Период пятый. Сельские студенты (прозрение)

Когда главный агроном, случайно из нашего разговора узнал, что я составлял технологические карты по всем бригадам большого колхоза, то обрадовался очень:

– Ты мне сейчас прекрасную мысль подкинул. А то Цуканова уже второй месяц наседает, чтобы я предоставил ей карты по бригадам как можно более точные по исполнителям и маркам техники. Завтра же потребую, чтобы Иван Гордеевич, предоставил полный перечень работ по каждому полю, и по каждому трактору, и ты тоже возьми у меня план размещения культур на следующий год. Уточнишь у Павла Михеевича, и у начальника тракторного отряда какие трактористы на каких работах у них специализировались и марки этой техники укажешь в картах.

Поручение я принялся выполнять с энтузиазмом. Тем более, что дело было знакомым. После утреннего обхода бригады, сидел в бригадном доме, на счётах и логарифмической линейке делая вычисления. Колхозные нормы выработки и расценки уточнил у Цукановой. Павел Михеевич, даже зауважал меня, наблюдая, как ловко управляюсь с вычислениями, заполняя таблицы точно по тем данным, которые он предоставил мне вместе с Григорием Ивановичем. Две карты не стал заполнять. В производственном задании бригаде было обозначено 32 гектара хмеля и 50 гектаров мака опийного. В техникуме мы не только не изучали агротехнику таких культур, но они не числились даже в перечне сельскохозяйственных культур. Когда обратился по поводу этих трудностей к агроному, он успокоил:

– По ним я сам составлю технологию. Тебе теорию тоже нет времени втолковывать. Весной как полевые работы начнутся, на практике всё поймёшь. Только обрати внимание, что поле под мак мы уже с осени тщательно подготовили и даже выровняли досконально, чтобы равномерно семена заделать. Он же мелкосемянный, поэтому и глубина будет маленькой и заделка должна быть равномерной.

– Да на булках мак виден. Семена очень уж мелкие. А по хмелю?

– С хмелем ещё проще. Площадь плантации не меняется, урожайность тоже. И нормы выработки тоже остаются прежними. Поэтому прошлогоднюю карту перепишу и отдам Цукановой. А тебе скажу, что к хмелеводам тебе и соваться нечего. Если только что поучиться у них.

– Почему это, они ж подчиняются нашей бригаде? Мы их сейчас постоянно в наряд направляем на разные работы.

– Захар Львович, собрал в своё звено, таких же ненормальных, как и сам. Это пока зимой им на плантации делать нечего, он не ерепенится, что посылаете в наряд на другие работы. Им же нужно где-то свой минимум выхододней зарабатывать. Зато как только сезон начнётся – коршуном будет налетать, чтобы своих удержать.

– В агротехнике хмеля, что есть пиковые сезоны?

– Правду сказать и сам за все годы даже не вникал близко в их дела. Просто продукция наших хмелеводов считается лучшей в области, а может даже и в Союзе. Вся строго на экспорт идёт. Им мешки заранее под шишки привозят с надписями на иностранном языке. Чехословакия добилась, чтобы весь наш урожай, к ним на пивоваренные заводы поставлялся. А Середин сказал, что теперь и Германия хочет, чтобы и им тоже. Нам, конечно, всё равно кому отправят, а Захар Львович, такое признание чуть ли не смыслом жизни считает. Если всё же заставишь их на работу другую пойти в бригаду, когда на плантации срочные дела. Так они хоть и подчинятся тебе, но потом даже ночью, бесплатно, а сделают с хмелем всё, что необходимо. Хотя заставить его звено выполнять посторонний наряд, когда на плантации дел по горло, ни одному бригадиру ещё не удавалось. И тебе не советую вмешиваться в их работу.

Через пять дней, предоставил главному агроному полностью завершённые технологические карты, со всеми необходимыми расчётами по нашей бригаде. Ему осталось только подписать их и передать экономистке. Андрей Семёнович проверил их и заявил, что я предусмотрел все без исключения работы, требуемые по технологии. Иван Гордеевич проставил в картах только перечень работ и исполнителей. Расчёты затрат труда, ГСМ, удобрений и посевного материала не делал. Может не знал как их осуществлять, а может не захотел. Сравнивая его перечни работ с моими, Щербак обратил внимание, что у Кондусова перечень работ на много меньше моих, на одинаковых культурах. Стал того убеждать, что он указал не полный набор операций. Иван же Гордеевич наоборот, доказывал, что на практике ни в одном году им не удавалось выполнить все требуемые операции. То из-за погодных условий, а то и из-за недостатка времени в пики работ.

Неожиданно его поддержала и экономистка. Она заявила агроному, что в моих расчётах, себестоимость продукции получается, заметно выше, той которая обычно складывается в колхозе. Следовательно, мною действительно запланировано слишком много операций, некоторые из которых на деле выполнятся не будут. Андрей Семёнович, держал мою сторону и убеждал, что если суметь выполнить всё запланированное мною, то гарантированно повысится урожай. И следовательно в конечном счёте себестоимость тонны продукции окажется даже ниже, чем при меньшем объёме работ. Как они договорились с Цукановой я не знаю, но очень понравилось, что главный поддержал меня.

Главный агроном был всего на семь лет старше, но выглядел очень даже солидно и я категорически не желал называть его по имени. Величал по имени отчеству Андреем Семёновичем, тем более что так его называли и все остальные колхозники, хотя специалисты звали Андреем. При этом заметил – в селе люди называли друг друга чаще по прозвищам. Когда же требовалось уточнить о ком идёт речь, если у человека прозвища не было, а было несколько жителей с такими именами, то отмечали отчество. Но называли местные отчество по-особому. Говорили не Мария Ивановна, или Василий Савельевич, а Мария Иванова дочь, или Василий Савелия сын. Я удивлялся такому обозначению, и бригадир второй бригады Аркадий Андреевич пояснял:

– Эта особенность у нас наверно дань старине.

– Что Вы думаете, что в старину людей так величали? – продолжал удивляться я.

– Старики говорят, что раньше величали людей так же как и теперь. Но в то время заслужить право на обращение по отчеству было ой как не просто. Только уж очень заслуженные могли на такое рассчитывать. А обозначение чей ты сын или дочь, не требовало никаких особых заслуг. Вот с тех пор у нас и сохранилось такое обращение.

Для себя я отметил, что и самого Зорина, тоже в селе величали Аркадием Андреевичем, а его помощника по полеводству Кондусова, величали Иваном Гордеевичем. Хотя у их семьи было сельское прозвище Селезни, но лично его уважительно назвали по имени отчеству. Вскоре понял, почему этот из Селезней, стал таким уважаемым.

Оказалось, что Иван Гордеевич с самых молодых лет скрупулёзно записывает, все происходящие в природе перемены. Отмечает какого числа пошли дожди, когда наступили морозы, когда прилетели перелётные птицы, когда зацвели деревья. И даже то, в каком году был хороший урожай каких фруктов или хлебов. И многое-многое другое. А потом он сравнивал на какой праздник религиозный или просто какого числа происходили какие особые события в природе и предсказывал по этим приметам, очень многое. Я узнав об этом страстно мечтал переписать со всех его тетрадей такие многолетние наблюдения и попробовать на научной основе, вывести всевозможные природные закономерности важные для сельского хозяйства. Иван Гордеевич, толи скромничал, толи был скрытным очень, но никак не соглашался поделиться своими наблюдениями. Говорил даже, что не ведёт никаких записей. Но многие выдели у него целый сундук с такими тетрадями. А я не раз смог потом убедится в удивительной точности его предсказаний.

На вечеринках в семье Щербак, всегда было весело и очень интересно. Смотрели новости и концерты по телевизору. Играли в карты или домино. Если двое садились, за шахматы остальные болели и обсуждали варианты ходов. Обсуждали не только политику и положение в мире, но и колхозные новости. Порою обсуждаемая тема так увлекала, что засиживались далеко за полночь. Несмотря, на то, что в кухонном столе у Анны Васильевны всегда можно найти было полную бутылку портвейна, и самогон она варила хороший из зерна, а не из свёклы, с двойной перегонкой и лимоном его ароматизировала, но выпивали очень редко. И только по какому-то важному случаю. При этом за выпивкой сидели долго, обсуждать всё начинали громче и активнее, но спиртного использовали немножечко. Я вообще обычно отказывался и пригубить, ссылаясь на не желание повредить своим спортивным достижениям. Остальные тоже не усердствовали. Бутылки портвейна хватало, чтобы всемером отпраздновать очередное событие. А если решали выпить самогона, то все присутствующие женщины, за исключением хозяйки, отказывались от такого угощения. А она наоборот расхваливала свой продукт, и убеждала, что для внутренних органов он гораздо полезней вина и пива. Самогона выпивали по одной стопочке, пили его не спеша, под закуску. Не залпом, а глотками как коньяк положено пить.

А вот от моды, побаловаться пивком я страдал довольно сильно. В селе в прошлом году или даже в позапрошлом, рядом с магазином, ближе к церкви сельпо построило закусочную. Такие заведения стали очень модными в последнее время. В любом райцентре и в городах их было множество. И в сёлах крупных закусочные тоже стали появляться

.

Сельская закусочная

К моменту нашего переезда в село, здесь укоренилось непоколебимое представление, о том, что всякий интеллигентный человек: колхозный специалист или руководитель, учитель, работник сельского совета, или клубный работник – обязаны если не ежедневно, то хотя бы несколько раз в неделю, культурно отдыхать в закусочной, заказывая себе выпивку и закуску из имеющегося ассортимента. Почти все заказывали пиво. А выпив пару кружек и насладившись разговорами с друзьями, уступали места за столиками другим желающим культурно отдохнуть. Если к концу рабочего дня, оказывался в конторе колхоза, то возвращаясь домой, никак было не миновать закусочную. Столкнулся с тем, что мужчины – попутчики отказывались понимать, как можно пройти мимо этого заведения, если рабочий день окончен, и нет никаких срочных, неотложных дел.

Посетители рьяно следили за интеллигентностью состава присутствующих. Если в закусочную заходил пьяный или даже трезвый славившийся пристрастием к выпивке его с позором выпроваживали, советуя пойти к бабкам и купить себе дешёвого самогона свекольного. А здесь, мол, люди культурно отдыхают. Буфетчица Маша формально заступалась за таких, но не искренне. Детей и молодёжь в закусочной тоже редко можно было встретить. Если какой заходил, купить лимонад или сладости, то не задерживался. Да таких и из-за столика бы взрослые быстро спровадили. К тому же молодёжь в клубе обычно тусовалась, с вечера и после кино, а взрослые в клуб приходили только к началу фильма интересного или на концерт.

В закусочной были завсегдатаи, но большинство задерживалось в зале не долго. Маша сама не откупоривала бочки. Когда содержимое одной заканчивалось, посетители дружно выкатывали её из-за прилавка в угол, и катили за прилавок полную. При этом радовались, предвкушая прелесть первых кружек из новой бочки, которые у знатоков считались наиболее ценными. Открывать бочки брались не все. Наиболее опытный из присутствующих острым ножом обрезал ту часть пробки, которая была шире ответствуя в бочке. Затем тщательно по центру пробки устанавливал острый конец заборной трубки крана с винтом. Проверял, легко ли винт движется по поверхности трубки. Потом поднимал тяжёлый винт максимально вверх по трубке, брался обеими руками за ручки винта, сосредотачивался, и под затаённое дыхание посетителей, резким уларом винта выбивал пробку внутрь бочки. Винт своею резьбовой частью, заклинивало в отверстии, но умелец тут же сразу делал несколько вращений ручек по часовой стрелке, с тем, чтобы приспособление прочнее закрепилось в теле крышки бочки. Резьба была расширяющаяся и поэтому даже самый сильный не мог сделать больше двух-трёх оборотов ручек.

Я никогда не видел, чтобы при таких манипуляциях пробка не выбивалась, или, чтобы винт не закреплялся при ударе. Но многие утверждали, что если бочку будет открывать не умелый, то винт окажется слабо закреплённым и очень много пива, под давлением скопившихся в бочке газов, выльется из неё мимо крана. Наверно из-за большого давления газов и первые кружки пива считались наиболее ценными. Потому, что наливать первые буфетчице приходилось неимоверно долго. Чуть приоткроет кран, и пена в кружке возвышается выше краёв. Приходится закрывать кран и долго ждать пока пена осядет и потом на мгновение опять повторять процедуру.

В закусочной посредине зала стояла круглая, окованная железом печка, которую уборщица разжигала до открытия. И потом в течение дня она или посетители следили, чтобы огонь в печке не затухал. Но постоянное открытие входных дверей забирало тепло. Поэтому и Маше и уборщице приходилось работать в пальто и валенках. А сверху, по требованиям санитарных органов они на свою одежду одевали обязательные белые халаты.

Розлив пива из бочки пивной

Пиво мне совсем не нравилось его горьковатым, шибающим в нос вкусом и как казалось неприятным запахом. В первое время выручало, то, что буфетчица наряду с пивом торговала и брагой. Заказывал кружку браги и не вызывал любопытства товарищей, так как брага по цвету не отличалась от пива. Только пены почти не было. Но вскоре почему-то бочки с брагой доставлять не стали. И мне, чтобы не терять уважение друзей и коллег, приходилось мучиться с пивом. Попробовал однажды даже конфет сто граммов купить к пиву.

В это время, в зал вышла Маша и опозорила меня:

– Ты, что это конфетой пиво закусываешь? Не смеши людей. Оно ж никак со сладким не сочетается.

Я негромко, чтобы не привлекать внимания остальных попробовал возразить:

– Почему не сочетается? Вон ведь вино многие конфетами закусывают. Так вино ещё крепче чем пиво.

– Вот потому, что крепкое – его можно и конфеткой закусить.

– Так некоторые ерша себе крепкого делают. Там наверно градусов побольше, чем в вине будет. Выходит ерш можно конфетой, а пиво без водки нельзя?

– А ты посмотри ведь и ерша никто сладостями закусывать не станет. Его как и пиво или с рыбой пьют, или пирожок заказывают, или на худой конец с солью.

– Как это с солью?

– Сейчас научу. Только с тебя за это сто граммов портвейна, или в крайнем случае вермута. Пойдёт?

Я согласился. А Маша взяла из стоящей на столике солонки щепотку соли и осторожно насыпала её на тот край кружки, которая была обращена ко мне. И потребовала:

– А сейчас попробуй пиво так, чтобы оно к тебе в рот попадало через соль.

Попробовал, и убедился, что теперь пиво не казалось таким противным. Допив пиво новым способом, подошёл к стойке чтобы без очереди заплатить за обещанный буфетчице сто граммов вина. Но она деньги брать отказалась, засмеялась и удивилась, тому не понял её шутки.

Вообще, то старался всеми силами избегать посещения закусочной. Только если приходилось идти мимо в компании друзей или работников конторы, чтобы не выглядеть белой вороной приходилось, посещать это заведение. Но и в этих случаях, если к стойке образовывалась приличная очередь, а свободных мест за столиками не было, постояв в компании, пока приближались к прилавку, «вспоминал», что меня уже давно ждут в клубе на репетицию или для обсуждения комсомольских дел. Потому, что меня буквально в первый же месяц и в этом колхозе тоже избрали комсоргом.

Когда, Павел Михеевич, как и ожидалось, стал председателем сельского совета, меня повысили в должности. Помощником по полеводству назначили Гунина Петра Фёдоровича. Агрономического образования он не имел, но в колхозе всё время трудился на руководящих и счётных должностях. Я даже поинтересовался у Андрея Семёновича, почему помощник по полеводству у меня без агрономического образования.

Он пояснил:

– В районе мало ещё специалистов на этих должностях. Да для вашей бригады и жирно было бы двоих с образованием держать. Ведь и у нас и в других колхозах многие бригадиры даже без специальностей.

По фамилии никто моего помощника не называл. У него было странное прозвище – Кургуз. Вообще-то я до этого считал, что называть людей по прозвищу в их присутствии неприлично. Это вроде бы как дразниться, казалось мне. Но Петра Фёдоровича, и мал, и велик в глаза и за глазами все звали Кургузом. Со временем заметил, что и другие совершенно не обижаются, если их называют по прозвищам.

Давать наряд на очередные работы мы с Петром Фёдоровичем ходили тепло одевшись. Я под брюки одевал ещё и спортивные штаны, но зато на ногах были ботинки зимние под два носка: простой и шерстяной, ручной вязки. Верхней одеждой мне служило полупальто с меховым шалевым воротом. Кургуз носил старенький, но очень тёплый овчинный полушубок, а обувался с начала зимы в валенки.

Мне же валенки казались на только слишком деревенскими, но и не практичными. Потому, что заходя с мороза в дома, мы хоть и обметали обувь от снега, но в тёплых комнатах, пока разговаривали с хозяевами, снег на подошвах таял, оставляя мокрые следы на полах, а на улице подошва опять покрывалась снегом и льдом. Кожаным подошвам моих ботинок это не вредило, но у валенок Петра Фёдоровича подошвы вскоре становились мокрыми. Он для того, чтобы носки не намокали, даже клеёнчатые стельки в них приспособил, а на ночь размещал валенки на печке, чтобы они хорошо просохли к утру.

Во время рождественских морозов так похолодало, что вода, если её выплеснуть веером мелкими каплями из кружки налету замерзала. При такой температуре мне тоже пришлось обувать валенки, потому, что ботинки мало защищали от мороза. Зимой рассветает поздно и нам приходилось начинать обход улиц затемно. В это утро начинать решили с указания Галкину, явиться для доставки соломы к телятнику. Не доходя до его дома, у колодца обнаружили попавшую в сложную ситуацию старуху – мать Галкина.

Бабулька вышла к колодцу набрать воды. Когда достала воду, и направилась домой, неожиданно поскользнулась, выронила ведро и вода разлилась на, и без этого обледенелые, подходы к колодцу. При этом и один валенок на её ноге и подол платья намокли и мгновенно примёрзли к насту. В результате старуха, не только не могла самостоятельно встать, но и, пытаясь оторвать примёрзший валенок от земли, только разулась, а валенок так и остался лежащим на льду.

Подойдя к пострадавшей, мы с трудом отодрали её обувку, а помогая отодрать платье, даже порвали его. Когда старуху подняли на ноги – она беспрестанно твердила:

– Спаси Бог, спаси Бог вам добрые люди, спаси Бог, спаси Бог.

Кургуз помог старухе обуться и, придерживая за талию, повёл к дому. А я вернулся к колодцу, набрал полное ведро воды, и принёс его в дом следом за ними. Хозяева бурно обсуждали произошедшее, а старуха, увидев меня уточнила:

– А ты, то малый не побоялся тоже упасть? Спаси Бог тебя. Спаси Христос, что вы вовремя вышли по своим делам. А то бы и закоченела пока наши спохватились.

Когда сообщили Галкину разнарядку и вышли на улицу спросил у Кургуза:

– Пётр Фёдорович, а Вам не кажется, что бабка эта как-то странно благодарила нас за помощь? Я так понимаю, что «спаси Бог» это в переводе с местного на общепринятый – означает «спасибо». И «спаси Христос» наверно тоже. Но она как-то к месту и не к месту твердила эту благодарность и по пути в дом и в доме тоже.

Кургуз усмехнулся и, почесав затылок с сомнением произнёс:

– Не знаю, смогу ли объяснить тебе бабкины причитания? Мне то понятно всё, а вот как ты говоришь, если переводить с нашего на ваше – может ничегошеньки и не получиться.

– Почему?

– Да село, то наше староверческое. Тут больше половины семей, остаются в старой вере или родились в староверческих семьях.

– Ну и что?

– А то, что у них представления о жизни немного отличаются от ваших. Ты вот думаешь, что бабка благодарила нас за то, что замёрзнуть не дали ей.

– Конечно, Вы же сами слышали, как она твердила об этом.

– Вои и я об этом говорю. Тебе кажется, что она нас благодарила, а я знаю, что она просила Бога, оградить её от, такого несчастья в будущем.

Я даже остановился от неожиданности при таких его словах и, возмущённо возразил:

– Пётр Фёдорович, Вы тут явно, что-то не то утверждаете. Я всё время был с Вами и ничего подобного не услышал.

– В том-то и дело, что слышали мы с тобою одно, а поняли его по-разному.

– Не понимаю. Как это?

– А так. Староверы, говоря очень короткое слово спасибо, подразумевают под этим огромное количество мыслей. Примерно так: «Спаси Бог меня от того, чтобы я в дальнейшем попала в такую глупую ситуацию, и чтобы эти люди вновь вынуждены были помогать мне». Вот как-то так. Тебе наверно сложно понять мои объяснения, а тем, кто вырос в семье староверов или среди них это понятно сразу же.

– Знаете в Вашем переводе на общедоступные представления, не заметно даже и благодарности, за нашу помощь бабушке.

– Во, во. Если ты так подумал, значит уловил суть объяснения. Хотя я и не надеялся даже, что получится доходчиво растолковать, то, что мы понимаем.

– Да, вроде бы ухватил смысл того что объяснили, но лично воспринимал причитания эти только как благодарность.

– Тогда намотай себе на ус, для дальнейшего. Если услышишь когда от старовера кому «спасибо», так знай, что этот человек, хоть и получил помощь от другого, но молит Бога, чтобы такое не повторилось, и чтобы ему больше не пришлось прибегать к его помощи.

– Послушать Вас, так староверы эти вообще не благодарные. И даже вроде бы недовольны теми, которые им помогли в чём-то.

– Нет, почему же? Хотя могу согласиться, что спасибо они говорят в основном тем, с которыми в дальнейшем не хотели бы дружить. Что-то вроде того: «Хорошо, что помог, но спаси Бог, от дальнейшей дружбы с тобою». Но если они почувствуют истинную признательность человеку. за его участие, то они говорят «благодарю». Значит они благо дарят тебе в твоей жизни и в твоих делах. А такое у них подразумевает как бы даже передачу частицы своих сил или здоровья, помогая обрести удачу тому, кому они высказывают подобное.

– Ничего себе тут порядочки! Даже подумать не мог.

– Да ты не заморачивайся. Сейчас и наши многие живут по-современному. А приезжему и привыкать не стоит.

– Выходит, что бабуля совсем нам не благодарна, за помощь?

– Тут всё сложнее. Она рада, конечно, что мы вовремя подвернулись и помогли ей. Но явно не считает нас теми, с которыми следует подружиться. Даже наверно наоборот, недовольна нами, что почти каждый день, наведываемся к ним ни свет, ни заря и нарушаем их покой и порядок.

До начала сессии выполнил все контрольные задания и даже ездил дважды в институт в библиотеку. Вначале Сашка Раковский подсказал, что по студенческому билету могу взять не только учебники очередные, но и множество дополнительной литературы. А потом подробно проинструктировала жена Щербака. Оказалось она раньше работала в библиотеке нашего института, там и с Андреем познакомилась. А некоторые её старые знакомые до сих пор там работают.

Во время этой сессии моя популярность в группе, затмила даже популярность Черных. Он, конечно, продолжал блистать и своим юмором, и шутил беспрестанно, и куплеты новые распевал, но я оказался незаменимым консультантом и даже выручающим при прохождении зачётов и сдачи экзаменов. Тех знаний по растениеводству, ботанике, овощеводству, механизации сельскохозяйственного производства, которые мы получили в техникуме, было вполне достаточно для получения положительных оценок по этим предметам. А я не поленился и, гораздо более подробные сведения, и характеристики вновь выпущенных машин и орудий внимательно изучить по институтской литературе. Получалось, что я оказывался корифеем по всем этим наукам. И практически все студенты нашей группы и девушки и парни постоянно обращались ко мне за помощью.

Сложности у меня возникали только при изучении высшей математики и конечно же немецкого языка. Но с немецким повезло. На этой сессии было назначено контрольное тестирование, по результатам которого оценка должна идти в диплом. Оценивала нас преподавательница по результатам чтения и перевода текстов из газет на немецком языке. Она принесла несколько пар таких газет. Себе оставила по одному экземпляру, а остальные раздала нам. Предложила каждому прочитать небольшие отрывки и пересказать их содержание. Мы с Толиком уселись опять за задний стол. Он за себя не боялся поэтом сосредоточился на переводе небольшой заметки для меня. Я даже быстренько записал основные мысли на бумажку. А Толик ещё и потребовал, чтобы я первым стал отвечать. Подняв руку я очень подробно изложил смысл написанного в заметке.

Преподавательница похвалила:

– На удивление, качественный перевод для заочника. А давай, ка проверим, не изучал ли ты эту заметку когда-нибудь раньше. Там у тебя рядом с ней статья про автомобили. Прочитай нам и переведи второй абзац из неё.

Тут, то и начались мои мучения. Очень медленно, запинаясь, особенно когда попадались буквосочетания, обозначавшие один звук, в основном по слогам прочитал текс абзаца. Зато дословный его перевод, с помощью Черных выдал без запинки. Такое заинтересовало преподавательницу. Она не спешила переходить к опросу остальных и потребовала чтобы я прочитал несколько других предложений, в разных статьях газеты. Картина повторилась. И даже когда, я не мог расслышать все слова Толика, она утверждала, что, в общем, я совершенно верно передаю общий смысл написанного. В результате она заявила:

– Орлов, у Вас очень даже приличное знание языка. И контрольные по грамматике выполнены на приличном уровне. Но совершенно отсутствует практика чтения вслух. Если хотите получить в диплом отличную оценку, то следует потренироваться именно в этом. Или даже специальные пластинки купить в книжном магазине, по немецкому, чтобы на слух научиться воспринимать немецкую речь. А так я даже сомневаюсь ставить Вам хорошо или посредственно.

Стараясь, не выдать своего восторга, я громко объявил:

– Согласен пока и на тройку. А до диплома мне ещё далеко. Если соберусь пересдать, то знаю, как вашу кафедру найти.

Этот предмет оказался очень трудным для многих из нашей группы. Одни успели подзабыть школьные уроки, а некоторым при переходе из одной школы в другую даже приходилось переходить от изучения английского к немецкому и наоборот. Воспользовавшись этим, Толик Черных, вместе с Тельповым пошли к декану. Там Толик так красочно разрисовал картину, страданий большинства студентов нашей группы, из-за многократных переходов на изучение разных языков в школе, что добились исключения этого предмета их числа изучаемых теми, которых включили в особый список.

Оказалось такие случаи были предусмотрены правилами. И предмет можно было исключить по письменному заявлению студента, с объяснением причин такого ходатайства. Декан объяснил при этом, что те которые напущу такие заявления, в дальнейшем не смогут поступить в аспирантуру, потому, что им невозможно будет пройти кандидатский минимум. Но никто из написавших и не планировал учиться дальше после получения высшего образования.

Потом началась новая эпопея. Черных пожаловался Раковскому, что очень слабо знает ботанику, а латинские названия растений совсем даже и не запоминал, а их необходимо назвать обязательно и при описании признаков семейства и при описании самого растения. Тот посоветовал ему, чтобы экзамен по ботанике я сдал вместо Толика, и поделился одним секретом. Оказывается те студенты, которые учатся на дневном отделении института, уже давно научились помогать тем своим землякам и друзьям, которые поступили в институт на заочное отделение. Они научились делать на фотокарточках подобие печати, которое сложно отличить от настоящей. Потом отклеивали в зачётной книжке, фотографию заочника, а вместо неё вклеивали фото того, который мог сдать экзамен, за своего друга. И тот имея знания полученные на дневном обучении непременно получал положительную оценку. Самым опасным в этой затее, был риск, быть узнанным экзаменатором. Поэтому, такое можно было провернуть, только заранее зная, что у данной группы заочников, экзамены принимает не тот преподаватель, который вёл занятия у обучающегося на дневном отделении.

В тот же день Толик потащил меня в фотоателье и заказал по срочному тарифу шесть моих фото три на четыре с уголком для печати. Ещё и попросил уголок сделать повыше, с тем чтобы печать на моих фото, гарантировано перекрывала размер печатей на зачётках других студентов. Имитацию таких печатей виртуозно делал Колька Скворцов из группы Раковского. Он был своего рода знаменитостью в их общежитии, и не только своими талантами в подделке печатей, но и тем, что при маленьком росте и щуплой фигуре участвуя во всевозможных городских и областных соревнованиях успел защитить звание мастера спорта по боксу.

Колька орудовал рейсфедером с циркулем. Заправлял он его синими чернилами, соответствующими цвету институтских печатей. У него на специальном образце были нанесены точные размеры всех окружностей печати. Даже разную толщину линий этих окружностей он тщательно соблюдал. Но рисовал печати он не на фотографиях, а почему-то на срезе сырой картошки. И буквы не выписывал, а оставлял несколько мазков чернилами между теми окружностями, где на печатях были отлиты буквы. Потом делал оттиск такой картофелиной на белом уголке фотографии, и после высыхания чернил создавалось впечатление, настоящего оттиска печати, только немного размытого из-за глянцевой поверхности фото. На всех шести фотографиях, он сделал такие оттиски. На одних ниже, на других выше. На некоторых оттиски кроме белого уголка захватывали и нижнюю часть самого изображения, а на других правую его часть. Закончив процедуру, он сам полюбовался на свою работу и заявил:

– Теперь на любую зачётку можно точно подобрать фотографию. Только внимательно следите, чтобы линии кругов этой фотографии и сверху и сбоку точно совпадали с печатью на зачётке.

Толик тут же попросил его поменять в своей зачётке свою фотографию на мою. Колька продемонстрировал весь процесс. Осторожно лезвием отделил фото Толика и тщательно выверив приклеил одно из моих. При этом и посоветовал, клеить фотографии временные не прочно, чтобы не было видимых повреждений бумаги на зачётной книжке. Присмотревшись к тому, что получилось, я выразил своё сомнение:

– Могут заметить. Ведь на фотке Толика многие буквы можно разобрать, а на моей все они слились в непонятные пятна.

Колька возразил:

– Никто ничего не заметит. Я уже не один десяток таких зачеток переделал.

Раковский тоже его поддержал: