Они прошли по длинной прямой аллее, очутились на большом дворе с фонтаном, скульптурами и выложенными на лужайках цветными камешками узорами, прошли через двор к массивному золотисто-белому трехэтажному строению с колоннами, глубокими нишами, высокими ярко освещенными окнами и поднялись по широкой мраморной лестнице к парадной двери. Два лакея, завидев их, заблаговременно распахнули перед ними тяжелые створки пятиметровых дверей, и они вошли в огромный холл с множеством свечей, картин и снова скульптур. Из центра холла наверх вела белоснежная лестница с алым ковром и сверкающей балюстрадой.

– Соблаговолите ожидать здесь, – сказал охранник и указал на стулья и скамьи у стены. Сам же взбежал по лестнице на второй этаж и исчез.

Ждать пришлось недолго. "Не дольше чем зимой ждать весны. Плохие новости скачут как блохи, а хорошие и так ясны", вдруг припомнил Мастон Лург строки из какого-то древнего псалма. Теперь когда уже отступать было поздно, ему казалось что он вполне спокоен и решителен.

Молодого охранника он так больше и не увидел, к нему спустился личный помощник герцога. Лург, как и почти все служащие Судебной Палаты, был наслышан об этом человеке. Его звали Бока, еще достаточно молодой, нет и тридцати, он, по словам многих, имел весьма и весьма темное прошлое. Откуда его герцог выудил никто точно не знал, но почти все единодушно обвиняли Боку в самых жутких преступлениях. Он был и кровожадным кайхорским пиратом, и ужасным маньяком-душителем, и бывшим безжалостным наркобароном, разрезающим своих конкурентов на части, и диким каннибалом с южных островов, и яростным либингом, пьющим кровь своих врагов, и богопротивным чернокнижником вэлуоннцем, потрошащим молодых девиц на чудовищных ритуалах и т.д. и т.п. Но при каких-то необычных обстоятельствах этот монстр в человечьем обличье однажды спас жизнь самому герцогу и тот проникся к нему таким доверием и симпатией, что моментально зачислил его в свои верные телохранители и помощники. Лург, как и в случае с шангами, не воспринимал всерьез эти глупые слухи и полагал Боку всего лишь приближенным секретарем-ассистентом, которому герцог по каким-то своим причинам доверяет больше чем остальным. И совершенно очевидно что Бока обладает достаточным умом и сообразительностью, чтобы его ценили на этом месте, а все слухи о его жутком прошлом лишь жалкие выдумки его завистников. Вне всяких сомнений верховный претор не стал бы держать рядом с собой безумных маньяков, кровожадных дикарей, спятивших чернокнижников и прочих нелюдей. Но тем не менее судья поглядел на Боку с любопытством. Это был высокий атлетического телосложения мужчина с короткими тёмно-русыми волосами, с несколько простецкими чертами лица, с большими холодными светло-зелеными глазами, с немного искривленным, видимо чьим-то кулаком носом, со шрамами над верхней губой, на левой скуле и на лбу. Одет он был в изысканные, тщательно подогнанные по фигуре одежды, исключительно черного цвета, судя по всему в подражании своему хозяину, который обожал этот цвет.

Бока остановился перед судьей и внимательно и довольно бесцеремонно оглядел его. Лург не совсем представлял как ему следует держать себя с этим человеком.

– Желаете обыскать меня? – Сухо спросил он.

– Следуйте за мной, – равнодушно сказал Бока.

Они поднялись на второй этаж и прошли по коридору до конца. Бока распахнул тяжелую высоченную дверь и указал рукой внутрь:

– Проходите, господин Лург. Следуйте прямо и направо.

Судья вошел в помещение и дверь за ним закрыли. Он остался один. Судя по всему это была библиотека. Герцога здесь не было. Мастон Лург бесшумно зашагал по толстому ковру в указанном направлении, по пути размышляя над тем что верховный претор сообщил своему помощнику имя нежданного посетителя. Возможно он даже зачитал вслух записку в присутствии Боки из чего судья заключил, что страшный пират-маньяк-каннибал действительно пользуется определенным доверием герцога. Справа между огромными, высотой наверно метров в шесть, стеллажами, судья увидел еще одну дверь. Он подошел к ней, немного поколебался, не зная как поступить, и затем постучал. Ему не ответили. Он постучал громче, снова тишина. Он потянул дверь на себя, та открылась, и он вошел внутрь.

Это был личный кабинет Томаса Халида. Слева в стене находились три огромных стрельчатых окна, в данный момент прикрытые тяжелыми портьерами, справа такой же огромный камин, в котором пылал небольшой огонь. Посреди помещения располагался длинный овальный стол из полированного цветного мрамора, а еще дальше в самой глубине кабинета еще один массивный письменный стол темно-красного дерева. Возле камина стоял человек. Судья тут же замер, увидев его. Сердце Мастона Лурга сильно забилось. Только теперь он кажется до конца осознал что всё это происходит на самом деле. И почувствовал страх. То что шесть дней назад в Туиле представлялось какой-то бредовой затеей, некой эфемерной фантазией, в которую он по большому счету никогда до конца не верил, вдруг обрело самые что ни на есть материальные очертания и тот могущественный и опасный человек, мысли о котором постоянно преследовали Мастона на протяжении всех этих шести суток, теперь стоял перед ним.

До этого момента верховного претора королевства Лург видел всего три или четыре раза на каких-то праздниках и торжественных мероприятиях. Беседовать лично им не доводилось. Это не было принято. Несмотря на свой достаточно высокий ранг, Лург все же не имел ни причин, ни потребностей для личной встречи с министром правопорядка. Все необходимые вопросы обычно разрешались письменно. Единственный раз когда каждый судья гарантированно сталкивался лицом к лицу с верховным претором это день выпуска из Судебной академии. В неимоверно торжественной обстановке в окружении алых шеренг гвардейцев и порой даже в присутствии кого-нибудь из венценосной семьи, верховный претор самолично поздравлял новоявленных судей, вручал им массивный перстень с рубином и именной печатью, а также первое назначение на должность. Но когда выпускался Лург, Томас Халид еще не был верховным претором.

И несмотря на все свое волнение сейчас он разглядывал этого человека, запросто беседующего с королем и королевой, почти с жадностью. Томас Халид был строен, высок, с приятным утонченным свежим тщательно выбритым лицом, которое на первый взгляд могло показаться даже добродушным. Но темные карие глубоко посаженные глаза герцога быстро разрушали это впечатление. У него были длинные темные очень ухоженные волосы. По каким-то слухам, Мастон уже не помнил где он это услышал, верховный претор тщательно красил свои волосы скрывая седину. Несмотря на то что верховный претор был на четыре года старше Лурга, последний вынужден был признать что хозяин кабинета выглядит почти его ровесником, если не более молодым. "Видимо не слишком-то тяжелая жизнь выпала на долю бриллиантового герцога", промелькнуло в голове судьи. Одет министр был по своей излюбленной привычке во все черное и несмотря на свое баснословное состояние и известную всему Агрону почти безумную страсть к драгоценным камням, никаких украшений на нем сейчас не было. За исключение конечно неизменного судейского перстня с рубином, который Томасу Халиду тоже когда-то давно вручили при выпуске из академии. Хотя как многие говорили сам рубин в перстне уже конечно не тот, герцог заменил академический камешек более крупным и чистым самоцветом.

Судья сделал несколько взволнованных шагов вперед и поклонился.

– Ваша светлость, – с почтением сказал он.

Герцог смотрел на гостя с искренним любопытством. Чуть кивнув в ответ, он с вполне дружелюбной улыбкой произнес:

– Признаться, господин инрэ, ваша записка весьма меня озадачила. Вы заинтриговали меня. Я теряюсь в догадках что это за человек, который мне нужен, да еще и, как я понимаю, найденный вами где-то в Туиле. Я однажды бывал в вашем славном городке и более всего мне запомнился местный мэр. Чрезвычайно достойный человек, веселый такой, словоохотливый. Жаль вот только что перманентно пьяный.

Мастон позволил себе слегка улыбнуться.

– Да, господин Орландо Гортекс умеет произвести впечатление, – аккуратно заметил он.

Темные глаза герцога еще раз быстро оглядели гостя с головы до ног, после чего указав в сторону письменно стола, он сказал:

– Давайте пройдём туда, там нам думаю будет удобнее.

Томас Халид опустился в массивное, обитое тёмно-бордовой кожей кресло, с гербом Этенгорского герцогства на спинке и указал на стулья рядом с овальным каменным столом.

– Берите любой и присаживайтесь.

– Благодарю, Ваша светлость. – Лург взял ближний стул, пододвинул его к письменному столу и держа спину идеально прямой, аккуратно сел едва ли не на самый край. Он понимал, что со стороны герцога это широкий жест, ибо обычно мало кто сидел в присутствии министра правопорядка. Тем самым он видимо хотел дать понять, что по крайней мере пока расценивает судью ни как своего подчиненного, а исключительно как своего гостя.

– Я вижу вам слегка не по себе, господин Мастон. Может быть вы желаете чего-нибудь выпить или вы согласитесь отужинать со мной, а о вашем деле поговорим после ужина? – Сказал герцог и задумчиво потеребил правую мочку уха.

Столь любезное и обходительное обращение почти напугало судью.

– О нет-нет, ваша светлость, не нужно, – воскликнул судья. – Ни в коей мере не желаю вам докучать еще и во время ужина. Если не возражаете, позвольте рассказать вам о моем деле прямо сейчас.

Томас Халид улыбнулся.

– Если честно, я бы и не дотерпел до конца ужина. Уж очень хочется узнать о каком человеке речь. Так что, конечно не возражаю. Прошу вас, приступайте.

Мастон Лург кивнул и откашлялся. Он волновался и пытался взять себя в руки чтобы хотя бы это его волнение не так бросалось в глаза.

– Господин майдмире, я прекрасно понимаю, что то что я собираюсь вам рассказать, сначала может показаться вздорным и нелепым. И возможно вам захочется прогнать меня, дабы я не тратил впустую ваше драгоценное время, но умоляю вас, будьте снисходительны и выслушайте меня до конца.

– Господин Мастон, эти увещевания излишни. Я прекрасно знаю, что вы рассудительный и здравомыслящий человек и, если уж вы затруднили себя прибытием в Акануран и организацией встречи со мною, я понимаю, что причина достаточно весома. Как я уже сказал выше, я заинтригован и слушаю вас со всем возможным вниманием.

Лург еще немного помедлил, то ли собираясь с духом, то ли, не осознавая этого, исполняя театральную паузу, дабы придать звучности и внушительности тому что он будет говорить.

– Шесть дней тому назад, господин майдмире, – начал он, – в Туиле мне довелось столкнуться с весьма примечательным человеком, обладающим удивительными и уникальными способностями. Поначалу я, естественно, отнесся к нему с недоверием, посчитав все его трюки не более чем ярмарочными фокусами. Однако дальнейшее разбирательство и общение с этим человеком окончательно убедили меня, что его необычные способности абсолютно реальны и не имеют ничего общего с дешевыми иллюзиями балаганных фигляров. Говоря в двух словах, этот человек умеет безошибочно определять правду и ложь. Настолько безошибочно, что не существует никакой возможности обмануть его. Ему достаточно посмотреть на вас, когда вы говорите, и он совершенно точно определит лжете вы или нет. Поверьте, Ваша светлость, такая способность не только весьма впечатляет, но и пугает. Признаюсь вам, что мне, хоть я отнюдь и не считаю себя отъявленным лгуном, было весьма непросто беседовать с ним. – Судья позволил себе усмехнуться. – Оказывается не так-то легко вести диалог, когда ты не имеешь ни единой возможности слукавить, схитрить, произнести хоть малейшее слово неправды. Конечно же я был поражен и в какой-то мере обескуражен способностями этого человека и еще больше восхищен тем огромным потенциалом, который заложен в подобном умении именно в сфере нашей с вами профессиональной деятельности, господин майдмире. Более того, мне представился шанс на практике убедиться насколько мощное, если так можно выразиться, оружие оказалось у меня в руках. По дороге в Акануран, в одном из встреченных мною караванов, я исполнил требование о "королевском правосудии" касательно произошедшего в караване убийства. Поначалу дело представилось мне весьма туманным и было совершенно очевидно, что на дознание и разбирательство уйдет немало дней. Однако же воспользовавшись помощью своего спутника-"правдовидца", всё дело заняло у меня не более часа. Ваша светлость, это было нечто невероятное. Мы договорились с ним что он, присутствуя на допросах, будет подавать мне незаметные знаки, лжет свидетель или говорит правду. После чего, по возможности сузив круг подозреваемых, я просто спросил каждого из них совершал ли он убийство или нет. Как вы понимаете, один из подозреваемых солгал и мой "правдовидец" указал мне на него. Дальше уже было дело техники, заставить его сознаться.

Томас Халид слушал, образно говоря, раскрыв рот и ловя каждое слово своего подчиненного. Вне всяких сомнений он был весьма увлечен рассказом.

– Но постойте, господин Мастон, – прервал герцог судью, – я признаться несколько запутался. Каким образом этот необычный человек оказался рядом с вами? Он тоже отправился в Акануран?

– Прощу прощение, Ваша светлость, мне следовало упомянуть об этом ранее. Дело в том что я…, – судья изобразил некое смущение, – понимая насколько ценным может быть для вас, господин майдмире, человек со столь уникальными способностями, позволил себе … э-э некоторым образом задержать его и доставить к вам в Акануран.

В кабинете повисла тишина. Герцог с искренним удивлением глядел на своего подчиненного. Томас Халид был очень опытным политиком и интриганом и давным-давно уже овладел умением сохранять на лице то выражение какое нужно, совершенно безотносительно от того что думает и чувствует на самом деле. Но сейчас он и правда был удивлен и даже позволил этому удивлению проявиться внешне.

– То есть вы совершили насилие над этим человеком? – Уточнил он.

– Лишь в самой малейшей степени, господин майдмире. И более того, как мне кажется, за время нашего совместного с ним путешествия, я сумел вполне убедить его что это принуждение было вызвано лишь крайней необходимостью, а также в том что впереди его ждет блестящая будущность. Под вашей опекой, господин министр.

Герцог немного растерянно усмехнулся.

– Под моей опекой?

– Я позволил себе надеяться, Ваша светлость, что вы примите этого необычного человека к себе и оцените и вознаградите по достоинству его феноменальное умение, которое несомненно будет чрезвычайно полезно Вашей светлости. Именно в этом я и убедил его, и, как мне кажется, он воспринял мои доводы и в какой-то мере простил мне то небольшое насилие что я вынужден был над ним совершить. Я прекрасно понимаю, господин майдмире, что взял на себе неслыханную смелость и даже позволил себе дерзость, действуя так как я действовал, да еще и используя ваше имя, не испросив на то позволения. Но обстоятельства складывались так, что у меня просто не было времени на размышления.

Белое тщательно выбритое аккуратное лицо герцога больше не выглядело ни удивленным, ни растерянным.

– То есть, господин инрэ, – сказал он, впервые обратившись к судье официально, – вы захватили этого человека, насильно удерживали его в течении шести дней и сейчас доставили его в Акануран, дабы передать его мне, чтобы я и дальше удерживал его против воли и использовал в своих интересах, я вас правильно понимаю?

– Правильно, господин майдмире, – спокойно ответил Мастон Лург.

Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, как бы договаривая то, что осталось не досказанным.

– То есть, господин инрэ, вы совершили преступление и теперь делаете меня его соучастником, – также спокойно констатировал министр.

– Ваша светлость, давайте говорить прямо, без обиняков. Этот человек слишком ценен, чтобы действовать в рамках правового поля. Но и всё-таки преступление это слишком громкое слово. Я обращался с этим человеком чрезвычайно учтиво и обходительно и кроме некоторого ограничения в перемещениях не позволил себе ни малейшей грубости по отношению к нему. В конце концов, каким бы не был я негодяем, я не позволил бы себе как-то иначе обращаться с ребенком.

– Ребенком?!!

– Да, Ваша светлость, она всего лишь маленькая девочка, лет шести от роду.

Великий дипломат и политик Томас Халид наконец на несколько секунд потерял свое самообладание и в крайнем изумлении уставился на своего собеседника.

– Вы издеваетесь надо мною, господин инрэ?!

– Помилуйте, Ваша светлость, – почти с неподдельным испугом воскликнул Мастон Лург, – что заставляет вас так думать?!

– Ваш феноменальный "правдовидец", безошибочно читающий в сердцах людей и которого невозможно обмануть, всего лишь несмышлёная малышка, играющая в куклы и наверно еще не научившаяся правильно держать ложку?

– Еще раз прошу прощения, Ваша светлость, – медленно проговорил судья. – Мне видимо следовало упомянуть об этом в самом начале.

– Следовало! Ибо всё вами сказанное теперь представляется вздором.

– Ваша светлость, я от всего сердца прошу вас верить мне. Да, она всего лишь шестилетняя девочка, маленький ребенок, но клянусь престолом Агрона, вы навряд ли встречали ребенка подобного ей. Я со всей ответственностью готов заявить, что она умнее и рассудительнее многих из тех женщин, что окружают нашу досточтимую королеву на балах в Заль-Вере.

Герцог уже взял себя в руки и совершенно успокоился. Он даже усмехнулся:

– Не пойму в чей огород этот камень, господин Мастон?

– Нет-нет, – поспешно возразил судья, – я не пытаюсь кого-то принизить. Я просто хочу сказать, что эта девочка воистину необычный ребенок, даже не принимая во внимание её удивительные способности по определению правды. Беседуя с ней, у меня порой возникало ощущение, что я разговариваю с мудрой взрослой женщиной. Смешно сказать, но иногда у меня мелькали нелепые мысли о том, что она возможно некое волшебное существо, которое только выглядит столь юным, а на самом деле ему десятки и десятки лет. Как белые лоя, которые совершенно не меняются с возрастом. Или же, думал я, это возможно сама королева Лазурных гор, которая как известно может принимать любой облик, соизволила встретиться со мною.

– Даже так? Но тем не менее вы уверены что она всё-таки всего лишь ребенок?

– Да, Ваша светлость. В этом нет никаких сомнений, она абсолютно та кем кажется, шестилетняя девочка. Вздорная, обидчивая, дерзкая, капризная, слабая, наивная в своей детской категоричности и попытках казаться взрослее чем она есть. Но при всем при этом она невероятно умна для своего возраста. И как будто способна видеть человека насквозь, чутко улавливая движения чужой души. Впрочем, мне кажется это как-то связано с её умением видеть правду и ложь. К сожалению, господин министр, я совершенно не представляю как она это делает. Знаю только что ей обязательно нужно видеть человека своими глазами, слышать только его голос ей не достаточно.

Судья замолчал и выжидательно поглядел на хозяина кабинета, словно показывая что готов отвечать на все возникшие вопросы.

– Ну что ж, господин Мастон, всё что вы сказали весьма любопытно и занимательно. И вам больше не нужно извиняться за то что вы обеспокоили меня неурочным визитом. Вы определенно украсили своим рассказом мой скучный вечер. Однако, думаю, вы понимаете что у меня немало вопросов к вам. Во-первых, из ваших слов я не совсем уловил, эта девочка … кстати, я могу узнать её имя?

– Её зовут Элен, Ваша светлость.

– Элен, – медленно и задумчиво произнес герцог. – Хорошее имя, приятное. Так вот, я так и не уловил откуда же она взялась. Она жительница Туила?

– Нет, господин министр. Боюсь я и сам многого не знаю о ней и потому вряд ли смогу удовлетворительно ответить на все ваши вопросы. – Судья понимал, что вступает на очень зыбкую почву. Ему очень не хотелось рассказывать о металлической собаке, о чудесным образом изменяющейся куртке, о мифических могущественных хранителях, которыми его когда-то пугала Элен, о её необычных вещах, которые остались запертыми под сиденьем его кареты. – Она бродяжка из какой-то страны, которую она и сама не может вразумительно описать. Насколько я понял она сирота. Возможно она пережила какую-то трагедию, она наивно верит в неких волшебных покровителей, которые то ли оберегают её, то ли однажды придут и заберут её в счастливую страну, что-то вроде добрых фей или святых покровителей.

Томас Халид понимающе покачал головой, как бы принимая всё что сказал собеседник.

– И потому, я позволю себе еще раз заметить, что то что вы, Ваша светлость, назвали преступлением всё же не является им в полном смысле этого слова. Да, в первый день мне пришлось применить некоторую силу, чтобы удержать девочку рядом с собой. Но ведь вместе с этим я дал ей кров и еду. Да к тому же не мне вам рассказывать, господин майдмире, как опасно маленькой девочке бродить одной по нашей стране. По дороге в Акануран мы столкнулись с одним из рода Варнего, и этот гнусный шинжунец так возбудился при виде Элен, что имел неимоверную наглость пытаться купить её у меня. Честно говоря, в тот момент я думал, что он не остановится не перед чем чтобы завладеть ею. Мне уже казалось что и ранг главного городского судьи не остановит его. Но слава богу он всё же одумался в конце концов.

– Шинжунские работорговцы все больше и больше теряют уважение к какой бы то ни было власти, – хмуро подтвердил Томас Халид. – Это прискорбный факт мне отлично известен. Но, увы, пока мы мало что можем поделать. Такова политика нашего государства. Но неужели девочка бродяжничала совсем одна?

– Ну, почти. Она была в компании лоя-изгнанника и большой собаки, – аккуратно проговорил Лург. – Но я счел такую дикую компанию совершенно неподходящей для столь юного создания. И потому лоя и собака остались в Туиле.

Герцог внимательно глядел на судью и тому уже казалось, что на него глядят с подозрением. Но верховный претор, словно взвесив все за и против, объявил:

– Что ж, господин Лург, теперь я вижу, что определённо поторопился поименовать ваше деяние преступным. Столь малое дитя конечно следовало оградить от многочисленных опасностей внешнего мира, а учитывая необычные способности ребенка, я всё больше склоняюсь к мысли что вы поступили абсолютно правильно, доставив его в Акануран. Однако, господин Лург, надеюсь вы понимаете, что пока это всё только слова. – И герцог выразительно поглядел на своего подчиненного.

Судья внутренне затрепетал, ибо они наконец подошли к самому главному для него вопросу. Да и к самому деликатному тоже. Судье было трудно определить настрой министра. Он не казался сердитым или раздосадованным, но однако также и не выглядел слишком уж воодушевленным и взволнованным открывшимся ему чудом. Но все же он явно достаточно заинтересован, подбодрил себя Лург.

– Я понимаю вас, Ваша светлость. Вы хотите встретиться с девочкой лично.

– Да, господин Мастон, – улыбнулся герцог. – Думаю, это мое желание понять не трудно. Вы привезли её с собой? Она ждет где-то в экипаже на улице?

Судья замешкался с ответом и Томас Халид тут же уловил его колебания.

– Что-нибудь не так, господин Мастон? Мы не обсудили еще какой-то аспект этого дела?

Судья поглядел на хозяина кабинета с плохо скрываемым удивлением. Казалось герцог уже понял чем именно вызвана эта проволочка.

– Видите ли, Ваша светлость, прежде чем передать девочку вам, я действительно хотел бы обсудить еще один момент… нашего соглашения.

Глаза герцога вспыхнули насмешкой и он откинулся на спинку своего роскошно кресла. У Лурга не осталось сомнений, что Томас Халид уже отлично понял о чем пойдет речь. И с некоторой досадой судья подумал о том, что в проницательности герцог нисколько не уступает маленькой Элен. И прежде чем Мастон открыл рот, верховный претор спокойно спросил:

– Вы, я полагаю, хотите какое-то вознаграждение за все ваши труды, не так ли?

Судья от волнения даже слегка закашлялся.

– Именно так, Ваша светлость, – тихо ответил он и не в силах смотреть в лицо могущественному министру и, приходя в трепет от собственной, как ему вдруг показалось, наглости, он опустил глаза в столешницу перед собой. Но впрочем это длилось лишь какие-то секунды, Лург столь много раз размышлял об этом прежде, что вроде бы давно уже убедил себя что никакая наглость здесь ни при чем, что он действительно заслужил то о чем просит. Ведь он преподнес герцогу поистине бесценный дар. И, найдя в себе силы, он снова поглядел хозяину дома в глаза. – И простите мне мою дерзость и неучтивость, но я считаю, что за то чудо что я вручаю вам я достоин весьма и весьма внушительного вознаграждения.

Томас Халид усмехнулся, словно бы даже чуть растерянно.

– Ну хорошо, господин инрэ. Я посмотрю на ребенка и, если всё окажется как вы говорите, вы получите своё вознаграждение. Весьма и весьма внушительное.

– Нет, господин министр. Я должен сначала получить вознаграждение, а потом я передам вам ребенка.

Главные слова были произнесены. "Странно," подумал судья, "мне совсем не страшно." Весь страх будто съежился и отступил, оглушенный и озадаченный невыносимой дерзостью произнесенных слов. Для страха просто не осталось места. Герцог глядел на своего гостя с легким удивлением, удивлением, которое мало-помалу сменялось холодной насмешкой.

– Я вас правильно понимаю, господин судья, вы хотите получить от меня большую сумму денег, а взамен предлагаете лишь рассказ о какой-то сказочной девочке?

– Именно так, ваша светлость. Но только девочка не сказочная, она абсолютно реальная. И если мы договоримся о моем вознаграждении, вы завтра же встретитесь с ней.

Томас Халид поставил локти на стол и осторожно помассировал правой рукою больное левое запястье. Всякая приветливость и улыбчивость покинули герцога. Теперь он глядел на гостя задумчиво и как будто оценивающе.

– Вы очень прямолинейны, господин Мастон.

– В этом деле никак иначе просто не получится.

– А что если это, как вы говорите дело, дело очень смахивающее на мошенническую аферу, весьма расстроит и раздосадует меня? Вас не страшат последствия?

Угроза была произнесена. И снова судья к своему удивлению не ощутил страха. Отступать некуда. Он чувствовал себя так будто летит с горы в неуправляемой карете. Остановиться нельзя, изменить прошлое невозможно, что ждет впереди уже не важно, остается только катится, набирая всё более пугающую скорость.

– Ваша светлость, я не страшусь только потому что эта девочка действительно существует и вы, как очень умный и прозорливый человек, несомненно понимаете какой громадный и невероятный потенциал в ней заключен.

– Перестаньте, господин инрэ. Громкие слова хороши только для толпы на площади, а в частной беседе они лишь утомляют. Никакого потенциала я пока не вижу. Я вижу только перед собой человека, вымогающего у меня деньги. – Герцог вдруг снова усмехнулся. – Что впрочем само по себе уже занимательно.

Судья сглотнул.

– Господин министр, позвольте я буду говорить совсем уж без каких-либо околичностей и экивоков. Этот ребенок настоящее чудо. Рядом с ним уже никто и никогда не солжет вам. Любой преступник, прохиндей, еретик, интриган будут для вас как открытая книга. Не в состоянии сказать вам ни слова лжи, они всегда будут в ваших руках, вы словно бог будете глядеть прямо в их душу, разгадывая и открывая любую их хитрость и коварство. На всей Шатгалле не останется человека способного обмануть вас. Никто уже не сможет ничего скрыть от вас. Вы увидите людей в их истинном обличье, таких какие они только лишь наедине с собой. Согласитесь что подобная способность открывает для владеющего ею невероятные перспективы. Но я слишком мелкий и незначительный человек для таких перспектив и я предлагаю эту способность вам. Но за столь бесценный дар я всё же хочу получить достойное вознаграждение. И прошу это вознаграждение вперед только потому, что я не смогу уже ничего просить, когда ребенок будет у вас. Я буду полностью в вашей воли. Прошу вас, ваша светлость, поймите меня правильно.

Судья замолчал и поглядел на хозяина дома очень проникновенным серьезным взглядом.

Герцог правой рукой медленно погладил темно-бордовую столешницу, задумчиво следя за своей ладонью.

– Ну что ж, господин инрэ, я полагаю что понимаю вас правильно. Вы хотите попросить очень много за этого чудо-ребенка и опасаетесь что я вряд ли соглашусь вам заплатить это "многое", если ребенок уже будет у меня. То есть по сути заявляете, что я по своей скупости и алчности непременно нарушил бы наш уговор, как только бы получил ваш "бесценный дар".

Судья весь подался вперед, желая горячо возразить, но герцог, подняв левую руку, остановил его.

– Не надо ничего говорить, ведь вы же сами предложили обойтись без околичностей. Ответьте мне лучше на такой вопрос. Вот вы так красочно описали, что произойдёт, когда девочка окажется рядом со мной, но что если она просто откажется говорить мне где ложь, а где правда или даже хуже того, начнет лгать мне из-за каких-то своих симпатий и антипатий к спрашиваемому человеку.

– Тогда вы заставите её говорить правду.

– То есть?

Мастон Лург позволил себе слегка улыбнуться.

– Элен задавала мне точно такой же вопрос: "А что если я откажусь помогать вам или не стану говорить правду насчет того где ложь, а где нет?"

– Любопытно. И что вы ей ответили?

– Я сказал ей примерно следующее: "Ведь ты же понимаешь, Элен, что у нас масса возможностей узнать сказал ли человек правду или нет и тем самым проверить тебя. И если мы узнаем, что ты солгала нам, тогда на твоих глазах отрежут голову котенку или щенку. Или иссекут плетьми какого-нибудь бездомного ребенка".

Брови герцога взлетели вверх.

– А вы страшный человек, господин инрэ.

"Но не такой страшный как вы, господин майдмирэ", подумал судья, но вслух с вежливой улыбкой произнес:

– Ну что вы, ваша светлость, вовсе нет. Ведь это всего лишь слова. Хотя как мне кажется Элен была напугана.

– То есть вы предлагаете мне хорошенько запугать её?

– Нет. Ну разве что совсем немного в самом начале. Но затем, насколько я успел её понять, с ней лучше обходиться уважительно. Это скорее склонит её к сотрудничеству. В любом случае думаю это не составит большого труда. Как я вам говорил она невероятно умна и очень быстро поймет что для неё лучший выход это помогать вам. И после этого у вас с ней уже не будет никаких проблем.