Остаюсь с тобой. Лайза

Было заметно, что другой реакции Лайза от меня не ожидала – для чего же ещё она заняла такую выжидательную позу в столь выгодной своей неприметностью позиции?

– Ты идёшь? – поторопила меня Лайза.

Я, как после мощного толчка, оторвался от земли и устремился ей навстречу. Вообще-то двигался только я, она же стояла на месте и наблюдала за моим приближением.

– Доброе утро! – повторила Лайза.

– Доброе утро, – откликнулся я.

– Не выспался? – улыбка не сходила с её губ.

– Почему? Нет, вовсе…

– Знаешь, вид у тебя… – Меня окинул изучающий взгляд: – Не собранный.

– Напротив, я готов. Просто я ожидал, что вы подъедете туда, на парковку.

Лайза развернулась и стала переходить дорогу, я последовал за ней, и уже совсем скоро мы оказались среди рядов стоящих автомобилей у задней части небольшого торгового центра.

– Я и подъехала на парковку. Только на эту.

Лайза не сбавляла шаг. Мы курсировали между машинами и прохожими, пока не подошли к низкому автомобилю чёрного цвета (вплоть до салона и чехлов), блестящему не меньше, чем безукоризненно начищенные лодочки. Мне стало казаться, что Лайза специально подбирает себе чёрные вещи и аксессуары какого-то определённого глубокого оттенка. Я даже представил, что если она сядет в салон в чёрном костюме, то сделается в нём предельно незаметной.

– М… Мэ… Мэтью, – Лайза уставилась на меня вымученным и в то же время извиняющимся взглядом.

Я сообразил – ей тяжело произнести моё имя, на что улыбнулся и добродушно махнул рукой, давая понять, что не возражаю, если она будет называть меня так, как ей удобно, как получается.

Лайза заметно оживилась:

– Ну что, Мэтью? Надо запастись провиантом на весь день, как думаешь?

Лёгким движением руки Лайза сняла с головы бейсболку, однако волосы её не расплескались, как я ожидал, по плечам, потому что были собраны в хвост. От мелькнувшей россыпи страз и бисера по её автомобилю пробежали радужные дорожки. Я завис взглядом на её обнажившихся волосах, но вовремя заметил, что она проследила за ним, и затараторил:

– Да, можно. Давайте купим пончиков и попить. Или можно будет заехать в какое-нибудь кафе, выпить кофе и по-быстрому что-нибудь перекусить.

– Что-нибудь мучное и калорийное? – неодобрительно прищурив глаза, она закивала головой.

– Ну… все так делают.

– Меня с детства приучали следить за своим питанием и тем, как оно влияет на моё здоровье.

«И фигуру?» – чуть не сболтнул я, но сразу осёкся. В этом у неё определённо не было нужды. Не думаю, чтобы Лайза изнуряла себя бесконечными диетами и беготнёй по тренажёрным залам. Я больше склонялся к тому, что она родилась с «природной гармоничностью».

– Тогда ничего не могу посоветовать. В моём детстве был другой подход к этим вопросам.

– Значит снова выбирать мне? – она поджала губы. – Чревато последствиями: не все мои решения оказываются безупречными. – Лайза улыбнулась уголком рта.

Потом мы встретились взглядами и рассмеялись. Это означало, что тема с не выдержавшей испытаний плиткой и нашим спором исчерпана окончательно. Мне стало значительно легче держаться рядом с Лайзой, и предстоящий день не казался теперь угрожающим. Лайза взяла из машины маленькую сумочку, и мы направились в обход торгового центра.

– Миссис…

– Лайза, – беззлобно оборвали меня. – Можешь обращаться ко мне просто по имени. – Она повернула голову в мою сторону и добавила чуть тише и быстрее: – Когда никто не слышит, разумеется.

Я нерешительно кивнул головой и от смущения даже забыл, что хотел сказать.

– А знаешь, моё настоящее имя, по документам, – она сделала паузу и как будто впервые произнесла, – Елизуэтта.

При этом её губы так живо меняли свои выразительные очертания, что я оторопел. Но в первую очередь от того, что услышал.

– Елизавета? – переспросил я на русском.

– Да, вот! – утвердительно кивнула она головой. – Моя мама тоже лучше произносит.

Она одарила моё потрясённое состояние бесхитростной улыбкой:

– Мы с родителями переехали сюда из России, когда мне было три года. Кстати, можешь называть меня этим именем, это было бы даже забавно. Но только если мы будем наедине.

Я еле-еле начал отходить от новостного потока и всё же мог рассуждать более-менее здраво:

– Нет, давайте лучше Лайза, так мне привычнее. А то ещё ненароком назову вас при всех Елизаветой, тогда точно вызову общее ошеломление.

– Если при всех назовёшь меня просто Лайзой, ошеломлённых будет не меньше, – усмехнувшись, разумно подметила она.

В моей голове закружилось множество вопросов, которые не терпелось задать, но Лайза на пороге центрального входа в здание спросила: «Где вы с друзьями обычно покупаете продукты?», из чего я заключил, что она не намерена пускаться в обсуждения своей личной жизни, и ответил по существу.

Через полчаса мы уже катили по центральной улице города. Я практически сразу расслабился в удобном пассажирском сиденье, поскольку Лайза оказалась умелым и прилежным водителем. Позади нас на чёрной велюровой обивке лежал пакет, по которому перекатывалась бутылка минеральной воды между упаковкой с сухим печеньем, фруктами, набором бумажной посуды и свёртком с пончиками, на которых настояла Лайза, хоть я и был против, поскольку знал, что она к ним не притронется. Ещё на кассе в супермаркете я озадачился, где во время посещения партнёрских магазинов Лайза планирует перекусывать фруктами и зачем приобрела одноразовые стаканчики, ведь я мог сам купить себе напиток где-нибудь поблизости, но возникшие соображения удержал при себе.

Достаточно долго, около часа, мы ехали по оживлённым и застроенным улицам. Со временем проезжая часть становилась пустыннее, а потом мы как будто выехали за город и по бокам от дороги нас сопровождала только редкая растительность и киоски с заправками. В пути мы говорили, в основном, о повседневной жизни таких же работников, как и я: Лайза расспрашивала меня обо всём настолько подробно, что со стороны могло показаться, как будто она сама готовится вступить в наши ряды.

За разговорами я всё же заметил, что мы удаляемся от мегаполиса и поинтересовался:

– Лайза, почему ты решила заняться поиском отделочных материалов за городом? Рядом нет мест с достойным выбором плитки?

По мере нашего общения я принял к сведению несколько её замечаний и в дальнейшем спокойно обращался к ней по имени.

– Я уже всё выбрала, – не отвлекаясь от дороги, как бы между прочим сообщила Лайза.

– Как? – резонно недоумевал я.

– Не волнуйся, – явно понимающая причину моего замешательства Лайза сделала вид, что не считает его обоснованным, – на этот раз я заручилась консультацией профильных специалистов. Кстати, выбрала я не одну, а две позиции, которые будут комбинироваться.

– Куда же мы едем?

– На пикник. Ты ещё не выбирался к океану? – она говорила со мной так, словно для нас обоих это была запланированная прогулка в череде подобных до этого. – Я думала, ты сразу начнёшь с вопросов, когда увидишь меня в этом, – она показала подбородком на свою спортивную кофту. – Правда, не могла же я показаться на объекте в таком виде, подъехав прямо ко входу. Я и в офисе сегодня не планирую появляться.

– Зачем ты тогда придумала про поездку к поставщикам?

– На самом деле мы ни к кому не поедем. Но с меня же не требуют доклада о переговорах, и варианты плитки я представлю на утверждение отдела только завтра, так что всё выглядит вполне убедительно.

– Но ты ведь не привезёшь никаких образцов?

– И что с того? В конце концов, мне могло ничего не понравиться. А подобранные позиции у меня уже есть.

Лайза улыбалась – похоже, моя прозревающая неосведомлённость веселила её:

– Не переживай ты так! Я найду, что сказать Дугласу. И остальным.

В нашей совместной поездке, действительно, не было ничего крамольного и уж тем более направленного против её мужа, и всё-таки этот обман, невольным соучастником которого я стал, выглядел как-то… непорядочно. Совесть не заедала меня, но и не оставляла в покое, поэтому я уже менее активно отвечал на вопросы и не так вовлечённо реагировал на комментарии относительно того, что встречалось вокруг.

Все тревожные мысли улетучились, как только моя нога ступила на выгоревше-рыжий песок. Волны неспешно, даже вальяжно набегали на подступившую к ним кромку безлюдного пляжа. Сегодня был один из редких нежарких дней, и здесь казалось, что это раскатистый шум океана приглушил зной палящего солнца.

Мы сидели на покрывале, предусмотрительно захваченном Лайзой, которое расстелили на песке. В машине нашлась вода, чтобы помыть фрукты, и наша подстилка напоминала скатерть с посудой и лёгким обедом.

Я уплетал пончики, а Лайза пила уже второй стакан минералки и покручивала пальцами ломтик ананаса. Я сидел, вытянув ноги вперед, и всматривался в накатывающую на берег пену, изредка поглядывая направо. По выражению лица Лайзы было заметно, что она наслаждается сразу и видом, и звуком, и запахом раскинувшегося перед нами глубоководного величия, и эти ощущения хорошо ей знакомы. Я не брал на себя смелость мешать ей.

– Так давно не выезжала сюда, – её голос словно качался на волнах. – В последнее время всё реже.

– Это твоё любимое место?

– Самое.

Лицом она как будто ещё больше устремилась к океану:

– От него исходит такая сила. Чувствуешь?

С выраженной солидарностью я уставился в даль:

– А почему ты взяла попутчиком меня?

– То есть? – Лайза неторопливо повернулась ко мне.

– Ну то, что ты питаешь любопытство к тем, кто принимает самое непосредственное участие в возведении твоих объектов, это я уже понял. Мы для тебя представляем исследовательский интерес. Я, честно говоря, не совсем улавливаю, какой конкретно. Но почему ты позвала именно меня? Ведь были и те, кто работает у вас давно. И не такие разговорчивые.

Я согнул ноги в коленях, обхватил их руками, и положив голову сверху, набок, стал терпеливо ждать ответа, не сводя с неё глаз.

– Скажем так: мне понравилось твоё произношение, – Лайза не стала избегать моего взгляда и не вернула своего океану.

– Особенно когда я стал пререкаться с тобой? – невозможно было удержаться от смеха.

– Нет, – улыбнулась Лайза, и белоснежная полоска мелькнула между её губ, не тронутых помадой, – когда извинялся. Серьёзно, где ты научился так хорошо изъясняться на английском?

– Я ещё в школе увлекался иностранным. Два года учёбы в университете посещал дополнительные курсы английского, на занятиях мы общались с носителями языка. Смотрел фильмы на английском без перевода, слушал песни, чтобы проще было воспринимать речь и воспроизводить самому. И всё равно первые дни здесь испытывал трудности в общении.

– Но я вижу, ты их быстро преодолел.

Лайза медленно отвернула голову. Теперь она снова могла наблюдать дарившую ей внутреннее умиротворение картину, удерживая глазами линию горизонта, а у меня появилась беспрепятственная возможность любоваться ею. Её кожа была такой светлой, что казалась прозрачной, способной слиться с воздухом и проникающими сквозь него неяркими лучами. Щёки оттенял естественный румянец, а губы искрились под потоками солнечного света. Мне казалось, что даже кончики ресниц отражают мелкие огоньки и тончайшие стрелы. От переливающихся полосок на её костюме и верха бейсболки разлетались вспышки всевозможных цветов, глядя на которые я забывал о том, что их возникновение имеет вполне реальное, объяснимое, а не внеземное происхождение.

«Пусть бы она сидела на том же месте, в том же положении вечно – я потратил бы целую жизнь, чтобы находиться при ней».

«Я же не вслух?»

Словно почувствовав мой внутренний диссонанс, который каким-то образом нарушил всю гармонию, воцарившуюся вокруг, Лайза отвлеклась от своих мыслей и повернулась ко мне.

«Откуда вообще это взялось? Я мимоходом не забыл, что всего лишь сопровождаю своего руководителя и выполняю роль кого-то вроде компаньона по умолчанию?»

Она положила кусочек ананаса на тарелку, одним нажатием вытерла руку о салфетку и вернулась к моим соображениям на её счёт:

– Ты говоришь, что люди для меня… как это… исследовательский интерес. Ты действительно так считаешь?

– Не все, – быстро отреагировал я, садясь в прежнюю позу, – я не так выразился…

– Зачем? Я же вижу, ты не привык менять своё мнение в угоду кому-либо. Говори, как есть. Мне просто интересно, почему ты так решил?

– Не знаю. Тогда, в первую нашу встречу, мне показалось, что ты держишься как будто отстранённо от нас, даже специально увеличиваешь и усложняешь дистанцию.

– И с чего тебе это показалось? – допытывалась Лайза.

Я так заразился её желанием докопаться до сути, что поджал ноги и развернулся к ней:

– С того, как ты разговаривала – сдержанно, ни мимикой, ни жестами не выдавала даже простейшего человеческого расположения. – Я выдержал паузу. – Ты даже не поздоровалась!

– А чего ты ждал, Мэтью? – она вспылила. – По-твоему, посещая свои объекты, я должна… нет, просто обязана подходить к каждому из работников, дружески хлопать их по спине, смеяться вместе с ними над пошлыми анекдотами, а уходя не забыть договориться встретиться вечерком, чтобы пропустить по бокальчику? И как они будут воспринимать меня после такого?

Была в её словах неоспоримая правда.

– Ты представляешь, в каком мире я вращаюсь? В мире серьёзных и не признающих соперничества мужчин! Да, так уж сложилось, что сфера строительства и большого бизнеса – это преимущественно мужская территория, и раз уж я выбрала для себя эту область в качестве профессиональной, то должна действовать по её законам. Я с самого зачисления в университет привыкла бороться, отстаивать и защищаться. Я просто не могу выглядеть и вести себя проще, потому что в моём окружении это сразу примут за слабость. Я только год как завершила учёбу. Здание, над отделкой которого ты трудишься – это моя первая работа такого масштаба. Идея, конечно, появилась ещё несколько лет назад, но продумать всё до мелочей и осуществить её я могу только сейчас. Это огромная ответственность, которая меня по-своему мотивирует, но и ограничивает во многом, диктует жёсткие правила.

В этом признавалась девушка, которая по моим неточным подсчётам была всего года на три-четыре старше меня, а уже заслуживала восхищения. Я совсем не хотел вызвать в ней такую бурю эмоций, и уж тем более доводить её до той степени откровенности, о которой – я видел это – она уже успела пожалеть.

– Это было первое впечатление. Я мог подумать всё, что угодно, ведь я тебя плохо знал.

– А теперь знаешь хорошо? – бунтующие искорки в её глазах сменились хитрющими.

– Если учесть, что ты показала мне свой любимый уголок у океана, думаю, что узнал получше.

Лайза снова обратила свой взор на водную стихию.

– К сожалению, я не могу бывать здесь, когда захочу. У близких не всегда есть время, а одной как-то…

Она не закончила. Я предположил, что под «близкими» она имела в виду прежде всего Дугласа, и наверняка по-настоящему близких людей, с которыми она могла бы разделить радость единения с миром, далёким от больших денег и безжалостных мужчин, было не так много.

Мы выехали обратно ближе к вечеру. Времени было предостаточно, и, хотя много о чём мы проговорили там, на берегу, оставшийся путь тоже было чем занять. Узнав про мой давний план побывать в других странах с целью изучения, она охотно вызвалась стать моим проводником по городу, который знала с детства. Лайза сама предложила сопровождать меня по выходным, признавшись, что Дуглас часто отсутствует, так как его фирма строит объекты не только здесь, но и в соседних городах, и вопросы сотрудничества требуют от него личного присутствия. К тому же он вёл активную общественную жизнь по всей стране и за её пределами, Лайза же не готова была в самом начале своей карьеры надолго оставлять проекты – большинство из них только-только запускались в работу. Поначалу мне было неловко соглашаться на такое бескорыстное и заманчивое предложение, ведь я считал, что этим напрягу человека, а возможно ей вовсе станет скучно наблюдать мою отрешённую физиономию, уткнувшуюся в очередную достопримечательность или копающуюся в телефоне и справочнике, но Лайза уверила меня, что часы, проведённые в компании молодого учёного (так она назвала меня), пойдут ей на пользу больше, чем просиженные в пустой квартире между телевизором и кофемашиной. Дальше мы снова говорили в основном обо мне: я веселил её историями из своей школьной и студенческой жизни, делился впечатлениями от подмеченных мною различий между жизнью здесь и в России, а она всё спрашивала и спрашивала, не переставая удивляться тому, сколько всего интересного упускала за чертежами и таблицами. Мыслями я отвлекался только на то, что считал абсолютно нереальными несколько часов, проведённых за общением с этой незаурядной для меня во всех смыслах девушкой, ведь при других обстоятельствах мы вряд ли даже пересеклись бы – я уж не говорю «соприкоснулись» – на жизненном пути.

Лайза высадила меня на парковке, с которой начался наш сегодняшний экспромт-вояж, и я сразу отправился домой, так как рабочий день на объекте уже закончился. Что она скажет Дугласу, когда он сегодня вернётся домой и поинтересуется результатами наших «изысканий», я не поинтересовался, но в случае необходимости готов был поддержать какую угодно её легенду. И я был безмерно благодарен ей за то, что теперь знал: вопреки моим ожиданиям, на берегу океана, по крайней мере в той его части, которую так преданно любила Лайза, росло очень мало пальм.

***

Если бы Андрюха знал, где я провёл подходивший к концу день, он точно думал бы, что весь вечер я занят прокручиванием каждого её жеста, взгляда, что любое её слово в свою сторону я преувеличенно воспринимал за растущую симпатию. Что и говорить, на площадке при появлении Лайзы всегда поднималась волна мужского интереса, многие не стеснялись выражать его вслух после её ухода (в сугубо «кулуарных» беседах). Обрывки фраз время от времени доносились и до меня, но стоит подчеркнуть, что высказывания ребят не были оскорбительными, наоборот – они были полны восхищения. Конечно, каждый выражался при этом, как умел, но никто не допускал неуважения или панибратства по отношению к Лайзе – она как будто оказывала на окружающих неведомое даже для себя самой воздействие, исключающее всякое пренебрежение и бесцеремонность. Может были те, кто разделял по отношению к ней моё первоначальное впечатление, но не заметить её грациозную недосягаемость было просто невозможно.

К великому разочарованию Андрея и всего мужского пола, которое они могли бы испытать, заглянув в мои мысли, я терзался муками совести. Это было так! Потрясение (далеко уже не первое!) от общения с Лайзой прошло и сменилось невнятными соображениями о том, чем было вызвано такое её «увлечение» мной и долго ли мне ещё посчастливится наслаждаться непозволительно тесным для подчинённого общением с ней. Именно наслаждаться: в том, что я получаю колоссальное удовольствие, я признался себе ещё по пути на пляж. И вот, когда Лайзы не было передо мной, яркие эмоции, орошённые океаническими брызгами, настырно попирались голосом совести. Мне было трудно даже разговаривать с ребятами, сознавая, что они сегодня вкалывали в то время, как я разглядывал окрестности пригородов из окна презентабельного авто, управляемого красивой девушкой, и в придачу к её улыбке, которая ещё долго будет выплывать перед моим мысленным взором, я получу оплату за полную рабочую смену. Я реально ощущал себя так, как будто прогулял пару с такой же легкомысленной одногруппницей вместо того, чтобы корпеть с остальными студентами над общим заданием. Такие ребята встречались на нашем потоке, и я сам негласно осуждал их за проявление эгоизма. За ужином на все расспросы я что-то бурчал, делая вид, что занят пережёвыванием пищи, и мои ответы свелись к тому, как большую часть дня – между передвижениями по городу – я просидел в машине и прождал Лайзу.

Ещё меня преследовал груз своего рода мужской несостоятельности: поездка была приятна обоим, не спорю, но катались мы на автомобиле Лайзы, да и расплачивалась на кассе в супермаркете она. Меня это задевало. Не скажу, что я был настолько обеспечен, чтобы организовать достойный выезд за город, но определённую лепту в расходы на общий отдых мог внести. Я успокоил себя, рассудив, что это было всё же не свидание и не я выступил с инициативой прогулки. Вышло у меня посредственно, но продолжать убиваться не имело смысла.

Ночью я опять и опять, не беспокоясь о том, сколько удастся поспать, возвращался к нашим с ней разговорам, моментами вспоминал то из увиденного в пути, что особенно впечатлило, и представлял, как было бы здорово отправиться с ней на экскурсию уже в эти выходные. Наше сближение я тогда воспринимал как свершившийся и вполне естественный факт, почему-то совсем не принимая к сведению замужний статус Лайзы, зато отдавал себе отчёт в том, что демонстрировать окружающим ставшие приятельскими отношения мы ни в коем случае не должны.

***

Не пробыв в чужой стране и месяца, я ощущал себя невероятным счастливчиком. Обеспеченный жильём и работой, располагавший временем, которое мог использовать в личных целях, в дополнение ко всему я получил от Лайзы приглашение уже в эти выходные совершить совместный поход по тем достопримечательностям города, которые ещё не видел, а по её заверениям, о существовании наиболее увлекательных из них я даже представления не имел. Приглашение поступило по телефону, так же мы сговорились встретиться недалеко от дома, в котором нам снимали квартиру. Я подъехал бы и куда-нибудь ближе к месту проживания Лайзы или в любое другое, удобное для неё, но я не стал навязывать свои условия, пусть и продиктованные моей врождённой галантностью.

Шагнув к перекрёстку, на другой стороне я заметил Лайзу, и понял, что мы снова будем передвигаться на её автомобиле: облачённая в лёгкий костюм, состоящий из бледно-голубых брюк и пиджачка с укороченными рукавами, накинутого поверх чёрного топа, она стояла перед капотом своей сверкающей машины. На худеньком запястье поблёскивали металлические часы с чёрным браслетом, а из-под штанин свисали кожаные завязки чёрных босоножек – это я разглядел, когда подошёл почти вплотную. И не мог не отметить, что даже на неофициальный променад выходного дня Лайза оделась – не изменяя себе – стильно. Я растерялся в поиске подходящих слов, которыми бы можно было выразить моё неудобство насчёт того, что она вновь выступает в роли водителя, только на этот раз при жадном до знаний иностранце. Но что я мог предложить? Оплатить ей проезд в автобусе или своевременно придерживать за локоток каждый раз, когда она будет подворачивать уставшую от многочасовой ходьбы по городу ногу на высокой платформе? О том, чтобы взять такси на весь день, я даже не заикнулся, поскольку для меня это грозило полным разорением. Поэтому я поступил благоразумно – с переполняющим меня чувством почтения к проявленному ею благородству поздоровался:

– Привет, Лайза! Как настроение?

– Привет! Как видишь, отличное. Я вся в трепетном ожидании: не каждый день погружаешься в историю! – она подмигнула. – А как ты?

– Всё хорошо. – Я посчитал уместным сообщить ей последние новости: – Новую плитку уже привезли, и мы начали укладывать с того же места. Смотрится очень колоритно!

– Я знаю, – улыбнулась Лайза, очевидно, польщённая тем, что я оценил её вкус, и открыла водительскую дверцу.

С этого началась наша экскурсия, которая не только вывела меня на новый уровень знаний, но и подарила массу положительных эмоций, поскольку время, проведённое с таким остроумным, терпеливым и предприимчивым гидом, как Лайза, пролетало поистине незаметно; мне даже хотелось задержать его, чтобы растянуть отдельные моменты.

Если бы вы только видели, как непринуждённо и открыто она не только общалась со мной, но и обращалась к прохожим и случайным попутчикам. Да-да, походить пешком, безусловно, пришлось, на автомобиле мы передвигались только до отдалённых пунктов назначения. Лайза не отказала мне, когда я озвучил названия тех мест, которые хотел посетить в первую очередь, а заодно и сопроводила к памятникам и в заведения, которые, по её мнению, тоже заслуживали моего внимания. В этот день мы, помимо скульптур и архитектурных сооружений, посещали сувенирные и антикварные магазинчики, зашли в частную библиотеку, два раза поели в довольно самобытных местечках, где я настоятельно заплатил за нас обоих. Я даже уговорил Лайзу съесть булку, начинённую порезанными овощами и густым соусом, что было для неё преодолением себя! Как ни старалась она «сохранить приличия» в общественном месте, когда принялась откусывать с «безопасного» края, соус вытек самым неожиданным образом и запачкал её подбородок, брызнул на щёку. Я не поверил своим глазам, но Лайза даже не смутилась и демонстративно сделала вид, что такое случается повсеместно, а я, заливаясь беззвучным смехом, вынул из бокса, стоящего на столике, несколько салфеток и стал заботливо, но деликатно вытирать её лицо. Она нисколько не противилась, и всего-навсего, отложив булку, шёпотом попросила меня скрытно осмотреть её пиджак на предмет наличия на нём следов конфуза в виде жирных капель и потёков, чтобы самой не привлекать к инциденту внимания официантов и людей за соседними столиками, которых она в это время будет озарять приветливыми улыбками.

Лайза была неподражаема! За всё время, что мне посчастливилось видеться с ней, она вела себя то как состоявшаяся, не сгибаемая в своих принципах женщина, то проявляла все черты шаловливой, с примесью избалованности девчонки. Никогда и ни с кем я столько и от души не смеялся, как с Лайзой. В определённые моменты от неё можно было ожидать чего угодно. Расскажу, как она разыграла меня, когда мы ходили от памятника к памятнику. Наблюдая, с какой скрупулёзностью я задаю ей вопросы, изучаю надписи и сравниваю их содержание с путеводителем, который то и дело вынимал из рюкзака, она начинала с жаром описывать мне события и легенды, связанные с этим местом, могла даже подвести к какой-нибудь скамейке и в лицах передать развернувшееся здесь чрезвычайное происшествие, которое случилась так давно, что никто, даже старожилы, не помнят точных дат. С каким участием она встречала мою эмоциональную реакцию! И только спустя какое-то время, не в силах дальше сдерживать свой слезоточивый смех, призналась, что большинство из этих историй она здорово приукрасила или попросту выдумала. Я не мог на неё сердиться – в этом заключалась часть её характерной уникальности, которая притягивала меня всё больше и больше.

Преодолевая метры шагами, а километры на колёсах, под гомон людских голосов или глухой звук кондиционера, мы говорили и на отвлечённые темы, не связанные с историей города. Так я узнал, что родители Лайзы перебрались за границу сначала потому, что её отца перевели сюда по работе. Решение об окончательном переезде было принято, когда он открыл здесь собственное дело. Я поинтересовался, где именно они жили в России, она назвала город, но в силу возраста, в котором уехала из страны, не сохранила в памяти подробностей и рассказывала о том периоде со слов родителей. На мой вопрос, как её семья общается с родными, Лайза ответила, что близких родственников у них не осталось. Она смутно помнила ещё из детства, как к ним приезжали в гости русскоговорящие то ли друзья, то ли дальняя родня – тогда-то она и слышала в доме уже забытую речь – однако регулярных контактов родителей с прежними знакомыми не припоминала. Я обратил внимание, что Лайза всё ещё не может правильно выговорить моё имя и устойчиво продолжает обращаться ко мне «Мэтью». Пользуясь моментом, я решил уточнить:

– Ты совсем не говоришь по-русски?

– Мне негде. И не с кем. Если в моём словарном запасе к трём годам и имелся с десяток родных слов, то после переезда они полностью улетучились. Мы ведь здесь сразу оказались среди англоговорящего населения, мама и папа быстро завели знакомства с местными жителями, так что меня окружала английская речь. Родители старались говорить только на английском языке, чтобы мне было легче адаптироваться. Они даже Лайзой меня стали называть, так как здесь для окружающих это звучало привычнее и было приемлемее. Так меня стали называть и в школе, и в университете. Конечно, ведь всем я представляюсь как Лайза. Своё имя я произношу крайне редко – в, скажем так, публичных случаях, например, при оформлении каких-нибудь документов.

– Лайза – больше похоже на сокращённое от твоего – Лиза.

– Родители рассказывали, что чаще всего так меня и называли с рождения, до переезда.

– Не возникало желания официально сменить имя?

– Зачем? Это ведь моя история, – Лайза улыбнулась, а её глаза выразительно добавили: «Тебе ли не понимать?..»

Потом она рассказала, что познакомилась с Дугласом, когда училась: он принимал участие в конференции, проводимой на базе их университета, и Лайзе как одной из самых перспективных студенток выпала возможность побеседовать с ним и другими выступающими лично.

– Дуглас поглощён тем, чем занимается. Строительство для него – это всё, его ниша. В этом мы похожи и готовы были с первых минут сесть за обсуждение тех проектов, которые я успела наметить для дальнейшего – уже практического – освоения профессии. Он сразу озвучил вопрос моего будущего трудоустройства, и я не задумываясь приняла его визитку. С тех пор мы начали общаться на профессиональные темы. Потом сблизились. Родители, которые всегда поддерживали мои стремления к архитектуре и получению соответствующего образования, были рады знакомству с человеком, который разделял мои взгляды. У нас с Дугласом сразу наметились общие цели и планы, он многому учит меня и открыл такие перспективы, о которых я даже не мечтала. Брак мы заключили в прошлом году.

Про Дугласа Лайза говорила охотно, но не распространялась на сугубо личные темы. При этом, когда упоминала о нём, в голосе её звучало неподдельное восхищение:

– Я очень ценю его ум, поражаюсь его устремлённости и работоспособности, умению организовать всё наилучшим образом. На людях он кажется замкнутым, в чём-то излишне осторожным, но он просто сгусток идей и решений. Он многое сможет сделать.

На этом Лайза завершила экскурс в историю своего замужества и переключилась на мою семью.

Прохаживаясь мимо старых и только что выстроенных зданий, Лайза поведала мне о том, что привело её в профессию. Оказывается, она ещё школьницей увлекалась историей создания как старинных, великих памятников архитектуры и зодчества, так и современных сооружений. И по сей день она считает все их носителями мирового исторического наследия независимо от периода создания. Она много читала о становлении современной архитектуры, посещала открытия новых объектов.