Помню, как стоя на полигоне, использовав всё своё академическое красноречие и расписав уникальные свойства воды, я не успел насладиться аплодисментами комиссии, как вдруг какой-то нетерпеливый генерал выхватил из моих рук стеклянную пробирку с мутной жидкостью и залихватски опрокинул содержимое в свою глотку. По идее он должен был начать леветировать, подобно волку, но Карлос перепутал пробирки.
Генерал вдруг стал чудовищно и непропорционально раздуваться на глазах наблюдательной комиссии. Медные пуговицы его мундира отлетали вместе с погонами в разные стороны, а затем послышался громкий треск разорванной штанины. На этом месте толпа испуганно ахнула и отшатнулась назад. Вообщем, тогда этот бравый вояка вырос до размеров слона.
Слава богу, эффект длился всего лишь несколько часов. Всё это время мы с Карлосом прятались в каком-то бетонном бункере, а рассвирепевший генерал, размером с двухэтажный дом пытался нас оттуда извлечь своей огромной ручищей.
***
Когда Карлос утром привёл Мэри, мне она сразу понравилась: бойкая девчушка с рыжими волосами и хитрыми глазами как у лисы. Она быстро организовала нам завтрак и через полчаса мы уже ели яичницу с ветчиной, бисквиты с кофе, а падре пил апельсиновый сок.
Сегодня нужно было купить какую-нибудь посудину, чтобы отправиться за товаром на нашу чудесную болотную планетку. Карлос с Мэри попёрся в какое-то казино, чтобы выиграть мне денег на корабль. С этой затеи конечно же ничего не вышло, причём Карлосу пришлось продать даже Мэри, чтобы рассчитаться с карточным долгом, в который он сразу влез.
А тем временем мы со священником ходили по рынку между старых, ржавых, изживших давно свой космический век консервных банок. На мой взгляд, все они годились разве что отправиться в пасть мартеновской печи, а не на край Вселенной.
Падре не знал, что в его сок я тайком добавил завлекающей болотной жижки. Вскоре её пары начали действовать и продавцы этих несчастных колымаг просто понеслись к нам со всех ног, чтобы почти за бесценок продать свои развалюхи. К ним присоединились и покупатели. Таким образом, когда мы дошли до середины рынка, за нами плелась возбуждённая толпа. Вначале это необъяснимое внимание несколько смущало отца Буливара, но затем, решив, что это Божье провидение, он осмелел и принялся читать нотации о духовной пользе бедности своим новым адептам. Пока мы неспешно прогуливались, выбирая транспорт, к нам, сквозь толпу всё пытался протиснуться офицер охраны, но люди, возмущённые наглостью корпоративного служаки, нарочно не пускали его внутрь.
Наконец мы остановились у приглянувшегося мне ракетоплана изящной формы и окрашенного в белый цвет. На его борту красовалась голубая надпись «Гордый». Пытаясь перекричать притчу падре о богаче, который стал ещё богаче, я начал спрашивать о хозяине «Гордого». Когда продавец ракетоплана объявился, толпа тут же подняла его над собой и перекатила в центр на своих руках.
Посреди шума и гама я сторговался с ним за две тысячи кредитов. Как только я поставил на его спине роспись в свидетельстве о покупке, до моего уха донеслась трескотня винтов. В небе над нами повис апельсинового цвета небольшой полицейский вертолёт со стеклянной кабиной.
Через мегафон прозвучали какие-то угрозы в наш адрес. Толпа неистово освистала их. Затем из оранжевой стрекозы выпала верёвочная лестница, и по ней стал спускаться к нам какой-то отчаянный жирный полицейский. Толпа, опьянённая парами завлекающей грязи агрессивно отреагировала на это. Лестницу с толстяком зафиксировали и по ней, словно муравьи начали карабкаться возмущённые продавцы. Полисмен видимо передумал спускаться дальше и быстро полез обратно к вертолёту. На лестнице повисло человек двадцать, когда геликоптер, натужно гудя как муха, стал медленно подниматься над рынком.
В этой суматохе мы с падре быстренько выбрались из толпы и спешно направились к входной двери корабля. Пока бывший хозяин показывал мне ракетоплан изнутри, падре наблюдал в иллюминатор за своими овцами. Толпа тем временем, держа вертолёт за лестницу, как на привязи, тащила его в сторону крановых опор. Пока маленький геликоптер отчаянно упирался и сопротивлялся, мегафон изрыгал непристойные выражения. Мы не увидели развязку этой борьбы, так как в это время на борт взошёл Карлос с подбитым глазом. Это была фиолетовая печать, поставленная на прощание маленьким бойцовским кулачком Мэри.