Последний контакт

Глава 3

Капитан занял освободившееся кресло первого пилота и принял управление рудовозом на себя.

– Алла, подстрахуй.

– Есть, капитан.

Девушка вызвала второй штурвал из приборной панели и взялась за рычаги.

– Готова?

Второй пилот кивнула.

– Поехали. Давай тягу. Так, чувствую. Пошло дело.

Корабль медленно тронулся боком, словно краб, огибающий препятствие на морском дне. Корпус «Осириса» проплывал перед смотровым окном. Затем «Марк-10» начал закладывать медленный вираж вокруг носа огромного корабля. Округлые защитные щитки на смотровых окнах величественного гиганта были чёрного цвета и действительно выглядели, как глаза огромного морского чудища. Кроме того, на носу «Осириса» были выпущены два огромных манипулятора, что придавало кораблю ещё большее сходство с каракатицей.

– Визуальный осмотр правого борта и носа корабля видимых повреждений не выявил, – спокойно комментировал свои действия капитан. – Продолжаем облёт.

«Марк-10» медленно вывалился с левого борта «Осириса» и направился к его корме.

– Я так и не понял, чего это капитан зажлобил тебе манипулятор, – прошептал на ухо Медведеву Балычев.

– А чего тут непонятного? – так же шепотом ответил Виктор. – Платформа стоит безумных денег, весь «Марк» столько не стоит.

– И чего ему с этого?

Медведев пожал плечами.

– Некоторые капитаны выкупают старенькие платформы, чтобы после выхода на пенсию работать на себя. Кто его знает, может, Сопкин после рейса планирует свою фирму открыть, вот и бережет дорогую игрушку.

– Нам так не жить.

Медведев неопределённо пожал плечами. Между тем рудовоз уже закончил облёт левого борта «Осириса» и закладывал вираж для оценки кормы звездолёта.

– Визуальный осмотр левого борта «Осириса» видимых повреждений…

Внезапный толчок заставил всех стоящих позади капитана людей потерять равновесие. Зажглось аварийное освещение, переборки с шипением захлопнулись, взревел сигнал тревоги. Корпус «Марка-10» пронзительно застонал, вибрация нарастала.

Перепуганный экипаж не спешил вставать, все прижались к полу, переглядываясь между собой.

– А, чтоб тебя! – выругался Сопкин, пытаясь удержать корабль. – Показатели?!

– Повреждены пятый и шестой отсеки! – быстро доложила Алла Марр, перебирая пальцами огромные красные строки системных оповещений, всплывающих у неё перед глазами. – Разгерметизация пятого и шестого отсеков, капитан, мы теряем О₂! Пожар в реакторном отсеке! Резкое падение давления!

– Заткнись, заткнись, заткнись! – орал Балычев, держась руками за уши.

Испуганный Медведев не сразу понял, что именно Балычеву не нравилось – то, что второй пилот перечисляла слишком много критических повреждений, или то, что пронзительный сигнал тревоги вырывал из его головы последние молекулы мужества. У Виктора и у самого отнялись от страха ноги. Взглянуть на остальных он боялся – боялся увидеть в их глазах отражение своего ужаса. Он догадывался, что в той ситуации, в которой они сейчас оказались, мысли у всех будут схожими. Два световых года до Земли. Два, мать его, световых года! Почему-то промелькнула мысль: «Все ли были на мостике в момент крушения? Может, кому-то повезло, и он находился в одном из поврежденных отсеков? Какая же прекрасная смерть! Быстрое удушье, вскипание крови из-за разницы в давлении, бесконечный холод и всё – смерть». Остальным «счастливчикам» придётся слушать эту дуру Алку с её ублюдскими докладами о критических повреждениях.

Сознание вновь вернуло Медведеву способность понимать происходящее.

– Крен на левый борт! Нас закрутило!

– Вижу, не слепой! – проорал капитан, отчаянно пытаясь удержать корабль в нормальном положении.

Внезапно отрубилась магнитная система притяжения, имитирующая гравитацию на мостике. Предметы, не зафиксированные на своих местах, синхронно взмыли в воздух. Люди, до этого момента безропотно принимавшие свою судьбу, прижавшись к полу мостика, отчаянно хватались кто за что мог. Балычев вцепился пальцами в мелкоячеистую сетку пола, он все ещё умолял Аллу Марр заткнуться, но уже без огонька, а как-то вяло, словно из него выпустили весь воздух, а вдохнуть новый он забыл.

Медведев ни за что зацепиться не смог и взмыл над мостиком, беспомощно размахивая руками. От этого он начал беспорядочно кувыркаться в воздухе, мир вокруг медленно проворачивался перед его глазами. Виктор не сразу сообразил, что это не он, а «Марк» проворачивается вокруг собственной оси. По мере потери воздуха из отсеков рудовоз всё сильнее закручивался. Капитан пытался выровнять машину, но пока ничего не получалось.

Стараясь унять тошноту, подкатившую к горлу то ли от невесомости, то ли от страха, Медведев не оставлял попыток зацепиться руками хоть за что-нибудь. Вдруг он почувствовал, как его здоровенная ладонь воткнулась во что-то мягкое, а позади раздался чей-то сдавленный выдох – кажется, это была Валерия. Извернулся и увидел отлетающую от него девушку-медика. Была ли она без сознания до удара или же Виктор только сейчас её оглушил, было непонятно, да он и не пытался разобраться. Это столкновение придало его телу импульс, и он оказался возле потолка. Ухватиться там было решительно не за что, и Виктор решился на отчаянный шаг. Упершись ногами в полоток, он прицелился и выстрелил своим телом в направлении Валерии, беспомощно бьющейся сейчас затылком о пол мостика. Мужчина быстро перелетел пространство и смог прижать своим телом безвольное тело медика. Руками он ухватился за ячеистый пол, следуя примеру Балычева.

Теперь можно было и оглядеться. Как ни странно, но в кабине пилотов больше никого не оказалось – только он, Валерия, Балычев, капитан и оба пилота. Его друг Сергей Вершинин умудрился зацепиться за пилотские ложементы и пытался помочь капитану выровнять судно. Только стоял он не на полу, а на потолке. Выглядело забавно, но Медведев даже улыбнуться не успел. В этот самый момент вращение замедлилось, и его вновь замутило. Ещё мгновение, и он блеванёт прямо в лицо Валерии. Как хорошо, что секундой ранее он её вырубил.

От неминуемого опорожнения желудка Виктора спасла внезапно вернувшаяся гравитация. Он всей своей массой навалился на девушку-медика и чуть было не сломал себе пальцы, всё ещё находившиеся в мелких ячейках пола. От такой перегрузки Валерия очнулась и попыталась спихнуть с себя тяжелого Медведева, но тот не спешил отпускать решётку.

– Я тронута твоим порывом, Витя, но ты не мог бы… – она кряхтела, пытаясь высвободить из-под груди Медведева руку и сделать глоток воздуха.

– Ой, да, извини, – Виктор напряг мышцы и слегка приподнял тело над полом, но из объятий Валерию не выпустил.

– И? – девушка наградила Виктора выразительным взглядом.

Медведев огляделся. Только сейчас он понял, что в отсеке отключилось аварийное освещение и заткнулась наконец-то сирена.

– Я тебя, кажется, это… ударил… – замялся Виктор.

– Давай ты меня отпустишь, а то я описаюсь сейчас, и будем считать, что мы квиты.

– А вдруг того, гравитация, опять, это… – от страха у Виктора не получалось говорить связно. На выручку Валерии подоспел доклад Аллы Марр.

– Ориентировка в норме. Давление в норме. Питание в норме. Отсеки герметичны.

– Вот видишь, – кивнула в сторону пилотов Валерия, – там у них всё в норме.

Виктор усилием воли разжал пальцы и выпустил пленницу из своих объятий. Девушка встала, держась за голову.

– Что это было? – спросила она, подходя к пилотам.

– Не знаю, – капитан был белее снега и затравленно озирался по сторонам. – Кажется, на что-то налетели.

– На что? – это уже спросила Алла Марр. – Я просматривала все камеры. Там ничего не было. Мы просто парили вокруг «Осириса».

– Может, астероид? – предположил Медведев. Он уже пришел в себя и, в отличие от Балычева, который предпочёл остаться на полу, даже встал.

Вершинин покачал головой.

– Не мог это быть астероид. Оповещение сработало бы, плюс у нас отличные щиты.

– Ну, как выяснилось, не такие уж и отличные, – Виктор указал на последние два отсека корабля, мигающие красным. Схема, парящая перед пилотами, выводила визуализацию повреждений.

– Повреждены шлюзовой и реакторный отсеки, – голос Аллы Марр прозвучал, как приговор.

– Что с питанием? – спросил Сопкин.

– Перешли на резервное.

– Реактор?

– Произошел аварийный сброс стержней.

По спине у Медведева пробежал холодок.

– Это что, мы остались без атомного реактора в двух световых годах полёта от Земли? – спросил он.

– Ты всё слышал, – тихо ответила Алла. – Давайте выясним, что с остальными.

На связь никто не выходил. Системы корабля фиксировали присутствие живых людей в реакторном и техническом отсеках, но на все попытки связаться с уцелевшими членами экипажа селектор отвечал молчанием.

– Проверь капсулы, – посоветовал Вершинин.

Алла вывела на экран данные о состоянии имеющихся на борту капсул.

– Точно! – радостно сказала она. – Они все живы и лежат в спасательных капсулах.

– Где именно? – спросил Сопкин.

– Заняты три капсулы – одна в реакторном отсеке и две в техническом.

– Ты можешь с ними связаться?

– Попробую, но связь будет односторонняя. Готово. Они должны вас слышать, капитан.

Сопкин наклонился к приборной панели и громко произнес:

– Всему экипажу! Ситуация стабилизирована. Не покидать корабль. Повторяю. Корабль на капсулах не покидать!

Решение капитана все поняли правильно. Корабль был всё ещё в строю, а в случае экстренной эвакуации люди в капсулах были обречены затеряться в космосе навсегда.

– Так, – собрался с мыслями Сопкин, – что у нас с повреждениями?

– Давление стабилизировано, капитан, – отрапортовала Алла Марр. – Дроны-ремонтники, очевидно, подлатали дыры.

– Что произошло? – просипел откуда-то из угла Балычев.

– Позже, – отмахнулся капитан. – Когда можно разблокировать отсеки?

– Композитная пена застывает за пару часов, думаю, автоматика…

– Что (непечатно) тут произошло? – заорал на капитана Балычев.

Сопкин резко поднялся с кресла и подошел к лежащему на полу оператору буровой установки.

– Отставить панику! – грозно рявкнул он. – Откуда мне знать, что произошло? Я находился здесь, с вами, и видел всё то же, что и вы! Сперва нужно выручить ребят, а с причинами будем разбираться после.

За Балычева говорил страх, все понимали это. Это был его первый дальний полёт, а настолько дальних так и вообще никто и никогда не совершал. И тем не менее Медведева покоробило это малодушие коллеги. Как ни крути, но на борту «Марка-10» собрались профессионалы. Капитан и пилоты действовали слаженно и чётко. Кризисная ситуация была преодолена в кратчайшие сроки. Даже Валерия вела себя более мужественно, хоть и получила от Виктора знатную оплеуху.

Балычев почувствовал на себе взгляды товарищей и понуро опустил голову.

Алла Марр продолжила:

– Автоматика должна разблокировать отсеки часа через два.

Капитан вернулся в кресло первого пилота.

– Давай в таком случае проведём полную диагностику корабля. Мне нужно знать обо всех критических повреждениях – это раз. В первую очередь проверь груз. Что с дальней связью – это два. Что с реактором – три. И сколько у нас энергии – четыре.

Двери переборок открылись сами спустя сорок минут. Алла, очевидно, перестраховывалась в своих прогнозах. Первым делом капитан и пилоты провели визуальный осмотр повреждённых отсеков. Валерия и Медведев тем временем освободили из плена герметичных спасательных капсул остальных членов экипажа.

В капсулах технического отсека находились инженер Корнеев и геолог Васильев, физика Ильина вызволили из капсулы в реакторном отсеке. Бледные и перепуганные, они первым делом подверглись осмотру медика. Остальных Валерия осмотрела ещё на мостике.

Завершив ревизию корабля, пилоты и капитан вернулись в жилой отсек и порадовали всех хорошими новостями.

– Все пробоины герметично заделаны. На данный момент угрозы разгерметизации корабля нет.

– Что с реактором? – первым делом спросил Ильин.

– Это я у тебя должен спросить, – ответил капитан, – в момент взрыва ты был в реакторном отсеке.

– Да, ублюдок, – взорвался Балычев, словно ждал этого момента с самого крушения, – что ты там натворил?

И без того бледный физик побелел ещё сильнее.

– Ничего! Я ничего не натворил! Я услышал какой-то треск, завыли сирены, и я тут же прыгнул в аварийную капсулу, как это предписывает регламент на случай ЧС.

– А что ты вообще там делал? – не сдавался Балычев.

– Работал! – физик, похоже, успел взять себя в руки и оправиться от первого натиска. – Проверял работу реактора. Запускал алгоритмы проверок. Я, вашу мать, делал свою работу!

– Так, успокоились оба! – вмешался в перепалку капитан. – Владимир Иванович, вас никто ни в чём не обвиняет, нам просто нужно понять, что произошло. Вы были у реактора, когда всё это случилось. Так?

– Так.

– Отлично. В каком состоянии был реактор на тот момент?

– Всё было нормально. Всё работало в штатном режиме. Эти реакторы очень, очень надёжны!

– И тем не менее что-то произошло. Почему реактор выбросил стержни?

Лицо физика исказилось. Он буквально позеленел на глазах.

– То есть как – выбросил?

– Как при утрате стабильности термоядерной реакции. Взял и выбросил их в открытый космос. Вы же знаете, что так случается с реакторами данной модели.

– Но так случается лишь при одном варианте – если есть угроза расплавления ядра… Или…

– Или?

Физик уставился в одну точку:

– Или если компьютер посчитает повреждения корабля критическими.

– К сожалению, так оно и было. У нас пробоины в шлюзовом и реакторном отсеках. Чудо, что вам удалось попасть в капсулу.

– Да он уже там лежал! – не унимался Балычев. – Это он всё подстроил!

– Да заткнись уже, Андрей! – не выдержала Алла Марр. – Зачем ему это? Повредить корабль или реактор в двух световых годах от дома? Ты совсем рехнулся? Кто вообще на такое пойдет?

– Я… я клянусь, – начал заикаться физик, – я ничего не делал! Клянусь вам! Да как вообще можно такое подумать?

– Но что-то же произошло, когда вы были в реакторном отсеке, – спокойно сказал Сопкин. – Нам нужно понять, что именно.

– Я уже сказал: я проводил диагностику, потом скрежет, хлопок, сирена. Я испугался и прыгнул в первую открытую капсулу. Всё! Это правда всё!

– Что за скрежет? – уцепился за слова физика Медведев.

– Н-не знаю… Просто звук такой, словно по металлу что-то скребётся, а потом хлопок – и всё…

– Успокойтесь, Владимир Иванович. Мы верим вам, – капитан похлопал физика по плечу и встал.

– Скрежет… – вслух произнес Медведев. – Что ещё за скрежет?

– Может, все-таки метеорит? – пожала плечами Алла Марр.

– Да не было сигнала о метеоритах, – повторил Вершинин. – И потом – у нас поле.

– Поле было перенаправлено на нос корабля, – напомнил капитан.

– Да, но не на все сто процентов. Всегда двадцать процентов поля остаётся на остальную часть корпуса, это базовые настройки системы безопасности любого транспортника как раз на случай неожиданного метеоритного дождя.

– А каким должен быть метеорит, чтобы пробить силовое поле в двадцать процентов? – уточнил Медведев.

– Метров пять в диаметре, – уверенно сказала Алла Марр. – И лететь он должен при этом очень и очень быстро.

– Значит, это был не метеорит, – подвёл итог Вершинин. – Но тогда что?

– Да какая разница? – не выдержала Валерия. – У нас нет стержней в реакторе, а значит, и ядра нет. Они же вместе выбрасываться должны, я правильно понимаю?

Физик закивал головой.

– Они вместе отстреливаются. Блоком. Сейчас они уже в сотнях километров от нас. Даже если и произойдет взрыв, мы его, скорее всего, не увидим.

– Получается, мы остались без энергии? – сделала вывод Валерия.

Ответила Алла Марр:

– Да. У нас остались лишь пара РИТЭГов и аккумуляторы, заряженные на восемьдесят девять процентов.

– Так, – поднял руки Медведев, – я сейчас не понял, это много или мало? Сколько мы протянем?

Алла помолчала. Было видно, что она уже всё посчитала. Лицо её оставалось безучастным, но глаза… Глаза выдавали страх.

– Если немедленно ляжем в капсулы, два года.

– Звездец! – выдохнул Балычев и сел на корточки, обхватив руками голову. – А если не ляжем?

– Максимум месяц.

В отсеке зазвенела тишина. Из всех словно выжали воздух, а вдохнуть никто не решался.

– Кислород, – тихо сказала Алла. – Мы попросту задохнёмся. Воды и еды у нас много, но кислород вырабатывается путем электролиза из воды. При текущем расходе батареи выдохнутся уже через неделю.

– Хорошо, – постаралась взять себя в руки Валерия. – А если послать сигнал бедствия на Землю и лечь в капсулы?

– Ничего не выйдет, – сухо ответил капитан.

Все уставились на него. Сопкин помолчал немного и пояснил:

– Сигнал можно послать только по системе дальней связи, а это очень энергозатратно, мы израсходуем больше половины энергии.

– И что? Это хоть какой-то шанс! – попытался ухватиться за соломинку Медведев.

– Им до нас лететь почти четырнадцать лет. На самом быстром корабле. Если они стартуют немедленно, – сказал капитан, и каждая из этих фраз звучала так, словно он заколачивал гвоздями крышку их общего гроба.

Глава 4

– Что мы имеем в сухом остатке? – тихо спросил физик пустоту. Он лежал на диванчике в кают-компании. Глаза Ильин не открывал – не хотел ни с кем встречаться взглядами. И желание это было взаимным, люди пребывали в шоке и старались друг на друга не смотреть.

Ему ответила Алла Марр. Похоже, второй пилот была единственным человеком на борту, сохранившим самообладание. Все остальные сейчас больше походили на группу детского сада, из которой внезапно пропали все взрослые воспитатели. Обречённые люди сидели в жилом отсеке и боялись лишний раз пошевелиться. Они словно ждали, что вот-вот придёт нянечка, улыбнётся и предложит им другую игру, не такую страшную. Эту роль могла бы примерить на себя Алла Марр, если бы знала, что делать.

– Мы в двух световых годах от дома, – спокойно произнесла она. – Без реактора, а значит, обездвижены. На предельной скорости до нас лететь около пятнадцати лет. Запасов энергии хватит, чтобы протянуть в капсулах два года, и это если не посылать сигнал бедствия. А если послать, то в капсулы вообще не имеет смысла укладываться. По сути, это будет массовый суицид.

– То есть попытка связаться с Землей, – уточнил физик, – сводится для нас, в общем-то, к одному – к просьбе забрать наши тела?

Ответа не последовало.

– Если откровенно, – сказал Вершинин, – нам и это не удастся. Компьютер не позволит потратить последние ресурсы на сеанс дальней связи.

– А обойти протоколы защиты нельзя? – удивился Ильин.

– Можно, если выйти в открытый космос и подключить ретранслятор напрямую. Но толку-то?

Опять повисла гнетущая тишина, и в этот раз она длилась беспардонно долго. Время высасывало из людей все эмоции – любовь, радость, смех, гнев, грусть, отрицание, принятие… Экипаж «Марка-10», мягко говоря, пребывал в шоковом состоянии.

– Нет, господа, – не выдержал физик, – мы хороним себя преждевременно. Из любой ситуации есть выход. Нужно говорить, нужно начать делать хоть что-нибудь.

– Что? – тяжело выдохнул капитан Сопкин. – Мы в западне. И я… – его голос дрожал, тревожные пальцы теребили воротник, – я хотел сказать… Должен сказать, это я всех подвёл.

– Ой, ради всего святого, капитан, бросьте это самобичевание! – воскликнула Алла Марр. – Мы тут все хороши. По сути, мы все голосовали за это маленькое путешествие. Все поддались алчности.

– Не все, – угрюмо буркнул физик.

– Да, Владимир Иванович, извините, забыла – только вы у нас святым оказались.

– Богатым, а не святым, – поправил второго пилота Балычев.

– Только вот не нужно тыкать мне моим положением в обществе! – взвился Ильин. – Я не виноват, что обладаю внушительным счётом в банке. Я не виноват, что за мои открытия государство щедро мне платило. Я работал, господа. Долго и усердно работал, чтобы у меня было всё.

– И как вам это «всё» сейчас поможет? – презрительно фыркнул Балычев. – Имея, как вы изволили выразиться, «всё», вы делите этот саркофаг с нами, работягами и быдлом.

– Говори за себя, – зашипела на Балычева Валерия Мирская.

– Ой, да, извините, пожалуйста, забыл, что у нас на борту ещё есть недотрога голубых кровей. К слову, не забудь…те, что задохнешься ты здесь, дыша тем же воздухом, что и все.

– Андрей, действительно, заткнись, – Медведев посмотрел на всё больше распаляющегося Балычева тоскливым безучастным взглядом. Тот расценил этот взгляд как слабость.

– А то что? Ну что, Витя? Убьёшь меня?

– Нет, мужики, ну вы сейчас серьезно? – между двумя операторами встал Денис Корнеев. – Мы ещё не испытываем гипоксии, чтобы списать всё на неё. Вы ведёте себя непрофессионально. Да, есть проблема. Она очень серьезная. Но у нас на борту есть квалифицированные люди, способные к рациональному анализу ситуации.

– Да нет у нас ничего и никого! – злобно сверкнув в сторону инженера глазами, сказал Балычев. – Нет у нас ни времени, ни воздуха, ни шансов. И людей адекватных тоже нет. Кто тут может встать и сказать, что знает наперёд, как выбраться из этой задницы? Молчите? То-то же. Все эти хваленые физики, геологи, пилоты… Или, может, ты, электрик-самоучка, знаешь, что нам делать? Или ты, медичка?

Валерия Мирская смотрела на Балычева, уже не скрывая своего презрения. Обстановка накалялась. Боясь потерять контроль над ситуацией, капитан всё же встал и сурово посмотрел на Балычева.

– Сядь, Андрей. Сядь и замолчи.

– Или что?

– Или мне действительно придётся заткнуть твой поганый рот. Я на этом судне всё ещё капитан.

– А, ну если вы капитан, то, СЭР, может, расскажете своим подчинённым о том, что планируете делать?

Тем не менее Балычев капитана послушал. Смачно сплюнув на пол, он уселся на кресло в дальнем конце кают-компании, всем своим видом демонстрируя презрение к окружающим. Неожиданно для всех в центр помещения вышел геолог Васильев. Маленький, полноватый, с залысинкой, покрытой мелкими капельками пота, он выглядел сейчас так, словно вот-вот расплачется. Трясущейся рукой он выудил из нагрудного кармана платочек и вытер пот со лба и головы.

– Д-друзья… – дрожащим от волнения голосом заговорил геолог. – М-мы все оказались в непростой ситуации – это правда. И правда то, что сказал наш дорогой к-коллега, – Васильев выразительно поглядел в сторону Балычева, но, поймав его ненавидящий взгляд, поспешил отвести глаза в сторону. – У нас д-действительно нет времени, нет р-реактора, а скоро не будет и к-кислорода. Если рассматривать ситуацию под таким углом, то у нас действительно нет никаких шансов.

– Это мы и без вас знаем, – сказал Вершинин. – Не тратьте понапрасну нервы, Кирилл Сергеевич. Есть что сказать – говорите.

– Я подумал, что мы будем решать проблему куда эффективнее, если не станем зацикливаться на том, чего у нас нет, – сказал геолог. – Нам сейчас в первую очередь нужно сосредоточиться на том, что у нас есть. Разве не так?

– И что, по-вашему, мы не учли? – Алла Марр задала вопрос каким-то странным, почти заинтересованным тоном.

– Я, я н-не знаю, – опять разволновался геолог, поймав на себе взгляды пилотов и капитана. – Ну, д-для начала давайте осознаем, что в этом отсеке собрались умные и м-мужественные люди. К-каждый из вас имеет за плечами не один световой год космических путешествий. Мы все должны сейчас напрячь мозги и подумать над тем, что у нас есть.

– Ну, у нас есть достаточно энергии, чтобы протянуть пару лет, – вновь озвучила расклад Алла Марр.

– Вы ещё говорили, что этой энергии хватит, чтобы послать сигнал бедствия.

– И погибнуть ещё раньше, – спокойно ответила Алла.

– Но это уже выбор! – сказал геолог. – Да, он странный, да, это выбор из двух зол, но тем не менее у нас уже есть из чего выбирать. Идём дальше. У нас есть воздух, вода и пища.

– Они нам не сильно помогут без нужного количества энергии, – включился в разговор капитан.

– Значит, нам нужно подумать, где взять энергию.

Физик Ильин развел руками и тоже присоединился к обсуждению:

– Без атомного реактора нам энергию не получить. Солнечные батареи на таком удалении от солнца бесполезны. А РИТЭГи вырабатывают слишком мало энергии, на гидролиз её не хватит. Нет реактора – нет других источников генерации энергии.

– Стойте… – внезапно поднял голову электрик и посмотрел на Валерию. – Обратить внимание на то, что у нас есть… А ведь у нас есть реактор!

Все уставились на Дениса, и тот, улыбаясь, пояснил:

– Ну как же? Это же очевидно. Мы летели сюда, чтобы понять, цел ли этот долбаный «Осирис»? И что мы выяснили до того, как произошла катастрофа?

У Сопкина округлились глаза.

– А ведь он прав. Прав, чёрт побери! У нас под боком целёхонький звездолёт! «Осирис-3» цел!

– А на его борту есть… – почти шёпотом произнес физик Ильин.

– Реактор, – закончила за него Алла Марр.

Секунду все молчали, глядя друг на друга, а затем посыпался шквал вопросов и предложений. Каждый пытался предложить свой вариант решения проблемы. Градус возбуждения в кают-компании поднялся настолько, что капитану пришлось успокаивать команду грозными окриками.

– Тихо! Тихо, я сказал! – только когда все уселись по своим местам, капитан начал размышлять вслух. – Да, у нас под боком действительно есть корабль, причём потенциально в рабочем состоянии. Вопрос в том, как нам туда попасть?

– А что нам, собственно, мешает? – не понял Медведев. – Выйдем через шлюз, воспользуемся платформой или реактивными ранцами и доберёмся до «Осириса».

– И наткнёмся на закрытую дверь их шлюза, – закончил капитан. – Ты же не думал, что на борт звездолёта можно попасть просто так? Любой космический аппарат оснащён системами безопасности. Я уже молчу про звездолёт, построенный для поиска и изучения экзопланет.

– Наверняка у них есть системы на подобный случай, – не сдавался Медведев. – Ну, чтобы в случае ЧП или чего-то в этом роде внутрь могли попасть спасатели.

– Наверняка есть, но без технической документации «Осириса» нам туда не пробиться, – уверенно ответил капитан.

– А где можно раздобыть эту документацию? – спросила Валерия Мирская.

– Только на Земле, у собственника. Собственно, мы можем… – капитан начал было фразу, но сам её испугался.

Алла Марр, словно прочитав мысли командира, закончила идею за него:

– Мы можем потратить остатки энергии на то, чтобы послать сигнал бедствия и запросить с Земли всю необходимую техническую документацию.

– Вопрос лишь в том, – подхватил разговор Вершинин, – дадут ли нам необходимые данные. Корабль-то секретный.

– Но у нас и ситуация нетривиальная, – тихо, словно договариваясь сам с собой, сказал капитан. – Это может сработать.

– Может, не может, – сказал Медведев, – у нас всё равно нет выбора. Нам нужно попытаться!

– Но если они не передадут нам эти данные, – как всегда спокойно парировала Алла Марр, – даже если просто задержатся с ответом, мы все умрём в самый короткий срок. И никаких двух лет в капсулах.

Мрачная перспектива пугала. Экипаж замолчал, и в кают-компании вновь повисла тишина. На этот раз её нарушил Балычев.

– Думаю, никому здесь не улыбается ждать смерти долго, – довольно спокойным тоном сказал он. – Если нам суждено тут сдохнуть, я бы предпочел, чтобы это произошло как можно быстрее.

– Тут, кстати, я с Андреем солидарен, – сказал Вершинин.

– И я, – отозвалась Алла Марр.

Руки подняли Медведев и Мирская:

– И мы.

– Да, для нас всех это будет лучшим исходом, господа, – сделал вывод капитан Сопкин. – В таком случае нам стоит подумать над тем, как передать на Землю сигнал бедствия в обход защитных систем «Марка-10».

Решение нашлось быстро, предложил его инженер Корнеев.

– Нам нужно выйти в открытый космос и вручную перенаправить энергию с батарей на ЧСДВ.

Уже успокоившийся Балычев переспросил:

– ЧСДВ? Я думал, мы должны пустить всю энергию на радиопередачу.

Корнеев пояснил.

– Мы в двух световых годах от планеты.

– Не понимаю, это тут причём?

– Что такое световой год? Почему люди стали измерять расстояния между звёздами именно в этой величине?

Балычев развел руками. Чувство было таким, словно он вновь на экзамене и его вот-вот вышвырнут из училища. Тем не менее он робко ответил:

– Расстояние в световой год – это такое расстояние, которое свет преодолевает за один год.

– Именно поэтому мы не можем послать сигнал обычными способами. Радиосигнал – это волна, и добираться до земли она будет несколько лет. Даже если мы используем лазерную передачу, это займет те же два года, поскольку скорость лазерного пучка равна скорости света.

– Но как мы тогда…

– Я же говорю, ЧСДВ – частичная система дальней связи.

– Частичная? А что, целой системы на борту нет?

Денис улыбнулся, вместе с ним улыбнулись и пилоты. Капитан, очевидно, понял идею Корнеева и пояснил для всех остальных членов экипажа:

– Частичная – не значит не целая. Это от слова «частица». Принцип этой системы связи несколько иной. Основана она на феномене квантовой запутанности. Не хочу углубляться в дебри квантовой физики, но если простыми словами – у нас есть прибор и возможность повлиять на элементарную частицу в нём. Точно такой прибор есть на Земле, а в нём такая же частица – скажем, частица-близнец нашей частицы.

– И что нам это даёт? – удивился Балычев. – Наш прибор тут, а их прибор там.

– Андрей, ну ты и деревня! – похлопал по плечу оператора Корнеев. – В том и состоит уникальность квантовой запутанности. Все, что происходит с нашей частицей, происходит и с её близнецом на Земле в реальном времени, только со знаком минус. Наш прибор имеет несколько сотен таких частиц и способен зашифровать информацию. Прибор же на Земле улавливает изменение спинов и дешифрует послание.

– То есть у нас хорошие новости… – неуверенно протянул Балычев, косясь на Корнеева.

– То есть у нас есть возможность связаться с Землей и получить ответ незамедлительно.

– Отлично, Денис! – похвалил идею Сопкин. – Вот ты и займешься реализацией этого плана. Что нужно от нас?

– От вас, капитан, нужен текст послания. Небольшой, но ёмкий. Такой, чтобы там поняли, в какой мы жо… – Сопкин укоризненно посмотрел на молодого электрика, – …беде. Вам нужно дать понять им, что мы реально в беде и нам нужны коды доступа к «Осирису-3». Техническая документация к кораблю, алгоритмы спасательных работ, системные команды для его ИИ. В общем, всё, что поможет нам в общении со звездолётом.

Капитан подумал и кивнул.

– Будет тебе ёмкое послание. Что ещё?

– Ещё мне нужен помощник там, за бортом, помощник тут, на корабле, и два скафандра.

***

Премьер-министр Никотин пребывал в прекрасном расположении духа. Лёжа в пассажирском кресле своего комфортабельного суборбитального самолёта, он наслаждался закатным солнцем и потягивал какой-то сладкий коктейль. День выдался не из легких, но зато оказался довольно продуктивным. Ему удалось-таки выбить деньги из международного космического агентства на спасательную миссию к «Осирису-3». Сейчас Никотин возвращался в Москву. Впереди его ждал длительный перелёт и срочное заседание правительства, на котором будет необходимо утрясти все организационные моменты.