей, если рядом не будет старшей сестры как напоминания о прошлом. Да и учиться ей надо. В первые дни после приезда Белла спросила Светлану Ивановну, виделась ли она уже с братом. Та ответила шёпотом, что виделась, что расцарапала ему лицо и вообще бы прибила, да муж оттащил.
После больницы Белла поселилась в гостинице рудоуправления, где ей выделили двухкомнатный полулюкс. С собой она пригласила девочек и их новую бабушку, крепкую ещё старуху лет шестидесяти пяти, шуструю и говорливую. Девчонок она просто обожала, пока они были в школе и в детсаду, бегала по магазинам и рынкам, стараясь их принарядить, что-то вязала и перешивала, готовила еду. Пыталась подкормить и Беллу с Олей, сетуя, что уж больно они тощие. Переживала за деда, как он там с хозяйством справляется. С сыном иногда встречалась, что можно было понять по испортившемуся в те дни настроению. Белла вздыхала: вот оно, счастье материнства, много ли ей сынок радостей приносит. А у Беллы двое будут, как бы в этом счастье со временем не захлебнуться.
Так они прожили почти месяц. И вот наконец Светлана Ивановна сообщила, что её мытарства завершаются, и на следующей неделе она приедет, чтобы увезти детей в Ярцево.
Значительно позже, уже незадолго перед отъездом бабушка услышала Беллину фамилию и удивилась:
– Ты Палей? А ты не из Ярцево? А может, родственники твои в Ярцево жили? Надо же, фамилия такая не часто встречается, а вот довелось ещё кого-то из Палеев встретить. Раньше у нас их несколько семей было, а когда я дитём была, оставались только одни наши соседи. Всё-то наши деревенские смеялись, что на нашем порядке все хозяева на букву П. Первый дом от дороги наш, Петрова моя девичья фамилия, за нами Павлушкины жили, у них дядя Федя сбежал от семьи, мать Верочку одна растила, потом Потуданские, у них детей не было, а следом Палеи. По-уличному их кровосмесителями звали…
Белла сидела над тетрадями, не очень вслушиваясь в рассказы говорливой бабули. Но поддакивать всё-таки из вежливости приходилось:
– А кровосмесители почему?
– Вообще-то в шутку сначала звали, а получилось потом всерьёз. Ну вот, слушай. Эти однофамильцы твои, Палеи, что через два дома от нас жили. Детьми-то мы вместе играли. Мишка их мой годок, мы с ним даже дружили с месяцок. Но потом мой Иван из армии пришёл, и я к нему переметнулась. А Жанка постарше была, она взрослая-то с нами не зналась, они с Верочкой одногодки…
Имя это Беллу по ушам резануло – Жанна. Тётю так звали. Не самое популярное имя. Значит, надо расспросить:
– Наверное, к тому времени она уже замуж вышла? В деревне, я знаю, девчонки сразу после школы себе начинали пару приглядывать.
– Ха, в деревне! Она после школы в Ленинград поехала в институт поступать. И там с братом двоюродным спуталась. Нет, он троюродный по документам, но вот сама подумай: были у нас в Ярцево Палеи – двоюродные брат и сестра и Зюкины – тоже двоюродные брат и сестра. Зюкин женился на Палей, а Палей женился на Зюкиной. Палей с женой в селе жили, Зюкин с женой учились в Ленинграде и там остались. И кто их дети друг другу? По матери троюродные и по отцу троюродные, а по крови ближе, чем троюродные!
– Да, у двоюродных половина крови общей, у троюродных – четверть. А если оттуда четверть да отсюда четверть – то математически они двоюродные
Помертвевшими губами она произносила эти слова, а у самой даже в голове застучало: вот же они, Зюкины и Палей! Может, она тоже от какого-то кровосмесительного союза, и тогда зря она согласилась родить, как бы какое-нибудь генетическое уродство не вылезло. Но всё-таки хватило присутствия духа дотянуться до телефона и включить диктофон.
– Ну вот, этот Родион, брат её двоюродно-троюродный, был научным сотрудником в каком-то «ящике». Всё как у людей, жена и дочь-школьница. Они Жанку как родную приняли, пока экзамены сдавала, а она к родичу в постель влезла. А потом объявила, что беременная. Жена этих кровосмесителей выгнала, на развод подала. Родька-то в годах был уже, он нас чуть не на двадцать лет старше, он уходить не хотел. Но Жанка в него клещом вцепилась, ну, и жена не простила. А получилось, что кровосмесительница прогадала. Родион квартиру семье оставил, комнату снял. Сын у них родился, только не через год, а лет через пять. Ваньке моему он ровесник, а ему сорок четыре. Они пацана к бабке привозили на лето. А потом гляжу – Родион вроде помолодел. Бабку спросила, а она заплакала: это не Родион, а Ларион! То есть эта шалава уже на младшего брата перекинулась. А бывший зять-то где? А он, как можно стало, за границу уехал. Где-то какие-то родственники обнаружились и его позвали. А Мишка Палей женился на чьей-то начальнической дочке. Они в Уремовск уехали, и там с тестем, тёщей и женой ещё до перестройки на машине разбились. Детей у Мишки не случилось. После смерти стариков Жанка приезжала только раз, дом продала. Где жила, не знаю. Может, и не жива сейчас, наших-то одногодков многих уж нет.
Она Родионовна, а дядю, мужа Жанны, Илларион звали. Родион в завещании Беллу назвал. Ох, слишком много совпадений. Кто же мать, тоже из родственников? В свидетельстве о рождении мать – Палей Мария Фёдоровна, 1960 года рождения, в графе «отец» – прочерк.
– Что, Палеев больше нет в селе?
– Говорю же, последними наши соседи были, Жанка по мужьям Зюкина, а Мишка погиб бездетный.
Вскоре Белла с Олей проводили Светлану Ивановну, бабушку и детей в аэропорт. Оля осталась с учительницей до окончания школы. Ни оформлять опеку, ни признавать по суду дееспособной её не стали, решив, что за полгода до совершеннолетия не стоит разводить формальности. Каким-то образом переоформили на неё пособие по потере кормильца, да и всё.
Как-то вечером, оставшись в номере одна, Белла ещё раз решила прослушать рассказ бабушки Колтаковой о родне. Что-то зацепило её в этом рассказе, что-то пропустила она важное. А, вот, фамилия соседей, Павлушкины. Какая-то знакомая фамилия. Может, кто-то из однокашников, а скорее, из учеников. Их за десять лет учительской работы сколько через её память прошло! А может, самих знала? Дядя Федя, значит… ну, коли он из семьи ушёл больше полувека назад, так сейчас его наверняка в живых нет. Как брошенную жену звали, она не сказала, а дочь Верочка, получается, тётке её ровесница. Может, бывала у них? Так, Павлушкина Вера Фёдоровна… точно, это старушки Резниковой девичья фамилия! Показывала она фотографию выпуска финансово-экономического института тысяча девятьсот семьдесят лохматого года, там групповая, а потом индивидуальные в овалах фотографии, а её подписана «Павлушкина Вера». Может, этот сюрприз касается её знакомства с тёткой? Ведь в это время то Виктор, то тётка появлялись в Новогорске.