Мерцающие блики Озера Забвений. Роман

Мы стоим возле мечети Ходжа Зиёмурод. «Тимур, иди, загадай желание, и если желаешь его сильно-сильно, оно обязательно сбудется!» – кричу я. Я и без всяких чудес знаю, что если ты до бессилия желаешь чего-либо, думаешь об этом – судьба обязательно пошлёт тебе решение. Помню, как несколько лет назад, сидящий в моей кухне друг Данила возбуждённо объяснял: «Ну, это вообще чудо! Как религия какая-то! Реально сбывается! Понимаешь, несколько месяцев думал над этим, но ничего не решил. Накануне доставки ожидание стало невыносимым. Решения нет. Стою с Сашей перед цехом и думаю о неизбежности конца. Окликнул некий человек. Оказывается, Сашин знакомый, заехал на озеро карпов покормить, тут нас увидел. «Как дела» там… о том, о сём.. А чего грустим? А? Ну, ладно, хочешь, я завтра приеду, порешаю?» Женя, я не поверил, но на следующий день приехал этот чувак, привёз всё, что надо, и уехал. И как это, Женя, называется? Да разве у тебя такого не бывало? Вспомни! А как ты сам первый бус привёз, ты хоть сам помнишь? Кто тебе тогда всё сделал, если только не Бог? А как ты без солярки по Германии шестьсот километров протянул? Помнишь? А ещё не замечал, что если очень боишься, что гаишник остановит, он остановит обязательно? Ну, Женя! Вдумайся! МЫСЛЬ МАТЕРИАЛЬНА! В этом и есть сущность молитвы».

Ходжа Зиёмурод… Говорят, Тамерлан перенёс сюда мощи Джирджиса – христианского святого Георгия, – и захоронил их возле мечети. В советское время предполагаемое место захоронения святого снесли. Согласно поверью, молитва в мечети приводит к быстрому исполнению благих желаний. Отсюда и её название, означающее в переводе «быстрое исполнение желаний». Тимур увлечённо пинает гальку, с радостью отскакивая от возникающих столбцов пыли… Я же загадал наибольшее, что позволено человеку за жизнь. «Найти».

«Жень, тут ходжа говорит, что ты что-то загадал, и он мог бы тебе помочь», – говорит Искандер. В арке прохода мечети за его спиной стоял старик в огромном тюрбане…

«Помощь является помощью, пока бескорыстна», – туманно отвечаю я.

«Старик говорит, не в этом вопрос… Ему интересно, что у тебя в руках… Можешь ли объяснить?» – спрашивает Искандер, имея в виду шерстяной клубок, который я перебрасываю в руках, сидя на деревянной лавке напротив молельни.

«Что тут объяснять? Просто шерсть. Моток пряжи, который имеет значение только для меня. Мне его подарили. Теперь сопровождает в путешествиях. Будто по своей воле, превращаясь иногда в нечто другое. Что-то вроде личной приметы. Я давно уже отношусь к нему как к талисману. Это как в русских сказках: „…бросил клубок Иванушка, и повёл его клубок в Тридевятое царство…“ Слыхал, наверное?»

«Ну-у… Забавно.. Аксакал-ака говорит, что, видимо, ты болтаешься по миру в поисках мудрости престарелых суфиев, но если посмотреть на слова, то уже держишь в руках суфи – это дословно и значит „шерсть“, но не знаешь, как его применить, поэтому и сидишь перед масжиди… Но, с другой стороны, само слово „аль-суфи“ и означает процесс постижения суфи как „человека, сидящего на лавке“, то есть ученика. И хотя на лавке ты уже сидишь, не понимая, правда, чем обладаешь, чтоб понять, тебе нужно найти свой тарикат, то есть путь. При этом ты пришёл издалека, а значит, уже находишься в пути, потому что любой путь – это всё-таки путь. Однако тебе не хватает мудрости, чтоб увидеть его. А мудрость, он говорит, у вас, христиан, называлась „софия“, а здесь, на Востоке, звучит как „суфи“, потому что это оно и есть. Всё это есть одно, он говорит, просто сразу этого не видно… Такая вот математика. Тут уж сам разбирайся, ха-ха…»

«Ака говорит, чтобы ты не расстраивался из-за того, что у тебя ничего нет, при том, что есть всё. Говорит, что всё равно это одно и то же. Он говорит, „всё“ это и есть „ничто“. Наверное, это нужно понять…»

«Это слишком сложно для меня. Вряд ли мне эта информация может помочь», – заключаю я. «Но этот моток я без сожаления могу пожертвовать ему…»

Шерсть. Путь. Слепота. Мудрость. Сидящий на скамье человек… Ничто.

Чистота. Пустота. Ничто… Не этим ли манит меня моё Озеро? Где оно? Сброшу ли я когда-нибудь свой камень? Так ли уж оно необходимо? Что я в нём найду? Что даёт нам избавление от прошлого? Ведь без осознания всех своих ошибок лишаешься не только жёсткого панциря своего жизненного опыта, но и уверенности в правильности поступков. А сомнение стоит очень дорого… Но и в прошлом много прекрасного… Я смотрю на Тимура. Счастливая беспечность. Вот уж точно, как книга суфия – белизна души. Чистый лист. Табула раса. Никаких горьких правил, но и в силу этого – никаких ограничений на полёт фантазии. Он ведь может мечтать вообще о чём угодно! Никаких ограничений. Отсутствие опыта делает возможным и отсутствие рамок. В этом определённо есть мечта – стать как чистый лист и начертать на нём недозволенное разуму… Да.

«Спасибо, говорит, но тебе не нужна информация, а свою шерсть подаришь другому… Догадывается, наверное, что с тебя состричь нечего, а-ха-ха! В общем, говорит, чтобы мы спросили у святого Даниила, там тебе послание… Только ты сильно не мечтай, может, он так имеет в виду, что разговор закончен. С этими святыми людьми непонятно – слово скажет: то ли похвалил, то ли обидел…»

Большинство людей когда-либо прекращают мечтать. Наверное, с этого момента и наступает старение человека. Движение в рамках условно очерченных границ, стимулируемое лишь необходимостью. Без попыток превозмочь.

Ходжа Данияр – мавзолей пророка Даниила. Пятикупольное здание в красивом месте на окраине Самарканда, с длиннющим, почти двадцатиметровым надгробием. Считается, что мощи библейского святого растут, поэтому надгробие со средневековых времён постепенно увеличивают. Их поместил сюда Тамерлан, перенеся из Ближнего Востока в XIV веке, оставив часть их и в первичном захоронении. Видимо, тогда, когда и возникли споры о том, какое из захоронений является более священным, правитель постановил увеличивать размер гробницы, внедрив легенду о росте мощей. Так мазар стал неоспоримым.

«Аксакал сказал, что надо посетить это место. Вы же христиане. Без него твой хадж будет неполным, – говорит Искандер. – Можешь что-нибудь у него попросить. Вряд ли пророк откажет. Христиане здесь не каждый день бывают. Вот, видишь эту акацию? Говорят, ей лет семьсот. Так вот, пять лет назад сюда приезжал ваш русский главный имам, Алексий II, молился здесь, и акация зацвела. Святое место».

Мазар Ходжа Данияр почти пуст… Кроме нас, из посетителей присутствуют одна узбекская семья и явно русский бородач с молодым сопровождающим.

«Здравствуйте! Туристы?» – здороваюсь я с ними.

«Все мы странники божьи. И вам здоровья!» – ответил человек.

«Вы, наверное, священник? Простите, если помешал», – догадываюсь я.

«Нет, что вы, не помешали. Я, действительно, настоятель. Мы из Ташкента. Просто люблю это место… Все мы у одного водопоя, все здесь равны. Но кто-то уже напился, а вы выглядите жаждущим. Ищете ответы на вечные вопросы?»

«Вечные вопросы на то и вечные… – мягко отвечаю я. – Но мудрость никогда не помешает».

«Ах, молодой человек… Многие ищут мудрости, полагая её за ум. Но мудрость человеку могут открыть только три сестры – Вера, Любовь, Надежда. Они как три проявления своей матери, Софии… Тот, кто их не познал, не увидит и мудрости. Никогда».

Неожиданный подход. Поверить ли настоятелю? Или есть другой путь? Люблю ли я? Надеюсь ли? Верю? Острые вопросы зашевелились в душе…

«Спасибо, отец».

«Бог в помощь!» – улыбнулся отец Григорий.

На древней акации совсем мало ленточек, которые принято по всей Азии повязывать на перевалах и в священных местах. Древний обычай, символизирующий жертву, – дань в виде кусочка одежды, оставляемая богам. Среди нескольких ленточек трепещет на ветру и маленький скомканный кусочек бумаги, застрявший в ветвях.

Беру его в руки и усмехаюсь… Надо же… На одной стороне крупным шрифтом написано ОЗЕРО. Явно заглавие статьи, продолженное уже не читаемой палочкой – это может быть любая из букв типа Н, П, Ю, Р или других… На обратной стороне и вовсе абракадабра: « – Кхоламан, Камбар, Хайбат, Пудина, Панир, Зульфикар». Дальше строка обрывается.

Верхняя часть страницы, глянцевая бумага – явно какой-то популярный журнал на русском языке, типа «Вокруг Света». Какие-то географические названия? Мусульманские термины?

«Можешь понять, про что здесь написано?» – спрашиваю Искандера.

«Непонятно. Похоже на имена… Но если ты считаешь, что этот обрывок к тебе попал не просто так, ты должен всё выяснить».

«Ха! Должен? Да это же просто ничто! Какое это послание? Несколько букв на кириллице! Даже совпадением нельзя назвать».

«Зря ты так. Священное место. Именно должен».

На всякий случай я разворачиваю обрывок и кладу между купюр в кошелёк…

Там, откуда я приехал, где серые башни городов упираются в серое небо, сейчас кипит и движется в водовороте автомобильных гудков жизнь. Она кипит всегда. Уникальная форма биологического и материального существования, разделённая на тысячи отдельных жизней. В каждой из которых некто абсолютно одинок… И в этом котле бежит и барахтается некое самоосознающее одинокое «я», пытаясь получить то, без чего существование в этом ареале немыслимо. Пытаясь иметь доход, статус, работу, жильё. Пытаясь иметь будущее.

«Смотри, – говорю я Тимуру, – ты видишь этих людей? Их тысячи. Видишь, они едут в машинах, садятся в маршрутки, спешат по своим делам, пытаясь устроить свою жизнь… Видишь? А сейчас пойми, Тимур, пойми навсегда – почти никто из них не является хозяином собственной жизни. Почти никто. Либо им СКАЗАЛИ что делать, либо им НАДО. То есть они либо ВЫНУЖДЕНЫ, либо ДОЛЖНЫ. Это нужно понять. Учись выбирать сам, что именно тебе делать. Именно ты…»

Иметь доход, статус, работу, жильё. Иметь собственное будущее. Иметь жизнь… Но жизнь имеет тебя.

«Ты движешься туда, куда стремился Искандер?» – спрашивает Искандер. Он имеет в виду, конечно, Александра Македонского. «Именно. И не только», – отвечаю я. Этот путь начался не вчера. Мне необходимо найти то, к чему стремились все великие завоеватели. Неужели же только к власти? Не могу в это поверить… Совсем недавно, далеко в глубине Ирана, попинав камни на грандиозных руинах древнего Персеполя, мы сидели на ступенях мавзолея другого великого воителя – Кира. Того, который создал огромную Персидскую Империю, того, которого почитают евреи за то, что он освободил их предков из вавилонского плена. Кроме Александра Македонского, позже здесь зачем-то мечтали побывать Наполеон и Гитлер. Но, к счастью, не дошли. «Присядь», – попросил я. Тимур сел, и я рассказал ему, как точно таким же солнечным январским днём 2342 года назад здесь сидел в задумчивости Великий Александр. И размышлял Александр только об одном: сравнялся ли он в славе с Киром Великим?.. Именно это и было его действительной целью, его смыслом жизни. Александр был слишком ревнив к славе… «Пап, а почему он разрушил Персеполь? Ведь ты говоришь, что он сделал его своей столицей…» «Из зависти, сын. Из зависти к величию, созданному другими. К тому, что было для него слишком недоступным».

Мы не можем обладать статусом. Статус обладает нами.

Где моё Озеро Забвений? Далеко ли? Хватит ли жизни и воли мне, земному и маленькому, до него дойти?.. «Не, Жень, был ли ты дальше? Ты был у самого края, до которого смог дойти Александр?» – снова спрашивает Искандер. «Здесь недалеко древняя Александрия Бактрийская. А рядом с ней Искандеркуль – озеро Александра».

Большой путь всегда начинается с первого шага. Мы выходим на шоссе, и я поднимаю руку… Воспоминания уносят меня далеко, в середину 90-х, когда я только закончил «восьмилетку» и перевёлся в другую школу в соседнем колхозе; до неё от моего дома было ровно десять километров, о чём говорили километровые столбы. Так вот, после окончания уроков было обычно два с половиной часа до автобуса, и поэтому я с одноклассником выходил на асфальт за посёлок и поднимал руку. Так было день за днём, но вот однажды остановившийся человек, видя, как я наскрёб в кулачок монет, ухмыльнулся: «Только не надо денег, я не потому тебя подвёз, но могу рассказать, почему…» И начал рассказ: «Было очень досадно, что тормозят далеко не все. Времена были небогатые, и обычно мы оставляли водителю стоимость проезда по тарифу автобуса… Как и ты сейчас… Но знаешь, очень много людей улыбались и отказывались. Хотя мы все были тогда очень бедны. И я тогда пообещал себе: когда-нибудь у меня будет своя машина, и я буду подвозить таких школьников. И только бесплатно. А машина – это было нечто несбыточное. У моего отца, например, не было. Такие вот дела, парень. Так что забери свои монеты. И – можешь мечтать. О чём хочешь. Всё сбывается…»

Я тогда задумался… Только это ещё и не вся история… Однажды одноклассника не было рядом, так как он всё чаще предпочитал ждать автобуса. Я вышел один на пустую асфальтовую дорогу и подумал: «Почему я должен просить?» Развернулся, постоял, и… побежал. Не спеша, монотонно. До дома я добрался почти одновременно с автобусом, но навсегда мне в душу запал какой-то особенный кайф. Монотонность. Движение к цели. Анабиоз, в котором ты оказываешься наедине со своими мыслями. Всё мироздание в бездне подсознания неспешно вело со мной беседу. День за днём. Шаг за шагом. И в последующие дни я уже выходил из школы, снимал свитер, укладывал плотнее портфель (это сейчас у вас рюкзаки), шнуровался поплотнее… И бежал… Только спустя годы я понял, что это было. Да, я пробегал эти десять километров ровно за сорок минут, что потом сослужило мне хорошую службу в университете. Да, ничего больше не ждал и никогда не просил. Но главное – не это. Я бежал к себе… Да, к себе… Всё, что нам дано в этой жизни, мы оцениваем не слишком объективно. Есть различные причины, законы и следствия. Есть обстоятельства, возможности и время. Но на самом деле можно сделать так, что всё это перестаёт иметь значение. Можно стать над судьбой. Но чтобы достичь этого, стать выше возможностей и закономерностей, не принимать больше в расчёт обстоятельства, ты должен понять: большинству людей не хватает только одного – ВСЕГДА ИДТИ ДО КОНЦА.

Или обстоятельства имеют тебя…

«…хода зият куунат… э-э-э-э…. навруз мубарак дустони азиз!» – торжественно закончил свою речь Великое Солнце Товарищ Господин Президент, и в ДИНАМИКИ ПОДАЛИ ШУМ аплодисментов, которые тотчас с овациями подхватила многотысячная толпа стадиона.

«Ага… Буса кун маро, дуст, – подумал я. – Сталину-то руку приходилось поднимать, чтобы притормаживать овации, а тут у тебя обмельчал народ, под фонограмму только…»

«Зан, сабака», – мысленно отшил меня Господин Президент…

Что тут можно сказать? Март, местный Новый год, Навруз то есть. Таджикистан, Душанбе. Мы только что протиснулись сквозь милицейский кордон, где нас тормознули: «Билет! Пригласительный билет? О-о-о, Россия!? Э-э-э-э, гости, заходи так, откуда у гостя билет?..» На трибуне – дорогие гости: президент Афганистана, президент Пакистана и сам Великое Солнце Товарищ Господин Президент Эмомали Рахмон, который вот и закончил поздравительной речью. Народ аплодирует, и если спросить любого «как тебе живётся, дуст?», то мы услышим длинную череду прилагательных, которые искренне подведут черту: «тяжеловато, но хорошо, потому что такой хороший президент». Над столицей реет огромный флаг республики – 165 метров! И был бы самый высокий в мире, ведь переплюнули Баку (там – 160 метров), да вот подлец Бердымуххамедов в Ашхабаде вонзил в этом году 170.

Ветра нет… «Не стоит», – философски замечает милиционер… «Ага».

Чужое мнение имеет тебя…

Что интересно, здесь, в Средней Азии, я ни разу не услышал от кого-либо сетований на то, что местный лидер, пользующийся абсолютной властью, может занимать свой высший пост пятнадцать, двадцать лет, а то и до гробовой доски. «А что? А зачем менять? Если каждые пять лет власть менять будут, то только плохо будет. Этот не построит, другой заново что-то строить начнёт и опять не построит…» Для нас это звучит несколько странно.

Во все времена мы, люди, любим порассуждать о свободе, не задумываясь, однако, о глубине этого понятия. Обычно мы понимаем этот термин крайне вульгарно, как «делать, что хочу». И редко кто из нас задумывался о том, что этот аспект – свобода действия, свобода воли – прямо пропорционально сопряжён с большей ответственностью. Чем больше волен, тем глубже отвечаешь за свои действия. А бремя это тяжело. Также редко мы задумываемся о том, насколько это коррелирует со счастьем. А счастлив человек лишь когда он беспечен, когда ни за что не отвечает. Таким образом, чтобы стать счастливым, человек часто стремится добровольно подчинить свою волю чему-то более высокому. И этим самым делегировать ответственность. Так вот. Счастье человека – в полной свободе от ответственности. Да, ещё раз задумаемся: счастье – в полной свободе от ответственности! И вдруг мы понимаем: счастье возможно только в рабстве!

Религия – как пример добровольного подчинения своей воли и делегирования последствий – лучший тому пример.

Всё, чем ты обладаешь, обладает тобой.

Что можно сказать о тебе, Таджикистан? Край щедрый и бедный, красивый и убогий одновременно. Древний. Итак: по-русски говорят все / принимают хорошо / живут в полной жопе / инфраструктура, однако, присутствует / абсолютно безопасно / общественное устройство – тотальная диктатура / девушки действительно в сарафанах / всё свежее и вкусное / недорогое / совковые приколы процветают / с Узбекистаном в состоянии холодной войны / столица красуется, всё остальное – во тьме / дорог нет / в России на заработках вовсе не половина населения, как говорят злые языки, а три миллиона из семи / общественного транспорта нет / водку пьют много и охотно / все нищие, 5% – богачи / никакого исламизма / торговаться не любят и не жмоты / дурь вовсе не на каждом шагу / мужики – хорошие мужики / люди отзывчивы-гостеприимны-бескорыстны / женская половина – так-сяк, но попадаются тА-А-АКие красавицы, о-о-о,/ конечно, можно знакомиться, кто это вообще спросил?..

Мы стоим на берегу исключительно красивого озера. Искандеркуль – «озеро Александра». Не очень большое, многоцветное, стиснутое обрывистыми скалами, с густым перелеском с нашей стороны и абсолютно обнажённое с противоположной. На правом краю озера ворошится большая колония каких-то птиц… «Уходим», – даже не подойдя к воде, говорю я Тимуру. Красиво, конечно, но это не моё озеро. Нам ещё искать и искать. Видимо, книга моей жизни пишется шагами.

Путь определяет тебя.

Воспоминания уносят меня далеко в прошлое…

Я бежал. Бежал изо всех сил, забывая иногда о том, что нужно дышать и, снова спохватываясь, продолжал свой бег. Это была опасность. Ужас и страх овладели тогда моим сердцем и вселили силу в мои ноги. Я бежал. Время перестало иметь значение и разделилось на две или три реальности, сосуществовавшие одновременно. И в одной из этих реальностей я, будто в замедленном кино, взмахивая плечами, вворачивал в тёмный переулок улицы Богдана Хмельницкого родного города, преследуемый тремя спортивного вида молодчиками. В то же время в моём сознании безмятежно всплывали и исчезали мельчайшие подробности мельчайших событий моей жизни. Ничего не значащие факты вдруг возникали в моём воображении, а иногда и задерживались, будто настаивая на том, чтобы я получше их рассмотрел… Мерный топот шагов нарушался лишь глубоким и мягким ударом собственного сердца. В это же время каждой клеткой своего тела я ощущал страх. Ребята, гнавшиеся за мной, были очень сильны. Только что я понял это – по повороту плеч, по осанке, по их скрученным борцовским ушам. Но самое главное – по их деловитой готовности убрать меня, как только они поняли, что я в этом мире лишний для них. Ужас, близкий к раболепию, кинжалом вонзился мне в сердце. Оцепенение. Паника. Предательское безволие. Попытка собраться мыслями. Вспышка. Бег.

Страх и только страх может заставить нас действовать по-настоящему. И ничего больше. И никак иначе. Только пронзительная молния страха избавляет нас от всех оков.

«…Не знаю, как у вас, христиан, Бог-то вроде един, но у вас там вроде Святой Пётр у ворот рая, а у нас после смерти, для того чтобы определиться кого – в рай, кого – в ад; я попаду прямиком на встречу с Богом, – говорит Искандер. – И Бог задаст мне всего лишь два вопроса… Первый будет звучать так: был ли ты счастлив, сын мой?

И я расскажу ему о тех моментах, за которые боролся и к которым дошёл, а которые были мне и вовсе подарены Им просто так.

Я расскажу… И лишь после этого Господь спросит: а что было людям от твоего счастья?

И тогда Ему станет всё ясно…»

Счастье. Что это? И есть ли оно вообще? Тысячи людей сейчас с ходу могут дать определение этому явлению. Но все эти определения будут различны. Суть же счастья в том, что оно невозможно какое бы то ни было продолжительное время. В этом драма человеческой личности. И это не связано с различным восприятием людьми самого этого понятия. Это связано лишь с тем, что людям всегда мало. Чего-то достигнув, человек тут же начинает желать большего.

Желание большего обладает тобой целиком…

Молодой водитель Хабиб везёт нас на старом «Жигуле» из Пенджикента – древней Александрии Бактрийской. Остановившись у придорожного ларька, он удаляется внутрь. Возвращается уже не один, а с мужчиной, несущим ведро бензина и несколько пластиковых бутылок. Вставляет воронку, рассчитывается, и нас заправляют. Такой здесь сервис. «Я вот верю, что надо мной Аллах…» – бросив глаза к синему небу, начинает разговор Хабиб и, не услышав нашего ответа, ненадолго замолкает…

«И астероид Гектор», – с улыбкой думаю я. Астероид Гектор – космическое тело в кольце астероидов, отличающееся аномальным изменением альбедо – коэффициента отражающей способности. Учёные случайно установили, что Гектор меняет свой блеск с идеальной периодичностью в семь часов. Для объяснения этого явления была просчитана возможная форма астероида. Оказалось, что такая периодичность возможна только для тела имеющего форму цилиндра длиной сто десять километров и диаметром двадцать километров. Искусственный он или чудо природы? Загадка… Знает ли об этом Хабиб? Тем не менее Хабиб продолжает: «…Сначала они помогали. Жену привели к исполнению сунна и ваджиб, продуктов подкидывали, давали поручения некоторые. Но потом они стали нам показывать – видишь, тот человек плохой, у него не чистый ислам. Потом – тот плохой, этот плохой… Что это за „чистый ислам“, если они ненависть воспитывают? Я говорю: не хочу больше быть ваххабитом, а таклиф и сам чисто исполню. Я Аллаха боюсь, а не людей, пусть Всевышний за мной и смотрит!»

«И астероид Гектор», – добавляю я…

Тайное подчиняет нас.

«Слушай, Хабиб, не мог бы ты нам пояснить, что здесь написано? Может, это имеет отношение к исламу? Ты бы в этом разобрался… – я протягиваю ему обрывок бумажки. – Кхоламан, Камбар, Хайбат, Пудина, Панир, Зульфикар».

«Да, точно, имеет. Зульфикар – это меч пророка Муххамеда, знаменитый в древности. Он достался ему как трофей после взятия Мекки. А Камбар – это конюх имама Али. Но остальные слова мне непонятны. Может, имена, а может, молитва на памирском или каком-нибудь другом наречии…»

«Ого, спасибо! А как бы узнать значение всей фразы?»

«А ты повторяй про себя, и Аллах услышит… Что смеёшься? Я серьёзно говорю! Аллах всё слышит! А двери открывают тому, кто стучится…»

Над проспектом Рудаки шуршат ветвями плешивые чинары. «Пап, тебе это не напоминает Исфахан? Где мы тогда встретили Хамеда?» Блин, действительно напоминает. Широкую такую улицу, которая выходит прямиком на «Мост 33» – самый живописный из всех мостов Исфахана. Тогда было очень радостно услышать крик вездесущего Тимура: «Эй, Хамед! Привет! А что ты здесь делаешь?» Случайная встреча в Исфахане. До этого – случайная встреча в салоне самолёта рейса «Минск-Тегеран». Даже, вернее, мой лихорадочно вопиющий взгляд, ищущий помощи и, может быть, контакта хоть с кем-нибудь из добродушных иранцев, имеющих возможность помочь мне советом и языком. Мне, летевшему в неизвестный Иран абсолютно наобум. Случайная встреча, затянувшаяся на всю жизнь. Не закономерно ли всё это? Может быть, всё происшедшее в нашей жизни оставляет след? След, который влияет на нас всё последующее время, замечаем мы это или нет…

Высокие чинары и проходящие мимо люди под светом фонарей оставляют на асфальте чётко очерченный контур. Слово, событие, а тем более, совершенное действие или случайная встреча – всё в этом мире имеет свою тень.

Случай управляет тобой.

Вне обладания привычными предметами, называемыми «средой» и галлюцинациями нашего мозга, называемыми «объективным восприятием», человек оказывается одиноким. Наше воспалённое сознание начинает искать решение максимально близко и находит его – в собственном порождении себя (в среде, и, как кажется, в объективном, на самом деле – в субъективном, восприятии). То есть в том, что есть порождение ЕГО. Эго. Так мы становимся зависимыми. Так и у нас самих появляется тень. Мы даже настаиваем на том, что существование тени – объективная реальность, и не пробуем воспользоваться бесконечным множеством источников света. Однако тень – не причина, а следствие. Череда наших поступков, решений (которые в каждый конкретный момент являются целесообразными, правильными) и частного выбора – в какой-то момент начинают входить в противоречие с неумолимой реальностью. И если мы не имеем альтернативы данному источнику света, мы начинаем находить обоснования и аксиомы, оправдывающие целесообразность его существования.

Это и есть чувство «Я для чего-то», «Я не просто так в этом мире».

Мы все жили или живём в этой тени.

То, что не существует, владеет тобой.

Слово «таджик» в русском языке уже превратилось в синоним слова «гастарбайтер». Таджикистан стоит на грани. Поступления валюты в республику – переводы из России, наркотрафик, два завода (алюминиевый и цементный) и небольшой экспорт электроэнергии в Афганистан и Пакистан. Из семи миллионов населения в России работает три миллиона. То есть, казалось бы, все мужчины. Ну, не все пока что… Одиозный Эмомали Рахмон претендует на несоразмерно бОльшую роль в регионе, нежели может себе это позволить. Из этой серии – саммит по проблемам Центральной Азии. Карзай, Ахмадинежад, Асиф Зардари (президенты Ирана, Афганистана, Пакистана), Рахмон и посол США – представительное сообщество. Телек отеля, транслирующий семь каналов; все они показывают эти бесконечные заседания, перемежаемые выпусками новостей, рассказывающими о них же, но более кратко и ярко. «Развитие», «новшества», «прорыв», «необходимость» – все эти громкие слова часто слетают с уст онемевших дикторов. Хозяйственные события показаны тоже разнообразно: «Господин Сияющее Солнце Президент Таджикистана посетил совхоз…», «проинспектировал автовокзал…», «поздравил ветеранов…» Слова, слова… Все пышные слова здесь звучат как барабан – вроде громко, но внутри пусто…

«Пап, а здесь разве не показывают мультики?» – спрашивает Тимур.

«Это и есть один большой мультик, сын…»

Подмена правды окружает тебя всегда. Потому что ты сам являешься ею.

Переключаемся. Слушаем Ахмадинежада… Это тоже мультгерой, но всё-таки искренний. Иностранные президенты встретили Новый, 1391-й по персидскому календарю, год, не дома с водкой и халяльным салом, а в командировке, на переговорах. То есть «решали проблемы». У кого как, не знаю, но у Таджикистана проблем – валом. Единственное секретное оружие, которым обладает Рахмон – у него очень много таджиков.

Таджикские женщины ходят в национальных костюмах, а мужчины – в обычной, европейской одежде, иногда прибавляя тюбетейку. Душанбе, площадь Самани, суббота… Дети носятся стайками под окрики матерей и милиционеров. Люди прогуливаются, иногда делая фото на фоне местных достопримечательностей. Цветастое гулянье создаёт некое праздное настроение. Обычный выходной день. Как и все другие диктаторы, президент этой страны украсил центр столицы пышными фонтанами, знаковыми скульптурами и зданиями, а также красивой растительностью. За пределами этих трёх квадратных километров, как и тысячи лет назад, нет электричества, ослик вращает колесо водокачки, а женщины замешивают тесто, чтоб испечь хлеб. Вечереет. Повсюду звучит русская речь.

«А почему вы, таджики, говорите сейчас на русском?» – не выдерживая, спрашиваю я у соседней молодой компании.

«Я русскоязычный, а остальные, чтобы мне удобно было…» – говорит бенгальского вида паренёк.

«А-а-а… Ясно».

«А вы из Москвы?» – следует вопрос.

«Нет».

«Это хорошо» – замечает «русскоязычный». Ха! Уже и здесь «москву» считают отдельной народностью… Действительно, «это хорошо».

«Но Москва – богатый город» – непонятно к чему добавляет паренёк… Да уж.

«А в Таджикистане ведь мало озёр, только горы?» – не в тему спрашиваю я.

«Да, немного. Рассказать? Самое большое – Каракуль, ну, вы слышали, наверное. Ещё порода овец так называется… Оно мёртвое, правда, и далеко – почти на китайской границе. Сарезское озеро тоже большое и красивое, но проклятое… Это сто лет назад ливни наполнили котловину небольшого озера и прорвали перемычку, разлившись по долине. Много народу тогда погибло. Целые кишлаки залило… Там же, на Памире, есть интересное озеро Рангкуль. Там рядом древние курганы скифов. И заповедник. Потому что на озере колония диких гусей, это редкость у нас. А в Фанских горах были? Озеро Искандеркуль? А, были уже?.. Красиво там, конечно… Ещё на Памире есть Зоркуль – говорят, священное оно… На афганской границе находится, далеко очень. Но вам до него не добраться».

Предрассудки владеют тобой…

Если внимательно посмотреть, то вся наша жизнь и состоит из того, что в нужное время и в нужном месте судьба посылает нам человека. И нужно быть к этому очень внимательным. Моя жизнь изменилась, когда обыденный случай свёл меня с бомжом Валерой, имеющим странное прозвище «Вера». Может, это была его фамилия?.. В нашем ничего не значащем диалоге Вера вдруг сказал мне: «Человек приходит в этот мир, чтобы что-то понять…» Это прозвучало неожиданным откровением в неожиданной обстановке и именно поэтому оставило такую глубокую печать. А через год или полтора я видел его уже совсем опустившимся. «Валера! Вера!» – крикнул я. И помню лишь только взгляд его, пытающегося избежать меня, полный бессилия, отчаяния, даже вины… А я ведь хотел лишь дать ему понять, что признателен, и если надо, помочь… Это лишь один из череды примеров. Мир полон таких, твоих личных пророков, и в этом нет никакой мистики или религии. Просто откройте глаза и уши. Мы слишком ослеплены сиянием своего Эго. И часто видим ТОЛЬКО СВОЮ тень. Всё вокруг хочет нам что-то сказать… Конечно, наисчастливейший вариант – искать свой условно-бесконечный, опосредованно-вездесущий источник света (ради исчезновения личной тени) … Но первый шаг – разбить эту назойливую лампочку…