Czytaj książkę: «Портрет Воланда. Фантастический роман-притча», strona 3

Глава 3.
Джинсы на халяву, или Да здравствует мафия!

1

Открыв глаза, Круглов обнаружил себя лежащим на скамейке в неизвестном парке в рваной футболке и кальсонах с завязками, засыпанный с ног до головы старыми пыльными газетами. В изголовье у него лежала милицейская фуражка.

– Что случилось? Где я? Ничего не понимаю! Откуда фуражка взялась? Чья она? – он перевернул ее и ахнул, увидев на ярлыке написанные шариковой ручкой две заглавные буквы «К» и «В». Это была его фуражка.

Круглов поднялся на ноги, огляделся по сторонам и обомлел.

У ближайшей границы парка, там, где заканчивались деревья, в пределах прямой видимости стояли высоченной стеной небоскребы.

– Это не Петербург… – от нехорошего предчувствия у лейтенанта томительно засосало под ложечкой. – Неужели Нью-Йорк? Не может быть!!

Он перевел взгляд на аллею парка и увидел двух здоровенных негров, которые, держа в руках магнитофон, надрывающийся песней «My Papa was a rolling stone» в исполнении группы «The Temptations», ритмично пританцовывая, направлялись в глубину парка. Моментально события минувшей ночи всплыли в его сознании: пылающие как угли глаза демонической брюнетки, страх и беспомощность, черный кот, подтащивший его и Ерошкина к открытому окну, ощущение полной обреченности, неизбежной гибели, свободного падения в пропасть – и все, темнота.

– Значит, старик Рохальский все-таки не врал. Он в самом деле вернулся… – ноги у Виталия подкосились, и он вновь погрузился в беспамятство.

Когда Круглов очнулся, уже вечерело.

– Боже мой, что делать? Что делать? Язык английский не знаю, денег нет, документов нет. Из формы одна фуражка… – он лихорадочно обшарил карманы кальсон.

Левая рука неожиданно наткнулась на смятый листок бумаги. Круглов трясущимися пальцами развернул его.

– Предъявитель сего лейтенант Петроградского РУВД г. Санкт-Петербурга Круглов В. А. действительно направлен мной в командировку в США для сбора средств в поддержку российской милиции». Подпись: «Пахан Семакин». Печать была размыта, но в лучах заходящего солнца все же можно было разобрать слово «ментовка».

Виталий нервно разорвал бумагу в мелкие клочья: «С такой справкой сразу же примут за психа…» – и бросил обрывки на аллею.

В ту же секунду он услышал грозный окрик, и сердце провалилось у него в штаны от увиденного. Яростно размахивая кулаками и выразительно жестикулируя, к нему приближалась группа накачанных чернокожих парней с толстыми, из белого металла, цепями на бычьих шеях. Намерения завсегдатаев Центрального парка Нью-Йорка показались Круглову, честно говоря, весьма недоброжелательными.

Оценив ситуацию, он понял, что убежать уже не успевает и остается только одно: пасть в неравном бою.

– Пропадать так пропадать! – решил Виталий и, припомнив все, чему его учили в школе милиции, сначала встал в стойку, а потом с криком: «Питерская милиция не сдается!», очертя голову кинулся навстречу черным бугаям.

Когда Виталий опять пришел в себя, было совсем темно. Его везли в джипе по улицам ярко освещенного города, и голова Виталия, раскалывающаяся от боли, лежала на коленях у одного из негров. Один глаз заплыл чудовищных размеров синяком, а правая щека слегка поддергивалась.

Впереди сидящий верзила повернулся к Круглову и, обнажив зубы в белоснежной улыбке, потряс перед лицом лейтенанта снятой с него майкой:

– Russian Mafia? – спросил он.

– Какая мафия? – оторопело произнес Виталий.

Негр развернул майку: на ней было написано по-английски «Russian Mafia» и изображен бубновый туз, пронзенный кинжалом. Быстренько сообразив, что нью-йоркские хулиганы, видимо, по ошибке приняли его за российского бандита, и, вспомнив о том, какой небывалой славой пользуются за рубежом его блатные соплеменники, Круглов гордо поднял голову и вызывающе поглядел на чернокожих спутников:

– Рашен мафия – это я! Я! – и ткнул себя пальцем в грудь.

Негры радостно загалдели и зацокали языками:

– Yes, yes, Russian mafia! Great!

– Welcome, little brother! (Добро пожаловать, младший братишка!) – нежно сказал ему черный здоровяк, у которого он лежал на коленях, и ласково погладил Круглова по голове.

– Йес, йес! – сразу же почувствовав уверенность, грозно закричал лейтенант и, собрав в своей памяти все громкие имена блатного мира России, начал радостно перечислять их по пальцам: – Тайванчик, Феоктистов, Малышев, Кум, Дед Аслан… Это я, я…

Чернокожие парни многозначительно переглянулись между собой и, пожимая ему по очереди руки, стали всем своим видом выказывать Круглову глубочайшее уважение.

– Dear Brother! Dear little brother, welcome to New-York! Welcome to America! – заговорили они, перебивая друг друга.

– Слушайте, ребята, а я что, в натуре, в Нью-Йорке? Это Нью-Йорк? – решил окончательно прояснить для себя ситуацию Виталий.

– Yes, yes! It’s really New-York! – залопотали верзилы, похлопывая лейтенанта милиции по плечу.

– Мама дорогая! – запричитал Виталий. – Выходит, зря подполковник Ерошкин не поверил старому художнику… Это и впрямь проделки Воланда, иначе я бы здесь не оказался. Как бы теперь с ума не сойти от страха… – зубы и колени нашего героя начали отстукивать чечетку.

Черные парни сочли, что Виталий замерз, и сначала выключили в машине кондиционер, а потом предложили ему отхлебнуть из горла литровой бутылки виски.

Да, надо взять себя в руки, надо успокоиться» – подумал лейтенант и изрядно приложился к бутылке.

– What’s your name? – спросил кто-то его.

Именем интересуются, сообразил Круглов и, не раздумывая долго, брякнул: – Виталик-убийца. Киллер, по-вашему…

– О, killer! – почтительно склонили головы хулиганы в знак высочайшего уважения.

А «Виталик-убийца» тем временем опять отхлебнул виски из горла.

Один раз, потом другой, третий… И дальше…

Дальше события закрутились с фантастической быстротой, как шарик в рулетке.

2

Через два часа, переодетый в черную кожаную куртку, джинсы, ботинки ручной работы, с золотой цепью на шее и часами «Patek Philippe» на руке, Круглов сидел в компании чернокожих парней в ночном нью-йоркском ресторане на углу Бродвея и 44-й улицы, (street, по-ихнему). Он жадно рвал зубами очередную порцию запеченных говяжьих ребрышек и запивал их красным калифорнийским вином.

Периодически Виталий вскакивал со своего места и выкрикивал своим собутыльникам тосты типа: «Мафиози всех стран, объединяйтесь! Русские и американские бандиты – друзья навек! Мафия бессмертна!».

При этом он выразительно цыкал зубом, расставлял пальцы веером и пытался научить своих новых знакомых петь хором «Мурку» и «Владимирский централ».

Последующие приключения ночи Виталий помнил смутно.

Очнулся он утром в шикарном номере неизвестного отеля от деликатного, но настойчивого стука в дверь.

– Войдите! – закричал лейтенант охрипшим голосом.

Вошла пожилая темнокожая горничная, толкая перед собой тележку с завтраком. Вместе с ней мелко семенил ногами служащий отеля в красно-синей униформе с десятком пакетов в руках.

– Good morning, Sir! Your breakfast, please. And some gifts from your friends, – горничная указала рукой на пакеты, и Круглов догадался, что речь идет о подарках от друзей.

Он кивнул головой прислуге, и когда они вышли, быстро схватил один из пакетов, раскрыл его и оторопел. Пакеты были плотно набиты голубыми джинсами с яркими этикетками.

«Это, выходит, я их вчера на джинсы развел, – свистнул сквозь зубы Виталий, – Ай, как нехорошо! Что же делать-то теперь?»

Бросив взгляд на телефонный столик, он заметил лежащий на нем запечатанный конверт с нарисованным сердечком. Вскрыв конверт, Круглов обнаружил в нем 5000 американских долларов сотенными купюрами и вложенную записку: «Good Luck Dear Little Brother!»

Удачи желают – догадался Виталий – Вишь, как они наших братков уважают!

Он пересчитал деньги: «Ты смотри, и денег на билет в первом классе оставили… Это после того, как я им все уши прожужжал о том, что мне нужно срочно лететь в Москву на воровскую сходку. Бог мой, чего я еще прошлой ночью наговорил этим парням?»

Позавтракав, Круглов вышел на балкон подышать свежим воздухом после ночных приключений и невольно зажмурился от восхищения: под ним, где-то далеко внизу, бурлила жизнь большого города.

Текла непрерывным потоком людская река, неспешно бежали автомобили разных размеров и моделей, среди которых желтыми вкраплениями выделялись машины нью-йоркского такси. Виталий еще не осознавал в этот момент, что стоит в самом сердце Нью-Йорка, на балконе отеля «Нью-Йорк Палас», одного из самых фешенебельных и дорогих отелей, а улица, которой он любуется, – знаменитое 6-е авеню, и что он может пешком, не спеша, легко прогуливаться от гостиницы до Бродвея и Центрального парка.

– Да, лепота! – восторженно вздохнул лейтенант. – Господи, неужели я в Америке?

И тут его будто током ударило: «Это значит, я здесь, а Верочка в Питере? И начальство, поди, с ног сбилось, разыскивая меня и Ерошкина… Кстати, интересно, а где сейчас Александр Иванович? Может быть, тоже в Нью-Йорке? Но что же я, дурак, стою? Надо срочно действовать… Так, так… – Вернулись ночные страхи, и мысли забегали у него в голове, обгоняя одна другую: – Я должен немедленно вернуться в Петербург. Деньги на билет у меня есть, а вот документы… С документами беда… Стоп, я должен обратиться в российское консульство. Но что я им скажу? Что меня зашвырнул в Нью-Йорк каким-то непонятным образом огромный черный кот? В консульстве сразу же решат, что я спятил… Что же делать?»

Он в отчаянии плюхнулся в кресло.

Но вскоре спасительная мысль пришла ему на ум: «А расскажу я им, пожалуй, что меня усыпили и тайно вывезли из страны представители международной мафии».

От радости он забил в ладоши:

– Ай да Круглов, ай да сукин сын! Точно, это вариант! Все, вперед, в посольство!

После недолгих объяснений внизу, у стойки с портье (благодарю случайно оказавшемуся в это время в вестибюле работнику туристической компании, бывшему москвичу еврейской национальности Льву Гальперину), Виталий сел в такси, и всю дорогу, путая русские слова с английскими, подгонял водителя, пожилого индуса в чалме:

– Поддай газу, шеф! Faster, faster, несусветный папаша! Move on!

Удивительно, но в консульстве его приняли достаточно быстро. Сидя перед окошком с табличкой «прием граждан России», Круглов быстро собрался с мыслями, и затем, даже не покраснев, влил в уши симпатичной блондинке-секретарше леденящую кровь в жилах историю о его похищении.

Далее он потребовал безотлагательную встречу с консулом или с кем-нибудь из помощников, а также закрытую телефонную связь для общения с руководством РУВД в Петербурге.

Девица критическим взглядом окинула Виталия, однако улыбнулась и, сказав: «Подождите, пожалуйста, пять-десять минут», упорхнула, как показалось лейтенанту, на целую вечность.

Наконец она появилась:

– С вами готов побеседовать сотрудник службы безопасности. Пройдите, пожалуйста, через эту дверь. Вас ждут в кабинете №2.

Она нажала кнопку, дверь в стене отъехала в сторону, и Виталий, пройдя с десяток шагов, оказался в небольшом, ярко освещенном кабинете без окон и со стеклянной перегородкой, делящей комнату пополам.

За перегородкой стоял стол, за которым сидел мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, с редкими светлыми волосами, в сером костюме.

– Меня зовут Сергей Николаевич, – холодно произнес работник службы безопасности. – Представьтесь, пожалуйста, и расскажите подробно, что вас сюда привело.

– Я лейтенант милиции Петроградского РУВД города Санкт-Петербурга Круглов Виталий Александрович, – и Виталий в точности повторил сочиненный им рассказ.

Сергей Николаевич иронично улыбнулся: «Похожи вы, Виталий Александрович, скорее на бригадира организованной преступной группы, чем на сотрудника милиции. Цепь золотую и часики вам на службе выдали?

Круглов мысленно чертыхнулся: «Надо же, так торопился, что забыл снять…»

А вслух сказал:

– Да, это мне дали на работе для выполнения специального задания.

– Ну а документы, удостоверяющие вашу личность, можете представить? Любые. Водительские права, паспорт…

Виталий машинально пошарил в карманах кожаной куртки и нежданно-негаданно наткнулся на лист бумаги. Вынув и развернув его, он похолодел от ужаса: это было командировочное предписание, выданное Семакиным.

«Как могло так получиться? – недоумевал лейтенант. – Я же разорвал его на мелкие клочки и выбросил…»

– Что это у вас? Позвольте взглянуть! – заинтересовался Сергей Николаевич.

– Нет, нет! Это к делу не относится, это так, счет из гостиницы… – смутился Круглов.

– Зачем же, позвольте спросить, международной мафии похищать из России обычного работника милиции? Это ведь целая операция…

– Кто их знает, Сергей Николаевич, – продолжал уверенно врать Виталий. – Может быть, с кем-то перепутали. Для подтверждения моих слов прошу меня сфотографировать и отослать в Петербург мое фото и образец подписи, а также предоставить мне телефонную связь с руководством РУВД…

Офицер службы безопасности хмыкнул с сомнением, но просьбы Круглова удовлетворил.

– Манохин у аппарата, – услышал лейтенант знакомый голос начальника РУВД и чуть не поперхнулся от волнения.

– Виктор Павлович, это лейтенант Круглов говорит…

– Куда ты, черт возьми, подевался, Круглов? Мы с ног сбились, разыскивая тебя с Ерошкиным. И тут еще жена твоя названивает дежурному каждый час. С ума нас сводит… А, кстати, где Ерошкин? Он с тобой? Ты что молчишь, оглох?

– Товарищ полковник, я в Нью-Йорке, в нашем консульстве. Был насильно вывезен врагами за границу. О местонахождении подполковника Ерошкина мне ничего неизвестно, но…

– Ты что, шутки вздумал шутить, лейтенант? – в голосе начальника появились металлические нотки. – Или ты пьян? Я тебя, сукиного сына, за такие дела…

– Товарищ полковник, – взмолился Круглов, – не пил я ни капли. Вот и Сергей Николаевич из службы безопасности консульства может вам это подтвердить… – он протянул телефонную трубку работнику консульства.

– Болдаков Сергей Николаевич, служба безопасности консульства России в Нью-Йорке, – по-военному отрапортовал тот и ехидная улыбка появилась на его лице. – Нет, не пьян, но выхлоп от него стоит приличный. Видимо, накануне принял изрядно…

Виталий густо покраснел.

– Да, направляем вам его фотографию и образец подписи. При подтверждении личности Круглова немедленно отправим его на родину… Да, всего хорошего.

Через три часа обезумевший от счастья лейтенант ехал на машине с консульскими номерами в аэропорт. В багажнике лежали пакеты с джинсами – подарки от американских гангстеров российским коллегам. Перед отъездом из консульства Виталию дали переговорить с женой и, поднимаясь на борт аэробуса, он мысленно обнимал свою Верочку, целовал ее плечи и…

Впрочем, не будем торопиться, читатель, мы еще не прилетели домой.

Во время транзитной стоянки во Франкфурте Круглов, воспользовавшись сорокаминутным перерывом в полете, отведал в баре аэропорта знаменитого баварского пивка и через час после взлета почувствовал вполне объяснимое желание покинуть ненадолго свое кресло.

Выйдя из туалета, он было направился на свое место, но в тот же самый миг кто-то из полумрака хвостовой части самолета легонько потянул его за рукав.

Обернувшись, Виталий увидел одетую в форму стюардессы привлекательную молодую женщину, в которой он, с нескрываемым ужасом, опознал ту самую роковую брюнетку, что повстречалась ему, на его несчастье, в квартире Рохальского в злополучную июньскую ночь.

Глаза красавицы пылали адским огнем. Она прижалась к остолбеневшему лейтенанту и прошептала ему нежным голосом прямо в ухо:

– Ну как погуляли в Нью-Йорке, Виталий Александрович? Правда, негры классные парни? И дерьмом собачьим от них совсем не пахнет…

Не дождавшись ответа, она перешла на казенный, официальный тон:

– Про отчетик в кадры не забудьте, пассажир! И джинсами не худо было бы поделиться… Что же мы вас из Америки, задарма должны домой везти?

Глядя остекленевшим взором на демоническую женщину, Круглов принялся лепетать и оправдываться, как нашкодивший первоклассник:

– Джинсы все считанные, от американских братков коллегам везу, вы уж не взыщите… А отчет, извольте, напишу сейчас же… А говорящий кот тоже на борту? Вы спросите у него обязательно, куда он подполковника Ерошкина забросил, а то Виктор Павлович ругаться изволит, обещает семь шкур спустить…

А затем, испустив дикий вопль, лейтенант рухнул на пол и, дробно стуча по нему новыми ботинками ручной работы, залился младенческим плачем.

В аэропорту «Пулково» свихнувшегося лейтенанта встречали начальник РУВД Манохин и карета «скорой помощи».

Сочувственно посмотрев на безумно закатившиеся глаза и трясущиеся руки Круглова, высокий милицейский чин сочувственно вздохнул и обратился к санитарам с назидательной речью:

– Вот видите, до чего доводит людей проклятая заграница. Видимо, виски, будь оно трижды неладно, перепил. Нет, друзья, я всегда говорил, что русская водочка куда как надежнее.

– Ну, ничего, Виталий, – добавил он, подойдя вместе с работниками «скорой помощи» к машине, – наши врачи тебя быстро на ноги поставят. Вы уж постарайтесь там, у себя, ребята…

– Сделаем все, что в наших силах, товарищ полковник! – дружно ответили санитары и увезли несчастного лейтенанта в психиатрическую больницу №3 имени Степанова-Скворцова.

Глава 4.
Когда в воздухе пахнет политикой…

В Управлении Манохина с нетерпением ожидала его секретарша Клавдия Николаевна, дама пятидесяти пяти лет, давно потерявшая свою былую привлекательность, но по-прежнему преданная своему шефу как сторожевая собака. Лицо у нее было озабоченное:

– Виктор Павлович, звонил Алексей Михайлович.

– Соедини немедленно.

Алексей Михайлович был начальником ГУВД Санкт-Петербурга, и старый служака Манохин отлично понимал, что на звонки руководства надо реагировать незамедлительно

– Кому еще я был интересен или выгоден? – усаживаясь в кресло, полюбопытствовал полковник, еще не пришедший в себя после встречи в аэропорту с обезумевшим сотрудником.

– Два раза звонил первый заместитель начальника УФСБ Плотников Николай Николаевич и раз шесть-семь звонили из японского консульства, просто телефон оборвали…

– И какого лешего им надобно? Не говорили? – спросил Виктор Павлович удивленно. – Нет? Ну и бог с ними, нужен буду – перезвонят.

– Неужели Ерошкина японцы украли? – проскочила бредовая мысль. – Вот еще, вздор!

– Слушай, Палыч, – услышал он в трубке голос Алексея Михайловича, – ситуация с пропажей твоих сотрудников начинает приобретать политический характер. Мне преемник Железного Феликса (так в разговоре между собой они называли начальника Управления ФСБ) звонил с Литейного, и просил срочно разобраться с этой проблемой. Его проинформировали коллеги из нашего посольства в США, ну и он давай бить в колокола. Почему работник МВД оказался в Америке, не мог ли он быть ранее завербован, не осведомлен ли в государственной тайне… Откровенно говоря, я его понимаю, работа в ФСБ такая. Одним словом, они тебе сотрудника своего направляют, майора Григорьева, для подробного расследования данного ЧП. Окажите Григорьеву полное содействие и держи меня в курсе всех дальнейших событий. Понял? Да, что слышно о Ерошкине? Ничего… Ладно, звони сразу, как только что-нибудь прояснится.

– Виктор Павлович, опять из консульства Японии звонят. Что им сказать? – деликатно поинтересовалась секретарша.

– Соединяй, Клавдия Николаевна. Они, судя по всему, все равно не отстанут.

Через двадцать минут красная кнопка вызова яростно замигала и загудела на селекторе внутренней связи.

– Слушаю, Виктор Павлович, – отозвалась исполнительная Клавдия Николаевна.

– Скажи, Клава, у тебя есть успокоительные таблетки? Или какие-нибудь капли? – по голосу шефа она поняла, что он пребывает в состоянии сильнейшего нервного потрясения.

Зажав в руке стакан с водой и две таблетки диазепама, секретарша молнией влетела в кабинет Манохина.

Лицо начальника было покрыто крупными каплями пота, галстук съехал набок, волосы на голове взъерошены. Пока Виктор Павлович принимал лекарство, Клавдия Николаевна успела вытереть ему лицо носовым платком, расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке, положить под голову маленькую подушку и даже приготовить чай с лимоном.

В конце концов Манохин отдышался:

– Представляешь, Клавочка, Ерошкин нашелся. И знаешь, где? Его подобрали в открытом море японские рыбаки, чуть живого и почти невменяемого. Говорят, что он упал в воду перед рыбацким баркасом, словно парашютист с неба свалился. Рыбаки доставили его на берег и сдали в полицейский участок. Следующий день он провел в тюремной больнице. Приехавшим за ним представителям российского посольства японцы вручили официальное письмо с требованием крупной материальной компенсации за причиненный им Ерошкиным моральный и физический ущерб.

– Не может быть! – всплеснула руками секретарша.

– Очень даже может. Выяснилось, что, не владея японским языком, наш подполковник общался с рыбаками и полицейскими при помощи жестов, половину из которых они сочли для себя невыносимо оскорбительными и представили работникам посольства в качестве доказательств соответствующие видео- и аудиоматериалы. Кроме оскорблений, Ерошкин покусал до крови двух полицейских, лягнул ногой в зад представителя МИД Японии и расквасил носы нескольким рыбакам.

Клавдия Николаевна прыснула в платочек:

– Ай да Ерошкин! Но, слава богу, ведь не убил же никого…

– Это еще не все, Клавочка. Во время потасовки с рыбаками он кричал, что как честный офицер милиции не может позволить этим косоглазым вылавливать русскую рыбу у наших берегов, хотя корабль находился в нейтральных водах. – Полковник отхлебнул чаю и, переведя дыхание, продолжил: – А потом он припомнил японцам военные репрессии в Китае и их притязания на Курильские острова. Разумеется, в нецензурной форме… И ситуация приобрела некоторый, я бы сказал, политический характер…

– А вот это уже странно, – низким грудным голосом проворковала преданная секретарша. – Не припомню, чтобы Ерошкин когда-либо политикой интересовался…

– Невероятно, немыслимо, бред какой-то! Сначала Круглов в Америке, теперь Ерошкин в Японии… – Манохин возмущенно засопел. – Вот ты мне скажи, Клава, как он оказался в Японском море? Как? Еще в 23 часа с ним разговаривал старший патрульной машины лейтенант Корольков, а утром следующего дня его вылавливают японские рыбаки. С учетом разницы в часовых поясах получается, что Ерошкин после разговора с Корольковым очутился в Японском море максимум через полтора часа. Он что, на ракете туда долетел? Чушь собачья! Круглов, по крайней мере, появился в нашем посольстве в Нью-Йорке почти через сутки после исчезновения, и здесь мне все ясно. За 8—9 часов он спокойно мог долететь до Америки. А Ерошкин как же? За полтора часа до Японии не доберешься…

Клавдия Николаевна с сочувствием погладила Манохина по плечу:

– Все прояснится, все встанет на свои места. Чудес, Виктор Павлович, не бывает.

– А вдруг бывает? Чем черт не шутит… – шальная мысль заскочила в голову полковнику, но, правда, ненадолго.

Через час в приемной Манохина появился майор ФСБ Виктор Григорьев, высокий русоволосый мужчина в костюме стального цвета, с цепкими, проницательными глазами. Очевидно, он уже имел определенный план работы, потому что, представившись полковнику и получив у него согласие на беседу с лейтенантом Кругловым и прибывающим в Петербург ночным самолетом под строжайшим надзором врачей подполковником Ерошкиным, незамедлительно умчался в больницу.

Заведующий отделением профессор с украинской фамилией Мутноватый и грузинским именем Тенгиз, высокий брюнет с усиками и бегающими хитрыми глазками, был так напуган показанным ему Григорьевым удостоверением, что приходится лишь удивляться, как он сам немедленно не сошел с ума в своем служебном кабинете.

«Эге, – подумал майор – здесь, похоже, дело нечисто. Ты гляди, как он разволновался. Как пить дать крутит в больнице какие-то темные делишки. Ну да ладно, потом разберемся», – решил он, подходя с перепуганным профессором к палате №2, где и содержался в полном одиночестве несчастный лейтенант Круглов.

– Процедуры, уколы, холодный душ… Все как положено, все делаем, не извольте беспокоиться. Питание, правда, диетическое, но в положении больного острая, возбуждающая пища противопоказана. Хотя повар у нас, я вам доложу, отменный, в Италии стажировался. Вздумаете задержаться у нас, окажите честь отобедать вместе, – безудержно изливался словами Тенгиз Мутноватый.

– Извините, но давайте ближе к делу, уважаемый профессор, – с трудом сумел вклиниться в его речь Григорьев. – Меня интересует теперешнее состояние больного и причины его внезапного помешательства…

– Да, конечно, товарищ полковник…

– Майор, – поправил его Виктор.

– Виноват, – расшаркался Мутноватый. – Докладываю. Пациент, с вашего позволения, пережил состояние сильного стресса, возможно, был кем-то или чем-то напуган. Поэтому и рассказывает всякие небылицы. Слуги дьявола, женщина-демон, говорящий кот, пропавшая картина, американская мафия. Не исключаю и возможность сильного гипнотического воздействия на его психику извне. Вот, взгляните, – он подсунул Григорьеву историю болезни лейтенанта. – Для сведения также сообщаю, что в крови больного обнаружено остаточное содержание алкоголя, эквивалентное значительной дозе спиртного, порядка двух-трех бутылок крепких напитков. Принятый им алкоголь, безусловно, усугубил воздействие на психику пациента внешних раздражителей. В ближайшее время больному прописан покой и стационарное лечение. Три месяца, не меньше. Но условия у нас хорошие. Комфортная палата, отдельный санузел, звуконепроницаемые стены, тишина… А тишина в больнице, знаете, какая-то особенная. Вы еще не видели наш сад для прогулок. Непременно посмотрите…

Григорьев резко оборвал не в меру разговорчивого врача:

– Я, пожалуй, вас тоже приглашу к нам, на Литейный, погостить. Особенно рекомендую для осмотра подвальные помещения следственного изолятора… – но, увидев, как расширяются от страха зрачки у Мутноватого, несколько смягчил последние слова: – Впрочем, я, возможно, воспользуюсь вашим гостеприимством и навещу вас завтра. Заодно и с поваром познакомлюсь.

Тенгиз шумно, с облегчением выдохнул:

– Вот спасибо, товарищ генерал… Ах, простите, товарищ майор.

– А теперь хорошенько запомните мои слова, доктор, – майор отчеканивал каждое слово, – к Ерошкину и Круглову никого посторонних не пускать, даже родственников. Проинструктировать соответствующим образом дежурных врачей и медсестер. Принимать все необходимые меры по установлению личностей тех людей, которые попытаются вступить в контакт с нашими подопечными. О любых происшествиях сразу же сообщать мне. В конце рабочего дня составлять отчет не только о состоянии здоровья больных, но и об их просьбах, высказываниях, воспоминаниях. Дело государственной важности. Могут быть замешаны спецслужбы иностранных государств. Все понятно?

– Так точно, товарищ майор. Разрешите идти? – по-военному поднял руку к голове Тенгиз Мутный.

– В армии говорят, что к пустой голове руку не прикладывают, профессор, – невольно улыбнулся Григорьев. – Идите! Пока, во всяком случае…

Круглова майор обнаружил забившимся в дальний угол палаты. Лицо его было закрыто ладонями, плечи судорожно вздрагивали.

Увидев Григорьева, повредившийся умом милиционер вскочил на ноги и замахал руками:

– Свят, свят! Чур меня, чур меня! Сгинь, нечистая сила! Сгинь, окаянный! Никуда я с вами не пойду! Знать ничего не знаю, и знать не хочу! Отвяжитесь вы от меня все. Я уже написал подробный отчет и отдал его лечащему врачу…. И джинсов у меня больше нет, все отдал Виктору Павловичу! Что вам от меня еще нужно?

– Прежде всего, успокойтесь, лейтенант Круглов, и ведите себя, как подобает мужчине и офицеру! – жестко произнес Виктор. – Что вы здесь истерики закатываете?

Невероятно, но слова Григорьева удивительным образом воздействовали на больного. Он успокоился, и медленно, хотя и с опаской, подошел к майору и спросил: «Скажите, кто вас ко мне направил? Разве не Воланд? Вы, должно быть, тоже из его шайки? Умоляю, скажите правду!

– Направила меня к вам Федеральная служба безопасности, вот мои документы, – Григорьев показал Виталию «ксиву», – и отныне вы находитесь под нашей защитой и опекой. Бояться вам совершенно некого, так что попрошу спокойно и подробно рассказать мне, каким образом вы попали сначала в Америку, а потом на больничную койку. По порядку.

– Хорошо, я готов, – послушно кивнул головой Круглов, но затем горькая гримаса появилась на его лице. – А разве вы не знаете, что местные врачи считают меня сумасшедшим? Грош цена показаниям психически больного человека…

– Нет, лейтенант, врачи считают вас человеком, пережившим сильный стресс, усугубленный обильным употреблением спиртного… – Щеки Круглова зажглись предательским румянцем, и это обстоятельство не ускользнуло от Григорьева: – Возможно, это было гипнотическое воздействие. Но в любом случае, скоро вы поправитесь и сможете выйти на работу. Итак, слушаю вас внимательно.

– Тогда разрешите задать вам один вопрос, который может показаться вам странным, товарищ майор, но тем не менее. Скажите, читали ли вы роман Булгакова «Мастер и Маргарита»?

– Да, читал. Вполне занятная сказка.

– Сказка, говорите? Я раньше тоже так считал, – грустно вздохнул больной. – Но боюсь, что все же это не сказка. Слушайте же, я расскажу вам, как все было… – И он поведал Григорьеву историю своих злоключений.

«Да, жаль парня. Похоже, с головой у него действительно не все в порядке, – подумал Григорьев, выслушав лейтенанта. – Хотя, черт побери, он сейчас совсем не похож на ненормального. Рассказывает последовательно, убедительно, не путается в мыслях. Глаза без всякой дури и хитрости. Или он меня разыгрывает? Если он и играет, то, надо отдать ему должное, играет великолепно, профессионально, на уровне заслуженного артиста, не меньше…

Как же он на самом деле оказался в Америке? Может быть, его накачали наркотиками и вывезли по чужим документам? Но в крови Круглова не обнаружено следов наркотических веществ. И кто мог это сделать? Мафия? Вряд ли. Спецслужбы? Ну, предположим. А с другой стороны, кому он на хрен сдался, в этой Америке? Они же там не дураки – вербовать сотрудника милиции таким скандальным образом. И зачем? Что он знает и что он может? Нет, здесь что-то не так.

Однако что я расскажу руководству? Сказку про Воланда, его свиту и пропавшую картину? Меня после этого в соседнюю палату, рядом с Кругловым поместят. Ладно, не буду волновать бедного больного, сделаю вид, что поверил ему. А дальше поставим в палате «прослушку», дождемся Ерошкина и с ним еще поговорим. Не будем торопиться…»