Остаюсь с тобой. Лайза

– Изучение истории – это очень познавательно и увлекательно. Но по мере взросления для себя я решила, что хочу именно создавать историю, хочу оставить на её страницах такие вот послания настоящим и будущим поколениям, – она обвела рукой здания, которые нас окружали.

Благодаря нашим встречам я узнавал о Лайзе всё больше и больше, но с каждым разом она становилась ещё непостижимее. А мне так хотелось её узнать!

Нестерпимо быстро пролетел день, который никогда не сотрётся из моей памяти. Как и то, насколько близкими стали совершенно далёкие друг от друга люди. Выходя из автомобиля Лайзы, я представил, что мы вообще могли бы жить на одной улице, столкнуться в школьном коридоре, сесть рядом на собрании в университетском актовом зале. Но нет, наша встреча должна была состояться, оставляя позади с блеском сданную сессию, через преодоление тысяч километров, пересекая языковой барьер. И поскольку она произошла, я не мог найти ей никакое иное объяснение, кроме волеизъявления самой судьбы.

Шагнув в квартиру, я почти оглох от перекрикиваний суетившихся парней и девчонок, которые уже собрались уходить, но, как я понял, не могли прийти к единому мнению – куда отправиться сегодня за новыми знакомствами и острыми ощущениями. Скинув обувь в ворох чужих ботинок и босоножек, я протиснулся вглубь комнаты и, добравшись до своего дивана, стал выкладывать содержимое рюкзака на письменный стол.

– Матвей, а ты с нами не идёшь? – раздался голос Ирмы, которая крикнула мне, выглядывая из-за чьего-то плеча, и направилась к двери.

Я отрицательно мотнул головой, даже не задумываясь, увидела ли она мой жест. Толян, который в это время выворачивал рукава джинсовки, объяснил доступнее:

– Да оставь ты его. Он же сейчас конспект о проделанной экскурсии сядет составлять.

Под общий хохот – ровно до тех пор, пока не захлопнулась дверь – я продолжал вынимать из рюкзака вещи. Под конец попался яркий брелок – его купила Лайза в одной из сувенирных лавок и сунула мне в руку со словами: «Подарок в память о нашей прогулке. И о поездке на пикник». Он представлял собой непонятно что, напоминал застывший сгусток расплавленного стекла. Сейчас, когда я поднял брелок, придерживая за цепочку, и посмотрел на него в потоке солнечного света, пробивающегося из окна, фигурка оказалась миниатюрой ананаса и озарилась множеством бликов, похожих на свечение, которое «излучала» Лайза в тот день у океана. Я улыбнулся.

Воскресенье я провёл дома. Предыдущий день выдался таким насыщенным, что требовалось «переварить» его. Не мешало также восстановить силы, которые были необходимы на моей работе. В квартире нашей после обеда было не шумно, но привычно многолюдно. Денис показывал девчонкам фокусы, которые сам придумывал, Толян только что вернулся с пакетом незатейливой провизии к вечерним посиделкам, я помогал Андрюхе разобраться с настройками в телевизоре, так как сегодня все нацелились посмотреть взятый в прокате фильм. И словно в стороне ото всех, с отрешённым видом, на моём диване полулежала Ирма. Одну за другой она переворачивала страницы краеведческого альбома, который на днях я всё же извлёк из ящика стола, но была озабочена, по-моему, не иллюстрациями, а тем, вижу ли её за этим занятием я. Прикольная она была, эта Ирма. Ручаюсь, она чувствовала бы себя одинаково уверенно и среди курильщиков на задворках сельской дискотеки и в центре светского раута, притом без внимания она не осталась бы ни там, ни там. Весело было наблюдать интригующие взгляды, которые она бросала в нашу с Андрюхой сторону, как игриво, как будто невзначай, покачивала ногой, закинутой на другую, и старалась при этом остаться незамеченной. Я решил подыграть, поэтому не смотрел на неё предельно открыто, а так, «вприглядку». Когда на экране появилась заставка кинокомпании, все стали беспорядочно занимать места: кто-то устроился за столом, другие двумя группами рассаживались на наших с Андреем диванах – телевизор висел на стене ровно посередине между ними. Ирма осталась на моём диване и, придвинувшись к краю, выжидательно посматривала на меня, но подошедший Толик плюхнулся прямо рядом с ней, а я сел следом за ним. Толя вручил раздосадованной Ирме пачку попкорна – это выглядело как извинение – и больше я с ней во время киносеанса не «встречался». Ушла она с подругой пораньше, стараясь не тревожить остальных зрителей, так как той нужно было выспаться перед утренней сменой.

***

С друзьями я обменивался сообщениями почти каждый день, а вот домой – родителям – звонил, но реже. Разговаривал в основном с мамой; она охотно слушала про мои походы по городу, расспрашивала о том, в каких условиях я живу, насколько тяжёлой оказалась работа, кто меня окружает. Я терпеливо давал подробный отчёт, но про Лайзу не упоминал. Мне было неудобно рассказывать о том, как я провожу время в компании замужней девушки и даже позволил себе поцеловать её в споре. Папа бы этого не одобрил, не говоря уже о маме! А так я с удовольствием сообщал о продвижении работ на нашем объекте, про изучение новой местности, о её жителях, интересовался тем, что происходит в семье, у близких и соседей. И каждый раз не мог наслушаться таких родных слов, выражений, которых, в принципе, и тут было предостаточно, но от сознания того, что слышу их издалека, что мама в это время находится там, в моей стране, среди дорогих мне людей и обстановки, на душе становилось волнительно-радостно. Я слышал, как в её голосе перекликаются сигналы материнской тревоги, и в то же время она не скрывала гордости за сына и разделяла восторг от моих успехов. Я представлял, как обниму её и отца, завалю их подарками, а потом мы вместе пойдём в гости к кому-нибудь из родных, и я буду вечер напролёт занимать всех историями о моём путешествии.

Мне было, чем поделиться после поездки. Здесь – и на работе, и в кругу приятелей – постоянно что-то происходило, каждый день я бы назвал особенным, со своими памятными событиями. Но самые запоминающиеся, конечно, были связаны с Лайзой. Мне не удавалось видеть её каждый раз, когда она появлялась на объекте. Иногда, приехав, она вместе с остальными направлялась сразу на этажи выше или осматривала другое крыло, отдельно стоящие корпуса. Только по отзвукам женского голоса или когда замечал машину Дугласа на парковке, я мог догадаться, что она где-то рядом. В такие дни я испытывал щемящее чувство внутри, которому не мог подобрать определения; мне хотелось увидеть её хотя бы мельком, и было так важно знать, думает ли она о том, что я тоже тут, поблизости. Спасало то, что никто не мог прочитать мои мысли, особенно Лайза – подобные чувства даже у меня самого вызывали осуждение, я стеснялся их и не разрешал себе надолго предаваться им.

Зато Лайза вроде бы не испытывала неловкости. В её наружности не проскальзывало и намёка на какое-то неудобство в моём присутствии. Более того, я обомлел, когда однажды она в одиночестве явилась на площадку уже во второй половине рабочего дня и как будто в порядке вещей дала прорабу указание освободить меня на оставшееся время для её служебных нужд. При этом она, не скрываясь, разговаривала с ним в присутствии ребят, и под конец беседы сделала акцент на том, что никто не справится с заданием лучше меня. В общем, мне дали время на то, чтобы ополоснуться в душе и переодеться – по словам Лайзы работа предстояла чистая – и я вслед за ней распрощался с охраной.

Мы пересекли уже не одну улицу, а Лайза так и не озвучила задач, которые мне поручит. Вращая руль, она вела отстранённые разговоры про последние события в офисе, интересовалась, оказалась ли полезной информация, которую мне удалось собрать о городе и стране в целом, умилялась ситуациям, подсмотренным на пешеходных зонах и в соседних автомобилях. Не замечал до этого подобного коллапса, но сегодня весь город как будто состоял из сплошных заторов, и уже смеркалось, когда мы остановились на окраине малозастроенного района. Прямо от обочины в сторону тянулась абсолютно пустая местность, а дорога продолжала уходить всё дальше и дальше и вконец терялась из виду.

Лайза подошла к самому краю, остановившись ровно на границе между асфальтом и насыпью. Она осмотрелась вокруг и несколько раз обернулась на ту часть города, откуда мы приехали. Видимо решив, что хватит уже держать меня в неведении, Лайза пояснила:

– Настало время искать участки для новых объектов. Я решила кое-что для себя уточнить.

Сказала она это довольно пространно. Было ясно, что меня, по сути, не во что посвящать, и мне не стоит забивать себе голову.

– Чем я могу здесь помочь? – я с деловитой готовностью упёр руки в бока.

Лайза издала вздох, переполненный нетерпимостью, но всё же ответила, указав через стекло рукой на бардачок:

– Возьми измерительную рулетку.

Я вернулся в салон, не с первой попытки, но справился с лакированным затвором и нащупал в относительно пустом углублении то, что было нужно. Я выбрался на улицу, поравнялся с Лайзой и продемонстрировал вытянутую линейку.

Лайза снисходительно посмотрела на мои руки и кивнула головой вперёд:

– Видишь прямо перед нами две небольшие возвышенности?

– Да.

– Измеряй расстояние между ними.

Не привык делать что-то, смысл чего мне не объяснили, но преждевременных вопросов старался не задавать. Я продвинулся на несколько шагов и присел у левого холмика. Несподручно было растягивать изгибающуюся металлическую ленту без посторонней помощи, чтобы не допустить сильной погрешности, но я старался, как мог, и возвратился к Лайзе с готовыми показаниями. Она выхватила скрученную рулетку из моих рук и бросила её через опущенное стекло на заднее сиденье машины.

Я понял – задание с измерением было бесполезным трюком. Лайза ещё несколько минут поводила взглядом перед собой, вышагивая вдоль то в одну, то в обратную сторону. Было видно, что она действительно приехала сюда не просто так, и поскольку специальных познаний или навыков от меня не потребовалось, я предположил – меня она взяла с собой просто потому, что находиться здесь одной, да ещё в такое время было небезопасно. Почему выбор в очередной раз пал на меня? Не спрашивайте, я и сам не знал ответа, а та догадка, которая всё-таки посетила, час спустя провалилась в пропасть моего невежества в делах, касающихся женщин.

Когда возвращались, я заметил, что Лайза ехала не кратчайшим путём, и, несмотря на отсутствие затруднений в движении, медленнее, чем могла бы. Она не скрывала своего удовольствия от обозревания видов вечернего города и парила между поворотами и перекрёстками, объезжая препятствия, как птица в потоках тёплого воздуха. Лайза подвезла меня на ту парковку, с которой мы уезжали на пикник. Она выглядела немного уставшей, но абсолютно счастливой. Отвлечение от офисной работы шло ей на пользу. Вокруг нас было полно машин, а вот люди вообще не попадались. Можно было подумать, что все автомобили останутся здесь ночевать. Лайза посылала задумчивые взгляды через стёкла, не прощалась и не торопила меня. Потом она повернулась в мою сторону, припала плечом к спинке своего сиденья и с блуждающей улыбкой на губах смотрела из-под полуопущенных век. Мне показалось, так она пытается распознать, что испытываю в эту минуту я. Будучи убеждённым, что поступаю правильно и она даже ждёт этого, я не удержался и обхватил её руку, покоившуюся между нами, своей ладонью, а потом перегнулся к Лайзе и поцеловал. На секунду её губы показались мне такими податливыми, но вмиг я почувствовал в них отторжение и, помешкав, подался назад.

– Ты что, Мэтью? – голос Лайзы звучал сердито и поучительно. – Я не позволяла тебе. Ничего этого. – Она рывком высвободила свою руку из моей, положила её на руль и уставилась в лобовое стекло.

Я только что поцеловал эту прекрасную девушку, а вместо возбуждения меня захлестнуло жгучим стыдом. Всего.

– Прости, Лайза. Прости, я не хотел обидеть тебя.

Как будто стремясь отделаться от моей навязчивой близости, Лайза качнула головой в сторону и даже подвинулась на месте.

– Мэтью, мне пора. Я обещала навестить родителей, к ним ехать за город.

Я отсел как можно дальше от неё, буквально вжавшись в ручку.

– Лайза, я не знаю, как извиниться перед тобой. Поверь, я даже не подумал… – Я откинул голову назад и вперил взгляд в потолок: – Я… Мне так…

От неё не последовало взбучки или признания того, что она не держит на меня зла.

– Мэтью, мне правда пора ехать, – повторила Лайза.

Я набрался храбрости посмотреть на неё. Лайза продолжала держать руль, но смотрела уже в боковое зеркало. Не знаю, увидела там что-то или давала мне понять, что я нагло пользуюсь её расположением.

– Прости меня. – Я открыл дверь и медленно, стараясь не задеть соседний автомобиль, вылез из ставшего тесным салона. – Хорошего вечера, – только и нашёлся я, обеими руками прикрыл дверь и затерялся среди машин.

***

Заявившись позже обычного, я не мог не привлечь общего внимания. Узнав, что до этого времени выполнял указания Лайзы в отдалённом районе и мы недавно вернулись, Ден присвистнул и авторитетно заявил, подмигнув остальным:

– Проси надбавку за переработку!

Все трое начали пересмеиваться, а я даже внешне не мог в этот момент разделить их жизнерадостность. Не знаю, что было бы лучшим решением – бросить всё и взять билет на ближайший рейс, не отчитываясь ни перед Андрюхой, ни перед руководством, или же попросить того же Андрея спустить меня с лестницы или вдарить перфоратором по моей безмозглой голове – может, хоть так удалось бы расставить у меня там по местам всё, что свихнулось после знакомства с Лайзой.

Как и следовало ожидать, я остался верен трудовому долгу и утром вышел на объект. Привычная работа и разговоры с ребятами помогали отвлечься от мрачных мыслей, правда, ненадолго. Ночные самобичевания перекочевали теперь в мою дневную жизнь. Когда ещё до конца недели на объекте появилась Лайза, как всегда безупречно одетая, в окружении мужчин, распространяя высшую степень самообладания, я не знал, куда деться от самого себя. Опережая жену, по центру вышагивал Дуглас и, задержавшись недалеко от входа, заставил остальных встать там же. Кто придумал распределить нас таким образом? Уже не одну смену я работал на втором этаже, и вот сегодня по распоряжению прораба оказался на первом, да ещё и рядом с тем участком, который сейчас осматривала Лайза. Я бросал на неё виноватые взгляды – она открыто отвечала вполне дружелюбными. Вытерпев несколько своих «подглядываний» за её реакцией, я перебрался подальше и сосредоточился на работе в паре с ещё одним отделочником. Делегация застройщика в скором времени вышла на улицу, после чего через открытые проёмы послышались звуки отъезжающих машин.

Лайза позвонила тем же вечером. Хорошо, что в это время я возвращался из магазина, иначе мне пришлось бы под надуманным предлогом выбегать из квартиры, и всё равно не удалось бы отвертеться от допроса парней. Не скажу, что ожидал её звонка, но по крайней мере после того, какой увидел её утром, уже не испытывал тревоги, снимая трубку:

– Алло.

– Добрый вечер.

– Привет, Лайза.

Она чего-то выждала, а потом продолжила не так прохладно:

– Ты уже определился с планами на выходные?

«Если честно, не оставляет желание тайно сбежать из страны и увезти последствия своего позорного поведения», – так и хотелось откровенно сознаться мне. Но ответ свой я подредактировал:

– Даже не думал. В последние дни совсем не до этого.

Лайза ещё помолчала, а потом живо так вывела разговор на привычный лад:

– Ты ведь интересуешься историей не только города, но и всей страны?

– Естественно, я бы с удовольствием пожил в каждой местности денёк-другой, а в лучшем случае – неделю. Но время моего пребывания здесь не позволяет погрузиться в вашу культуру так надолго.

– Значит, я вовремя. В субботу в пригороде – тут недалеко – будет проходить ежегодная ярмарка. Я предлагаю немного поменять локацию и переместиться в провинциальный городок. Заодно увидишь, как протекает жизнь в стороне от небоскрёбов и бесконечного потока автомобилей.

Поразительно: Лайза была готова видеть меня, говорить со мной, более того – провести со мной целый день, и это после того, что я устроил! Наверное, мне следовало вежливо уклониться от очередного приглашения… Но я так хотел её увидеть! И нужно было использовать этот шанс, чтобы извиниться как следует. Вот Лайза же умеет сгладить «шероховатости» так, чтобы общение не причиняло неудобств нам обоим. Неужели я не найду нужных слов, чтобы восстановить её доверие? Не стоило забывать и о том, что эта поездка была как нельзя кстати – пока в моём «запасе» преобладали сведения только об одном городе, который я и так неплохо изучил.

– Мне нужно говорить, что это было бы здорово?! – почти прокричал я в телефон. Лайза дала понять: мы сможем преодолеть произошедшее недоразумение!

– Вот и отлично! Я позвоню тебе в пятницу, и мы обо всём договоримся. Только я смогу посвятить тебе не больше, чем полдня, поскольку Дуглас вечером возвращается из деловой поездки. Этого времени хватит, чтобы окунуться в местный колорит?

Лайза ещё и переживает?!

– Более чем! Я без того благодарен тебе, что тратишь на меня своё время!

– Пустяки. Я и сама незаметно втянулась, – рассмеялась Лайза.

– Очень рад, что разнообразил твой досуг!

– Тогда до встречи! Я позвоню.

– Жду звонка. Пока!

Я зажал телефон в руке и, тряхнув им, как призовым кубком, зашагал бодрее. Упоминание о Дугласе неприятно кольнуло меня во время разговора, как будто в наш с Лайзой слаженный дуэт вклинивался кто-то третий, но перспектива субботнего выхода с ней развела все тучи, способные омрачить часы, которые мы проведём вместе. Стоило бы задуматься, как легко мне сходили с рук и рискованные высказывания, и несдержанные выходки, и как удачно всё складывалось, но мысль о том, что везти может не всегда, не проникала в мою голову.

Настал день нашего второго выезда за город, только теперь мы направлялись не в укромный уголок, а навстречу масштабному культурному мероприятию. И снова Лайза покорила своим внешним видом, надолго приковав к себе мой взгляд. Для поездки в пригород она облачилась в воздушное платье без рукавов; летящая светло-бежевая ткань обнимала её от плеч до колен, а узенький ремешок, казалось, не давал этому великолепию упорхнуть под дуновением ветра. Как и в тот раз, когда она предстала передо мной в кроссовках, непривычно было видеть её не на каблуках, а в плетёных тапочках, но на ней они смотрелись весьма элегантно и по цвету почти сливались с кожей. Волосы Лайза подняла наверх, заплела причудливым образом и подколола в нескольких местах. Не хватало только соломенной шляпки, и её можно было бы помещать на деревенский пейзаж в окружение полевых цветов.

Расстояние до городка, где сегодня должно было развернуться грандиозное по его меркам событие, мы преодолели быстро – на это ушло не больше часа. И сразу попали в разгар праздника. Основная часть ярмарки расположилась на центральной площади, возле которой Лайза оставила машину. Здесь были и торговые места, и детские аттракционы, в разных концах виднелись небольшие помосты для выступления профессиональных и самодеятельных артистов. Обилие еды, напитков, разнообразной продукции – от игрушек ручной работы и самодельных сладостей до редких изданий книг и фруктово-овощных инсталляций – так и пестрело в глазах, и я только успевал поворачивать голову, чтобы ничего не упустить. А ещё – чтобы следить за Лайзой, которая решительно и ловко ныряла в потоки людей, увлекая за собой. Я был немного выше неё, но создавалось впечатление, что она продвигается гигантскими шагами, а я перебираю короткими ножками, как заведённый, и всё равно едва поспеваю.

Ярмарка плавно растекалась по прилегающему парку, где всё размещалось на складных столиках, лавочках и цветастых ковриках, устилающих газон. Громкая музыка доносилась отовсюду, дети и не подверженные застенчивости взрослые кружились в танцах, кто-то расположился передохнуть прямо на лужайках. Жители, которые устроили весь этот праздник, были очень приветливыми, с удовольствием знакомились со мной и фотографировались на память на фоне ситуативных декораций. Мы уплетали сахарную вату, потом унимали жажду литрами охлаждённого лимонада. Я наблюдал за происходящим вокруг и упивался этими минутами счастья: как же похожи люди, живущие в разных странах, в такие периоды своей жизни, когда их объединяет общий восторг, когда они отдыхают всей душой, веселятся, проводят время с близкими! Как бы хотелось продлить такие часы и дни до бесконечности!

Но эйфория не подчинила меня полностью. Я не забыл, что сегодня наше время крайне ограничено, и даже напомнил об этом Лайзе, поскольку она, казалось, никуда не спешила.

Она отдышалась после бега за маленькой девочкой с прыгающими кудряшками, вслед которой пустилась, чтобы подарить ей воздушный шарик, выигранный у клоуна, развлекающего гостей ярмарки загадками, и, поправив рукой причёску, сообщила:

– Забыла тебе сказать: Дуглас сегодня не приедет, так что в нашем распоряжении весь день.

– Надеюсь, ничего не случилось? – беззаботность Лайзы показалось мне ненастоящей.

– У него изменились планы, – бросила через плечо Лайза, которая уже направлялась вглубь украшенной фонариками и флажками аллеи, всем видом показывая, что не желает обсуждать эту тему.

Наше возвращение в город прошло едва ли тише, чем многоголосье ярмарки: мы живо обсуждали события дня, я делился своими наблюдениями, а Лайза то и дело смеялась над тем, как я шарахался от настырных заигрываний совершенно не знакомых мне девушек. Я сильно удивился, когда мы проехали мимо ставшего моим рабочим местом здания будущего бизнес-центра (к «нашей» парковке проще было подъехать с другой улицы) и остановились, заняв карман на противоположной от него стороне у высотки на углу. Дом выглядел презентабельно, я и раньше обращал на него внимание, но он не сильно выделялся среди тех, что встречались в этой части квартала.

– У меня для тебя сюрприз! – торжественно произнесла Лайза и хлопнула ладонями по рулю.

– Правда? Какой? – не удержался я.

– Сейчас ты кое-где побываешь.

Что ж, сюрприз так сюрприз. Выуживающие расспросы ни к чему. Следуя за Лайзой к тонированным зеркальным дверям подъезда, я перебирал в голове возможные варианты, например, что Лайза хочет познакомить меня с местной знаменитостью или – даже не знаю – повести в гости к светилу- этнографу.

Нетерпение моё начало остывать, а вот удивление взлетело к своему пределу, когда, выйдя из лифта, мы подошли к нужной двери и Лайза стала открывать её своим ключом. Войдя внутрь, она неслышно включила свет, который залил просторную гостиную, и впустила меня. Дверь захлопнулась сама, щёлкнув замком.

Я осмотрелся, пытаясь охватить размах и роскошь, искусно вписанную в интерьер. Оказывается, она жила совсем рядом с нашей строительной площадкой. В том, что я оказался в её квартире, сомнений не оставалось, и я простодушно думал, что всего лишь подожду Лайзу, которая заглянула домой ненадолго – переодеться или захватить что-то. Каково же было моё изумление, когда Лайза выглянула из комнаты, в которой скрылась минуту назад, и спросила:

– Ты долго будешь там стоять? Почему не проходишь?

Я соображал, как поступить, а потом разулся и, придвинув ногой кроссовки ближе к порогу, прошёл на середину комнаты. Лайза внимательно наблюдала за моими телодвижениями и задержала взгляд на моих носках – сама она расхаживала по-прежнему в обуви. Я разулся не только из соблюдения привычных для меня правил обихода, но и из уважения к труду того, кто поддерживал чистоту в квартире – светло-серый паркетный пол сиял, как горячая капля воска. Лайза не заострила на этом внимания, а как ни в чём не бывало проследовала в кухню-столовую, откуда крикнула мне, поскольку я ещё не догнал её – не приспособился так быстро перемещаться в чужих домах:

– Что-нибудь выпьешь?

Когда я вошёл, она стояла у холодильника. В открытой дверце виднелось несколько бутылок с прохладительными напитками, и Лайза пробегала пальцами по крышечкам. Рядом, на столешнице, мигала подсветкой только что «разбуженная» кофемашина.

– Нет, спасибо, – я опустился на стул возле массивного каменного стола на широких металлических ножках. Конструкция стола чем-то напомнила мне фигуру Дугласа, и я даже усмехнулся своему воображению, но про себя – делать это открыто, да ещё в его доме было верхом неприличия.

Лайза толкнула дверцу и с видом, словно вспомнила что-то важное, быстрым шагом вышла из комнаты. Я снова остался один. На языке вертелся вопрос о том, в чём же заключается сюрприз, который она для меня приготовила, но я терпеливо ждал, пока она сама раскроет его.

– Мэтью, помоги мне, пожалуйста, – послышался голос Лайзы.

Куда идти, она не сказала, поэтому я недолго поблуждал по оказавшейся просто неимоверных размеров квартире и наконец пошёл на свет, падающий из полуоткрытой двери. Я заглянул и увидел Лайзу, которая стояла босиком, с распущенными, перекинутыми на одно плечо волосами, и смотрела на меня, беззащитно улыбаясь. Позади неё было окно с плотно задёрнутыми шторами, и большая двуспальная кровать под свешивающимся до самого пола покрывалом, из чего я сделал вывод, что попал в спальню. Лайза повернулась лицом к окну и, придерживая волосы левой рукой, правой показала на молнию, вшитую в мягкую ткань, натянувшуюся на её спине. Она повторила свою просьбу:

– Помоги, пожалуйста.

Я услужливо метнулся к ней, чтобы расстегнуть платье, но остановил руку буквально в пяти сантиметрах от её шеи. Лайза однозначно почувствовала моё смятение и повернулась.

– Что случилось? – спокойно спросила она.

– Лайза, я не понимаю, что происходит.

Она поймала мою руку, которую я опустил, но всё ещё не знал, куда пристроить, и сказала тем же тоном:

– Мэтью, ты у меня дома. Я держу тебя за руку.

На этот раз она позволяла всё. В этом я мог быть уверен.

Я застёгивал рубашку, сидя на краю кровати и, хотя старательно подводил каждую пуговицу к петле, не сразу справлялся, так как не мог поверить, в то, что случилось между мной и Лайзой. Моя голова отказывалась думать о чём-то другом. Лайза вошла в комнату. По-кошачьи подкравшись сзади по кровати, обхватила руками, прижалась и положила голову мне на плечо. Через рубашку я почувствовал жар её обнажённого тела и прикрыл глаза.

– У тебя было много женщин? – шепнула она мне на ухо.

Я моргнул и продолжил возиться с пуговицей:

– Нет.

– Что тогда? Природный талант? – Лайза приподняла бровь и расплылась в улыбке. Не дождавшись ответа, она ослабила руки, встала с кровати и выпорхнула из спальни.

Мне было приятно её признание, пусть и не прямолинейное. Но оно неосторожно развеяло романтичный настрой, вызвав воспоминания о моём, собственно, небогатом опыте. Я имею в виду отношения с подругой двоюродного брата, с которой мы через полгода мучительно, но честно объявили друг другу, что лучше будет расстаться, тем более она созналась, что пошла на интрижку со мной в надежде подобраться ближе к моему брату, годами не отвечавшему ей взаимностью. И ещё в памяти пронеслось несколько встреч на продавленной общежитской кровати с девчонкой из параллельной группы университета. Вот, собственно, и всё. Однако мне вдруг стало неловко перед Лайзой за то, что я испытывал влечение к кому-то до неё.

Меня поразило, как свободно Лайза говорила о моём прошлом – так открыто задала этот вопрос. Интересно, а сколько мужчин было у неё? Или до меня она знала только мужа? Эти мысли почему-то сильно задевали меня – современного, далеко не невинного парня. Я помрачнел, думаю, что и внешне, застегнул последнюю пуговицу и стал разглядывать комнату. Подумать только: я провёл незабываемые часы в объятиях Лайзы, и всё это происходило в окружении предметов, многие из которых принадлежали Дугласу. Я обводил глазами фотографии, зеркало, ночник, журнал на прикроватной тумбочке. Меня даже резануло мыслью, что я оказался здесь по одной простой причине: Дуглас ввиду обстоятельств не вернулся домой, и мне посчастливилось занять «вакантное» место. Я мысленно растоптал это унизительное предположение, потом встал и переместил свой взгляд на съёжившуюся постель и разбросанные поверх неё подушки. Всё это время до меня доносился голос Лайзы – она беззаботно щебетала что-то – казалось, совсем издалека. Я стремительно вышел из спальни.

Когда Лайза провожала меня у двери, я нежно поцеловал её на прощание, не заводя докучливого разговора, но для себя точно решил, что больше сюда не вернусь.

***

Вдали от всего, что напоминало о семейном положении Лайзы, даже от неё самой, мне легче думалось о наших встречах, о совместном будущем, которое я уже призрачно начал себе представлять. Я с исступлённой негой предавался волнующим воспоминаниям, и пребывал в абсолютной уверенности, что нас связывала искренняя любовь. В том, что по-настоящему полюбил Лайзу, впервые в своей жизни полюбил, я был убеждён. Причём чувства во мне крепли с самого первого дня, когда я только увидел её. Мне становилось не по себе, когда размышлял, чем всё могло закончиться, если вспомнить, с чего началось наше знакомство!

Откладывать неприятный разговор надолго я не стал, и, когда Лайза позвонила в обеденный перерыв, чтобы договориться о следующей встрече, я перебил поток её безукоризненных идей, перемежавшихся ласковыми «отступлениями», которые, не скрою, находили отклик в моём сердце. И всё-таки я собрался с духом:

– Лайза, я больше не хочу бывать у тебя дома.

– Почему? – запнулась она.

– Это ваша с Дугласом квартира.

– В этом всё дело?

– Да. Пойми меня правильно.

Мне совсем не хотелось, чтобы Лайза подумала, будто я избегаю встреч с ней, и уж тем более чтобы она считала меня ловеласом, который, добившись близости, утратил к ней всякий интерес. Поэтому я старался изъясняться как можно тактичнее, но конкретно. Я уже и без того – по голосу – заметил, как она сникла, поскольку у Дугласа снова намечалась командировка и на днях выдавался свободный вечер, на который она возлагала большие надежды. Долго оправдывать свою непримиримость мне не пришлось – Лайза обладала умной и рассудительной натурой. Она только не могла взять в толк, как теперь устроить наше свидание в столь кратчайшие сроки. Действительно, не встречаться же в нашей с парнями съёмной квартире. Но тут я подоспел со своим предложением увидеться в отеле. Лайза, только услышав, на что я нацелился, запротестовала, я же заверил, что заранее продумал, где ей будет комфортно, и после того, как назвал отель, в котором можно было бы встретиться, она, поколебавшись, успокоилась. Она знала, где он находился, так как многие их деловые партнёры останавливались там, поэтому мы условились созвониться позже и назначить точное время.