– Вот это в точку! – поддержал Григорий. – Я ж говорю – спец! Галка, Алевти-ина, – сказал он, подморгнув ей, – открывайте провизию, чего время зря терять?
– Хватит тебе время, ещё нахлебаетесь! – как всегда, весело-ворчливо ответила Галина. – Хоть бы палатки сначала поставили, вещи убрать.
– Галка, так у меня одна палатка только, – сказал Егор, – а поставить её я и с закрытыми глазами могу.
– Не знаю, как у тебя, но у нас тоже палатка имеется, – хлопнув его по спине, сказал Григорий. – Будем как белые люди спать.
Егор качнул головой, удивляясь предусмотрительности и продуманному плану друзей, но произнёс:
– Да вы что? Вот и отлично, одна – мужская спальня, другая – гарем! Так?
– И так тоже можно! – ответил Григорий. – А пойдём-ка, искупаемся? – предложил он. – А девчонки пока на стол накроют малёхо. Да, бабёнки?
– Идите, конечно, – наконец произнесла Аля.
Друзья спустились по поросшей травой дороге к реке, разделись. Григорий весело вскрикнув «Где наша не пропадала!» – сходу кинулся в воду, но река была очень мелкой и он, едва плюхнувшись в воду, подскочил, вымазавшись по локти тиной. Егор захохотал:
– Ты что, друган, куда так торопишься-то?!
– Да ну, на фиг, – ворчливо ответил Григорий, – я не купался уже с месяц, а здесь вообще первый раз! Где глубина?! – снова воскликнул он и широкими шагами побежал в реку, утопая в тине.
Егор тоже вошёл в воду, зябко поёжился и потопал за другом.
Когда они вернулись к биваку, на клеёнке, расстеленной на траве у костра, их уже ожидали холодные закуски. Егор, надев футболку и сланцы, взял бутылку водки, открыл.
– Ну что, друзья, по маленькой, да за шашлыки возьмёмся? – предложил он, пытаясь как можно быстрее избавиться от размышлений и вопросов, мучавших его несколько часов.
– Давайте, мужички, – поддержала его Галина, – а то прохладно уже, согреться надо.
Они выпили по стопке; Егор отметил, что Алевтина выпила стопку до дна. Недолго думая, выпили ещё пару раз, стало заметно спокойнее, комфортнее. Григорий достал походный мангал, принялся за шашлыки, а Егор с Алевтиной взялись устанавливать палатки.
– Как тебе отдых в палатке, Аля? – спросил Егор. – Приходилось?
– Да конечно, – ответила Аля, разматывая оттяжки. – Мы же ребятишек тоже водим в поход, так что я к этому привыкшая.
Егор, внимательно наблюдая, как ловко справляется с верёвками Алевтина, снова спросил:
– Так ты в детдоме работаешь?
– Галка рассказала? – переспросила Алевтина.
– И Галка тоже, – улыбнулся Егор. – И как тебе работа, нравится?
– Да нормальная работа, если сумеешь с детьми общий язык найти, то работать можно, – ответила она.
– Ты нашла?
– Думаю, да. Егор, а ты о себе расскажи, а то всё у меня выпытываешь, а о себе ничего не говоришь, – сказала Аля, с интересом посмотрев на Субботина.
Егор воткнул в землю последний колышек, расстегнул замок и влез в палатку, будто не услышав просьбы Алевтины. «О чём тебе рассказать, девочка? – подумал он нервно. – О том, что люблю, тоскую, жду? Или о том, что меняю женщин как перчатки? Или сказку ждёшь об одиноком порядочном мужчине, который умрёт, но не поцелует без любви? Подожди…, придёт ночь, наслушаешься ты от меня сказок…»
– Ребятишки, хорош город строить, айда за стол! – послышался громкий, в вечернем, влажном уже воздухе, голос Григория.
Егор вылез из палатки, бросил в неё пару ковриков и спальных мешков. Алевтина всё ещё стояла рядом, ждала его. Он подошёл к ней, приобнял её за талию и осторожно поцеловал в щёку, ощутив запах парного молока. Этот запах Егор любил и помнил с детства, когда он босоногим пацаном бегал на поляну возле пруда, куда в обед пригоняли стадо коров, и мать его, надоив полный подойник, давала Егору целую кружку тёплого ещё, пахнувшего чем-то живым и вкусным, молока.
– Пойдём, Аля? Есть уже хочется, – сказал Егор, обрадовавшись, что она не оттолкнула его.
– Ты такой шустрый, или такой голодный? – слегка удивившись, спросила Аля.
– Да разве это сейчас имеет значение, Аля? Идём.
Августовский тёплый вечер, туман, появившийся в ложбинках полян, над заболоченным берегом и самой рекой; костерок, тихо потрескивающий сырыми дровами и вьющийся над ним многочисленными змейками дым; ароматный запах шашлыков – всё это располагало к задушевной беседе и романтическому настроению. Однако, когда уже стемнело и помчалась колесница по Млечному пути, в окружении тысяч мерцающих звёзд, Субботин снова загрустил. Весёлая компания, приятная во всех отношениях молодая женщина, ухаживавшая весь вечер за Егором, воспоминания молодости и старые школьные песни – всё это так легко и по-доброму ложилось на душу, но вдруг, в какой-то момент, взглянув на Алевтину и заметив на её щеках ямочки, которых днём он почему-то не замечал, Суботин ощутил, как его сердце застучало, и в голове его возник образ той, любимой, непонятной и безумно манящей женщины. Настроение его вмиг изменилось и Егор, отложив гитару, встал.
– Пойду, прогуляюсь по бережку, – произнёс он негромко, – может, какую новую строчку для песни найду.
– Не заблудись смотри, – сказала Галина, поёживаясь от прохлады и прижимаясь к Григорию.
– А мне с тобой можно? – спросила Алевтина, на что Егор тихо, но твёрдо ответил:
– Аля, вдвоём мы точно ничего не найдём, а мне надо: жаль потерять такой вечер без строчки.
– Потерять? – удивилась Алевтина и отвернулась к костру.
Егор не стал оправдываться: почему он так сказал, а просто встал и медленно пошёл по дороге, освещая её белым светом фонаря.
Пройдя несколько десятков метров, он остановился, выключил фонарь и посмотрел назад. Догоравший костёр был едва заметен, как и тёмные силуэты людей, сидевших около. Было довольно прохладно, но Субботин холода не ощущал.
«Что же делать? – снова и снова задавал он себе вопрос. – Что же мне делать с этой «химией», с этой дурной тягой? Субботин, ну что тебе надо, можешь ты сам-то понять? Нарисовал себе идеальную женщину, придумал, а теперь маешься, как неприкаянный. Вон, у костра сидит женщина: и моложе она, и рядом она, и вполне интересная – ну какого чёрта ты мучаешься? Не можешь без переживаний? А она – может. Говорит же тебе – отвали, – чего ты цепляешься за неё? Вырасти уже пора бы, повзрослеть, понять, что нет идеальных людей, нет идеальных отношений, любви, в конце концов, тоже нет! Химия, правильно люди говорят, – одна сплошная химия! Понапридумывали себе: любовь-любовь! Любовь – счастье, смысл жизни! Какое, на хрен, счастье?! Какой смысл? Маяться?! Сдыхать от переживаний, в этом смысл жизни?! Стонать, с ума сходить, света не видеть, – в этом смысл жизни? Смысл жизни – быть кому-то нужным! Не на время, не на одну ночь, а нужным – всегда, в любое время! Она нужна тебе? Да! Да, твою мать, нужна! Нужна, нужна, нужна! – молча кричал Егор, будто пытаясь убедить себя в том, в чём был абсолютно убеждён. – А ты ей нужен? Нет, нет и ещё тысячу раз – нет! Так что ты можешь сделать? Заставить её полюбить тебя? Так, как любишь ты?! А не слабо?.. Слабо, – после некоторого раздумья подытожил он. – Вывод, Субботин?! Какой вывод? Иди, обними другую и иди оно всё лесом! Жил до неё, проживёшь и после…»
Егор сплюнул и пошёл к костру.
Уже заполночь друзья разошлись по палаткам и когда Егор с Алевтиной остались наедине, она попыталась прижаться к нему и поцеловать его уже ощетинившееся лицо, но он почему-то отвернулся и стал демонстративно забираться один в спальный мешок.
– Ты не хочешь меня? – удивлённо спросила его Алевтина, на что Егор серьёзно ответил:
– Аля, извини, но чего я хочу, так это спать. Знаешь, устал за дорогу, жуть как, ещё никак в себя не приду. Ты не обижайся, ладно? – просил он, уже приняв окончательное решение. – Мы же ещё встретимся, да? А сейчас давай лучше выспимся по-людски, хорошо?
Алевтина сидела на коврике, будто не понимая, что же происходит и почему так происходит. Егор, между тем, не обращая больше на неё внимания, влез в свой спальник и, повернувшись на бок, спокойно и бесцеремонно уснул.
Августовская ночь была ещё по-летнему тепла. Звёзды слабо мерцали, даже не отсвечивая в тёмной реке, тихо журчавшей за потемневшими кустами. Небо было слегка мутноватным от рассеявшихся облаков, но где-то там, откуда текла вода, по водной ряби начинала вытягиваться в длину лунная дорожка от поднимавшейся вверх полураздетой луны. Егор сладко посапывал в своём спальнике и совсем не догадывался, что высокая стройная женщина с озорными ямочками на щеках, шедшая к нему прямо по голубому озеру за окном его дома, – это был всего-навсего сон, короткий цветной сон, который растает вместе с уходящей тёплой ночью ранним утром, и только иногда, когда он сядет в кресло напротив своего окна, закурив трубку, Егор будет с какой-то затаённой и невыболевшей грустью вспоминать и этот сон, и ту, ушедшую явь.
Апрель 2011 – 13 октября 2012г.