Егор полистал записную книжку телефона. К подружке ехать не хотелось, хотя два сообщения-приглашения он сегодня получил. Вольно или невольно, но он почему-то уже стал сравнивать свою приятельницу и других знакомых женщин с Любой. Он и удивлялся этому, – ведь она была ему никто, едва знакомая, – но и не удивлялся, зная себя. Эти сравнения были явно не в пользу его старых знакомых, но это открытие почему-то радовало Субботина. Егор понимал, что если дело дошло до сравнения и ожидания встречи, значит, чем-то она его зацепила. Это понимание и вызывало в его душе злость и раздражение: она никогда не будет с ним близка, ведь у неё есть, как он понял, семья.
– Григорий, здорово, братишка! – позвонил он своему старому школьному другу. – Как вы там, всё в порядке?
– Жорка, ты, что ли? Корефан, ты куда потерялся?! Заучился в корень, или заучил? – засыпал его вопросами бодрый, знакомый с далёкого детства голос друга. – Ни в гости не заедешь, ничего! Может, женился, да залёг на дно, а, кореш? – засмеялся в трубку Григорий.
Егор обрадовался, что друг, похоже, дома и рад его слышать.
– Да брось ты, Гриш, не до женитьбы пока, и без жены работы хватает, – пошутил он.
– А я ничего, пашу в две смены, жена не помеха! – смеялся Григорий.
– Галка узнает, выпишет бюллетень, – сказал Егор. – Как она, кстати? С праздником поздравь её от меня!
– Ну, конечно, разбежался! – ответил Григорий. – Короче, друган, мы тут собираем застолье, Ванёк с Валентиной придут, так что ты давай, если свободен, подкатывай! Посидим, гульнём, да молодость вспомним. Как ты? – предложил друг. – Можешь подругу прихватить с собой, разрешаю! – пошутил он.
– Что, прямо сейчас? – спросил Егор, глянув на часы. Время было около четырёх.
– Ну, конечно! Раньше сядем, раньше выйдем. Давай, гони коней!
– Хорошо, Гриш, договорились, через часок буду. С подругой, конечно, облом, нет такой, на выход чтобы, людям-то показать. Да и без неё обойдусь.
– Ну-у, ты даёшь! Не узнаю друга! Да ладно, какие проблемы, сойдёт и так. Давай, жми на газ, ждём. Без тебя за стол не сядем, понял?!
– Хорошо-хорошо, я скоренько! – ответил Егор. – Ждите!
Он положил телефон в карман пиджака, стал соображать, в какую сторону первым делом надо ехать. Надо было купить цветы жене Григория Галине, их общей однокласснице, и заехать домой, переодеться посвободнее: знал, что если они с другом выпивают вместе, то их может занести в самые неожиданные места.
«За час не успею, пожалуй, – подумал он. – Ладно, опоздавшим штрафную наливают». Настроение у него заметно улучшилось…
Только через два часа белая «семёрка» подкатила к дому друга на окраине города. Кузнецовы жили в новенькой пятиэтажке, в небольшой однокомнатной квартире, расположенной на первом этаже. Квартиру они купили совсем недавно, месяца три назад. С тех пор, как отметили новоселье, Субботин больше у друга и не появлялся.
Григорий работал машинистом электровоза. Зарабатывал он неплохо, гонял на небольшой корейской машине «Дэу Матиз», но оплатить полностью квартиру возможностей не хватило, пришлось залезть в ипотечный кредит. Тем не менее, большая часть денег была внесена, и кредит был необременительным. Потому и радость на их недавнем новосельи была неподдельной, естественной.
Кое-как протиснув свою машину между почерневшими от городской копоти и мартовского солнца сугробами, мусорными баками и другими машинами, Егор припарковался у дома, взял пакет с вином, букет жёлтых роз, захлопнул дверцу и направился к подъезду.
– Нет, ну ты глянь на него, – фраер с цветами! – громко приветствовал друга Григорий, открыв дверь квартиры. – Мать, иди сюда, тут тебе от меня ещё цветы принесли!
Из комнаты вышла Галина, полная, хоть и молодая ещё женщина. Друзья обменялись крепкими рукопожатиями и обнялись.
– Егор, ну, слава богу, – приветливо произнесла она, – а мы тебя уже потеряли. – Галя радостно улыбалась и сияла раскрасневшимися щеками. В школьные годы она была, да и осталась, единственным другом-женщиной у Егора: они и сидели за одной партой, несмотря на то, что дружила она с Григорием.
– Привет-привет, ребята! Галка, поздравляю тебя с праздником, – сказал Егор и обнял подругу. – Иди, моя хорошая, расцелуемся, – счастливо улыбался он, обрадованный тем, что приехал туда, где его ждут, всегда, в любое время года и в любое время суток. Григорий с Галиной были той отдушиной, теми людьми, с которыми не надо было оглядываться – как сказать, что сказать, когда прийти и с кем.
– Спасибо, Егор! Раздевайся, проходи, а то мы уже сели, не дождались тебя.
– О, Жорик, здорово. – Из комнаты вышел Иван, высокий, под два метра ростом, их третий друг. Он протянул другу руку, спокойно поздоровался.
– Привет, Ванёк, – сказал Егор. – Как ты? Растёшь? Смотрю, выфрантился, в галстучке, всё чин-чинарём!
Иван улыбнулся: он всегда либо улыбался, либо матерился.
– Да куда уж расти, и так косяки сшибаю хожу…
– Ну, допустим, сшибать всё на свете ты мастер, скажи, Егор? – улыбался Григорий. – То споткнётся, то грохнется, то палец себе просверлит, то ещё что! Да?
– Да уж, такая способность у Ванька есть, не отнимешь, – поддержал Егор. – Да я имел в виду рост, так сказать – по карьерной лестнице.
– О-о, тут ты не ошибся, – воскликнул Григорий. – Если Ванёк не начальник, то и свинья не красавица.
Иван несколько сконфуженно улыбался, переминаясь с ноги на ногу, но ничего не говорил.
– Ладно, хватит вам, – вступилась Галина и скомандовала – идёмте за стол, стынет всё.
Компания прошла в небольшой квадратный зал. У окна, за столом, накрытым ослепительно белой с красными кистями скатертью, сидела Валентина, крупная, подстать мужу, женщина. «Чуда не случилось» – отчего-то подумал Субботин, вспомнив, уже в который раз за день, ту, которая засела в его мечтах.
– Валя, привет. С праздником тебя, – негромко сказал он, подумав, что упустил её из виду: не взял цветов для неё.
– Привет, Егор, – с лёгкой, ироничной улыбкой ответила она.
Егор всегда чувствовал, что она считала его неудачником: жены нет, детей нет, работа с копеечной зарплатой, да и Иван был такого же мнения. Но разубеждать их Егор никогда не стремился – чего понапрасну копья ломать? У них своя колокольня, у него – своя.
– Давай, корефан, садись сюда, – пригласил друга Григорий, показывая на стул рядом с ним. – Мать, обслужи друга!
– С удовольствием! – улыбнулась Галина, вильнув крупными бёдрами.
Григорий заметил, шутливо заругался:
– Я тебе про тарелку со стопкой говорю, а ты о чём подумала?! Вот, шалава!
– Вот так всегда, только обнадёжит и тут же обломает, – смеялась она, доставая из новенького шкафа посуду для Егора.
Егор сел, огляделся. За каких-то три месяца квартира была почти полностью упакована, включая бар-глобус и большую плазменную панель. Было бы совсем уютно, если б со стены не смотрел на них с китайской картины большой оскалившийся тигр, нарисованный топорно, грубо. Но, искусствоведов здесь не было, потому картину, подаренную им на новоселье Иваном с Валентиной, Григорий повесил на самое видное место. На то он и хозяин.
– Ну, мужчины, – сказала Галя, наконец, сама присаживаясь за стол напротив мужа, – где тост?
– Давай, Ванёк, – предложил Григорий, – ты начальник, тебе и карты в руки.
– Что, я не ошибся? – заинтересовался Егор. – Ну-ка, Иван, колись!
– Да ну, чё там…, – замялся было он. – Ну, назначили меня на должность машиниста-инструктора, – друзья переглянулись, заулыбались. А Иван продолжал: – Теперь обучаю молодых машинистов-балбесов, на каком перегоне какую скорость держать, да как самописец обвести вокруг пальца…
– Хоррроший тост, – не выдержала Галина. – Просто замечательный! Давай-ка, Валюха, вздрогнем, ну их со своими самописцами, – пошутила она.
Играла музыка. Компания друзей выпивала, немного потанцевали. Григорий с Егором станцевали «шейк», в той манере, за которую их в былые времена директор школы выгонял с праздничных вечеров. Павленко не танцевал. Он и в юности был степенным пацаном, хотя и психоватым, взрывным.
– Пацаны, а давайте нашу сбацаем, для девчонок! – вдруг предложил Субботин, утирая потный лоб, когда они курили в кухне, открыв форточку.
– Не вопрос, – поддержал его Григорий и крикнул: – Девчонки, идите сюда, мы вам сюрприз приготовили!
Галя с Валентиной появились в дверях со стопками в руках.
– Во, это по-нашему! – воскликнул хозяин. – Девчонки, та-ак! Мужики, – не унимался Григорий, – запе-е-вай! Три-четыре…
Хор «мальчиков» прямо на кухне запел:
Зелёною весной
Под старою сосной
С любимою Ванюша прощается.
Кольчугой он звенит,
И нежно говорит:
Не плачь, не плачь, Маруся, красавица…
И Галина, и Валентина уже не в первый раз слышали эту песню в исполнении их мужского трио, но каждый раз встречали её аплодисментами: знали, как легко можно доставить мужьям удовольствие. А мужчины были довольны и горды собой: хлопают и целуют, значит, совсем неплохо они поют…
Уже заполночь, когда Павленко уехали, а Галина мыла в кухне посуду, Георгий с Григорием вышли на улицу: покурить, да посмотреть, на месте ли машина. Егор в праздники позволял себе побаловаться сигаретами. Дома у него лежала и трубка, и табак был припасён, так, на всякий случай и на плохое настроение.
Было довольно тепло, вечером выпал снежок, припорошивший тропинки и машины, и в свете уличных фонарей окружающий мир казался не таким уж серым и безрадостным. Это завтра, когда белый снежок растает, обнаружатся и вылезут на глаза брошенные бутылки, окурки, пустые сигаретные пачки, облезлые и погнутые оградки вдоль домов. А пока вокруг было покойно, прозрачно и умиротворённо.
– Жорка, расскажи, хоть, что новенького в жизни? Когда свадьбу-то организуем? – спросил друга Григорий, положив руку другу на плечо и посмотрев ему в глаза. – Сколько лет-то ещё будешь один маяться? Знаешь, мы с Галкой разговариваем о тебе, и, друган, что-то так жалко, что у тебя ничего не срастается по жизни. Может, помочь чего-нибудь надо? Познакомить с девахой какой-нибудь? У Галки подруг-то в городе до и больше! Мужик, в натуре, с головой, всё есть для жизни, а всё бобылём живёшь. Ты что, корефан?
Егор, выдыхая дым, похлопал Григория по плечу, ответил:
– Гриш, не знаю я. Вредный стал от одиночества, никак не могу встретить ту, которая нужна. Всё какие-то полуженщины – полубабы попадаются. Так, для постели, да и то, лишь бы не забыть процесс… – Он вспомнил новую знакомую, с дрожью в голосе произнёс: – Знаешь, на курсах познакомился с дамой…, ты бы видел, какая это женщина… – мечтательно произнёс он.
– Ну, а в чём дело, Егор? Расправь плечи, да в оборот её!
Егор бросил окурок, помолчал.
– В оборот, кореш, можно брать тех, что для забавы, а для души…– тут не так-то всё просто. Я ещё и не знаю – может, она замужем.
– Друган, для какой души? Тебе хозяйку надо в дом, а он о душе. Да если баба нравится: понимаешь, что она твоя, муж тут ни при чём. В бой и до победы!
– Да знаю я, а то ты меня не знаешь, Гриш! Не мы ли с тобой с тринадцати лет танки рвали, и кровь мешками проливали? Но, хозяйка – хозяйкой, а не забывай, что хозяйки были у меня, и что толку? Нет, Григорий, душа, мне кажется, первична. – Помолчав, задрожавшим голосом добавил: – Ты же знаешь, как она, сука, скулит иногда, выворачивает всего наизнанку, хоть на стену лезь.
– Да знаю я, Жорка, знаю, – поддержал друга Григорий.
– Ни бабы, ни водка, ни деньги – ничего не помогает, – продолжал захмелевший Егор. – Человек ей, паскуде, нужен, понимаешь? Свой, родной, близкий человек, – сказал он, ударив себя в грудь кулаком.
Внезапно друзья услышали у крайнего подъезда громкие голоса.
– Ленка, стерррва! – слышался пьяный мужской голос. – Да я всё видел, как ты облизывалась с этим ублюдком!… Босс, твою мать!… Завтра я этому барбосу фузеляж-то попорчу! Не-е-е, погоди только…
– Ну что ты городишь?! – отвечал женский голос, пытаясь оправдаться. – Вадим, ну кто облизывался-то? Что, потанцевать нельзя? Тоже мне, Отелло выискался.
– Ты мне ваньку-то не валяй, а то я щас так наваляю, неделю в офисе не проявишься! Ну-ка, иди сюда!..
– Ой, что ты делаешь-то, отпусти! Да больно же! – вскрикнул женский голос.
– Ну-ка, корефан, пойдём-ка, глянем, что там за бой местного значения, – сказал Григорий и, бросив сигарету, побежал к соседнему подъезду.
Егор поспешил за ним. Напротив подъезда мужчина, обхватив женщину сзади за шею, то ли пытался свалить её на дорожку, то ли держался за неё, чтобы не упасть самому. Женщина, судя по одежде, была молодая, и, как обратил внимание Егор, стройная. Короткая светлая куртка, высокие сапоги и длинные, распущенные волосы её, безусловно, могли привлечь кого угодно. Мужчина также был не стар, хотя и пьян до неприличия.
– Э-эй, мужик, а ну, харэ, задавишь бабёнку! – громко сказал Григорий, подбегая к дерущимся. Он схватил мужчину за руку и попытался отдёрнуть его. Мужчина, не ожидавший участия третьих лиц, опешил, отпустил женщину и, покачиваясь и сплёвывая, не очень вежливо спросил:
– Ты чё, ишак, стойло попутал?
Женщина, отряхиваясь, отбежала в сторону, стала поправлять одежду и причёску.
– Вот козёл, – негромко произнесла она.
– Тихо, тихо, мужик, базар немного фильтруй, – посоветовал мужчине Субботин, видя, что Григория зацепили слова мужика. – Ну, перебрал, с кем не бывает, так и веди свою жену в постель потихоньку, баиньки укладывайся. А ты – скандалить… В такой праздник-то, а? Не стыдно тебе? – заговорил Егор, встав между ним и другом, пытаясь перевести конфликт в шутку.
Однако, Григорию реакция соседа не очень понравилась и он не стал продолжать диалог в таком тоне – слегка оттолкнул Егора в сторону и смазал мужику в челюсть. Инцидент был исчерпан мгновенно: мужчина, как подкошенный, свалился на кучу снега, накиданную у подъезда, и впал в глубокую спячку.
– Гриша, стоп! Всё, тормози! – крикнул Егор.
– А я что, – отряхивая себя, миролюбиво улыбнулся Григорий, – я ничего, я так…, подышать вышел.
– И что вы сделали? – спросила их обеспокоенная обездвиженным телом мужа, женщина. – Он жив хоть? – спросила она и наклонилась над мужчиной, не подающим ни знаков агрессии, ни каких-либо других признаков своего существования.
– Да всё будет ничтяк, – спокойно отреагировал Григорий.
– Знаете что, а давайте, мы вам доставим мужа в квартиру, в лучшем виде, – предложил Егор, втайне уже предвкушая какое-то продолжение: женщина оказалась действительно очень привлекательной.
– Ну, конечно, – согласилась женщина, – не брошу же я его здесь. А он долго так будет? – заботливо поинтересовалась она.
– Думаю, зависит от того, сколько он выпил и какую встряску получил, – ответил Егор. – Открывайте дверь. Гриш, давай, перекантуем человека.
Они подхватили мужчину под руки, под ноги, и понесли в подъезд. Мужчина мирно посапывал, и не обращал ни на кого внимания. Женщина открыла дверь на втором этаже и впустила мужчин с ношей в квартиру. Друзья, не разуваясь, прошли в спальню, положили мужчину на широкую кровать. Он что-то пробормотал и, повернув набок голову, громко захрапел.
– Вот и всё, – тихо произнёс Егор. – А вы волновались.
Женщина, успевшая скинуть куртку, слегка вскружила его хмельную голову. Высокая грудь её, ярко окрашенные губы и длинные мелированные волосы были столь соблазнительны, что Егор незаметно подтолкнул Григория к двери и слегка махнул ему головой. Друг сразу всё понял, и без лишних слов вышел за дверь.
– Да уж, вечер получился на высоте, – то ли с огорчением, то ли с удовлетворением, сказала женщина. – Спасибо, хоть вы помогли, а то бы ещё с синяками пришлось ходить.
– А что, случалось? – поинтересовался Егор, не торопясь уходить.
– Да-а…, с таким идиотом чего только не случается, – ответила женщина и предложила: – Чаю хотите? Муж всё равно не проснётся, нализался, как собака. – То, что второй мужчина ушёл, она как бы и не заметила. – Или коньяк?
– Вот, чаю не очень бы, а коньяк – это то, что надо, коньяк крепит, – с удовольствием согласился Егор, с трудом сдерживая себя.
Женщина пошла мимо него в кухню, но он, ощутив аромат её духов, вдруг не удержался, обнял её, привлёк к себе и поцеловал в губы… Её губы ответили ему нежными и одновременно страстными движениями…
– Погоди, тихо… – перешла на шёпот она, – не здесь же…
Она увлекла его из спальни в зал и, щёлкнув выключателем, сама припала к его губам. Егор, теряя самообладание, поднял её на руки и, встав на колено, положил на диван, не отрываясь от её чувственных губ…
Они оба хотели любви. И замужняя женщина, давно забывшая, что такое страсть, и одинокий мужчина, кроме страсти ничего давно не испытывавший… Они хотели любви и эта ночь одарила их всем, на что они были готовы…
В спальне раздавался равномерный, негромкий храп, и лишь изредка слышались какие-то всхлипы будто обидевшегося на что-то человека…
Через пару часов Субботин вошёл в подъезд друга, дверь в квартиру была не заперта. Он осторожно открыл её, счастливый и сияющий, прошёл на кухню. Там стояла застеленная раскладушка. Егор разделся и со вздохом облегчения и ощущения внезапной, негаданной радости, лёг.
Глава 4
Когда у нас есть время, достаточно времени, цейтнота нет – мы обычно очень легко с ним расстаёмся, растрачивая его на разные мелочи. Эти мелочи не существенны, могут не играть никакой мало-мальски значимой роли, но они обладают огромной способностью – красть у нас время.
В жизни есть много чего важного, того, чего нельзя упустить; того, что необходимо сделать, обратить на это внимание – но мы не обращаем, откладываем на потом, на после дождичка, когда рак свистнет. Мы видим это главное как будто боковым зрением, ходим кругами, растрачивая время на мелочи, постепенно, по спирали приближаясь к этому главному.
И когда мы приблизились к центру, к главному, важному, когда, наконец, настроились, решились, поняли, что наступило время действовать незамедлительно – вдруг оказывается, что на это-то главное времени как-раз и не осталось. Всё. Нет его. Завтра поезд, самолёт, пароход, велосипед и даже лыжи. Завтра – расставание.
И то, что нужно и должно было сказать уже тогда, но откладывалось на завтра, и на следующее завтра, на потом, на «успеется» – на это времени и нет. Совсем нет. Поздно. Ваш поезд ушёл…
Всё время учёбы никаких заметных событий в группе воспитателей не происходило. Утром все, кто хотел в этот день позаниматься, приходили в институт, отсиживали лекцию, кто до обеда, а кто и до конца занятий – и расходились до следующего утра.
Субботин занятия не пропускал. Не потому, что такие уж интересные знания им выдавали, вовсе нет. Он приходил с завидным постоянством, чтобы вновь и вновь увидеть ту женщину, встречи с которой он и боялся, и к которой его уже тянуло непреодолимо. Он старался находить место рядом с Любой, что не всегда получалось, и если не получалось, то день для него был почти потерян. Да и Любовь Николаевна, нет-нет, да и пропускала занятия; и тогда ему ничего не оставалось, кроме как заняться учёбой. Но если они оба были в институте и сидели рядом, Георгий был красноречив, уверен и весел: шутил, умничал и как мог, пытался показать ей, что он интересен во всём. Однако, дальше разговоров, и завязавшихся приятельских отношений между ним, Любой и Инной, дело не двигалось.
Однажды Субботин попытался перейти к более решительным действиям. Как-то, выйдя из лекционной аудитории на обеденный перерыв, Георгий снова дождался Любу.
– Любаша, в буфет сходим? – по-приятельски предложил он. – Там, говорят, пирожки вкусные продают. Кофе предлагать не буду, – пошутил он.
– Сейчас, Егор, я с Натальей переговорю, – кивком показала она на высокую, стройную, но абсолютно неприметную женщину, лет сорока.
Он тактично отошёл в сторону, чтобы не слушать их разговора. Через несколько минут Люба подошла к нему.
– Всё, идём? – спросил он, и попытался, как бы, между прочим, взять её под- руку.
Она чуть вздрогнула и отвела локоть в сторону. Субботин заметил это мимолётное движение и тут же отстранился, пошёл рядом. Егор уже знал, что Люба не замужем, даже чувствовал, что она общается с ним с удовольствием, что не осталось незамеченным и их коллегами. Но, если она не позволила ему взять её под-руку, этому он сразу же нашёл несколько причин. Либо у неё есть мужчина, который ей близок и дорог, либо Егор просто не в её вкусе. Приятельские отношения допустимы, а на большее, и впрямь, не стоило рассчитывать.
Субботин постарался не подать виду, что это его задело. За три недели занятий он уже хорошо осознавал, хотя и боялся себе признаться в этом – Люба становится для него не просто объектом мечтаний давнего холостяка.
– Ты останешься отмечать окончание курсов? – спросила она, когда они из буфета поднимались по лестнице на второй этаж.
– Не знаю, честно говоря, – ответил он задумчиво. – Не думал об этом. Слушай, Любаша – что так быстро всё заканчивается-то? Только познакомились, а через два дня всё – расстаёмся.
– И не говори. Я так не хотела ехать на эти курсы, случайно, можно сказать, попала сюда…
– Да? – прервал её Егор. – Интересно, а я, ведь, тоже упирался до последнего. Перед началом курсов только решил: будь что будет, может, удастся, думаю, познакомиться с интересными людьми.
Люба открыто улыбнулась, обнажив идеально ровный ряд зубов, спросила:
– Познакомился?
– Ещё бы! С тобой, например.
– Ну, со мной… Вот с Инной Изумительной, это – да, – почему-то сказала она. – Кстати, что ты её без внимания оставляешь? По-моему, она на тебя глаз давно положила, ещё в первый день.
Егор усмехнулся, уловив неизвестные ему нотки в её голосе: то ли ревности, то ли насмешки – но промолчал. Люба, заметив, что ему неприятен этот разговор, снова спросила:
– Так будешь гулять с группой?
– Ты имеешь в виду – окончание курсов? А ты останешься?
– Я – да, что же я, не студентка, что ли?
Они, тем временем, вошли в лекционный зал, где их староста выяснял, кто останется завтра на «выпускной», и где он будет проходить.
– Любовь Николаевна, Георгий! – громко произнёс он, увидев вошедших. – С вас по триста рублей! Вы же участвуете?
– Естественно! – уверенно сказала Люба и расстегнула сумочку, доставая деньги.
Георгий остановился, достал из папки фотоаппарат, и стал, как ни в чём не бывало, фотографировать группу. Он снимал Любу, а душа его уже щемила, начинала поскуливать.
– Георгий, а ты что? – снова спросил его староста.
– Я – пас, – ответил он. – Смотреть, как вы будете веселиться, мне не очень интересно, а участвовать… Я за рулём.
– Да оставьте вы машину дома! – воскликнула Шумахер, улыбаясь, как всегда, во весь рот. – Я и то решила – пусть муж покатается, а я гулять буду.
Субботин слушал, а сам внимательно наблюдал за реакцией Любы. Она будто и не заметила, что он отказался: улыбалась и призывала других поучаствовать. Наконец, посмотрела на него и сказала, перейдя на вы:
– Георгий Петрович, так не честно. Давайте подключайтесь, мужчин у нас и так мало.
Егор вдруг снова почувствовал ощущение приближающейся потери: послезавтра они получат свои свидетельства и разъедутся по своим городам, сёлам и школам. И всё, эти люди, и Люба, в особенности, останутся в прошлом, в нереализованных мечтах…
– Хорошо, ладно, – со вздохом облегчения согласился он. – Разве я могу вам отказать, Любовь Николаевна? – нарочито официально произнёс он. – А где будем отмечать?
– Да здесь и отметим, в аудитории, – сказал Эдуард. – Хряпнем, да по домам. Я закажу пиццу, коньяк куплю.
– Да уж, выпускной такой, – возразил Субботин. – Нет, ребята, так не пойдёт. Предлагаю другой вариант.
Все посмотрели на него, и Егор увидел, какими глазами смотрит на него Люба. Он боялся ошибиться, но ему увиделась в её глазах благодарность и какая-то далеко запрятанная надежда. Они смотрели друг на друга несколько секунд. Ему показалось, что он видит её впервые, будто только сейчас он знакомится с ней, и они оба радуются этому знакомству.
– У моей приятельницы есть в городе небольшая комнатка в центре города. Она сдаёт её в аренду, но сейчас комната свободна. Так что я могу поговорить с ней и взять ключи.
– Это совсем меняет дело! – воскликнул Эдуард. – Народ, как вы, принимаете предложение?
– Конечно!
– Само собой, а то здесь совсем не интересно, – сказала Инна, сидевшая до сих пор в отдалении и наблюдавшая за происходящим со стороны.
Но Егор увидел только, как Люба улыбнулась и опустила глаза.
Назавтра народ был настроен и готов к празднику. Учиться уже не хотелось совершенно, а потому попросили Ларису Ивановну, читавшую у них последнюю лекцию, отпустить группу для «совместного похода в театр».
– Я сейчас поеду, заберу ключи от комнаты, а вы садитесь на трамвай и поезжайте в центр. Я вас встречу, – говорил Егор. – Не заблудитесь, надеюсь?
– А где будем затариваться? Есть там поблизости магазин, или рынок?
– Всё есть, не переживайте. В общем, я поехал, будете подъезжать, позвоните. Понял, Эдик? Главное, народ не растеряй, – улыбнулся Егор, намекая совсем не на народ.
– Не волнуйся, Жора, все будут, как штык!
Егор в этот день был в состоянии радости, мальчишечьего восторга, что удастся хотя бы вечер побыть не только со ставшими за этот месяц приятелями, но, конечно же, с Любой. Заехав к приятельнице и взяв ключ, Субботин остановился в центре, напротив небольшого рынка, стал дожидаться группу. «Остановился, по-моему, не совсем там, где можно», – только подумал он, как в окно машины постучали.
– Добрый день. Капитан Ерёмин, – услышал он и увидел сотрудника ДПС.
Субботин вышел из машины, сказал:
– Добрый день. Слушаю вас внимательно.
– Нарушаем, товарищ водитель, – вполне дружелюбно сказал капитан. – Под знаком стоим.
«Блин, а такое хорошее настроение было!» – подумал Егор.
– А вы не рады? – пошутил Субботин, но тут же спохватился: – Товарищ капитан, так тут вон сколько машин стоят, – указал он на целый ряд автомобилей, припаркованных вдоль дороги.
– Вот это и радует, так что со всех и собираем, – улыбнулся капитан, выказывая вполне доброжелательное отношение.
– И какова цена вопроса?
– Триста рублей. Вон машина стоит, за микроавтобусом, пройдите туда, вам выпишут протокол.
Субботин ничего не сказал, пошёл к указанной машине. В ней, рядом со старшим лейтенантом, уже сидел проштрафившийся. Егор остановился, подождал. К нему подошёл ещё один парень с документами в руках.
– Георгий Петрович? – спросил старлей, заполняя протокол.
– Да, – ответил спокойно Субботин. – Остановился на минутку ребят подождать, выпускной в институте у нас сегодня – и на тебе.
Старший лейтенант, продолжая писать, спросил:
– Двести рублей устроит?
Егор удивился вопросу: «Меня-то что спрашивать, устроит, или нет», – подумал он – вслух ответил:
– Да, конечно, спасибо.
Выйдя с протоколом из машины, он посмотрел на трамвайную остановку – группы ещё не было. Егор отогнал машину подальше, снова вернулся к перекрёстку. Зазвонил телефон:
– Георгий, вы нас встречаете? Мы подъезжаем, – услышал он низкий голос Любы.
– Конечно, Люба, я здесь! – обрадовано произнёс он и тут же наступил ногой в лужу. – Ой, чёрт тебя подери!
– Кого, меня? – послышалось в трубке. – Егор, за что это?
– Да нет, Любаша, ну что ты? Это я в лужу наступил, – засмеялся Егор.
– Понятно, на тебя это похоже, – в ответ сказала она. – Всё, мы, кажется, приехали! Встречай нас!
«Точно, мы, кажется – приехали», – ухмыльнулся он и ответил:
– Я у столовки стою, через дорогу перейдёте и встретимся!
Подошёл трамвай и Егор увидел, как его группа вышла, направилась к пешеходному переходу.
– Привет! – воскликнул Эдуард. – Куда теперь, далеко?
– Так, ребята, – засиял Егор, в который раз отметив, как всё-таки хороша и привлекательна его мечта – Люба. – Серёга, ты же офицер, у нас учился? – спросил он воспитателя кадетов, мужчину, лет около сорока, с едва наметившейся лысиной.
– Конечно, я здесь всё знаю. Расскажи в двух словах, куда идти.
Егор обрисовал ему схему и, взяв Эдуарда и двух женщин, поехал с ними в магазин.
Комната, куда пришла группа, находилась на пятом этаже общежития. Маленькая, метров двенадцать, комнатёнка, поделенная, тем не менее, на кухню и спальню, была плохо приспособлена для компании в двенадцать человек, но другого выбора уже не было. В кухне стоял старенький двухкамерный холодильник, тумба, в углу раковина и зеркало над ней. В спальне с одним незанавешенным окном стоял небольшой плательный шкаф, видавший виды раскладной диван и ещё более изношенное кресло-кровать. Больше ничего не было.
– Так, ребята, живём, свет есть! – сказал Егор, щёлкнув выключателем.
– И как мы тут поместимся?
– Да-а-а, не фонтан, – огорчилась Шумахер.
– Но это лучше, чем в институте сидеть, согласитесь, – уверенно произнёс Эдуард и предложил: – Давайте, мужики, уроним шкаф на бок, будет у нас фуршетный стол.
Так и сделали. И вскоре на холодильнике образовалась гора одежды, а на боку двухдверного шкафа, накрытом старыми газетами, были выставлены закуски: салаты, куры, огурчики-помидорчики, бананы и яблоки, а также водка и бальзам.
Егор, на правах хозяина, ждал, пока все рассядутся на диван, кресло, тумбы, и, в конце концов, ему досталось место у двери. Рядом, на диване, оказалась Инна, а Люба села с противоположной стороны импровизированного стола, рядом с Эдуардом.
«Ну что ж, – с иронией подумал Егор, – выбор, кажется, сделан. Я ей не надо, так тому и быть. Как получится, так и получится, что теперь».
– Егор, так ты ещё и на гитаре играешь? – спросила его Инна, видя, что Субботин принёс с собой гитару.
– А то, – ответил он. – Сегодня вы услышите прощальный авторский концерт, – с внезапно возникшим раздражением сказал он.
– Ну что, коллеги, давайте поднимем за окончание курсов, – сказал Эдуард, взяв пластиковый стакан. – За то, что у нас собралась такая замечательная группа!
– Да, самая творческая, как Лариса Ивановна говорила! – поддержала его Инна.
– Вот-вот, и за то, чтобы через пять лет мы снова встретились этим же составом. Ура!
– Ура! – громко крикнули за столом.
Вставать не стали, выпили сидя. Руки потянулись к закускам, народ задвигался, стараясь как можно быстрее обжиться в новых условиях и в такой экзотической комнате. Мужчин в компании оказалось всего трое, хотя в группе их было около десяти человек. Дамы, может быть, и переживали по этому поводу, но виду не показывали. Да и совсем скоро все стали понимать, насколько они крепко сдружились, и какая была замечательная пора – эти курсы повышения квалификации.
– Девчонки, друзья, мне кажется, что пришло время нам познакомиться! – неожиданно предложил Субботин.
– Что, уже? – игриво произнесла Люба, до этого не одаряя его особым вниманием. И вдруг она вставила в рот пальцы и свистнула так громко, что девчонки завизжали.