Остаюсь с тобой. Лайза

Я что-то слышал об этом, разговоры велись на объекте не первую неделю, но я не вникал, потому что не участвовал в окрашивании фасада. До вчерашнего вечера…

– Кто-то виноват, кто-то нет? – Дуглас очень жёстко одёрнул жену.

– Не в этом дело. Фасад всё равно придётся перекрашивать. – Лайза бросила на меня беглый взгляд, который перевела на мужа: – За счёт поставщика.

– Получается, он нам помог? Уже начал? – презрительно сострил Дуглас, мотнув головой в мою сторону.

Зубы мои заныли от того, как чересчур крепко я их стиснул. Тупой спазм ударил в голову. Но по-настоящему больно было совсем от другого.

Публичное порицание меня закончилось, и все разошлись. Я тоже пошёл в подсобку. Меня никто не окрикивал, чтобы сделать замечание, не было слышно никаких претензий. Мы шли бок о бок, и я как будто чувствовал поддержку окружающих, словно по-мужски они меня поняли и даже не осуждали. Не думаю, что многие соглашались с правом Дугласа на проявление ярости, уж точно не большинство. И вообще его права, особенно право обладать чем-то или кем-то, были не такими уж безусловными.

В подсобке ребята везде пропускали меня вперёд, не мешали быстрее одеться, специально замедлив свою активность, и я был признателен им за это. Слов благодарности, которая пришла на смену всплескам бунтарства во мне, Андрюхе я не сказал, но был уверен, что он уловил их на расстоянии.

Я зашёл в здание одним из первых, затягивая на ходу лямку комбинезона. За перегородкой, в нише с окном, я услышал глухие голоса, которые по мере моего продвижения становились громче. Один из них был до саднения в груди знакомым. Я замедлил шаг, а перед откосом остановился.

– Что это было, Лайза? Ты защищаешь передо мной подчинённых в их же присутствии? – Дуглас был уже не зол, но явно недоволен.

– Не думала, что ты станешь возлагать на парня материальную ответственность. Тебе не кажется это не совсем справедливым в данной ситуации? – не спускала Лайза.

– Я бы во всём разобрался. Почему ты вообще за него вступилась? Что это за исключительное отношение? – Дуглас понизил голос, но я всё равно расслышал: – Что ты к нему привязалась? Зачем срываешь с объекта?

Дуглас, оказывается, был хорошо осведомлён обо всём, что происходило под его руководством.

– Потому что… – задохнулась Лайза. – Хочешь правду?

– Естественно!

– Я надеюсь, ты не уволишь всех после. – Она помолчала. – Потому что он единственный, кто наравне с руководством переживает за то, каким здесь всё получится. И он единственный, кто во время разговора смотрит мне в глаза, а не… ниже.

Я не видел, какая реакция Дугласа за этим последовала, но голос Лайзы прозвучал отчётливо:

– Успокойся, Дуглас!

Ребята не возвращались, и я оставался на прежнем месте – сейчас было самое неподходящее время, чтобы перестать подслушивать и уйти – правилами приличия можно было пренебречь.

– Мне кажется, пора загрузить тебя кабинетной работой. Тебе нужно реже бывать на стройках, их атмосфера на тебя дурно влияет. – Дуглас разговаривал с Лайзой куда терпимее, но оставался непреклонным.

– Что, становлюсь неуправляемой? – не оставила без внимания его наставления Лайза.

– Дорогая…

– Ты не забыл, что у нас на сегодня по плану ещё два объекта?

– Я ничего не забываю. И о том, что произошло, мы с тобой ещё поговорим.

Почувствовав, что разговор их подошёл к концу, я, еле наступая, удалился к выходу, а оттуда на улицу. Подумать только: Лайза, которая совсем недавно на глазах у совершенно чужих ей людей дрожала от страха перед тем, что я скажу недопустимое, сейчас так рьяно встала на мою защиту перед собственным мужем!

Я понял, в каком губительном состоянии пребывает Лайза. И тем не менее она отстаивала своё право на общение со мной, оберегала наши с ней отношения. Мне было не легче. Каждый раз, выпуская её из своих объятий и провожая взглядом, я старался не думать о том, что она идёт к нему. Разве засыпая на своём диване в одиночестве и представляя, чем в это время занимается Лайза, я не пытался придушить мысли о том, что она ложится с ним в одну постель? Но у меня это плохо получалось! Совсем не выходило! Ей я об этом не говорил, чтобы не расстраивать.

Дата отъезда неуклонно приближалась и уже «горела» в моём календаре тревожным пламенем красного фломастера. Дальше откладывать было нельзя – мне нужно было срочно объясниться с Лайзой. Но для начала я должен был поговорить с Андрюхой.

***

Мы уселись за обеденный стол друг напротив друга. Наши товарищи по жилплощади ушли в бар, а поскольку у них намечался сугубо «мужской стол», Андрюха решил этот раз пропустить. Он размешивал сахар в кружке с чаем. Я издёргался, пока ждал, когда он закончит.

Андрей облизнул ложку:

– Да говори уже.

Он отхлебнул и скривился от горячего.

– Андрюх, ты не знаешь, долго оформлять документы, чтобы выехать отсюда в Россию?

– Ха! Зачем тебе? У тебя же всё в порядке.

– Я просто хочу прикинуть, успеет ли Лайза всё оформить за оставшиеся две недели. Какие документы ей вообще нужны? Виза там или что?

Андрей поставил кружку:

– Ты чего задумал?

– Я хочу, чтобы она поехала со мной.

– Окончательно спятил? – Андрей выпустил воздух ртом и встал, а потом беспокойно зашагал по кухне.

Никого не посвящал в свои планы, даже Лайзу. Я предложу ей улететь со мной. Для начала на время, осмотреться, а потом уже дооформит всё и уедет ко мне насовсем. Сейчас я не хотел оставлять её здесь, с чувством вины возле обескураженных родителей, под грузом ответственности перед Дугласом. Зачем откладывать, если потом нам всё равно придётся улаживать дела с её браком и переездом.

– Андрюх, просто скажи, поможешь или нет? Я полазил в Интернете, почитал тут кое-что, но там столько нюансов.

Андрей облокотился на выступ духовки и упёр руки по бокам в столешницу:

– Никогда не интересовался этим вопросом.

– Я просто думал, ты уже не первый раз за границей…

– Матвей, я правда не знаю.

Андрей смотрел на меня как на сумасшедшего, которому ещё не сообщили диагноз, и он верит в то, что его случай не такой запущенный.

– Ладно, пусть Лайза сама решит, как будет быстрее. Она же лучше знает здешние законы и порядки, – рассудил я.

– Ты что, и правда собрался поговорить с ней об этом? – сочувствующий тон не покидал Андрюху.

– Не без её же ведома… Мы встретимся и всё обсудим.

Андрей подскочил к столу и снова сел передо мной:

– Слушай, Матюх, а может тебе просто попрощаться с ней? Ну, подари ей что-нибудь.

– Это всё, что ты можешь подсказать из своего богатого опыта?

И я появился на свет с задатками «мужского гостеприимства». Андрюха не знал: подарок будет ждать Лайзу по приезду в Россию; я уже решил, что подарю ей шубу. Натуральную. Конечно, я понимал, что вряд ли мне хватит денег на ту модель, которую могла бы купить себе сама Лайза, но перед вылетом нам должны были выдать окончательный расчёт, и у меня появятся деньги на приличную шубку, даже модную в наступающем сезоне. И пусть будущий доход изначально был расписан мной почти до сотни, я точно знал, что смогу заработать ещё и даже больше – сейчас он был нужнее для другого. Я не сомневался, что Лайза останется довольна таким проявлением внимания с моей стороны. Тем более, в тех погодных условиях, к которым ей предстоит привыкать, этот предмет гардероба будет как нельзя кстати. Не знаю, приходилось ли Лайзе носить шубы здесь, но я отлично представлял её лицо в меховом воротнике и вязаной шапочке с пушистой оторочкой – настоящую красавицу из зимней сказки!

– Мой опыт показывает мне, что ты улетишь один. Ты правда думаешь, что она бросит работу, мужа и поедет к твоим родителям в двушку? – наседал Андрей.

– А при чём здесь…

– А при том, Матюха, при том! Допустим, ты прав, и она действительно к тебе неравнодушна. – Мой эмоциональный порыв Андрей остановил: – Но что ты готов ей предложить? Вот прямо сейчас?

– Я уже всё продумал. Я не собираюсь всю жизнь опираться на помощь отца с матерью. Через год у меня будет диплом, я и сейчас подрабатываю, ты знаешь.

– Знаю, знаю… Студент-недоучка с попеременным заработком. Ой, прости, есть же ещё стипендия!

– Хватит стебаться. Я просто спросил, знаешь или нет, а строить мою жизнь – не твоя забота.

– Я и не лезу, просто высказал своё мнение относительно вашего будущего.

– Спасибо за поддержку.

Я встал из-за стола и направился в душ, перестав сердиться на Андрюху, поскольку его замечания шли не от ехидства. Закрывшись, я набрал номер Лайзы.

– Алло! – как будто смакуя каждый слог, протянула она.

– Привет, любимая! Мы сможем встретиться послезавтра во время твоего обеденного перерыва?

– Послезавтра? В среду? Разве ты не работаешь?

– Старший прораб пересчитал смены, и у меня сместился график на один день. Послезавтра я выходной, а работать буду в субботу.

– Тогда, может, в воскресенье?

– До воскресенья нельзя… ждать.

– Ты меня пугаешь.

– Когда всё узнаешь, поймёшь, что бояться нечего, – обнадёжил я.

– Хорошо, я постараюсь.

– Это очень важно, Лайза! – я пытался донести до неё всю судьбоносность предстоящего для нас решения.

– Я обещаю, – Лайза ответила без натянутости. – Теперь я могу идти работать?

– О, да, прости, я отвлёк тебя.

– Это позволено только тебе. До встречи!

– Целую!

Лайза повесила трубку.

Вторник для меня был днём выживания – я не мог дождаться нашей с Лайзой встречи! По-моему, это было заметно: я быстрее обычного реагировал на поручения и просьбы, охотно вступал в беседы и принимал в них самое активное участие, за обедом наоборот долго копался с едой и посудой, как будто ел в столовой впервые. Делал всё, чтобы заполнить время ожидания и успокоить бегущие с бешеной скоростью мысли.

После полудня на объекте стало шумно – Лайза привезла группу менеджеров, и они вели себя довольно приметно: беспрерывно щёлкали фотоаппаратами, что-то записывали, брали интервью у прорабов, строителей и отделочников, попросили рабочих, занимающихся озеленением, провести их по прилегающей территории. Всеобщее «замешательство» позволило нам с Лайзой выйти на улицу и в стороне ото всех поговорить. Она объяснила, что редакторы корпоративного журнала их компании готовят статью о будущем бизнес-центре, и ей захотелось самой контролировать процесс подготовки материала.

– Я надеюсь, ты не поверила в то, что Андрей придумал про меня и якобы мою девушку? – несмотря на приветливое расположение духа, в котором пребывала Лайза, уточнил я.

– О, Мэтью, пожалуйста!.. – высмеяла она мои опасения, закатив глаза. – Если тебя это успокоит, я увидела твоё послание раньше, чем Дуглас. Учти: ты везунчик. Просто краска поступила плохого качества, иначе я в тот же день отправила бы тебя за новой партией, вручила валик и поручила бы тебе окрашивание центральной части фасада. Я лично, сколько понадобилось бы проверяла, как ты справляешься!

Серьёзным ли был этот выговор, я не расслышал: меня голос Лайзы одинаково завораживал, даже если бы она зачитывала извещение о том, что фирма разрывает со мной контракт.

Посчитав время, отнятое у рабочих, достаточным для наполнения статьи, Лайза решила поторопить «корреспондентов» и стала прощаться.

Она уже направилась созывать их, когда я окликнул:

– Лайза, я жду тебя завтра.

Я запаниковал – мне показалось странным (скажу больше – обидным!), что Лайза даже не обмолвилась об этом.

Она остановилась на полушаге и обернулась через плечо. Стараясь говорить тише, она успокоила меня:

– Я помню, – её скулы напряглись, губы сначала растянулись, от чего на щеках пробежали ямочки, потом плотно сжались, устремившись вперёд, в глазах проскользнуло смятение, но она продолжила: – М… Матвей, я помню.

«Матвей. Матвей!» Под звук удаляющихся шагов, вспоминая улыбку, которую она послала мне, я не верил в то, что наконец-то услышал от неё своё имя – Матвей! Видно было, каких усилий стоило Лайзе произнести его правильно, но она сделала это! Даже не знаю, репетировала что ли, а может, посмотрела обучающие видеоуроки, но получилось у неё здорово! И время было самое подходящее – скоро ей всё равно предстоит учиться называть меня только так! Матвей!

***

– Мэтью, я вырвалась ненадолго, у меня не больше тридцати минут, – Лайза мимолётным касанием поцеловала меня и присела за столик.

«Снова Мэтью? – пробежал тревожный холодок у меня в груди. – Ничего, она привыкнет».

Лайза очень удивилась, когда я назначил встречу в кафе на первом этаже офисного здания, ближе к центру города, далековато от её работы и от того места, где мы жили. Я не вдавался в подробности по телефону, а на самом деле всё объяснялось просто: в этом районе, совсем рядом, располагались консульство и миграционная служба, и я предположил, если Лайза сама наверняка не знает, как действовать, то нам следовало бы сразу обратиться туда. Я думал, что специалисты этих органов могли помочь нам разобраться в таком непростом вопросе, как переезд в другое государство.

Я подозвал официантку. Лайза попросила принести минеральную воду с лаймом, я сказал, что ничего не буду, и девушка удалилась.

Сегодня на мне были строгие джинсы и наглухо застёгнутая рубашка с длинным рукавом – я хотел выглядеть солидным и убедительным в глазах любимой девушки.

– Лайза, я сразу перейду к делу, если не возражаешь.

– Да, это было бы неплохо: у меня мало времени. Вот в воскресенье…

Лайза вела себя так беззаботно, даже немного бесцеремонно, поскольку не знала, о чём я собираюсь с ней поговорить, и это извиняло её за всё – и за моё терпение к нервирующему оттягиванию разговора, и за её взгляды в сторону кухни в ожидании заказа.

– Лайза, я скоро уезжаю.

Она вскинула брови, но по взгляду было видно, что ещё не осознала, какая разлука нам предстоит.

– Я возвращаюсь домой.

– Оу! – Лайза глубокомысленно надула губы. – У тебя заканчивается виза?

В этот момент перед ней поставили стакан с пузырящейся водой и зелёной долькой. На вежливое пожелание официантки мы даже не отреагировали.

– Начинается моя учёба, – я внимательно следил за реакцией Лайзы, но видел только, что она всё ещё не прониклась отчаянностью положения.

– Ах, да, – Лайза водила трубочкой в стакане, помешивая. – Надеюсь, тебе пригодится то, что ты изучал здесь.

– Да, думаю, что-то из этого даже войдёт в дипломную работу, – плохо сдерживая нетерпение, отчеканил я.

– Когда ты уезжаешь?

– Осталось меньше двух недель.

– Так скоро? – Лайза вмиг перевела взгляд со своих рук на меня и угрюмо смотрела широко раскрытыми глазами: – Но ты так мало пробыл здесь!

– Я столько и планировал, – мне захотелось прикоснуться к ней и успокоить. Моя маленькая, взволнованная Лайза!..

Она сердито ткнула трубочкой дно стакана и отодвинула его от себя. Лайза молча соображала что-то, обводя взглядом другие столики.

– Ничего нельзя сделать? – она нервно барабанила пальцами по поверхности стола.

Я дотронулся до её руки:

– Лайза, мне нужно ехать.

Её рука стала теплее:

– Я понимаю.

Она посмотрела в панорамное окно, на улицу, где туда-сюда проходили не знакомые нам люди, и будто по чьему-то велению все они никуда не спешили, прогуливались с выражением безграничного счастья на лице.

– Как было бы хорошо, если бы ты мог остаться, мой светлый искренний человечек, – почти простонала она.

– Ты же знаешь, что я не могу. И как? Для чего? В качестве кого я останусь здесь возле тебя? Ты думаешь, мне будет легко и дальше наблюдать за вашими с Дугласом свершениями, за твоим семейным благополучием, а по мере необходимости подогревать вашу с мужем постель? – выразился я довольно резко. Сорвался, потому что совсем не такой реакции ждал от Лайзы. Получается, я один уже который день пытался найти выход из ситуации, которая не позволяла нам соединиться, а она как будто даже не огорчилась, услышав о моём предстоящем отъезде?

– Что ты говоришь? – ужаснулась Лайза. – Ты значишь для меня очень много!

– Прости, любимая, прости, но как подумаю, что могу долго не увидеть тебя… – Я крепко сжал её руку: – Поэтому я предлагаю тебе поехать со мной. Сразу, не дожидаясь решения всех остальных вопросов. Мы потом этим займёмся, из России. Если понадобится, вместе приедем сюда, и я буду помогать тебе, чтобы ты смогла вернуться насовсем.

– Куда?

– Ко мне! Со мной.

– Ты предлагаешь мне жить с тобой? В твоём городе? – Лайза провела пальцем по моей напрягшейся руке.

– Да, конечно. По-другому я себе нашу дальнейшую жизнь не представляю.

– Но что я буду там делать?

– Как что? Ты прекрасный специалист, Лайза. У тебя есть опыт, ты хорошо ладишь с людьми. Язык придётся выучить, но я тебе всецело помогу. Ты со всем справишься…

Я на самом деле верил в наш общий успех! Я и так уже поэтапно распланировал своё будущее трудоустройство, а теперь у меня появился ещё один мощный стимул: когда рядом со мной будет Лайза – я был уверен – смогу ещё лучше устроить нашу жизнь, и буду стараться прежде всего для неё.

– Послушай, Мэтью. Согласна, мои образование и опыт имеют значение. Но мне придётся начинать с самого начала. Это тебя там ждёт прекрасное будущее, я в этом уверена. Что касается меня… Как я всё оставлю? Свои проекты, людей, которые в меня поверили?

– Только не говори, что останешься с Дугласом потому, что он обеспечивает тебе реализацию твоих проектов.

– Нет, вовсе нет! Как ты мог такое подумать?!

– Ты что, любишь его? – я чуть не выронил её ладонь.

– Не задавай мне таких вопросов, Мэтью! – Лайза сама отпустила мою руку. – Он мой муж. И естественно, я выбрала его не просто так.

Лайза решила остаться здесь. Бесполезно было убеждать себя в обратном, и уж тем более продолжать уговаривать её. Но я попробовал:

– Как же твои родители? Твоя мама? Ведь она тоже когда-то поехала за твоим отцом в другую страну! Она доверилась ему!

– Они были семьёй, Мэтью. Они были вместе.

– Мы, разве, не вместе?

Лайза опустила голову совсем низко. Её прямые волосы свесились на синий лиф платья. Она ничего не возразила, только прошептала:

– Мне не стоило… Прости, Мэтью. Я не думала, что будет так тяжело.

«Да, наверное, не стоило. Не стоило обращать внимания на взлохмаченного парнишку в помятом комбинезоне, не стоило вселять в него надежду на то, что всё возможно, не стоило учить, как произносится его имя…

А знаешь, стоило. Я полюбил, Лайза, полюбил ТЕБЯ, и оно того стоило!»

С присущим ей самообладанием она подняла голову и руками убрала волосы назад. В её глазах не было печали и сожаления, даже слезинки.

– Но у нас ведь ещё есть время… Почти две недели, верно?

Я не ответил и встал. Наверное, сейчас, как вы могли бы предположить, я сожму её в объятиях и стану целовать, не отрываясь, а из ниоткуда заиграет трогательная музыка. Но нет. Я просто смотрел на Лайзу. Не для того, чтобы сохранить в памяти её лицо – этого не требовалось, а лишь бы увидеть, что она передумала.

Я стал уходить.

– Мэть…

Я не обернулся и вышел на улицу.

Проходя мимо окон, увы, совсем не как те прохожие, я не мог не взглянуть на неё в последний раз. До сих пор не понимаю, как моё сердце смогло вынести такую муку: Лайза плакала. Не навзрыд – я видел, как по её лицу катились частые крупные слёзы, а она быстро-быстро смахивала их ладонью. Она не видела меня, а я застал и то, как она опустила голову, закачала ею в стороны, как будто отрицала происходящее, и её хрупкие плечи затряслись под обтягивающей тканью платья.

Вы считаете, я должен был вернуться в кафе, кинуться к ней и стирать влагу с её лица своими губами? Вместо этого я решительно зашагал прочь; если она не хотела, чтобы я видел её слёзы, пусть думает, что я ушёл не оглядываясь.

Не знаю, на какое уединение я рассчитывал, когда отправился прямиком домой. Просто мне хотелось отгородиться от всего мира, от внешней суеты, которая нестерпимо проникала прямо в мозги. В квартире меня встретили оголтелые парни, которые были чем-то крайне возбуждены и принимались то отчаянно спорить, то громко смеяться. Я сидел на диване, не разделяя общего веселья, не разбирая слов, которые, возможно, были обращены и ко мне. Сейчас, когда чувствовал, что потерял свою Лайзу, потерял навсегда, я ощутил безысходное одиночество и то, как на самом деле сильно соскучился по своему городу, по дому, по родным и друзьям, даже по университетским занятиям. Я не представлял, как дождусь даты вылета, а вообще-то был готов прямо сейчас покидать в сумку все свои вещи и отправиться в аэропорт.

Я потерял Лайзу… Я, наверное, больше никогда её не увижу…

Невероятно тяжело было осознавать, что она даже не попросила меня остаться (пусть и знала, что я не останусь – она не просила об этом!), не предложила рассмотреть возможность моего приезда сюда ещё раз или хотя бы поддерживать связь на расстоянии. Она отпустила меня…

Находиться в квартире стало совсем нестерпимо, и я, не пускаясь в объяснения, вышел вон. Мне некуда было пойти – никуда не хотелось… Я просто обошёл дом – с другой стороны, во внутреннем дворе, обычно не было никого – и присел на основание пожарной лестницы, прижавшись к бугристой стене. Я втягивал воздух носом, ловил ртом. Наконец опустил голову и обхватил её руками. Мне трудно делиться с вами тем, что творилось со мной тогда, не стану всего описывать. Не знаю, измеряются ли как-то по своей силе состояния отчаяния и несчастья, однако мне было действительно очень плохо. Не знаю, сколько просидел так, но в квартиру я вернулся, когда все уже спали. Я стянул рубашку через голову и завалился на диван прямо так, в джинсах, не постелив.

***

С тех пор я не видел Лайзу даже на объекте. Суббота прошла на работе и это было спасением. Будь выходной, я бы не собрался пройтись по уголкам и улицам, где всё отзывалось звонким смехом любимого голоса, так что прожить на один день мучительного одиночества меньше было лучшей перспективой. В воскресенье я, понятное дело, остался дома. Даже когда мне позвонили из букинистической лавки, где я оставил свой номер телефона, и сообщили о поступлении интересующей меня литературы, я ответил, что необходимость в ней отпала и меня можно не ждать.

Дни теперь тянулись для меня серой вязкой массой, точно бетонной, и застывали в памяти бесформенными пятнами. Так прошла ещё одна неделя. Сначала я даже пожалел, что мне не поставили рабочую смену в это – последнее – воскресенье: после обеда начали стягиваться наши обретённые здесь приятели и приятельницы – по приглашению Андрюхи на прощальную вечеринку. Я бы ушёл из дома, но не знал, куда податься, и потом среди гостей было много тех, с кем мне действительно хотелось повидаться перед отъездом.

Бутылки, стаканы и банки с алкоголем и соками стояли на столе, подоконнике и всём, что обладало ровной поверхностью, вперемешку с тарелками, полными закуски. Денис варил что-то в глубокой кастрюле, приправляя блюдо своими острыми шуточками. Никого не удивляло, что вокруг него, как обычно, собралась компания девчонок. Сейчас они переминались с ноги на ногу в надежде первой отведать вкуснятину от доморощенного повара. Странным было только то, что ни одна из них не проявляла бурного интереса к Андрею, но ему и самому было не до флирта: он выступал в роли заводилы и старался уделить внимание всем и каждому в отдельности, контролируя градус напитков и наполненность бокалов.

Ирма пришла в невероятно коротком облегающем платье. На волосах её мерцал застывший гель, а тёмно-коричневые стрелки вокруг глаз было невозможно не разглядеть, даже если бы вы шли по другой стороне улицы. Она присела в углу кухни на высоком стуле и обводила собравшихся томным взглядом. Ирма пришла соблазнять.

Я «расплющился» по столу, широко расставив локти, и, неподвижный, следил за пузырьками пива в своём стакане. Ко мне подлетел Андрюха, упал на свободный табурет рядом и опустил тяжёлую ладонь на моё безвольное плечо:

– Братуха, да не загоняйся ты.

Ни разу с того дня, когда я ушёл на встречу с Лайзой, он не спросил, до чего мы договорились, не поинтересовался, почему пребываю в таком мрачном расположении духа и что намерен делать, но, как оказалось, догадался обо всём сам.

– Выбери лучше симпатичную девчонку – вон их сколько здесь – и сделай своё путешествие по-настоящему отвязным и незабываемым, по крайней мере этот день. – Андрей моргнул, подбадривая, сорвался с места, и, хлопнув меня рукой по плечу, скрылся среди гостей.

Сначала я хотел напиться до беспамятства, но сделав несколько глотков, опустился подбородком на руки и снова уставился на исчезающие пузырьки. Андрюхе было не понять, что даже если в этот вечер мне ответят взаимностью все собравшиеся здесь девчонки, я всё равно улечу с единственным пассажиром в сердце. Я перебирал в голове воспоминания о том, как проводил время с Лайзой: наши передразнивания друг друга в попытках перепеть знакомые нам обоим песни; как комично мы выглядели, когда «уничтожали» следы своего пребывания в квартире её родителей; с каким выражением лица она слушала мои бесконечные описания национальных русских традиций и требовала рассказывать ещё и ещё; горки из песка, которые она насыпала на залитом солнцем пляже, а я делал для них заграждения своими ладонями, чтобы песчинки не разнесло ветром. И вкус её губ, который навсегда запечатлелся на моих… – Я нащупал в кармане стеклянный брелок. – А ведь он оказался прав – Андрюха: подарки надо делать вовремя, а не выжидать для этого подходящего момента. И в этом Лайза обошла меня…

Когда все собрались уходить (в том числе мои соседи – чтобы проводить девушек), я не присоединился, придумав отговорку про опьянение. Стало немного грустно, когда мы все прощались на выходе; я обнял и Ирму, которая, прослезившись, искренне пожелала мне удачи. В квартире наступила тишина, я приглушил свет и прилёг на диван, решая, пойти в душ сейчас или утром. В дверном замке послышался скрежет, и в комнате возник Андрюха. Ничего не говоря, он прямо в обуви, на цыпочках, проскочил к своему месту и стал рыться в рюкзаке, который висел на крючке над изголовьем дивана. Я приподнялся, чтобы лучше видеть его. Слабая лампочка освещала угол, где Андрей извлёк из рюкзака упаковку презервативов, наспех вытащил из неё два и сунул коробку обратно, не закрывая. Он положил шуршащие квадратики в карман брюк и так же молча и торопливо вышел из квартиры.

Я уже спал, когда вернулся Андрей. Кстати, Толян и Ден пришли значительно раньше него и донимали меня непристойными историями, которые приключились с ними здесь. Остановить поток их пьяных откровений было мне не под силу, поэтому я присел на диване и стоически выслушал до конца. Андрей, зная, что может перебудить остальных, не включал свет, а повозившись с обувью у двери, сразу прошёл к дивану, разделся и лёг. Как понимаете, меня он всё-таки разбудил. Сон мой за секунды совсем расстроился, Андрей тоже по всему не спал, и я решил поболтать с ним. Я уже понял, что он задержался не просто так и уж точно не гулял по городу в одиночестве, восстанавливая в памяти места и маршруты.

– Прощался с кем-то дольше всех? – усмехнулся я вполголоса.

– Ага.

– С самой симпатичной? – я перевалился на спину; не имел привычки лезть с расспросами о чужой интимной жизни, и сейчас интересовался просто ради поддержания разговора, не преследуя цели узнать всё до мелочей.

Андрюха затянулся воздухом:

– С Ирмой.

Я встрепенулся и лёг на бок, уставившись на его тёмный силуэт:

– Как это?

– Хочешь повозмущаться, что на моём месте должен был быть ты? – Андрюха говорил медленно, с расстановкой.

– Да нет, просто странно. Слушай, а как же Алёна? – не увещевая, но пытаясь понять логику его поступков, спросил я.

– Алёна… – шумно выдохнул Андрюха. – Судьба чужих мужей тебя не интересует?

Справедливое замечание, мне нечего было возразить.

– А что тут странного, Матюх? Я просто живу тем, что даёт жизнь сегодня, сейчас. Я не мечтаю о чём-то запредельном, а беру то, что доступно для меня. Сугубо для меня, понимаешь? Алёна там, и всё, что случилось здесь, здесь и забудется. И я не собираюсь потом изливать ей душу и просить прощения. К чему это? – Андрюха тоже повернулся на бок, в мою сторону. – Знаешь, как всё будет? Мы с тобой вернёмся домой, через два-три года я женюсь на Алёнке, если мы с ней ещё будем вместе, и поверь, я буду лучшим мужем и лучшим отцом детей, которых она мне родит. Я знаю, что смогу дать им всё. В этом моя правда. Ты не подумай, я сейчас не издеваюсь и не злорадствую, не из зависти говорю. Я тебе не нянька-наседка и трагедии пострашнее твоей видел, да просто невыносимо уже смотреть, как ты эти дни изводишь себя. Матвей, у вас с Лайзой по-любому ничего бы не получилось. Ну из разных вы миров! И чем раньше ты это поймёшь, тем тебе же будет легче.

«Из разных миров… И из разных полушарий…»

Он замолчал. Я тоже. Мы оба лежали и смотрели в потолок. Каждый думал о своём. Я – о том, что мои ожоги неизвестно, когда заживут, и я не скоро решусь на очередную такую поездку в страну с опаляющим солнцем.

Через день я уже был в аэропорту и ждал объявления нашего рейса. Мы с Андреем заранее упаковали свои вещи и утром единственной проблемой было не забыть положить в сумки зубные щётки. Дольше всех возились Толя и Денис. Накануне вечером они до поздней ночи пробегали по нашим общим знакомым в поисках своих зарядок для телефонов, которые – они точно помнили – забыли у кого-то. Стоило ли удивляться, что сегодня их пришлось ждать, пропустив не один автобус.

И вот мы, с честно заработанными и с планами на них же, взбудораженные ожиданием скорой встречи с родной страной и близкими людьми, шли на посадку. Толян и Ден проскочили в самолёт одними из первых, и – можно было гарантировать – уже устроили соревнование за лучшее место для ручной клади. Я обернулся и посмотрел на здание аэропорта, на исполинские пальмы, видневшиеся вдали, и чувствовал, что оставляю здесь часть своей жизни.

Андрей встал рядом, подмигнул понимающе и, указав плечом в сторону самолёта, пропустил на трап перед собой.

***

Прошло почти пять с половиной лет. Я по-прежнему жил с родителями. Только не примыкайте к Андрюхе, который при каждом подвернувшемся случае припоминал мою браваду из смелых планов на самостоятельную жизнь, которыми я грезил на кухне в нашей съёмной квартире. За границей я больше не бывал, но не исключал для себя такой возможности в будущем. В личной жизни я не особо продвинулся, да, признаться, не сильно упорствовал в этом направлении. Зато учёба моя шла к завершению, и уже через полгода я мог приступать к репетиции защиты диплома.

«Какого диплома? – удивитесь вы. – Того самого, для которого собирал материал в зарубежной поездке? Или это уже который по счёту?»

Сейчас всё расскажу по порядку. После возвращения на родину, отъевшись мамиными пельменями и выпечкой, я обошёл друзей и родных, погостил на выходных у бабушки в селе, и никоим образом не забыл о начале очередного учебного года – для меня последнего в этом ВУЗе. Однако с первых же лекций и семинаров я понял, что потерял к специальности былой интерес. Под конец осени я уже ходил на пары через раз, а в декабре написал заявление на отчисление с просьбой выдать мне полагающиеся документы.