Пришлось отступать. Отстреляв остатки магазинов по щупальцам, которые, вроде как, были самыми уязвимыми частями твари, мы скатились вниз по лестнице и отбежали к выходу.
– Даша, отходи! – заорал я, когда тень моллюска появилась в пролёте, выхватил из разгрузки «эфку», выдернул чеку, швырнул гранату твари под ноги, если можно так сказать, и тоже рванул в выходную дверь.
Взрыв раздался, когда я сбежал с крыльца. По всему правому крылу первого этажа наружу брызнули стёкла – я едва успел прикрыть лицо. Повисла звенящая тишина. Минуту мы стояли наизготовку, направив оружие на дверь. И, когда я уже готов был идти на разведку, в двери началось шевеление, и тварь вылезла наружу. Выглядел супостат неважно: половину щупалец оторвало начисто, один глаз выбит, следом тянется след из голубой слизи. Однако, раковина целёхонька, значит, внутренние органы не задеты, а полыхающий ненавистью единственный глаз цепко смотрит на нас.
Однако, на открытой местности шансов у твари не было: скорость движения у неё снизилась радикально, и угнаться за нами она не могла. Поэтому всё дальнейшее действо свелось просто к тупому нафаршировыванию моллюска свинцом, пока его количество не превысило уровень, несовместимый с жизнью.
…
– Как у тебя с патронами? – спросил я, загоняя в автомат последний магазин.
– Последний. – ответила Даша, так же перезаряжая оружие. – И четыре магазина к пистолю.
– Боюсь, с «ТТ» много против такого не навоюешь. – я кивнул в сторону ещё дёргающейся туши. – Это мы уже восемь магазинов на двоих высадили! А ещё даже не вечер. Давай отойдём к лодке, пополним боезапас и малость передохнём.
Моё предложение было безоговорочно поддержано, и мы отошли на берег, где минут пятнадцать сосредоточенно снаряжали магазины, параллельно приводя нервы в порядок. Потом пришёл Бегемот и опять потребовал жрать, пришлось открыть ему банку тушёнки. За компанию и мы сгрызли по сухарю, запивая водичкой из фляжек.
– Надо экономить патроны для новых стволов. – сообщил я, поднимаясь на ноги. – Мы за сегодня треть от всего запаса высадили. Мелочь валим из пистолетов.
– Пулемёт возьми. – Даша кивнула на «MG», лежащий в лодке. – К нему у нас патронов хоть устреляйся.
– Тяжёлый и неудобный. – покачал я головой. – И в помещениях с ним не развернёшься толком. Хотя, прочем, захватим с собой пока.
Я закинул пулемёт на плечо, и мы отправились обратно на территорию «Объекта». Задумчиво оглядев пейзаж, я забрался на старый, вросший в землю «ЗИЛ», и пристроил «циркулярку» на крыше кабины. Зарядил ленту, поводил стволом из стороны в сторону, потом спрыгнул обратно.
– Если снова возникнет подобная ситуация, – я кивнул в сторону трупа осьминога, отвечая на немой вопрос компаньонов. – Можно будет откатиться на эту позицию и нормально держать оборону. И эту дуру с собой таскать не надо, и отсюда почти вся территория простреливается.
– Разумно. – резюмировала подруга. – Пойдёмте продолжать наши изыскания?
Моллюск лежал там же, где мы его и оставили. Точнее, то, что от него осталось. Все щупальца были отстреляны, и живописно раскинулись по асфальту. Оба глаза вынесены, здоровенный клюв свёрнут набок, вся мягкая часть, выглядывающая из раковины, измочалена пулями до неузнаваемости. При этом, на раковине – ни царапины! Подумав, я стащил останки в кучу, благо хоть они не особо воняли, и не поленился принести куски щупалец, оторванные гранатой в здании, затем облил это всё бензином и подпалил.
– Мало ли, регенерирует. – сказал я, глядя, как в огне корчатся и извиваются куски щупалец. – Учитывая, что раковину пробить нам не удалось, а жизненно важные органы у него, сдаётся мне, именно там сныканы, могут возникнуть нюансы. Если эта тварь оклемается, у неё будет к нам ряд вопросов.
– А их хотелось бы избежать. – подытожила Даша. – Ну его нафиг. Пойдём внутрь, нам ещё нужно выяснить дату, кроме того, остался склад и ангар.
– Ещё катер и вагоны. – добавил я. – Что-то мне подсказывает, что там тоже есть на что посмотреть. Плюс бункер охраны. И внутрь скалы нужно выяснить, как попасть, там наверняка тоже много всего интересного. Выезжают же откуда-то вагоны…
– Интересно, сколько эти рыбки тут живут? – глядя на оставшееся население аквариума, задумчиво проговорила Даша, когда мы вернулись в директорский кабинет.
– Думаю, не особо долго. – я пожал плечами. – Скорее всего, эти декорации делали непосредственно перед нашим забросом сюда. Если постройки без особого вреда могут стоять тут годы, то аквариум за пару месяцев зарастёт дерьмом, и вся популяция помре. А он абсолютно чистый, как будто его вчера надраивали.
– Слой пыли выглядит нетронутым. – покачала головой подруга.
– Это последнее, что меня волнует. – засмеялся я. – Рассматривай это всё как декорации. Причем, довольно нелепые.
– А что тебя смущает на этот раз? – Даша проследила за моим взглядом. – О, календарь! «26, Квiтень, 1986, субота»… Ну, вот и документальное подтверждение даты! Что тебя не устраивает?
– Ну, как тебе сказать… Чернобыль находится, конечно, на Украине, но насколько уместен украинский календарь на островах в Ладоге? В 1986 году? Как коренной житель этих мест, ответственно заявляю: вообще не уместен.
– Ну, вдруг он был украинец… – подруга склонилась над столом, быстро просмотрела какие-то бумаги, лежащие на нём. – Всё по-русски. Видимо, ты прав.
Как ни странно, ничего особенного в кабинете мы не обнаружили. В столе нашлись печати, письменные принадлежности и прочая канцелярия, наградной «макаров» без патронов, фотоальбом, где на фото позировали явно серьёзные товарищи в различной, обычно торжественной, обстановке. Подписи к фото ничего нам не говорили, фамилии, звания и места. «Доцент Александров Т. С. Ялта». И что? Дискеты, журналы, отчёты – всё свалено в бессистемную кучу. Присутствовала литература и развлекательного содержания, в том числе – западного, и очень фривольного. Я бы даже сказал, откровенно порнографического.
– А мужик рисковый был. – сообщил я, открыв журнал на развороте, где блондинистая красотка ублажала здоровенного негра, так сказать, орально-генитальным способом. – За такие картинки можно было моментально вылететь из партии и со всех должностей, а то и уехать лес валить…
– Ты серьёзно? Тогда так строго было?
– Если припишут распространение порнографии – вполне. Особенно, если ты не простой колхозник, а большой начальник секретного объекта. Тут же появятся товарищи, которым по долгу службы положено задавать неудобные вопросы, и будут вопрошать: «А откуда у вас, товарищ, такие интересные журнальчики? А нет ли у вас каких сношений с наиболее вероятными врагами Советского Союза?» И, поверь, ответить придётся.
В открытом сейфе нашлись только пяток медалей, все – за ударный труд в разных вариациях. В платяном шкафу висели пара очень хороших костюмов, в довольно неплохом состоянии. А вот бутылки в баре оказались высохшими, да и было их всего несколько.
Гораздо интереснее оказались шкафы с документами. Все полки были подписаны: «Сотрудники», «Поощрения», «Взыскания», «Рапорты», «Поступления МТЦ», «Расход МТЦ», «Доклады», и самый интересный раздел – «Отчёты исследований». В отличие от документации в лабораториях, в которой без поллитры ничего не разберёшь, тут всё было описано более-менее понятным языком, и научные термины встречались слово через три, а не через одно. Даша полистала несколько папок, покачала головой и сунула их в рюкзак, сказав, мол, на досуге почитаем, может получиться понять, чем они тут занимались. Я же посмотрел остальное и сунул к себе в рюкзак пару папок из раздела «Рапорты» и «Взыскания».
– Поржем на досуге. – ответил я на вопросительный взгляд Даши. – Нескучно они тут жили, временами.
В архиве мы столкнулись с примерно тем же набором документов, только, разумеется, более старых. Тут же выяснилось, что самые первые записи датируются маем 1980 года, судя по всему, к моменту катастрофы объект работал шесть лет. Больше ничего интересного в архиве, кроме пыли, не нашлось, и мы двинулись дальше.
Первый зам, похоже, был моряком. На стене его кабинета висел настоящий, судя по всему, старинный, штурвал с отполированными до блеска ручками. Казалось, он до сих пор пах морем. Портреты Ушакова, Нахимова, Нельсона и других, неизвестных мне адмиралов занимали огромную площадь. Ту площадь, которая оставалась, занимали картины с разнообразными парусниками. Небольшой застеклённый стеллаж заполняли модели кораблей, какие-то компасы, фуражки, раковины, секстанты, другие приборы и диковины, явно имеющие отношение к морю. В столе, помимо именного «макара» (заряженного), нашёлся офицерский кортик и набор курительных трубок в виде разных героев морского фольклора. Половина шкафов была заставлена книгами на морскую тематику, атласами и альбомами. Рабочие документы были безжалостно запиханы в два шкафа, не особо и больших. В углу стоял здоровый сейф, намертво запертый.
– Да, нескучный дядька был. – сказала Даша, рассматривая чучело меч-рыбы, подвешенное к потолку и занимавшее практически всю длину кабинета. – За какие грехи его в эту дыру упекли?
– А почему ты думаешь, что за грехи? – возразил я. – Может, это, наоборот, очень ответственный и важный участок. Смотри, какая ржака в рапорте: «Прошу выделить лаборатории дополнительно тридцать литров спирта для протирки оптических осей». Приколисты, блин.
– Не, резолюция смешнее. – подруга склонилась над пожелтевшим листом бумаги на столе. – Всего одно слово: «Охренели?»
– Да, за словом товарищ в карман не лез. Как говорится, всё называется своими именами и награждается красочными эпитетами.
В основном, судя по документам, первый зам занимался материально-технической частью. Приходы, расходы, запросы на выделение всякого, отчёты, акты «один разбили, второй потеряли» и тому подобная галиматья, без сомнения, очень нужная, но нам малоинтересная. Не найдя ничего, достойного внимания, мы вышли из этого мини-музея. Но трубку в виде морского конька и пару пачек табаку Даша прикарманила.
Второй зам тоже оказался с прибабахом, правда, с другим знаком. Весь его кабинет был заполнен моделями самолётов. Они висели под потолком, стояли на шкафах и подоконнике, на стенах с фотографий также смотрели самолёты. Старинные «этажерки», «юнкерсы» и «ИЛы» времён ВОВ, вполне себе современные «МИГи» и «СУшки» – чего тут только не было! Верхом экспозиции был огромный флаг ВДВ, занимавший почти всю стену. Памятуя приколы из директорского кабинета, я с опаской поднял полотно, выясняя, не прячется ли за ним очередная пакость. Пакость не обнаружилась, а вот сейф, наоборот, нашёлся. Я крутанул колесо запора – не заперто! Открыл дверку и разочарованно вздохнул. Даша тут же сунула туда свой любопытный нос.
– Ну и чего ты так грустно вздыхаешь? Шесть бутылок армянского коньяку, запечатанных, вполне приличная добыча, я считаю. – подруга вытащила одну из бутылок и критически посмотрела на свет.
– И гранёный стакан. – добавил я. – Походу, десантура неслабо подбухивала на рабочем месте. Я, вообще-то, ожидал найти в секретном сейфе что-то более существенное!
– А, забей. Что-то мне подсказывает, что секретов тут ещё на неделю реального времени хватит.
– Я вот боюсь, что здесь ты права.
Судя по всему, второй зам занимался научной частью. Кроме куч отчётов, столь же зубодробильных, как и в лаборатории, нашлось множество документов более понятного содержания – это направление усилить, это ослабить, а то – вообще свернуть, перевод учёных из группы в группу, разрешение на те или иные опыты, ну и всё такое. В целом, тоже интересно покопаться. Потом. И такой же запертый сейф, как и в предыдущем кабинете.
У особиста вся обстановка была строго утилитарна. Из личных вещей – только огромная чайная чашка с отколотой ручкой, да жутко прокуренная трубка из корня вереска. На подоконнике – обычный облупившийся электрочайник, чайник заварочный, сахарница, да вазочка с высохшими до состояния камня сушками. Совершенно обычный стол, только лампа и письменный прибор. В столе нашлись лишь бумаги, очень старый револьвер, да пара пачек чая «со слоном». Негусто, прямо скажем.
На стеллажах расположились личные дела сотрудников. Правда, не всех – ни учёных, ни руководства, ни командного состава роты охраны не нашлось. Даша предположила, что эти дела особист держал в сейфах, кои стояли рядком у стены, и открываться силой ненависти не желали, а ключей у нас не было. Дела же техников, обслуживающего персонала и рядового состава нам были малоинтересны. «Характер скрытный», «морально неустойчив», «склонен к алкоголизму», «замечен в рассказывании политических анекдотов», «играл в рок-группе»… Скукота.
По факту, из здания Управления мы ничего, кроме коньяка и документов, не вынесли. А, нет, Даша подбрила со стола директора красивые часы в форме буревестника, расправившего крылья. Теперь весь вечер будет думать, куда их поставить в нашем скромном жилище, ибо места там с каждым днем всё меньше.
Далее мы планировали обследовать помещения охраны – назвать этот бункер, встроенный в скалу, зданием язык не поворачивался. Но тут возникла неожиданная проблема: толстая металлическая дверь была закрыта наглухо. Судя по тому, что снаружи никаких органов управления не обнаружилось, открывалась фортификация строго изнутри. В принципе, наличествовали аж три ряда узких, как бойницы, окон, причём первый ряд находился менее, чем в трёх метрах от земли, но и тут был нюанс: окна были забраны толстенными решётками.
– Ну, и что будем делать, коллеги? – я задрал голову вверх, осматривая громаду серого бетона.
– С галереи туда по-любому должен быть вход. – задумалась подруга.
– Ага. – согласился я. – Когда я осматривал галерею ещё со скалы, дверь я видел, но она тоже была закрыта. Вроде бы. Сейчас уточним.
Я отбежал назад, вышел через ворота и поднялся на скалу. Поднёс к глазам бинокль. Так и есть, дверь задраена наглухо, и снаружи так же отсутствуют органы управления. Неудивительно, я бы так же сделал.
– В смотровую башню наблюдатель по-любому попадает из бункера. – сказала Даша, встав рядом и осматривая искомый объект в прицел «Вала».
– Ага, и туда по-любому ведёт люк. Который сейчас по-любому заперт.
– А вот не факт. Какую-то лазейку нам ведь должны были оставить? А по скале туда вполне можно залезть, тут ни навыков, ни снаряжения не нужно.
– Согласен. В детстве все окрестные скалы излазили, без снаряжений и страховок. Как вспомню, волосы дыбом встают, убиться было – раз плюнуть. Только давай не сейчас, если там заперто, потеряем кучу времени, а нам ещё много чего надо обойти до заката. – я посмотрел на солнце. Пока оно садиться не собиралось, было около двух часов дня. – Предлагаю проверить вагоны, благо они рядом.
Возражений не последовало. От вагона-рефрижератора я ничего не ожидал, его груз скорее всего, давным-давно сгнил в условиях разморозки. Каково же было наше удивление, когда, сбив хилый замок и сдвинув в сторону дверь, мы узрели клубы пара, вырвавшегося наружу, и на нас пахнуло холодом.
– Офигеть, Вася, он работает! – Даша посветила внутрь вагона, и, не обнаружив опасности, влезла внутрь. – А ведь шума компрессоров не слышно! О, пельмени!
Я подтянулся на руках – даже через перчатки холод металла был очень ощутим – и оказался внутри. Атмосфера очень напоминала Ледяную пещеру, а вот наполнение различалось радикально. Вдоль стен вагона располагались в три яруса полки, заставленные всяким. Ожидаемо, в основном это были продукты питания, но на скорую руку обнаружились так же лекарства и какая-то химия.
– Оригинально. – сказала Даша, показывая на ряд заиндевевших бутылей, на этикетках которых красовался череп с перекрещенными костями. – Держать в одном вагоне жратву и ядовитые химикаты.
– Ну, может, в замороженном виде оно безопасно. – я пожал плечами. – В СССР, особенно на подобных объектах, правила техники безопасности выполнялись неукоснительно, виновным очень быстро объясняли недопустимость нарушений. Так что, вполне возможно, тут всё нормально. А может, и даже скорее всего, реквизиторы опять облажались, вот и всё. Давай глянем, чем тут можно поживиться.
Ёжась от холода, мы приступили к осмотру. Ассортимент оказался, как я и предполагал, не особо богатый – тогда пищевая промышленность не могла похвастаться большим разнообразием. Значительный объём был забит мороженным мясом – полутуши свиней и овец, огромные куски говядины, куры – разумеется, синие, как же иначе? Здоровенные брикеты замороженной рыбы – я опознал треску, камбалу и огромных лососей. Нам это было не особо интересно, и мы перешли к потрошению коробок с полуфабрикатами. Там обнаружились пельмени, которые попались Даше на глаза в первую очередь – смёрзшиеся в камень, неаппетитного серого цвета, брикеты фарша, котлеты, сосиски и сардельки. Даша быстро отобрала по упаковке.
– Возьмём на пробу. Говорят, в советских сосисках было мясо… Вот и проверим.
– Честно говоря, я уже не помню. – пожал я плечами. – Я тогда мал был. А котлет лучше накрутим из бобрятины. По-любому будет вкуснее.
– Главное, не забыть мясорубку. Пошли, а то я уже продрогла до костей, тут, похоже, минус двадцать, если не ниже… Интересно, как оно охлаждается, если холодильник не работает?
Второй вагон оказался гораздо интереснее. Он был плотно набит продукцией отдела «бакалея». Огромное количество разнообразных консервов, от морской капусты и «Бычка в томате», до красной икры и «Осетра в собственном соку». Горы тушёнки и сгущёнки, разнообразные овощи и соления (заводские, разумеется), икра заморская кабачковая, трёхлитровые банки с соками и компотами… И, как ни странно, ни одной вздутой или потёкшей банки, несмотря на давным-давно истёкшие сроки годности – даты кое-где читались. Конфеты и шоколад, макароны, разнообразные крупы, мука, соль, сахар… И даже специи – лавровый лист и перец. Всё это выглядело лежалым, но отнюдь не испорченным. На пробу открыли наугад банку тушёнки – абсолютно нормальный запах, мясной. И внутри, что характерно, мясо. Пока мы с подругой думали, стоит ли это пробовать, подошёл Бегемот и урча сожрал содержимое банки. Глядя на хвостатого, мы рискнули попробовать шоколад и томатный сок. Шоколадка оказалась покрыта белесым налётом и очень твёрдая, но на вкус вполне приличной, а сок – густым, тягучим, ароматным и очень нажористым.
– Каменная. – Даша рискнула попробовать баранку, выудив её из огромного мешка. – Размачивать надо. Ты кофе тут не видел?
– Надо посмотреть вон там. Я там точно видел цикорий.
Выяснив, что голодная смерть нам теперь точно не грозит, сколько бы мы здесь ни проторчали, мы направились к складу. В отличие от остальных строений, это выглядело так, будто было давно и плотно заброшено уже на момент катастрофы. Дверь казалась частью стены и вросла в землю, ветер нанёс перед ней целую насыпь из земли и листьев, замок и петли представляли собой, казалось, единое целое. Сканер молчал, да и Бегемот, сожравший две банки осетрины и вылакавший литр томатного сока (чем немало нас удививший), был абсолютно спокоен.
Я достал «Маузер» и несколькими выстрелами сбил замок. Правда, это оказалось только половиной дела, так как дверь, намертво прикипевшая, открываться категорически не желала. Пришлось брать кусок какой-то металлической конструкции и, используя её как таран, проситься в гости более настойчиво, благо дверь открывалась внутрь.
Как только строптивая преграда поддалась, мы бросили железяку и прижались к стене по обе стороны двери – помните турель в бункере? Вот и я помню. Аккуратно выставив в проём зеркальце и принялся осматривать внутрянку, пока подруга подсвечивала её фонариком с другой стороны. Не высмотрев ничего кроме стеллажей и сложенного на них барахла, я бросил в проём заметных размеров камень. Тишина. И только после этого, сев на корточки, я рискнул заглянуть внутрь напрямую. Неведомые опасности себя никак не проявляли. Тогда я поднялся в полный рост и вошёл внутрь. Пошарил рукой справа от двери, слева, нащупал выключатель и повернул ручку. Под потолком вспыхнули неожиданно яркие лампы. Оглядываясь по сторонам, мы разбрелись по складу, высматривая всякое полезное, что могло бы пригодиться в хозяйстве.
Склад оказался насквозь бытовым. На стеллажах пылилась аккуратно сложенная одежда – лабораторные халаты, рабочие робы, комплекты армейской формы, сапоги, ботинки и ватники, разнообразный инвентарь, посуда, бытовая химия и прочая, прочая, прочая… Тут же находились различные ящики, судя по надписям – научное оборудование и расходники. Часть склада занимала мебель: сложенные друг на друга столы и стулья, шкафы и стеллажи, и даже холодильники, телевизоры и радиолы!
– Ну нифига себе. – я остановился перед несколькими коробками с телевизорами «Радуга», составленными друг на друга. – В то время электроника была жутким дефицитом, а у них такое количество просто про запас лежит.
– И компьютеры. – отозвалась Даша из другого конца склада. – В запас жратвы, патронов и научной аппаратуры я поверю. В запас бытовой техники – нет, увольте. О, это что? Принтер? Мы не видели ни одного ни в лаборатории, ни в управлении, а здесь три штуки пылятся!
– Ничего ты не понимаешь, они тут просто уже наладили электронный документооборот. – засмеялся я. – Вот принтеры и сдали на склад за ненадобностью. А так да, конечно, реалистичность хромает на обе ноги.
– У нас тётки в бухгалтерии до сих пор все бумажки требуют на бумажке. – скривила лицо подруга. – Каждый документ нужно распечатать, принести им, они его сканируют и заносят в базу. Маразм.
– Это что! У кореша на работе безопасник обнаружил, что на общий принтер можно печатать конфиденциальные документы. Теперь, если что-то нужно распечатать, все сотрудники делают ему запрос, и он даёт добро. Или не даёт.
– Эмм… То есть то, что этот же документ можно по электронке послать куда угодно, или слить на флешку, его не заботит? – удивилась Даша.
– К счастью для сотрудников, таких высот понимания современных технологий он пока не достиг…
– Кошмар. И подобные динозавры заведуют безопасностью предприятий, зачастую – стратегических. При таком раскладе, совершенно не удивляют новости о том, что там-то базу подломили, тут-то личные данные украли.
– Да. – грустно согласился я. – Кругом всё больше «умных вещей», а вот с «умными пользователями» большие проблемы…
…
Ничего особо полезного нам на складе не приглянулось. Мы и так уже были отлично одеты-обуты, а мебель и электроника нам были без надобности. Единственное, Даша присмотрела швабру и веник, чтобы поддерживать чистоту в нашем жилище было проще, а так же армейские резиновые тапочки и калоши – бегать по дому и около него соответственно.
Выйдя из склада, мы уткнулись носом в сторожевую вышку. Второй ярус я уже успел проверить ранее, а вот крохотное караульное помещение мы осматривали только сейчас. Впрочем, ничего интересного там не нашлось – стол, стул, шкаф (пустой), открытый сейф (пустой), и «пирамида» для оружия – тоже, естественно, пустая. Единственное, за что цеплялся взгляд – небольшой ящик с красным крестом, лежащий на столе. Аптечка.
Я открыл крышку. Внутри нашлись какие-то таблетки жутко старого вида, йод, бинты, перевязочный жгут, рассыпавшийся от одного прикосновения, и, почему-то, гранёный стакан. Я бегло просмотрел надписи на упаковках лекарств, но кроме анальгина, парацетамола и активированного угля ничего знакомого не обнаружил.
– Да, не густо. – я закинул бинты в рюкзак и закрыл аптечку. Видя недоумённый взгляд подруги, пояснил: – Советские бинты были не чета нынешним, тогда на нитках не экономили. А эти отлично сохранились, стерильные, упаковка не нарушена. Я очень надеюсь, что они нам не понадобятся, но мало ли… Пусть будут.
– Кстати, а ведь на таком объекте по-любому должен быть медпункт. – Даша ещё раз заглянула внутрь аптечки, не обнаружила ничего достойного и захлопнула крышку. – А то и целая амбулатория. А мы ничего похожего не видели. Даже в лаборатории аптечного уголка не нашлось!
– Медпункт может быть расположен в бункере охраны. – я пожал плечами. – В этом есть некоторая логика. Хотя я, честно говоря, в это не особо верю. Пошли дальше? Время у нас немного, а ангар не маленький.
– Может, он пустой. Но пойдём. Про «растяжки» свои не забыл?
– Да помню я, помню…
Впрочем, беспокоить «сюрпризы» я и не планировал – они перекрывали подходы только к задней стене, которая была нам не особо интересна, так как она была глухая. Входы, как я уже говорил, были расположены с фронтальной стороны, обращённой к плацу, что логично – так проще доставлять грузы, разгружаемые с вагонов.
Неожиданно откуда-то сверху, со скалы, спрыгнул Бегемот. Донельзя довольный котяра громко затребовал КПК, и быстро отбил когтем: «Разветку сделяль. Праверил башинку. Льук аткрытый. Можна залесть. Апасна, миртвяки, многа». Мдаа, дела…
– Спасибо, Пушистик. – Даша почесала кота за ухом, от чего тот немедленно заурчал на весь островок. – Полезем туда?
– Нафиг. Если там много мертвяков, лучше оставить каземат на сладкое, как и планировали. Чует моя задница, что катакомбы там очень приличные, и за пару часов мы никак не управимся. Давай ангаром займёмся.
Однако, обе двери оказались наглухо заперты изнутри, как большие, предназначенные для автотранспорта, так и прорезанные в них малые, предназначенные для людей и сравнимых с ними по габаритам других существ, если они тут вдруг окажутся.
– Мда. – резюмировал я. – Сталюка толстая, петли здоровые. Топором не подломишь.
– Тащи фаустпатрон. – не стала церемониться подруга. – Вышибем дверь, и все дела.
– Даша. – я глубоко вдохнул. – Это кумулятивный боеприпас, а не фугасный. Он не вынесет дверь, а прожжёт в ней аккуратную дыру сантиметров в пять. Нам это ничего не даст, а вот кумулятивная струя, попав внутрь, может наделать делов. Может разрушить что-то интересное, а то и устроить большой пожар. Я даже не рискну расстреливать местонахождение предполагаемого запора из пулемёта. Давай подумаем, как ещё туда можно попасть.
Мы снова обошли строение по кругу, не забывая про мины. Других входов в ангар, как и выходов, не нашлось. Сам ангар представлял собой бетонный квадрат высотой метра в четыре, на который водрузили металлический купол в виде половины цилиндра, радиусом ещё метров семь. И в торце этого цилиндра, прямо над бетонным основанием, явно проглядывал ряд окон.
– Окно – это дыра. – сообщил я, опуская бинокль. – А дыра – это, конечно, не кролик, и даже не Светлана Павловна из бухгалтерии, но обязательно путь внутрь.
– Что, ведущая куртизанка? – хмыкнула Даша.
– Наоборот. Прозвище «Чёрная Дыра» за ней закрепилось потому, что это ангельское создание способно поглотить любое количество цветов, конфет, алкоголя и других подношений без какого-либо результата… Многие пытались, до сих пор перед глазами, как живые стоят. Впрочем, это не относится к делу. Но вот если забраться на бетонное основание, то можно легко влезть в окно. И я даже вижу, как это можно сделать.
Между складом и ангаром было примерно метра четыре, то есть – почти рядом. Склад же, в отличие от ангара, был оборудован пожарной лестницей, ведущей на крышу. Оставалось придумать, как преодолеть провал, и в этом нам помог кусок металлической фермы, достаточно большой, чтобы перекинуть его между строениями, и недостаточно тяжёлый, чтобы мы не могли затащить его наверх. Вот он лёг как надо между зданиями, вот по нему перебежал Бегемот, вот он уже громко орёт на той стороне, мол, чего вы копаетесь… Чего, чего… Ферма представляла собой четыре металлические балки, соединённые поперечными перекладинами через каждые полметра, общей шириной сантиметров сорок. И по ней нужно было перебежать, находясь на высоте четырёх метров. Вроде бы, что такого?
Представьте, что вы идёте по полу, выложенному плиткой со стороной, пускай, тридцать сантиметров. Теперь поставьте себе задачу: наступать только на плитки, расположенные на одной линии. Вроде, ничего сложного? Вообще без проблем. А теперь представьте, что остального пола больше нет, и с обоих сторон вашего узкого пути – пропасть. Что, уже повело в сторону? А ведь для ваших ног технически ничего не изменилось…
Без понятия, как называется данный психологический феномен – я считаю, этот баг обязательно нужно фиксить в следующих ревизиях человеков – но в данный момент мешал именно он. Я, так-то, вообще высоты боюсь, и если на Соснодубе помогло то, что за плотной кроной я тупо не видел земли, то здесь всё было строго наоборот. Тем не менее, я собрал яйца в кулак и бодро перебежал на ту сторону.
У Даши таких проблем не было, и она перебралась к нам без проблем. Бетонный бортик по периметру строения был больше метра шириной, поэтому гулять по нему можно было, как по проспекту. Мы спокойно дошли до угла, свернули, и через десять секунд я уже осторожно заглядывал в крайнее окно.
– Вась, что там? – нетерпеливо вопрошала подруга.
– Кабинет. – оценив увиденное, я повернулся к девушке. – Просто кабинет. Стол, кресло, шкафы, комп, ещё что-то по мелочи.
– Хмм. – Даша склонилось над КПК. – Ничего опасного вроде не показывает. Фон высоковат, но и только. Бегемот? Твоё мнение.
Котяра неопределённо «пожал плечами», потом подошёл к окну. Оно было заперто изнутри, как и все остальные, но Бегемот вдруг решил эту проблему, причём очень эффектным способом: выпустил коготь, очертил им по стеклу небольшую окружность (от звука у меня аж зубы заболели), а потом с ленцой, явно играя на публику, щёлкнул по выпиленному участку. Тот с тихим звоном провалился внутрь, и, пока мы с Дашей подбирали челюсти, котяра просунул лапу внутрь и открыл замок. Окно с тихим скрипом распахнулось, а Бегемот, с видом английского дворецкого в десятом поколении, приглашающе махнул лапой.
– Ну ты, блин, даёшь. – сказал я и полез в окно. – Позер…
– Молодец, пушистик! – судя по звукам позади, Даша не в пример выше меня оценила таланты Бегемота.
Внутри действительно был просто кабинет. Судя по чертёжному столу и вороху чертежей, тут обитал кто-то из инженеров, причём, судя по размеру кожаного кресла – не из последних. Ничего особо интересного или нового мы не нашли – документы, чертежи, письменные и чертёжные принадлежности, шкафы ломились от литературы по электронике и, как ни странно, биологии. На подоконнике – чашка, не мытая, судя по слою осадка, вообще никогда, банка растворимого кофе и пачка рафинада. Электрочайник нашёлся в углу, стоящий на стопке чертежей, чтобы провод мог дотянуться до розетки, устроенной, почему-то, почти под потолком. От неё же тянулся провод к древнему катушечному магнитофону, стоявшему на маленькой табуретке. Я нажал на кнопку «Воспроизведение». Из динамика раздался знакомый голос, певший знакомую песню. Очень знакомую. Я чертыхнулся и выключил магнитофон.