Равенна: забытая столица эпохи «темных веков»

Довольно сантиментов, идем дальше, к возвышению статуса Равенны до столичного.

Глава 4
Равенна при Гонории

В 395 г., после смерти благоверного мясника Феодосия I (347—395 гг., правил с 379 г.), единая Римская империя, которая и раньше имела тенденции к разделению, была поделена, согласно воле покойного, между его сыновьями: Восток отошел 18-летнему Аркадию (377—408 гг., правил с 395 г.), Запад – 11-летнему Гонорию (384—423 гг., правил с 395 г.). Обоих опекал вандальский полководец на имперской службе Стилихон (ок. 358—408 гг.), возвышенный Феодосием за свои заслуги так, что был даже женат на Феодосиевой племяннице и вместе с тем его же приемной дочери Серене. На Востоке вандала быстро оттерли от императорского престола лукавые придворные, на Западе его влияние пока было непоколебимым. Тем временем, в 396 г., Аларих (ум. в 410 г., правил с 382 г.) повел своих вестготов на Восточную Римскую империю; Стилихон (на Западе) долго безучастно выжидал, пока тот разорял Грецию, но потом высадился в Ахайе и начал выдавливать противника; восточноримский двор тут же заключил с Аларихом мир, дав денег и земель; Стилихон в бешенстве вернулся в Италию. В 398 г. он женил Гонория на своей дочери Марии (а после ее смерти – на ее сестре Фермантии); в 400 г. Аларих потребовал от Гонория часть Иллирика, годом позже вторгся в Италию и направился на Милан – тогдашнюю западноримскую столицу. Вот тогда императорский двор Гонория в панике бежит в Равенну (первый императорский декрет, данный там, датируется 6 декабря 402 г.). Э. Хаттон, не оправдывая страха Гонория, погнавшего его из Милана в болотистую Галлию, однако же, считает, что это было не спонтанное действие, а хорошо кем-то из императорских советников продуманный расчет: Равенна, неприступный порт, пожалуй, единственный из всех городов Западной Римской империи был способен поддерживать связь с Константинополем, откуда западный император мог ожидать помощи.

Здесь придется немного отвлечься от изложения истории, чтобы поговорить о Гонориевой крепости Равенны. Д. Маускопф-Дельяннис, анализируя письменные и археологические свидетельства (в первую очередь кирпичи из римских руин, коими Равенна тогда изобиловала, использованные при строительстве стен, некоторые участки которых стоят доныне), убедительно доказывает несостоятельность утверждений прежних исследователей, датировавших сооружение равеннской крепости правлением Валентиниана III (419—455 гг., правил с 425 г.), опираясь на ошибочные сведения Агнелла Равеннского, и допускавших несколько фаз в ее сооружении на протяжении IV и V веков; приводить ее аргументацию долго и вряд ли нужно – в общем, она считает, что крепость Гонория была возведена либо незадолго до переселения императорского двора в Равенну, либо вскоре после этого переезда – но по-любому около 402 г. Поставив дилемму – то ли крепость построили, чтобы защитить двор, то ли двор переехал в Равенну, потому что там была недавно выстроена крепость, – она не идет на ее решение. В свете утверждения Э. Хаттона и по элементарной логике, разумеется, следует почесть за верное, что Гонорий скрылся в уже хорошо укрепленном месте. Высота стен была равна 9 м, толщина – 2,2 м; периметр стен составлял 4,5 км, окружаемая ими территория – 166 гектаров; имелись несколько башен, 14 ворот (в том числе встроенные в новую стену Золотые ворота Клавдия) и более 30 боковых выходов, включая проемы для пропуска вод нескольких каналов (причем, как в Константинополе, позднее на Родосе и т.п., проходы в большие каналы закрывались цепями, чтобы предотвратить проникновение вражеских судов). Агнелл Равеннский так описывает эту крепость (пер. с англ. – Е.С.): «Здесь и там он (Валентиниан III. – Е.С.) с каждой стороны украсил улицы города великой стеной, и он приказал, чтобы в недрах стены были заложены железные брусья. И настолько велика была его забота, ведь железные брусья служили не только украшением, но также, в случае если бы какие-то люди захотели угрожать городу и если бы не было столько оружия, сколько необходимо, из этих брусьев можно было бы сделать [наконечники] стрел, копий и даже мечи; или, как мы сказали, стены могли бы снабдить железом и на иные цели. Он очень много добавил к этой стене, [сделав ее настоящей крепостью], в то время как раньше это была просто стена, окружавшая город. И этот император сделал великим то, что было малым в прежние времена, и он приказал и постановил, что Равенна будет главой Италии вместо Рима». Теперь продолжим.

Стилихон, бывший вне Италии на усмирении Норика, быстро привел войска из-за Альп, включая британские легионы и наемные германские дружины, и в итоге после позиционных действий разбил врага на Пасху 402 г. под Вероной, а затем при Полленции. В 403 г. с Аларихом был заключен мир. В Риме был справлен триумф, но Гонорию приглянулась Равенна в смысле безопасности – как иной раз пишут, ему понравилось отсиживаться среди ее болот, тем более что передвижения варваров не заканчивались. По известию историка Зосима, в Равенне Стилихон начал собирать войска, для того чтобы отбить от Восточной Римской империи часть Иллирика. Потом ему пришлось разбить 200-тысячную орду Радагайса при Фезуле (совр. Фьезоле); Аларих планирует двинуться на Рим, Стилихон, будучи против новой войны, ведет с ним переговоры, послы вестготов принимаются в Равенне, и им обещают в качестве отступного 4000 фунтов золота. Римская знать возмущается против Стилихона, ходят разговоры, что это не мир, а рабство. Зосим пишет: «После того как Стилихон таким образом заключил мир с Аларихом. он начал по своем возвращении в Равенну претворять свои планы в жизнь. Однако, император (Гонорий был в Риме. – Е.С.) сказал, что он хочет поехать с ним, чтобы произвести смотр и поздравить армию, потому что такой грозный враг отвращен от Италии. Его побудило к тому не собственное желание, а совет Серены, желавшей, чтобы император жил в более безопасном городе, с тем чтобы, если бы Аларих нарушил мир и напал на Рим, императора бы не смогли взять в плен. Совет очень беспокоился за безопасность Гонория, поскольку жизнь Серены зависела от его жизни. Хотя поездка императора в Равенну была нежелательной для Стилихона, изобретавшего множество препятствий для этого, император не сдавался и продолжал стоять на своем. Соответственно Сар, командовавший гарнизоном варваров в Равенне, вызвал мятеж возле города при поддержке Стилихона, с намерением не свергнуть правительство, а запугиванием заставить императора отказаться от поездки в Равенну… Ранее в Рим пришло сообщение, что император Аркадий умер, что подтвердилось, после того как Гонорий покинул Равенну. Пока Стилихон был в Равенне, а император – в Бононии (совр. Болонья.. – Е.С.), за Стилихоном были отправлены люди, чтобы привести в чувство солдат, которые взбунтовались по дороге…» Из Бононии Гонорий все же приехал в Равенну, несмотря на то что его тесть упрямо не желал его там видеть.

Тем временем придворные стали нашептывать Гонорию, что Стилихон нарочно завязал отношения с Аларихом и дал ему золота, чтоб тот помог свергнуть императора и посадить на престол своего сына Евхерия; во главе заговорщиков стал некто Олимпий. Один за одним из войск убираются ставленники Стилихона. В Тицине (совр. Павия) в присутствии императора возмутилось войско, ряд офицеров были убиты, но Гонорий сумел успокоить воинов. Стилихон, бывший в Бононии, пришел в замешательство, его гуннских охранников перебили варвары Сара. Вандал вернулся в Равенну, где его настигла развязка, как повествует Зосим: «Стилихон со своими варварами, враждовавшими друг с другом, прибыл в Равенну и призвал города, в которых жили жены и дети варваров, не впускать тех, кто к ним придет. Олимпий, имевший теперь полную власть над императором, послал солдатам в Равенну императорские указы, в которых предписывалось посадить Стилихона под домашний арест. Когда Стилихон узнал об этом, он укрылся на ночь в ближайшей христианской церкви, после чего его солдаты и другие соратники вместе со своими слугами, вооружившись, ждали, что произойдет дальше. На рассвете солдаты вошли в церковь и поклялись перед епископом, что им приказано не убивать Стилихона, а только арестовать его». Вильгельм Вегнер дополняет: «(Стилихон) скрылся в церкви и обнял руками Святой престол, а епископ в знак покровительства простер над ним свои руки. Comes (т.е. комит. – Е.С.) Гераклиан, прибывший с телохранителями, клятвенно уверял, что является вестником императорской милости». – Е.С.). Далее Зосима пишет: «Однако, когда его вывели из церкви в сопровождении вооруженной стражи, посыльный, который был отправлен с предыдущим посланием, принес другое, с приговором Стилихона к смерти за его преступления перед государством. И пока его сын Евхерий укрывался в Риме, Стилихон ожидал казни. Когда его солдаты, рабы и соратники, которых было очень много, попытались спасти его от смерти, Стилихон пресек на корню их попытку страшными угрозами и положил свою голову под меч» 22 августа 408 г. Евхерий и Серена также были убиты (см. ниже).

Расправа с защитником империи не прошла для недальновидных римлян безнаказанно: Аларих, то ли так и не получив свои 4000 золота, то ли, по Зосиму, требуя дополнительных выплат, опять пошел на Италию, и многочисленные отряды варваров на имперской службе, недовольные вероломным убийством Стихилона, изменяют Гонорию и переходят на сторону врага. Аларих беспрепятственно взял Бононию, и, по язвительному выражению Вегнера, «…с развевающимися знаменами прошел он мимо Равенны, где скрывался император за стенами и болотами»; разорил Аримин, а оттуда через Пицен направился на Рим. О евнухах – убийцах сына Стилихона – и их спасении в Равенну повествует Зосим: «На самом деле, если бы евнухи Арсакий и Теренций не предвидели бы приход варваров в эти части страны, вызвав сына Стилихона Евхерия в Рим, чтобы убить по императорской указке, юноша мог бы, вероятно, попасть в руки Алариха и спастись. После выполнения императорского приказа и, возвратив жену Гонория Фермантию (Термантию) ее матери, евнухи, будучи не в состоянии вернуться к императору тем же путем, каким они прибыли, погрузились на суда и отплыли в Галлию. Прибыв в Геную, город лигурийцев, они затем мирно достигли Равенны, где находился император. Считая большим благом для государства награждение евнухов за их славные подвиги в спасении Фермантии и убийстве Евхерия, император назначил Теренция препозитом священной спальни, а Арсакия приблизил ко двору. Затем, сместив комеса Африки Батанария, мужа сестры Стилихона, он назначил па эту должность Гераклиана, убийцу Стилихона, который получил этот титул в качестве награды». Тем временем была убита Серена: «Аларих был вблизи Рима и начал осаждать его жителей. Совет начал подозревать Серену в том, что она натравила варваров против города (как месть за убитого мужа. – Е.С.). Весь совет и Плацидия, единоутробная сестра императора, решили, что она должна умереть, так как она – причина всех нынешних несчастий. Они сказали, что без Серены Аларих покинет город, так как больше никого не останется из тех, кто мог бы предать Рим. Хотя Серену подозревали во лжи, она думала обо всем происходящем.

Обо всем том, почему она была справедливо наказана за свое неблагочестие, я теперь буду в точности рассказывать вам. Когда старый Феодосий после подавления мятежа тирана Евхерия возвратился в Рим, он вселил во всех граждан презрение к священным обрядам, отказавшись оплачивать культы из общественных денег. Жрецы и жрицы были вытеснены из общественной жизни, а храмы лишились прежнего поклонения. Серена, смеясь, потребовала показать ей храм Кибелы. Найдя висевшие вокруг шеи статуи Реи украшения, подобающие этой богине, она сняла их со статуи и возложила их вокруг своей собственной шеи. После этого появилась некая старуха, последняя из дев-весталок, и осыпала ее упреками прямо в лицо за ее богохульство. Резко выбранив Серену, жрица призвала ее слуг выпроводить госпожу прочь. Однако, когда Серена ушла, старуха прокляла должным проклятьем со всей злобой ее, ее мужа и детей. Серена не вняла предупреждениям и, выйдя из храма, щеголяла своими украшениями. В дальнейшем ей часто снились два сна, и, просыпаясь, она осознавала правдивость предупреждения старухи о приближении смерти и многого другого, о чем она говорила. Так было суждено Справедливостью – воздать за нечестие должным наказанием. Хотя Серена и ожидала подобных событий, она не вняла предупреждениям и, подставив шею под украшения богини, она тем самым накинула на шею петлю (как пишет Е.В. Федорова, “…ее голову выставили на городской стене на страх врагам”, то же у Ф. Грегоровиуса в его “Истории города Рима в Средние века”. – Е.С.). Смерть Серены, однако, не заставила Алариха прекратить осаду. Он окружил город со всеми воротами и, завладев рекой Тибр, перекрыл путь к продовольственным запасам из порта. Несмотря на то что римляне осознали всю тяжесть положения, они все же решили держать оборону, ожидая, что в любой день может прийти помощь Городу из Равенны. Однако, когда никто так и не пришел, их надежды погибли». Тогда, после переговоров, Аларих согласился «…на уплату Городом 5000 тысяч фунтов золота, 30 000 фунтов серебра, 400 000 шелковых туник, 3000 окрашенных в пурпур овечьих шкур, 3000 фунтов перца… В Равенне император Гонорий стал консулом на восьмой срок».

Гонорий не спешил заключать с готами мирный договор, и дела шли все запутанней и хуже, как повествует Зосим (берем из его подробного рассказа только то, что связано с Равенной): «Мир с Аларихом все еще не был утвержден, потому что император никого не дал в заложники и не выполнил все условия. Поэтому сенат направил Цецилиана, Аттала и Максимиана в качестве послов в Равенну. Хотя они горько оплакивали все беды Рима и в трагических красках описывали великое количество смертей, это было все, что они были в состоянии сделать. Олимпий, пытаясь предотвратить успех их посольства, внес много неразберихи в дело. Официальное посольство возвратилось без успеха… Сенат повторно отправил послов к императору с просьбой о мире. Легатов сопровождал епископ Рима, а также некоторые варвары, присланные Аларихом, чтобы защитить их от врагов по дороге. Пока они добирались до императора. Атаульф, вызванный (ранее) Аларихом… перешел Альпы, продвинувшись от Паннонии до Венеции. Когда император узнал, что в его распоряжении нет больших сил, он отправил против Атаульфа всю армию, кавалерию и пехоту из различных городов вместе с их командирами. Магистру оффиций Олимпию он дал гуннов из Равенны в количестве 300 человек. Когда этот отряд нашел готов Атаульфа, он стал лагерем близ города Писа, а затем атаковал врага. Были истреблены одиннадцать сотен варваров, а гунны потеряли только семнадцать человек, но когда они увидели количество всех вражеских сил, то, испугавшись, что они могут быть окружены превосходящим врагом, благополучно возвратились в Равенну. Однако придворные евнухи оклеветали Олимпия перед императором, воспользовавшись бедствиями, от которых страдало государство. Император отстранил его от должности. Опасаясь дальнейших наказаний, Олимпий бежал в Далмацию» (в конце концов, по сообщению историка Олимпиодора, после ряда возвышений и отставок, по приказанию императора Констанция III (ум. в 421 г., проправив 7 месяцев), мужа Галлы Плацидии, ему отрежут уши и забьют его палками до смерти).

Потом в Равенне вспыхнул военный бунт: «Тем временем солдаты в Равенне изменили императору и заняли залив. Разнузданные и шумные, они требовали, чтобы император посетил их, но он, ввергнутый в ужас мятежом, скрылся прочь. Вслед за тем выступил префект претория Иовий, который был возвышен саном патриция. Выдвигая свои требования, он не знал причины восстания солдат, хотя сотрудничал с комесом доместиков Аллобихом. Последний назвал Иовия подстрекателем и первого мятежа, что объясняло его неистовость. Солдаты категорически потребовали, чтобы магистры Турпиллион и Вигилянций были выданы им вместе с препозитом священной спальни Теренцием и его заместителем Арсакием. Император был так устрашен этой изменой, что постановил отправить магистров в вечное изгнание. Однако, когда они сели на корабль, то были убиты моряками по приказу Иовия: он боялся, что если даже магистры вернутся и раскроют заговор против себя, они потребуют от императора наказать его. Теренций был отправлен на Восток, а Арсакий сослан в Медиолан. Назначив Евсевия препозитом священной спальни взамен Теренция и отдав Валента под власть Турпиллиона, император сделал Алловиха, помощника Вигилянция, магистром конницы. Этим он, казалось, несколько успокоил солдатскую ярость. Префект претория Иовий, который оказывал преобладающее влияние на императора, решил отправить послов к Алариху, чтобы побудить его соединиться с Атаульфом под Равенной и там заключить мир. Аларих был убежден письмами императора и Иовия и пришел в Аримин, в 30 милях от Равенны».

Прежде чем продолжить рассказ Зосима, дополним его сведениями из фрагментарно сохранившегося труда историка Олимпиодора (ок. 380 – ок. 420 гг.), связанными с Равенной и участью некоторых вышеназванных лиц (написание их имен – по изданию 1860 г.): «В Равенне вся власть перешла к препоситу Евсевию. Впоследствии наветами Алловиха и по приговору судебному был он забит палками на глазах царя… Аллових вскоре получил возмездие за поступок его с препоситом Евсевием. По повелению царя он [был] убит на его глазах. Похититель власти Константин, который спешил в Равенну для примирения с Онорием, получив известие о смерти Алловиха, испугавшись, возвратился». (Константин – воин-узурпатор, овладевший Британией, частью Галлии и Испанией, правил с 407 г. до своей казни в 411 г.; о нем много повествует и Зосим, и конец свой, по Олимпиодору, он встретил недалеко от Равенны – осажденный в Арелате (совр. Арль во Франции. – Е.С.) «… Константин, после того как дана была ему клятва, что он останется невредим, убежав в молитвенный дом, [был] рукоположен во пресвитеры. Городские ворота были отворены осаждавшим: Константин отправлен к Онорию вместе с сыном. Но Онорий, который не забыл, что Константин убил его племянников, велел, вопреки данной клятве, умертвить Константина и Юлиана в 30 милях от Равенны». Но вернемся к нашему повествованию.

Переговоры в Аримине, однако, провалились из-за требования варваром доли власти, и Аларих в ярости вновь пошел на Рим; «Иовий, попавший в тупик из-за письма императора, возвратился в Равенну и, страстно желая освободить себя от ответственности, дал Гонорию клятву никогда не заключать мира с Аларихом, но вести всеобщую войну против него. Иовий произнес эту клятву, держа руку на голове императора. Затем он проделал это в отношении других царедворцев». Осуществив блокаду Рима, Аларих довел осажденных до того, что сенаторы были вынуждены низложить Гонория как императора «…и, в соответствии с принятым порядком, возвели префекта претория Аттала на императорский трон, облачив его в пурпур и диадему». После этого «Аларих благоразумно убеждал Аттала бросить необходимые силы на Африку и Карфаген, чтобы сместить Гераклиана – сторонника Гонория, чтобы упредить его действия, мешавшие планам Алариха. Аттал не внял предупреждениям. Обольстившись надеждами, которые были внушены прорицателями, и убедившись, что Карфаген и всю Африку можно подчинить без битвы, Аттал решился послать Друму с войсками из варваров для смещения Гераклиана с его поста. Не вняв совету Алариха, Аттал поставил Константа военным магистром Африки и отправил его туда без достаточных сил. И когда положение в Африке оставалось таким неопределенным, Аттал нападает на императора в Равенне. Гонорий был повергнут в ужас и выслал легатов, чтобы просить Аттала разделить с ним власть, но назначенный Атталом префект претория Иовиан заявил, что Аттал не должен уступать Гонорию ни титулом императора, ни силой тела. Гонорий же после нанесения ему увечий должен был быть отправлен в ссылку на какой-либо остров. Все были встревожены надменностью этой речи, а император Гонорий уже был готов спасаться бегством, собрав для этих целей множество кораблей в равеннской бухте. (Интереснейший момент! Но был ли это собственно равеннский флот, как полагают некоторые исследователи, или же нет? Ответа на данный момент нет, поэтому постараемся в меру скромных сил и греко-латинских познаний его дать. Русский перевод – «собрал» – однозначно намекает, что это не равеннский флот; если он существовал, значит, пребывал в Равенне; к чему его собирать? Остается справиться с оригиналом, насколько верен русский перевод для того, чтоб сделать данный вывод. В боннском издании 1837 г. четко стоит «συναγαγόντος», т.е. «собрал» (ср. с греческим словом «η συναγωγή» – изначально «собрание, сходка», и только уж потом «синагога»). Параллельный латинский перевод не оставляет сомнений: «coegerat» – «собрал». Полагаем, вопрос решен – речь не идет о несуществующем равеннском флоте. Практически аналогично – за исключением интересующего нас слова – эпизод изложен у Прокопия Кесарийского в его «Войне с вандалами»: «Аттал и Аларих с большим войском отправились к Равенне… А Гонорий держал суда наготове; он ожидал, каков будет исход событий в Ливии, намереваясь, если посланные Атталом люди будут изгнаны, плыть в Ливию и удержать за собой хоть эту часть своего царства; если же и там обстоятельства сложатся против него, плыть к Феодосию и остаться при нем там». – Е.С.). Но вскоре подошли шесть когорт, которые были обещаны Гонорию еще со времен Стилихона, но только теперь сумели прибыть с Востока в соответствии с договором. Они насчитывали четыре тысячи воинов. Словно пробудившись от глубокого сна, Гонорий связал охрану стен (Равенны) с событиями в Африке, так как ему было ясно: если Гераклиан одержит верх и Африка будет в безопасности, он сможет в полную силу развернуть кампанию против Аттала и Алариха; но если его люди в Африке будут разбиты, он будет вынужден плыть со своими кораблями к Феодосию на Восток, оставив Западную империю. Таково было положение Гонория… Иовиан, который… должен был отправиться в качестве посла к Гонорию, стал замышлять предательство, обольщенный некими агентами Гонория… Аларих решил отойти от Равенны, хотя и намеревался прежде не снимать осаду вплоть до полной сдачи. Таков был совет Иовиана, который тот дал, когда решил предаться делу Гонория. Иовиан постоянно оговаривал Аттала перед Аларихом с целью убедить последнего, что только Аттал претендует на твердую власть над империей и потому хочет немедленно разделаться с Аларихом и его ближайшими родственниками… (Аларих неудачно осаждает Бононию и действует в Лигурии в пользу Аттала – но в конце концов Аларих вывел Аттала за Аримин, где тот жил, отнял его диадему и лишил пурпура, отослав все это императору Гонорию». Олимпиодор пишет о судьбе Аттала: «Аттал… оставался частным человеком при Аларихе. После некоторого времени он опять воцарился и опять был низложен. Наконец, по прибытии в Равенну, был он сослан в заточение, после того как у него были отсечены пальцы правой руки». Сочинение же Зосима обрывается на сообщении о том, что «…Аларих прибыл в Равенну, чтобы утвердить свой мир с Гонорием, но Судьба воздвигла неожиданное препятствие, ибо именно она вершила делами государства. Сар (личный враг Алариха. – Е.С.) с некоторым числом варваров находился в Пицене, не будучи союзником ни императора Гонория, ни Алариха, когда произошел его разрыв со всем войском, в котором он оказался. Когда Сар узнал о прибытии Алариха, он рассудил, что не сможет противостоять ему с тремя сотнями воинов, и решил идти к Гонорию, чтобы помочь ему в войне против Алариха». Самое главное остается, намеренно или нет, «за кадром» повествования Зосима: Аларих третий раз идет на Рим, и свершается событие, без преувеличения потрясшее весь имперский мир, – Рим пал в ночь на 24 августа 410 года. Прокопий Кесарийский (ок. 500 – после 565 гг.), знаменитый византийский хронист, к бесценному творчеству которого впоследствии мы не раз будем возвращаться, сохранил в своем сочинении «Война с вандалами» любопытную зарисовку, достойно венчающую «болотного сидельца» Гонория: «Говорят, что в это время в Равенне василевсу Гонорию один из евнухов, вероятнее всего, смотритель его птичника, сообщил, что Рим погиб; в ответ василевс громко воскликнул: “Да ведь я только что кормил его из своих рук!” Дело в том, что у него был огромный петух, по имени Рим: евнух, поняв его слова, сказал ему, что город Рим погиб от руки Алариха; успокоившись, василевс сказал: “А я-то, дружище, подумал, что это погиб мой петух Рим”. Столь велико, говорят, было безрассудство этого василевса» (у Прокопия речь идет о курице, но в том-то и дело, что Рим – по-латински Roma – тоже женского рода). Историк Ф. Грегоровиус едко, но метко подытоживает: «Ничтожный Гонорий поступился Римом, довольный, что враг ушел от Равенны».

У Иордана в его труде «О происхождении и деяниях гетов (Getica)» эти события изложены довольно бедно и блекло в сравнении с историей Зосима, однако его текст интересен именно как «готский взгляд» на происходившее, а если учесть немногие крохи, оставшиеся от готской литературы, так и вообще уникален: «Когда войско везеготов (т.е. вестготов. – Е.С.) приблизилось к окрестностям Равенны, то послало к императору Гонорию, который сидел внутри города, посольство: если он позволил бы готам мирно поселиться в Италии, они жили бы с римским народом так, что можно было бы поверить, что оба народа составляют одно целое; если же нет, то надо решить дело войной, – кто кого в силах изгнать, – и тогда победитель пусть и повелевает, уверенный [в своей силе]. Но император Гонорий опасался и того, и другого предложения; созвав на совет свой сенат, он раздумывал, как бы изгнать готов из пределов Италии. И пришло ему наконец в голову такое решение: пусть Аларих вместе со своим племенем, если сможет, отберет и возьмет в полную собственность далеколежащие провинции, т.е. Галлию и Испанию, которые император почти потерял, так как их разорило нашествие короля вандалов Гизериха. Готы соглашаются исполнить это постановление и принять дар, подтвержденный священным прорицанием, и отправляются в переданную им землю. После их ухода, – а они не причинили в Италии никакого вреда, – патриций Стилихон, зять императора Гонория (потому что император взял в жены обеих его дочерей, Марию и Фермантию, одну за другой, но Бог призвал к себе их обеих сохранившими девственность и чистоту); так вот этот Стилихон тайно подошел к Полентии, городу в Коттийских Альпах, – готы же не подозревали ничего дурного, – и, на погибель всей Италии и бесчестье себе, бросился в бой. Внезапно завидев его, готы сначала ужаснулись, но вскоре собрались с духом и, по своему обычаю возбудив себя ободряющими кликами, обратили чуть ли не все войско Стилихона в бегство и, отбросив его, уничтожили полностью; затем, разъяренные, они меняют предпринятый путь и возвращаются в Лигурию, по которой только что прошли. Захватив там награбленную добычу, они так же опустошают Эмилию и земли по Фламиниевой дороге между Пиценом и Тусцией; они хватают как добычу все, что попадается по обеим ее сторонам, и в набегах доходят до Рима. Наконец, вступив в Рим, они, по приказу Алариха, только грабят, но не поджигают, как в обычае у варваров, и вовсе не допускают совершать какое-либо надругательство над святыми местами».

Так Гонорий и просидел за стенами своей новой столицы до самой смерти от водянки в августе 423 г. Впрочем, сидеть-то он сидел, но при этом Равенну постиг такой строительный бум, какой не пережил в то время ни один город Италии. Город пережил перепланировку по образцу Константинополя, получил императорскую и прочие резиденции, военные и гражданские учреждения (при Гонории последние «наводняли» порядка 1500 чиновников!), монетный двор… Джулио Карло Арган отмечает в «Истории итальянского искусства»: «В первоначальный период расцвета искусства, в период правления Гонория (Флавия), в Равенне еще ощущается влияние позднеантичных традиций Феодосия; не исключено, что в городе в это время работали мастера, приехавшие из Милана». Правда, нельзя не отметить одну вещь – говоря о Равенне как о новой столице, мы немного подстраиваем восприятие современников под свое, а это неверно. Несмотря на то что еще Диоклетиан, введя систему двух августов и двух опекаемых ими будущих преемников-цезарей, фактически учредил в недрах Римской империи 4 столицы – это Никомедия в Малой Азии (совр. Измит), Сирмий в Иллирии, Медиолан (Милан) и Августа Треверорум (Трир). Однако в умах людей IV—V вв. были только две столицы – Вечный Рим и отстроеный на месте древнего Византия Константинополь (330 г.). Все остальные как-то не считались столицами. Просто императорские резиденции. И по-прежнему звучат насмешки римских интеллектуалов над равеннскими болотами, мухами и лягушками… Хотя многое делалось, чтобы исправить положение с заболачиванием: прокладывались новые каналы (например, Ламиза), а бывший «ров Августа», безнадежно заиленный, стал широкой сухопутной улицей, известной как Plateia Maior, Великая площадь (ныне – via de Roma, улица Рима, идущая мимо церкви Св. Аполлинария Нового и мрачной руины так называемого дворца Теодориха). Вообще схему городских каналов того времени можно представить так: основной канал Паденна шел через весь город почти по его середине практически параллельно «рву Августа», но с небольшим изгибом посередине. Не исключено, что Паденна – второй «рукав» «рва Августа». В середину этого изгиба входил прямой канал Ламона. Снаружи стен оба этих канала соединялись полукругом посредством рва Асконис. Немного выше Ламоны отходил второй полукруг, образуемый каналом Амнис (иначе – Ламона), шедший большей частью внутри укреплений, позади Золотых ворот, и впадавший в Паденну также еще внутри городских укреплений. Если мы представим, грубо говоря, букву «Р» перевернутой справа налево, то ее «палка» – это Паденна, а «кольцо» – два рва, Асконис и Амнис, только посередине их еще пересекает Ламона. Привязать эти данные к современной карте не очень легко, по крайней мере Паденна четко не прослеживается, за исключением ее изгиба, – сейчас на нем Народная площадь (piazza del Popolo). От нее отходит улица Св. Виталия (S. Vitale) – это как раз бывшая Ламона, потому что от нее по обе стороны на равном расстоянии находятся церковь Св. Евфимии (на месте древней базилики) и базилика Св. Виталия, некогда стоявшие на разных берегах Ламоны. Часть рва Ламиза, полагаю, можно проследить по улицам Рондинелли (Rondinelli), Св. Терезы (S. Teresa), мимо собора, сменившего базилику Урсиана, далее по улицам Гвидарелли (Guidarelli) и Эрколана (Ercolana).