Период восьмой. Нечерноземье

В колхозе Будруева уже ждала меня. Предложила в качестве временного жилья, прочный старинный бревенчатый дом на краю села. Огороженного двора вокруг дома, как и у многих других домов, не было. Зато рядом возвышался просторный сарай. Я попросил, чтобы в доме протопили и поехал в Сергач, оформлять направление на работу.

На следующий день поехал за вещами. Большегрузных машин в колхозе не было поэтому поехали с Авдеевым, самым опытным водителем-татарином из соседнего Камкино. Их село было перенаселено. Многие из его жителей не могли найти работу у себя в селе и не имели возможности переехать в другие места. Потому что спроса на рабочие руки было много, а жильё постоянное считалось роскошью.

Авдеев был поражён моим решением о перевозе семьи

Говорил:

– Не пойму, как Вы решились оставить такую квартиру и переезжать к нам? Ведь у нас и через сто лет не будет таких условий жизни, как здесь!

Я отвечал:

– Знаешь Ханиф Жафярович, бывает такие ситуации, когда удобствами приходится жертвовать, ради чего-то другого, более важного.

Он замахал на меня руками и предупредил:

– Не называйте меня по отчеству. У нас так не принято. Даже удивляюсь как Вы выговорили его. Русские татарские имена всегда коверкают. Но я Вас всё равно не могу понять. Неужели может быть такое важное дело, которое оказывается главнее чем жить в таких райских условиях как здесь?

– Представь себе, что есть. И ради этого я еду в Луговое и семью свою отрываю от удобств. Хотя даже не уверен, что смогу добиться того, ради чего еду.

С этого нашего разговора, всё время пока нам с ним приходилось работать в одном колхозе обращал внимание, что Ханиф смотрит на меня как на какого-то книжного подвижника, а не как на обыкновенного жителя села.

А я с ужасом ожидал как Таня отнесётся к перемене условий жизни. К этому времени только что был оформлен декретный отпуск, и поэтому ей даже увольняться не пришлось. К счастью, от переезда из квартиры со всеми удобствами в бревенчатую избу она не только не запаниковала, а даже восприняла это как романтическое приключение. С удовольствием обследовала чулан, чердак и рассматривала необычную стоящую посреди зала круглую, обшитую железом и покрашенную черным лаком печь. С удовольствием готовила пищу на дровяной плите, утверждая, что это ей напоминает зимы в родном доме.

Романтическому её настроению придало ещё одно обстоятельство. Не знаю где её увидел Варгин Саша. Этот молодой колхозный токарь и сварщик, считался «Кулибиным». Был мастером на все руки. Единственный токарь, отличный сварщик, умелый слесарь – он брался за любое дело, которое другим казалось не по силам и справлялся с ним. И вот этот вундерспец воспылал любовью к Тане. Любовью платонической. Уверял, что счастлив даже просто смотреть на неё. Для этого, если узнавал, что в обед я нахожусь в Сергаче, весь перерыв сидел на ступеньках дома, читая Тане стихи и рассказывая о своих чувствах. В дом никогда не пробовал зайти. Но умолял, чтобы она вышла в сени и поговорила с ним.

А с работы даже уходил раньше, чтобы ещё несколько минут поговорить с ней. Со мной около дома старался не пересекаться. Хотя на работе общался охотно. Я же из-за уважения к его мастерству, несмотря на его молодость величал его Александром Николаевичем. И он, мне казалось, гордился этим. Однажды, когда его очередной визит к нашему дому запозднился, потому что он был сильно пьян, я застал его распевающим песни у порога. Увидев меня, он стушевался, пробовал что-то нечленораздельно объяснять, и я с трудом проводил его шатающегося до дороги.

Поселились мы в этом доме, даже не узнав его историю. Но однажды выяснились подробности. Оказалось, что дом принадлежал молодым колхозникам. И в нём произошла трагедия. Муж, в состоянии сильного опьянения, приревновал жену к другому и зарубил её топором. Теперь он отбывает такой большой срок, что в селе считают его возвращение нереальным. За домом присматривает сестра погибшей, колхозная повариха Итальянцева Вера Антоновна. Она и предоставила нам жильё. Объяснили, что сложенная в сенях высокая поленница сухих дров вообще то является собственностью прежних хозяев или по крайней мере находится в распоряжении Итальянцевой. И нам следует позаботиться о собственном запасе дров.

Не успели мне это объяснить в конторе колхоза, как сосед Варгин Борис Николаевич, своим трактором притащил прямо к крылечку нашего дома два огромных ольховых дерева и пояснил:

– Я ещё с лета приметил, что из делянки колхозной не всю ольху вывезли. И притащил для вас. Ольха она и горит жарко и угореть от неё не получится, даже если рано трубу закрыть. А мы вообще трубу не закрываем как протопим, чтобы воздух в доме менялся. И вам так советую. У вас же дети малые.

От души благодарил соседа. Спрашивал сколько стоит такая услуга, а он отмахивался:

– Какая там оплата. Вы в колхоз приехали. Делянка тоже колхозная. И трактор колхозный. Это я просто как сосед. А вот Валитову я велел зайти к вам после работы. У него дома бензопила есть. Договоритесь, с ним попилить оба ствола на чурки, какие нужно по размерам для вашей печки и плиты.

Вечером Валитов позвал меня на улицу, и мы осмотрели брёвна. Подложили под них чурки, показал какие по длине должны быть отрезы, чтобы удобно было и печь топить, топка которой была не большой. Спросил сколько должен буду заплатить за его работу и за бензин.

Он ответил:

– Бензин для пилы мне Вихрев бесплатно даёт. И попилить могу бесплатно как начальнику колхозному. Но если нальёте с усталости, то не откажусь.

Пояснил, что спиртного дома нет и вынес ему три рубля.

Обрадованный он удивился и со смехом заявил:

– Ого, тут почти на бутылку столичной! Зря Вы заранее. А вдруг я сопьюсь и не приду завтра.

– Ничего, мы подождём и до послезавтра, – ответил я.

На следующий день в два приёма в обеденный перерыв и после работы Валитов попилил оба ствола. В этот день мы с Ниной Александровной были в Сергаче и вернулись очень поздно. Каким же было моё удивления, когда обнаружил, что все чурки поколоты и дрова аккуратно сложены под стенкой сарая в поленницу.

Оказывается Саша Варгин, как только узнал, что у нас пилят деревья ушёл с работы, взял топор и пришёл колоть дрова. Его поведение мы с Таней воспринимали как чудачество, за которое Валентина, жена Варгина, почему-то люто возненавидела меня. Она работала почтальоном, часто бывала в конторе и не скрывала свой ненависти и презрения.

Обстановка в колхозе, отношения и порядки меня убивали. Не мог и примерно представить как в такой среде можно, что-то изменить, что-то внедрить новое и передовое. Колхоз даже не был похож на предприятие. А скорее напоминал банду вольных разбойников из описания далёкого прошлого в тетрадях Копачёва. Дисциплина производственная, не то, что отсутствовала, а не было ни у кого даже представления о таковой. Только животноводы вынуждены были придерживаться распорядка дня, потому как их производство было завязано, на графики сотрудничества с предприятиями района.

Остальные появлялись на работу не к определённому времени, а после завершения домашних дел. Даже конторские работники тоже придерживались такой практики. И даже возмущались, когда выяснялось, что из района или из других хозяйств в колхоз звонили в восемь утра, когда в конторе никого не было и быть не могло. По непогоде те из многочисленных колхозников живущих в Камкино, могли вообще не явиться на работу. А местные всех специальностей и должностей не спеша заполняли просторное помещение комнаты отдыха при тракторной мастерской. Потому, что это было единственное помещение отапливаемое мощной спиралью, намотанной на кусок асбестовой трубы.

При этом обычных нарядов на выполнение очередных работ, никто не давал. Практиковались уговоры или договоренности на выполнение каких-либо работ. Заведующий мастерских Василий Иванович Новодвоцев, советовал приступить к ремонту очередного получившего неисправность трактора. Другой Новодворцев Николай Михайлович просил составить отряд из бульдозера, двух гусеничных тракторов с тросовой волокушей, и несколько мужчин с лопатами поместившихся в кабины тракторов для поездки за кормами. Следовало ехать или в поля за кучами соломы или в луга за стогами сена. При этом согласившиеся откапывать от снега корма приукрашивали предстоящие трудности и торговались о размере оплаты за участие в такой поездке.

Николаю Михайловичу обычно без проблем удавалось организовывать такие рейсы. Даже когда случалась непогода, а сено и солома на ферме заканчивалась он проявлял настойчивость и пользуясь своим заслуженным авторитетом заставлял людей ехать за кормами. Сложнее было Красноглазовой – заведующей Игнатовской фермой. Нина Анатольевна не имела такого авторитета как Новодворцев и ей сложнее было уговорить народ на доставку кормов. Приходилось оплату выше назначать, чем для Луговской фермы. Но даже это порой не помогало. Тогда она давила на жалость, пускала слезу поясняя, что коровы и телята уже второй день будут стоять без кормов.

Местные мне рассказывали, что такое к ней отношение трактористов и рядовых колхозников яко бы является своеобразной местью. Что вроде бы бывший председатель колхоза Кудряшов, которого недавно сменила Нина Александровна, уделял повышенное внимание её старшей дочери и постоянно пьянствовал в их доме. Красноглазова пользовалась расположением председателя и его властью добивалась беспрекословного выполнения всех её нарядов. Теперь у неё такой возможности не было, а люди припоминая как их раньше принуждали выполнять её распоряжения, теперь старались ей напакостить. А я твёрдо решил, что в следующем году обязательно организую скирдовку и соломы, и сена непосредственно на территориях ферм, чтобы не мучится зимой с доставкой по одному стогу

Ночами мы с Таней готовили к заселению квартиру, предназначенную нам в строящемся щитовом доме. Красили то, что следовало красить. А как только провели электропроводку закупили обои начали их клеить. Отопление специалисты «Сельхозтехники» монтировали водяное с совсем небольшим котлом под твёрдое топливо. У меня вызывало сомнение, что его мощности будет достаточно для обогрева квартиры. Но когда отопление запустили, и мы завезли в сарай тонну угля оказалось, что при круглосуточном отоплении в квартире было жарко даже в сильные морозы. Неудобством было то, что дрова которых нам напилил Валитов и которые мы теперь перевезли к новой квартире были длиннее и приходилось их измельчать, разжигая уголь в котле.

Захотелось необычного. Решили соорудить в зале настоящий камин. Мастный печник, Крестьянин клал и русские печи, и плитки, но такого сооружения даже и не видел. Придумывали конструкцию по мере возведения. При этом печник предупреждал, что без верхней перегородки как в русской печи очаг будет дымить, а я настаивал на прямой трубе потому, что читал как у барона Менхаузена, подстреленные утки прямо через трубу падали в очаг камина. В результате Александр Александрович оказался прав, камин дымил при любой погоде. К тому же оказался громоздким, не слишком красивым и занимал много пространства зала.

Камин оказался громоздким и не слишком красивым

Двадцать шестого декабря у Тани к вечеру начались схватки. Спросил может ли такое длится до утра, но она утверждала, что до утра успеет родить. Сбегал к Рамилю Надюкову, спросил знает ли он где живёт Рафек, и попросил его сбегать в Комкино и срочно приехать с ним на «Ниве», которую Рафеку разрешали на ночь ставить дома. Тем временем схватки у Тани участились, и она переживала, что родит в дороге. Рафек примчался быстро и мы поспешили в Сергач. Дорогу заметало, и мы все трое переживали что можем не добраться. На переезде в Сергаче пробило колесо. Но Рафек не стал терять время на его замену и доехал до больницы на спущенном скате. А пока я дожидался оформления Тани в родильное отделение он успел поставить запаску и вернулись мы в село без приключений.

На следующее утро рано, часов в пять постучался в дверь мужчина из Камкино, работающий в колхозе водителем. Я ещё спал и вышел впустить его в квартиру в трусах и в майке. Зайдя в комнату, он произнёс какое-то слово видимо на татарском языке. Я сказал, что ничего не понимаю. Тогда посетитель пояснил, что так у татар называют человека, который первым доставил приятную новость и что такому человеку полагается вознаграждение. Уточнил, что его жена сейчас тоже в роддоме и сообщила ему, что роды у Тани прошли благополучно и она родила сына.

А Новый год мы уже праздновали впятером

Новый год встретили всей своею недавно пополнившейся семьёй

Таня успела подружиться с живущими недалеко Надей Надюковой, а особенно с Наташей Вихревой, живущей за Горчавкиными со своим Александром Егениевичем, хотя у Саши родители жили отдельно в этом же селе. А теперь у Тани появилась и новая подруга. Фельдшер сельского медпункта Павлина, посетила нас для детского патронажа, когда я был на работе. Они с Таней так разговорились, что Павлина задержалась, намного дольше запланированного. Потом они чуть ли не каждый день стали встречаться и после работы.

Тане редко удавалось вырваться из дома, в основном в магазин. Тогда она и могла заглянуть на квартиру к подруге. Жила Павлина в однокомнатной колхозной квартире вместе с Надей Виноградовой – главным бухгалтером колхоза.

Подружки

Чаще Павлина вечерами приходила в гости к подруге. Мне их дружба оказалась крайне полезной. Павлина хорошо знала сельчан, могла охарактеризовать каждую семью. Для меня её мнение было и важным, и полезным, потому как вызывало полное доверие. Дело в том, что эта девушка, несмотря на свою молодость, сумела заслужить такое доверие и уважение односельчан, что оно даже оказалось выше родственных чувств. Дело в том, что недавно в селе, произошла трагедия.

В семье конюха Варгина Бориса Федоровича и его жены, доярки Елизаветы Яковлевны сын, поступивший в колхоз трактористом на гусеничный трактор без оглядки, влюбился в Павлину. Но не мог добиться даже намёка на взаимность. Тем более что она проводила в армию парня, с которым дружила и, верно ждала его возвращения.

От безысходности, он однажды сильно напился, написал записку, что кончает жизнь из-за любви к Павлине, завёл трактор, включил его на движение и лег под гусеницы, чтобы трактор его раздавил. Похоронив сына, и Борис Федорович и Елизавета Яковлевна на людях и самой Павлине не раз утверждали что обиды на неё не держат. И что она не виновата, в глупом поступке их сына.

Удивляли пораженческие настроения у руководителей хозяйства. В животноводстве работали самые усердные и дисциплинированные. Там и на работу приходилось ходить ежедневно без праздников и выходных. И распорядок дня поневоле приходилось соблюдать. Успехи животноводов во многом завесили от обеспеченности концентрированными кормами. А год в колхозе выдался не урожайным. К тому же много зерна сгнило во время уборки на току под дождями. Засыпать влажное зерно в склад было бесполезно. А просушить на току во время частых дождей его тоже не удавалось. Зерносушилки в таком отсталом колхозе конечно же не было.

В результате на хранение заложили фуража очень мало. Рулил его распределением Николай Михайлович. На Игнатовскую ферму он практически не выделял концентратов, поясняя что там сена много заготовили и обойдутся без посыпки. А на его ферме коровы и быки в основном на соломе зимуют, сена им мало достаётся и без концентратов не то, что телята даже коровы начнут дохнуть.

Приводил пример:

– Кто не верит загляните в коровник. У стельных коров в хвостах совсем уже костей не осталось. Скоро и ноги да позвоночники начнут ломаться. Им без концентратов не перезимовать.

Особо скандалила из-за скудного рациона свинарка Мишина. Требовала, чтобы ей увеличили обеспечение животных концентратами. Говорила, что без слёз не может смотреть как подопечные исхудали. У свиноматок молока не стало. И подсосные поросята дохнут как мухи осенью.

Новодврцев соглашался с нею, но утверждал, что если даже на немного увеличить расход зерна, то к весне его совсем не останется. А когда я с ним наедине обсуждал эту тему он мне доверительно рассказал:

– Знаете Вера Михайловна права. Свиньи истощены и им как коровам ни сена, ни соломы не предложишь. Хотя она им и такает в кормушки сено. Даже могу признаться, что по поводу концентратов одна Мишина из всех колхозников радеет за колхозное. Ведь я, выписывая концентраты на коров и телят, отлично понимаю, что почти все их растащат доярки, скотники и телятницы, домой для своих кур и свиней. Им свое дороже чем колхозное. А она скандалит из-за того, что боится падежа именно колхозных свиней.

Пробовал убедить Будруеву добиваться спасения из такой гибельной ситуации в РАПО и в райкоме.

Но она отмахивалась:

– Бесполезно. В районе нет поступления концентратов из вне. Каждое хозяйство само себя обеспечивает. А если обращусь, то огребу по полной. Припечатают, что урожай плохо сохранили после уборки. Нам и так в этом году сняли задание по поставкам зерна государству.

Поинтересовался:

– А в районе нет никакого большого производства продовольствия? Какого-нибудь рыбзавода, например. Чтобы отходы рыбные привозить свиньям. У нас на Кубани, на СТФ вообще завозили целую рыбу на корм свинья, наверно каких-то не ценных сортов.

Она засмеялась:

– В Сергаче только сахарный завод, но сахар для свиней думаю слишком дорогое удовольствие.

Обрадовавшись этой информации уже на следующее утро, я с колхозной доверенностью и лимитированной книжкой поехал с Николаем Варгиным на сахарный завод. Разжалобил директора и выписал по машине в неделю жома сырого и по три тоны в месяц патоки. Мишина была счастлива, дополнительным кормам и старалась так распределить жом, чтобы его хватало до следующего привоза. А Николай Михайлович, утверждал, что соломы, политой патокой, разбавленной горячей водой, и коровы и быки поедают в два раза больше обычного и даже может удастся привесы получить. Чего раньше никогда в зимние месяцы не удавалось.

А мне пришлось надавить на Новодворцева, чтобы он и Красноглазовой выделил немного патоки на её ферму. Вскоре узнал, что ушлые селяне и здесь смогли извлечь выгоду. Из патоки оказалось можно было делать вполне крепкий, но с неприятным запахом самогон.

Я же на достигнутом не останавливался. Занарядил для поездки в Горький Николая Маронова, у которого там на случай ночлега были родственники и поехал с ним в город добывать другие корма. Заверил, что не вернусь, пока не найду хоть какую-то замену колхозному зерну. Объездили с ним и крупные столовые и рестораны, надеялся что уговорю их помои нам отдавать или продавать. И завод хлебо-булочный посетили в надежде на возможность регулярной закупки некондиционного товара. Но везде получал отказ.

Переночевали у родственников Николая. И вечером наслаждаясь их фирменным чаем с шиповником в разговоре выяснили, что в городе есть большущий мелькомбинат, который перерабатывает зерно и крупы. С утра пораньше помчались на комбинат. К директору с трудом пробился. Надеялся на приобретение отрубей. Но он утверждал, что в их области отруби являются чуть ли не стратегическим продуктом. И власти ведут строжайший контроль за их распределением. Что он даже своему подшефному совхозу из Борского района, не может помочь этой продукцией. В завершении мне опечаленному он предложил пройти на территорию и посмотреть на такой продукт, который они обозначают как «мучка». Эти отходы не дефицитны, и мы можем заключить долгосрочный договор на её вывоз, если она нам подойдёт.

Посмотрел. Это действительно были отходы в прямом смысле этого слова. Преимущественными в них была простая полова. Присутствовали семена сорняков и изредка частички дроблённого зерна. Мучкой они их назывались, потому, что они были густо припорошены мучной пылью. Вернулся в управление и заключил договор на регулярный вывоз этого продукта. Загрузили и самосвал Миронова. Хорошо, что он догадался взять в колхозе полог. Иначе бы у нас этот легковесный продукт по пути весь бы выветрился из кузова. Мучка понравилась животноводам. Привозить её могли столько сколько захотим. Новодворцев и Красноглазова организовали запаривание её горячей водой, на полную мощь используя установленные на фермах электрические водогрейные котлы.

Можно было даже создать запасы мучки, благо в зерноскладе пустовало много места. Но у водителей колхоза процветало такое же отношение к колхозным делам, как и у остальных колхозников. Основная масса водителей были жителями Камкино. И они не каждый день могли приходить на работу. А явившись шоферы тоже торговались с автомехаником за согласие выезжать из колхоза по заданию. Фёдор Семёнович, авторитетнейший в селе человек, никогда не использовал свой авторитет, не проявлял настойчивость принуждая водителей выполнять запланированные рейсы.

Когда пробовал обсуждать с ним это он пояснил:

– Они же не просто отказываются. А выставляют причины какой-то неисправности. Тогда я и заставляю их устранять эти обычно выдуманные неисправности. Но послать в рейс на неисправной машине – не могу. Вдруг что случится – век себя корить буду.

Стало какой-то дурной традицией, что один рейс в Сергач является нормой. Хотя в течение дня можно было сделать и три и четыре таких рейса. Опорой колхоза среди водителей считались местные. И Варгин и Маронов могли делать по несколько рейсов, если возникала необходимость. А Женя Горчавкин, на бензовозе и Серёжа Шанов на молоковозе, вообще трудились строго по графику. На местных камкинские даже обижались, указывая на то, что у них зарплата выше. Особенно скандалил по этому поводу Рашид Мангушев, которому Будрев не уставал напоминать, что он неделями бездельничает, изображая ремонт своей машины, в то время как другие ходят в рейсы.

Хотя он видно просто из-за принципа скандалил по поводу зарплаты. Складывалось впечатление что его не так зарплата интересует, как возможность использования машины для своих целей. Часто приходилось наблюдать как Мангушев Исмаил Исхакович, работающий колхозным кассиром, а заодно и секретарём партийной организации, находил сына и отдавал ему какие-то распоряжения. Рашид тут же сообщал Фёдору Семёновичу, что ему срочно необходимо съездить домой в Камкино за запчастью и пропадал с машиной порой даже до ночи.

Было заметно возвышение и даже некое обособление колхозной элиты от остальных жителей. Они жили как бы отдельной жизнью. Не испытывали недостатка в фураже для своих домашних животных. Если рядовым колхозникам даже за деньги очень редко позволяли выписать в колхозе корма для личных нужд, то руководители завозили для себя нужное количество без оплаты. А Новодворцев потом списывал полученное на кормление животных его фермы.

Практиковалось и ещё одно совершенно непонятное действо. Практически каждый день с утра одна из бортовых машин колхоза, с установленным в кузов блоком скамеек отправлялась в Сергач. С ней отправлялись в город те из специалистов или руководителей, у которых были служебные дела, те жители села которым необходимо было посещение больницы, те которые ехали за покупками, кому необходимо попасть к поездам, а иногда и те из молодых которые хотели просто посмотреть кино в кинотеатре. Машина отправлялась от конторы. Когда все желающие ехать занимали места в машине к ним выходил Исмаил Исхакович и выдавал каждому взрослому по одному рублю денег. Называли это выдачей командировочных. Хотя рубли выдавались не только членам колхоза, а всем селянам, уезжающим с этим рейсом.

Я не мог понять ни повода для таких выплат, ни то, как оформляются подобные траты.

Нина Александровна отмахивалась:

– Не знаю, так делали при Кудряшове. Федор ли Тимофеевич это ввел или до него не спрашивала. Но менять не собираюсь. Люди злые все, пусть хоть этому радуются. А как записывают это в бухгалтерии можешь спросить у Александра Ивановича.

Довольно регулярными были и гулянки руководителей. Изредка в «Бошаркином доме» в котором располагалась контора колхоза. А чаще в гостеприимном и ухоженном доме Фёдора Семёновича Будруева. Хозяйка дома была хлебосольной и обладала незаурядными поварскими талантами. Выпивку, и мясо, и магазинные продукты приобретали за колхозный счёт. Эти расходы как я понял потом списывались на общественное питание колхозников. А грибы солёные и маринованные, и овощи приносили с собою участники застолий. Из женщин в гулянках участвовали трое: председатель Будруева, бухгалтер Пурина и заведующая складом Жохова. Все остальные мужчины. Все русские за исключением Исмаила Исхаковича.

Водки употребляли очень много, но при этом засиживались допоздна. Порой даже до утра. Меня с удовольствием пригласили в эту компанию. Но вскоре убедившись, что мало выпиваю, и стараюсь пораньше уйти домой – исключили из списка. Когда присутствовал в начале работы на таких гулянках удивило, что за застольем никогда не обсуждались колхозные дела. На меня даже прикрикнули, когда решил поднять такую тему. Пояснили, что колхоза им по горло хватает и днём. А вечером можно и отдохнуть от колхозных проблем.

Зато днём многие из колхозных руководителей охотно обсуждали со мною колхозные проблемы. Николай Михайлович пожаловался на неимоверную скученность телят, быков и нетелей. Район доводил задания по увеличению поголовья. А помещения оставались прежними. Но даже существующие телятники, стали уже мало приспособленными для содержания скота. Полы у многих прогнили, а кое где и стены разваливаются. А в колхозе ни материалов, ни строителей нет. Районную же строительную организацию для ремонтных работ и калачом не заманишь в такой колхоз как наш.

Выход нашёлся совершенно неожиданно. Вроде бы как кто-то свыше подслушал наш с Новодворцевым разговор. Ко мне обратился молоденький водитель Шамиль из Камкино и заявил, что его отец очень хочет поговорить именно со мною. Их семья считалась зажиточной. Отец парня сколотил бригаду плотников из мастеровых и трудолюбивых односельчан. В сезон бригада шабашила на стройках. Иногда им удавалось получить работу даже в областном центре. В результате за сезон они зарабатывали столько, что семьи безбедно могли жить и зимой. А отец парня сумел даже приобрести себе машину «Волга -24». Это придавало ему дополнительный вес, потому как многие знали, что достать такую редкость стоит больших денег.

Сказал пусть отец приезжает в колхоз в рабочее время, и я с удовольствием пообщаюсь с ним. Ферикша приехал на следующий день. Рассказал, что в связи с андроповскими ограничениями и ростом контроля получить подряды на строительные работы стало на много сложней. Строительство сильно сократилось. Даже официальные строительные организации не могут набрать необходимые объёмы работ. И он до сих пор не нашёл для своего коллектива, ни одного объекта на предстоящий сезон. А тут узнал, что я пробую делать усилия по подъёму хозяйства, и зная плачевное положение с ремонтом ферм, решил предложить услуги своей артели. Тем более, что используя близость колхоза, они даже сейчас с радостью будут пешком ходить на ремонтные работы к нам.

Предложение оказалось, как нельзя кстати. С сожалением пояснил, что для организации работ в колхозе нет ни одной даже кривой доски. Но Ферикша предложил выход из ситуации. Пояснил, что когда они работали на стройке в Борском районе, хозяйство получало круглый лес и распускало его на доски, из леспромхоза который находится за Арзамасом. И дал даже адрес этого леспромхоза.

Я обрадовался, но выразил сожаление, что не найдём способ распиловки круглого леса на доски. Но Ферикша напомнил, что в колхозе есть собственная пилорама, и она вроде бы исправная. Я действительно видел два ржавых памятника колхозной бесхозяйственности недалеко от тракторной мастерской, напоминающих об усилиях страны по механизации труда в сельском хозяйстве. Не доходя до мастерских ржавела пилорама, а сбоку «красовался» типовой АВМ для сушки измельчённой травы в витаминную муку. Такой агрегат в Новониколаевской, при вступлении Найды на должность заместителя по кормопроизводству выдавал за сезон сотни тонн витаминной муки и гранул.

А здесь агрегат не только ржавел не первый год, но и всюду болтались оборванные провода и кабели. А щиток управления был раскурочен. Если над пилорамой возвышалось хоть и хлипкое, но подобие помещения из горбыля с шиферной крыши. То АВМ был вообще не огорожен. В тот же день выяснил у Хрущёва состояние этих агрегатов. Он заявил, что пилорама вообще в работающем состоянии и он осенью даже сам распустил на доски братьям Шилковым два сосновых бревна на ней. А АВМ разорён и восстановить его работоспособность невозможно.

Обрадованный стал настаивать, чтобы Нина Александровна отдала мне председательскую «Ниву» для поездки в леспромхоз. Той не хотелось расставаться с машиной. Она на ней целыми днями пропадала в Сергаче, потому что её семья оставалась в городе. Утверждала, что машина старая и не надёжная и на ней нельзя ездить на такое большое расстояние. Но я настаивал и добился своего. Рафек с вечера налил две канистры бензина про запас и мы с утра пораньше двинулись с ним добывать лес для колхоза. За Арзамасом дорога оказалась разбитой, а вдобавок ещё и в снегу образовались глубокие колеи.

Сбылось и пророчество Будруевой. Когда Рафек с усилием пытался вырулить из глубокой снежной колеи вырвало палец из рулевой тяги. Соединили тягу проволокой, которой оказалось у запасливого Рафека в достатке и осторожно двинулись дальше. По приезду встретился с директором. Старательно сгущая краски описал положение дел в колхозе и попросил помочь. Директор посочувствовал, но пояснил, что его предприятие при всём старании с трудом справляется с заготовкой и отгрузкой деловой древесины хвойных пород. А задание по пиломатериалам вообще никак не удаётся выполнить. Поэтому о приобретении хвойных пород леса, а тем более пиломатериала не может идти и речи.

Но лиственные породы у них считаются сопутствующим материалом и предприятие может полностью удовлетворить не слишком большие запросы колхоза. Я пожаловался, что леспромхоз расположен очень далеко от колхоза, а грузовиков в колхозе мало и нам трудно будет организовать вывоз такого объема леса. Но директор успокоил. Пояснил, что предприятие не испытывает недостатка в грузовых вагонах, и им будет не сложно отгружать древесину в адрес колхоза на станцию Сергач. Счастливый я оплатил договоренное количество круглого леса и даже один вагон горбыля.

Выгрузку леса и погрузку в машины на станции осуществлял коллектив Ферякши. Они же потом, под руководством Хрущёва и работали на пилораме, заготавливая доску разной толщины, рейки и брус не только для ремонта животноводческих помещений, но и для строительства нового большого телятника на луговской ферме. Договор о строительстве которого колхоз заключил с артелью Ферякши.