Czytaj książkę: «Портрет Воланда. Фантастический роман-притча», strona 2
Глава 2.
И он вернулся…
В среду утром в кабинете Круглова зазвонил городской телефон.
– У аппарата, – надеясь услышать голос жены, обрадовано схватил он трубку и вспомнил, как на прошлой неделе они разыграли по телефону жену старшего следователя Фролова. Дождавшись в тот день звонка своей благоверной, Фролов поднял трубку и, как будто не слыша ее голоса, сказал казенным голосом: – Одну минуточку, подождите, – и, повернувшись к Круглову, вдруг закричал зверским голосом: – Ты будешь отвечать, сволочь? Не будешь? Получай! На тебе, еще, еще! – и, подмигнув лейтенанту, несколько раз ударил по столу увесистым томом Уголовно-процессуального кодекса. – Теперь будешь говорить, мерзавец?
– Буду! – тонким писклявым и жалостным голосом подыграл ему Круглов, еще не до конца осознавший, в чем дело, но понимая, что это, видимо, какой-то розыгрыш.
– Да, – снова взял в руки трубку Фролов. – Ах, это ты, дорогая? Привет, привет! Да, буду к семи. Не забудь подогреть голубцы. Целую.
– Андрей Владимирович, так это ты с женой разговаривал? – потрясенно произнес лейтенант, все еще не веря своим ушам.
– Воспитываю, – Фролов дважды, со значением, поднял брови, – и тебе советую сделать то же самое. Страх рождает уважение. Хочешь, в следующий раз твою жену разыграем?
Однако на проводе была не Вера. Тихий старческий голос спросил:
– Могу я услышать следователя Круглова?
– Это я… – и разочаровано, и удивленно произнес лейтенант.
– Вас беспокоит Антонина Петровна Степанова, соседка Рохальского. Срочно приезжайте, товарищ лейтенант. С соседом беда приключилась…
– Какая беда? – еще ничего не понимая, но чувствуя сердцем что-то недоброе, спросил следователь.
– Сгорел дотла…
– Как сгорел? – Круглов ошеломленно опустился на стул.
– Сами увидите. Мы до сих пор поверить не можем в случившееся, – прошамкала бабуля. – А дело, значит, было так. В полночь из его квартиры гарью и дымом потянуло, но огня не было видно. Я не спала, позвонила ему в дверь – не отвечает. А гарью все пахнет и пахнет. Подняла на ноги соседей, и мы решили вызвать пожарную машину. Пожарные приехали, сломали дверь, а он лежит на полу уже обугленный…
– Ждите, выезжаем, – дрожащими от волнения руками Виталий набрал номер телефона Ерошкина. – Александр Иванович, у нас ЧП. Рохальский сгорел…
– Знаю, мне уже доложила служба наружного наблюдения. Выезжайте с Сидориной на место происшествия. Срочно!
В квартире Рохальского действительно пахло гарью и еще почему-то ладаном. Труп художника, обгоревший до неузнаваемости, лежал посреди гостиной. Паркет, почерневший и обуглившийся, образовал под его телом темное пятно яйцевидной формы площадью около четырех квадратных метров. Самым поразительным было то, что в квартире от пожара больше ничего не пострадало.
Сидорина тронула за плечо застывшего перед телом старика и все еще не пришедшего в себя от потрясения лейтенанта Круглова:
– Посмотри, какое странное совпадение, Виталий! Форма пятна на потолке в точности соответствует форме обгоревшего паркета. И при этом, заметь, цела вся мебель, и даже шторы не воспламенились от температуры пламени. Пожарники, похоже, ничего не тушили, а всего лишь взломали дверь…
– Как же это так, Лидия Михайловна? – развел руками Круглов. – Может быть, он сам себя поджег? Случайно?
Сидорина наклонилась над телом:
– Попробуем разобраться, – она опустилась на колени, внимательно осмотрела тело художника через лупу, обнюхала и, сняв пинцетом несколько кусочков обгоревшей ткани, положила их в стеклянный пузырек. – Не похоже на самоубийство. Тело будто было облито какой-то сильно воспламеняющейся жидкостью, но не бензином или керосином, а чем-то другим. Сделаем анализ, возможно, сумеем определить точно состав горючей смеси. В любом случае, если рассматривать версию самоубийства, то где-то вблизи тела или в карманах потерпевшего должны быть найдены спички, зажигалка…
– Однако ничего такого нет, – облазав всю комнату и обыскав труп, отметил лейтенант. – А вы не исключаете возможную версию убийства старика? Скажем, теми же преступниками, которые похитили его картину?
– Я, милый мой, в работе руководствуюсь фактами и только фактами. А насчет убийства… За двенадцать лет работы в милиции я всякого насмотрелась. Все может быть. Ты лучше пока осмотри окна и двери и побеседуй с соседями: не приходил ли кто-нибудь к Рохальскому ночью? Или в ту комнату, из которой к нему в квартиру залезли…
Круглов вернулся через сорок минут и грустно выдохнул:
– К сожалению, безрезультатно.
– Зато у меня для тебя кое-что есть. Посмотри, что у старика было зажато в левой руке. – Сидорина протянула ему обгоревший по краям кусок листочка из школьной тетради.
Это оказалась последняя записка Рохальского. Буквы плясали в ней вкривь и вкось: «Он вернулся».
– Не может быть! – Виталий машинально сделал шаг вперед и, споткнувшись о тело художника, полетел вперед с вытянутыми руками.
– Ну до чего же суетлив этот молоденький следователь! – подумала Сидорина, и подмигнув обгоревшему телу, произнесла шутливо: – Извини, старик, я не думала, что ты так напугаешь парня… Но ты сам виноват, не надо было путаться у Круглова под ногами…
Вставшему с пола Круглову она укоризненно погрозила пальцем:
– Виталий, если ты еще пару раз пнешь художника, то нам потом будет очень нелегко доказать руководству, что его не забили ногами до смерти сотрудники милиции.
Вернувшись на работу, Круглов первым делом позвонил любимой жене Вере и попросил ее срочно купить или взять у кого-нибудь почитать не выходивший у него из головы роман Булгакова «Мастер и Маргарита».
К счастью, книга нашлась у соседки Тамары, но она дала роман Вере строго на неделю, наказав не рвать страницы, не закапывать их супом и самое главное, не ставить на книгу сковороду с яичницей.
Всю ночь просидел лейтенант за кухонным столом, жадно поглощая страницу за страницей. Чтение романа так захватило его, что он и не заметил приближения рассвета.
Забывшись на час-полтора тревожным сном, Виталий мелко сучил ногами, ерзая под одеялом, и отчаянно плевался, потому что приснилась ему, как он тогда посчитал, полная нелепица и ерунда.
Будто пришли они вместе с подполковником Ерошкиным в отдел кадров ГУВД, сели перед дверью кабинета с надписью «Начальник кадров», но в слове «начальник» вторая буква «а» куда-то запропастилась. Замигала и загудела красная лампочка над дверью: входите, мол. Вбегают они с Ерошкиным в кабинет, а за столом в военном френче, но без погон, сидит мужчина, до ужаса похожий на Гитлера. Можно сказать, просто копия бывшего вождя немецкого народа, но только без усов и с вьющимися пейсами.
И вот эта копия фюрера кричит им противным, визгливым голосом, произнося букву «р» исключительно на семитский манер:
– Принято решение, товарищи офицеры, срочно командировать вас за границу. Вас, Круглов, – в Нью-Йорк, а вас, Ерошкин, – в Японию.
– Как в Японию? – удивляется Ерошкин. – Я ведь японский язык совсем не знаю.
– В том-то вся и прелесть, дорогой мой, что языка вы не знаете, – орет кадровик. – С языком в Японию любой дурак захочет поехать. А вы им пальцами да командным голосом все и объясните. Где надо, по матери пошлите, тут вы у нас большой специалист, не мне вас учить. А мне по возвращении соответствующий отчетик предоставьте, будьте любезны. И если не забудете, то фотоаппарат последней модели «Sony» прихватите, а денежки я вам здесь натурально отдам.
– Извините, но я английского языка тоже толком не знаю, – робко признался Круглов. – И чего я там буду без языка делать, в этой Америке?
– Эх, молодо-зелено, – грустно вздохнул двойник фюрера и, ткнув пальцем в Ерошкина, завопил, перейдя с Кругловым на «ты»: – Джинсы своему начальнику привезешь, бестолочь! Ты посмотри, как Александр Иванович обносился! И джинсы приличные он сроду не носил. Вы ведь будете носить американские джинсы, Александр Иванович?
– Буду! – неожиданно кивнул головой подполковник.
– Вот видишь! – продолжал орать «Гитлер». – И ребятам в отделе привезешь, и мне, грешному! А насчет языка не изволь беспокоиться – там наших эмигрантов пол-Нью-Йорка бегает. Как собак на помойке…
– А позвольте полюбопытствовать, – в голосе Ерошкина зазвучали уважительно-заинтересованные нотки, – какова цель наших поездок за границу?
– Объяснить руководству стран, лидерам политических партий и представителям крупного капитала, до какого бедственного положения довели в нашей стране несчастных работников милиции. Развели, понимаешь, борьбу с коррупцией и оборотнями в погонах! Совсем житья никакого не стало. А у нас дети малые, жены – домохозяйки, любовницы… – кадровик смахнул слезу рукой. – Короче говоря, пусть готовят там у себя за границей материальную помощь нашим работникам для компенсации предстоящих денежных потерь… Открывают специальные фонды, вводят дополнительные отчисления с каждой коммерческой и государственной компании. И срочно!
– А если откажут? – засомневался Круглов.
– Откажут, говоришь? Тогда пусть трепещут, проклятые капиталисты! Скажите им, что они еще не знают, что такое настоящая русская мафия. Мы к ним за границу переберемся… Всем личным составом, включая руководящий аппарат.
Обалдевшие Круглов и Ерошкин разинули рты:
– А-а…
– И никаких разговорчиков, – категорическим тоном отрезал кадровик. – Вещей и оружия с собой не брать, только удостоверения. Сбор сегодня в полночь.
– Где? – еле ворочая онемевшим от изумления языком, вымолвил лейтенант.
– Как где? Да я вижу, вы совсем нюх потеряли, мерзавцы! Такие глупые вопросы задаете… Вот я вам в очередных аттестациях обязательно отмечу профессиональное скудоумие и прогрессирующий кретинизм. Конечно же, на Большом проспекте, дом 7, квартира 13, у покойного художника Рохальского… – с этими словами бывший вождь немецкого народа вдруг начал быстро раздуваться, как воздушный шар, и, громко лопнув, забрызгал Круглова и Ерошкина какой-то вонючей жидкостью.
– Тьфу ты, приснится же такая ерунда! – вскочил на ноги Виталий, заслышав звон будильника. – Рассказать Ерошкину или не стоит?
На выходе из метро «Петроградская» его внезапно сильно толкнул в плечо мчавшийся куда-то, как гончая собака, среднего роста гражданин в потрепанном клетчатом пиджаке:
– Извините, товарищ Круглов, честное слово, тороплюсь. Проездные документы готовлю, в командировку. В Америку. Не желаете прокатиться? – и хитро подмигнув лейтенанту, быстро затерялся в толпе.
Круглова словно палкой ударили по голове:
– Это же кадровик, похожий на Гитлера, из моего сегодняшнего сна! Мистика! Наваждение какое-то! Стоп, стоп, а откуда он знает мою фамилию?
На работе Виталий впал в оцепенелое состояние и битых два часа подряд просидел за столом, уставившись в одну точку и не отвечая на телефонные звонки. Он бормотал как заведенный:
– В полночь на Большом проспекте. Вещей не брать. Я вам покажу, мерзавцы! Совсем нюх потеряли…
Затем он вскочил с места и кинулся без предварительного звонка к кабинету Ерошкина. На его счастье, подполковник был один. Ерошкин медленно расхаживал по кабинету и разговаривал сам с собой:
– Не могли же старика сжечь грабители? Какой в этом смысл? Красть в квартире больше нечего, в лицо преступников Рохальский не видел… Не понимаю. И следов никаких не осталось. Кроме наследивших пожарников. И зачем ему кончать жизнь самоубийством? С расстройства? Из-за пустяковой картины? Маловероятно… – Подполковник услышал стук в дверь:
– А, это ты, лейтенант! Ну что, напал на след похитителей картины? Хотя вряд ли, вид у тебя слишком кислый. Ну, говори, зачем пришел.
– Товарищ подполковник, вы верите в вещие сны? – выпалил Круглов, судорожно схватившись за край стола.
– Пожалуй, верю, – машинально ответил Ерошкин, продолжая, видимо, размышлять о необычном пожаре на Большом проспекте.
– Постой, – он спохватился, – а почему ты мне такой вопрос задаешь?
– В нашем роду способность видеть вещие сны по наследству передается, – не моргнув глазом, соврал Виталий и даже не покраснел. – У меня бабушка по отцовской линии известной гадалкой в деревне была. Вот и я сегодня ночью вещий сон видел. Уверен, что преступники должны в полночь вновь появиться в квартире Рохальского. Прошу вашего разрешения отправиться в засаду на Большой проспект. Немедленно.
– Ну что ты будешь делать с этим Пинкертоном! – возмущенно поднял брови вверх подполковник. – Вероятно, в городе вспышка повального сумасшествия началась. Сначала старик, теперь ты… Слышь-ка, лейтенант, на Солнце протуберанцы не взрывались на днях? Не слышал?
– Никак нет, товарищ подполковник, не слышал.
– И пыльным мешком тебя из-за угла не били вчера вечером?
– Я серьезно говорю, товарищ подполковник, – обиделся Круглов.
– И я серьезно. Иди проспись, Виталий, у тебя глаза как у кролика красные. Ты что, ночью не спал?
– Спал, товарищ подполковник, но мало. Почти всю ночь «Мастера и Маргариту» читал. Интереснейшая вещица, между прочим. – Круглов повернул дверную ручку. – Александр Иванович, а что если Рохальский не врал про картину и свиту Воланда?
– Меньше надо по ночам всякие глупости читать, тогда подобные мысли в голову приходить не будут, – назидательным голосом сказал Ерошкин. – Разрешаю уйти с работы на час пораньше. Поужинай, жену приголубь… И чтобы в 22 часа отбой. Понял? Все, свободен.
В 17 часов подполковник вскипятил воду в электрическом чайнике, заварил душистый чай и решил подкрепиться пряниками и медом. В это время кто-то осторожно постучал в дверь.
– Войдите, – пробурчал Ерошкин, подумав с негодованием: «Кого еще там нелегкая принесла?»
В дверном проеме появилась стриженая голова настырного лейтенанта Круглова:
– Александр Иванович, у меня сердце вещует. Надо ждать гостей у художника. Разрешите отправиться в c опергруппой на Большой проспект? Я чувствую…
– Значит так, лейтенант, – наливаясь яростью, прервал его Ерошкин, – я тоже чувствую, что очередное звание ты у меня вовремя не получишь. Я сам пойду с тобой в засаду на квартиру, но если в полночь там никто не появится, я тебя в порошок сотру и к больному зубу приложу. Ты меня хорошо понял?
– Так точно, Александр Иванович, – приуныл Круглов, – разрешите с женой попрощаться?
– Вещие сны он, понимаете ли, видит. А я страдай из-за его глупостей, – дожевывая пряник, продолжал после его ухода кипятиться Ерошкин.
Но внезапно он вспомнил, как ребята с Литейного, из ФСБ, рассказывали ему об одном питерском экстрасенсе, которые видел события из будущего.
Якобы именно он в свое время предсказал войну с Ираком, падение цен на нефть, глобальный экономический кризис, дальнейшую эмансипацию женщин, первого беременного мужчину, передачу половых и вирусных заболеваний через интернет и много других невероятных вещей…
– А вдруг и Круглов у нас экстрасенс? – подумал Ерошкин. – Чем черт не шутит… Но если сочиняет, собака, пусть пеняет на себя…
На Большой проспект милиционеры приехали к 22 часам.
Машину оставили во внутреннем дворе соседнего дома, сотрудников в штатском распределили в подъезде и на черной лестнице, после чего вдвоем поднялись в квартиру Рохальского.
Время тянулось мучительно медленно, но наконец настенные часы пробили полночь. Ерошкин усмехнулся:
– Не видать тебе третьей звездочки, лейтенант, как своих ушей…
– Тихо! – приложил палец к губам Круглов. – Послушайте!
В спальной покойного художника послышались звуки пианино, словно кто-то потихоньку подбирал нужные ноты.
Подполковник вслушался и остолбенел: неизвестный явно пытался сыграть песню, ставшую после появления на советских экранах сериала «Следствие ведут знатоки» чуть ли не гимном милиции: «Наша служба и опасна, и трудна…»
– Вот наглец! – возмутился Ерошкин. – Мало того что залез в опечатанную квартиру, так он еще и издевается!
Он сделал знак Круглову: «Будем брать».
Достав и передернув затворы пистолетов, оба милиционера на цыпочках приблизились к спальной комнате, распахнули дверь и с криком: «Всем стоять на месте! Руки вверх!» ворвались внутрь.
Увиденное настолько поразило их, что они на минуту лишились дара речи.
За пианино сидел здоровенный черный кот с почему-то показавшейся Ерошкину нахальной мордой и двумя лапами перебирал клавиши старинного инструмента. Рядом с ним, закинув ногу за ногу, сидела на стульчике сногсшибательная брюнетка в черном платье с глубоким декольте, в черных колготках и туфлях на высоченных шпильках. Одной рукой она почесывала спину мурлыкающему от удовольствия коту, а в другой руке у нее дымилась сигарета. При этом во всем ее облике было что-то хищное, демоническое. Она лениво повернула голову в сторону милиционеров и иронически улыбнулась.
В тот же миг из кресла, стоящего в углу комнаты, с криком «Ба, какие люди!» поднялся и стремительно подошел к блюстителям порядка мужчина среднего роста, в изрядно поношенной черной паре и с лихо закрученными пейсами.
Круглов взглянул на него и обомлел: это был «кадровик» из его сна, поразительно похожий на Гитлера, он же случайный прохожий у метро «Петроградская», он же черт его знает кто на самом деле.
Широко улыбаясь, копия великого диктатора протянула руку Ерошкину:
– Александр Иванович, дорогой! Какими судьбами? Мы так рады, так рады! – и, не дождавшись рукопожатия, повернулся к лейтенанту: – И Виталий Александрович здесь? Какое счастье! Как здоровье супруги? Веры Николаевны? Привет ей передавайте, большой, большой! Ждем в гости всенепременно…
Он тараторил без умолку, и Ерошкин не выдержал:
– Да ты сам-то кто такой, черт тебя подери?
– Ах, склероз проклятый! – хлопнул себя по лбу незнакомец. – Виноват! Сразу не представился… Семакин. Марк Аронович Семакин.
– Вы что же, еврей? – по-прежнему пребывая в растерянности, задал глупейший вопрос Круглов.
– Стопроцентный. Не поверите, Виталий Александрович, стопроцентный, даже иудеем побывал. Познал, так сказать, все прелести обрезания. Мне, видите ли, его в более зрелые годы сделали. Как вспомню, так пейсы и те дыбом встают. Не вздумайте повторить мою ошибку. Поверьте, что это одно сплошное членовредительство… Но это уже в прошлом, в прошлом… Правда, видите, пейсы с тех пор сохранил. Подстричь некогда, да и, признаюсь, не на что… – Семакин мелко всплакнул: – Средств недостаточно. Откуда взять денег бедному еврею? Я, грешным делом, думал даже на Старую площадь обратиться… Или, – он лукаво взглянул на подполковника, – может, наша родная милиция займет?
– Как вы сюда попали? И что вы здесь делаете? – окончательно рассвирепел Ерошкин. – И откуда здесь эта дамочка с котом?
– Даю вам честное благородное слово бывшего иудея, уважаемый Александр Иванович, исключительно руководствуясь добрыми побуждениями. Ждем одного высокопоставленного гостя. Очень высокопоставленного, – продолжал нести ахинею Семакин. – А дамочка, поверьте мне, вовсе и не дамочка. То есть, сейчас она натурально, как вы изволили выразиться, дамочка, а завтра совсем наоборот. И еще как наоборот. Правда, Азазель? – повернулся он к брюнетке.
Дамочка ослепительно улыбнулась и послала Семакину воздушный поцелуй.
– А что касается кота, доблестный хранитель порядка, то он просто обожает подурачиться. Нынче он кот, завтра черный пудель, послезавтра ему в голову еще что-нибудь взбредет. Такое, я вам доложу, ушлое животное, спасу нет!»
– Значит так, – потеряв всякое терпение, заорал подполковник, – вы все задержаны и будьте любезны проследовать за мной!
– Ах, Александр Иванович, голубчик, у меня двоюродный племянник по линии третьей жены сводного брата троюродного дяди золовки моего внучатого кузена тоже служит в милиции, – грустно вздохнул бывший иудей, – и он объяснял мне, что арестовывать надо, имея при себе оружие. Так положено. А у вас его как раз и нет…
– Как нет? – вены вздулись на шее у Ерошкина. – А это, по-твоему, что? – Он выразительно поднял правую руку к потолку.
– Где? Ничего не вижу, – противным визгливым голосом ответил Семакин. – Бафомет, где у них оружие?
– А вот оно! – сказал кот, ударив лапой по крышке пианино.
На глазах у изумленных милиционеров пистолеты выскочили у них из рук и, описав короткую дугу по воздуху, оказались в лапах у кота.
– Чьи пистолетики? Не ваши ли, случайно? – глумливо произнес кот и, понюхав по очереди дула, тут же наябедничал: – Круглов опять пистолет плохо почистил. И как его с таким оружием на задания пускают?
В это время брюнетка поднялась со стула и, выпустив струю дыма в лица временно лишившихся дара речи Ерошкина и Круглова, подошла к Семакину:
– Пора заканчивать спектакль. Я чувствую приближение мессира. Он будет с минуты на минуту. И эти, – она указала в сторону милиционеров, – здесь определенно не нужны.
– Да, разумеется, – кивнул головой двойник Гитлера, в мановение ока переоблачился в военный френч без погон и уселся за непонятно откуда взявшийся казенный стол.
На носу у него появились очки со стальными дужками, сквозь которые он сурово посмотрел на стражей порядка:
– Как я уже говорил вам, извольте немедленно отбыть к месту командировки, – он достал из кармана френча вдвое сложенный бумажный лист и вручил его лейтенанту.
– А как же я? – ощущая себя полным идиотом, задал «кадровику» вопрос Ерошкин.
– Вам командировочное удостоверение ни к чему, – решительно отрубил Семакин. – На пальцах все объяснять будете. Бафомет! – повернулся он к коту.
Кот пружинисто спрыгнул на пол и, подскочив к Ерошкину и Круглову, схватил их за шиворот и потащил к окну, охотно распахнувшему ставни перед любителями ночных засад.
– Все, конец! – успел подумать Ерошкин.
– Если до утра не вернусь, Вера мне такую сцену закатит… – промелькнуло в голове у Круглова.
И они оба потеряли сознание.
