Темное княжество

– Да будет сон твой спокоен и крепок, да обойдет тебя тревога, направь своей мудростью наши руки, наши тела, наши жизни, чтобы сбыть свой Сон, который есть счастье и благополучие всех и вся… Наша жизнь – твой Сон, наша смерть – твой Сон… Ты неподвижен, как гладь озера, ты безмятежен, ты вечен, как само время… – бормочет Мао слова молитвы, ритуальным жестом прикрывая глаза, как во сне.

Гонг смолкает. Все поворачиваются на Восток и трижды кланяются – там расположен Дворец Спящего Императора. Когда- то давно, больше тысячи лет назад, его воздвигли вокруг того места, где внезапно заснул Император. Затем вокруг этого места разросся город, со временем подчинивший себе весь Остров и ставший Империей. Поэтому Дворец Спящего Императора – сердце Империи, ее история, смысл и жизнь.

Звук Гонга стихает, продолжая отзываться где- то внутри. Мао с улыбкой поворачивается к монаху, надеясь разделить это приятное религиозное чувство, но осекается. Глаза монаха закрыты, голова запрокинута, руки расставлены в стороны, а сам он едва- едва приподнимается над землей, будто невидимая нить тянет его за пояс.

Через пару мгновений он падает на землю и быстрым шагом идет обратно в город.

Мао чуть заметно вздыхает. Монах понадобился Императору. Это большая честь. Может, нужна пара дополнительных рук в порту, или кто- то из рабочих заболел или погиб, и нужно забрать его детей из школы, или кому- то из янбанов срочно понадобилась прислуга… Непоколебима вера каждого подданного, что Император мудро распорядится телом и умениями Пробужденного. А потом снова вернет его в целости и сохранности, погрузит обратно в блеклый сон обычной жизни, зажатой в тисках одной личности. А если и не вернет, то так необходимо для общего блага Империи.

Последние пару недель Мао испытывает необъяснимую грусть. От первых опавших лепестков вишневого дерева до холодных длинных ночей он вставал засветло и тренировался в храме. Скрытность, ловкость, слух, память, обоняние, ночное зрение, владение всеми видами оружия и рукопашного боя, приготовление ядов, взрывчатых смесей и многое другое – каждый шиноби должен был отточить все эти навыки до совершенства. Мудрость Императора велика, но даже она не может вложить в голову Пробужденному того, чему тот не научился сам. Иначе не нужны были бы школы, мастерские, ордена, ученики и наставники. Каждый должен вложить свои силы, свой труд в обучение навыкам, угодным Императору.

Мао не помнил, когда стал шиноби. Обычно, Император Пробуждает родителей, и они сами приносят младенца к воротам Школы Теней. Но бывает, что шиноби становятся уже и в сознательном возрасте. Мао не помнил. Хотел ли он быть шиноби? Кто были его родители? Мао никогда не задумывался о своей судьбе. Ведь, по большому счету, это и не была его судьба. Она принадлежала всем, а не только ему. Поэтому Мао не думал, а просто тренировался. День за днем, год за годом.

Единственными моментами, когда внутри него пробуждалось что- то – когда он видел детей, играющих со своими родителями. Браки заключатся случайно, волей Императора. Император просто Пробуждает парня и девушку, когда ему исполняется 17, а ей 16, и приводит в подготовленный заранее дом, где они начинают жить вместе. В положенный срок происходит зачатие ребенка. Обычный брак среди нух. Янбаны, лишенные такого благословенного внимания Императора, вынуждены выбирать себе супругов по своей воле. От злости и зависти они устраивают пышные праздники, стремясь скрыть за этой мишурой внутреннюю опустошенность, брошенность и одиночество. По крайней мере, так говорят нухам в школе.

Мао тоже хочется семью. Хочется хоть на миг ощутить, каково это – раствориться не в Империи, а в любящем человеке…

– – -

Глубокая ночь. В окно светит луна.

Мао засыпает, утомленный очередным тренировочным днем.

И тут он чувствует. Сердце бешено колотится, лоб покрывается испариной. Перед глазами все плывет, мысли замедляются, погружаясь в густой туман.

Император Пробуждает его.

Мао чувствует, как встает и движется к выходу из храма.

Его Я погасает…

Дальше – короткие мутные вспышки, неясные образы и воспоминания. Так странно устроено, что все происходящее в Пробуждении разум воспринимает как сон. Тело действует на пределе возможного, а разум задвинут куда- то на задворки, где может лишь наблюдать за происходящим в маленькую замочную скважину.

Мао прибывает в Императорский дворец и входит в покои. Там, в центре огромного зала, в который может уместиться несколько домов, на пирамиде из золотых плит стоит кровать Императора. Самое священное, что есть в этом мире.

Мао вместе с другими шиноби по очереди поднимаются по ступеням и кланяются лежащему Императору.

Мао впервые видит его так близко. Даже сквозь Пробуждение ощущается волнение. В кровати лежит маленький, сморщенный старичок, у которого, кажется, нет зубов. Но Мао он кажется прекраснее самого розовощекого младенца.

В последний момент Мао замечает нечто странное. Ему кажется, будто над Императором склонилась прозрачная темная фигура в глубоком капюшоне, что- то нашептывая ему на ухо.

Но ничего сделать Мао не успевает – его тело совершает ритуальный поклон, и сознание снова прерывается вспышкой.

И вот они уже грузятся на торговый корабль. Они переплывают на То Шима – специально выстроенный плавучий остров, на котором происходит обмен товарами с чужеземцами. Согласно древнему закону чужаку нельзя ступать на землю Тэнно под страхом уничтожения его рода до последнего колена. Чистоту острова нельзя осквернять.

Но со временем этот закон начал вызывать много трудностей. Народ процветал и разрастался. За тысячу лет Империя покрыла весь остров Тэнно, опоясала его неприступной белоснежной стеной. Места стало не хватать, и тогда мудрость Императора создала уникальную архитектуру человеческих муравейников, тянущихся ввысь. И если это отсрочило проблему перенаселения, то вырубленные леса и истощенные месторождения не мог вернуть даже всесильный Император.

Двести лет назад он пытался найти решение, захватив огромные земли на суше. Хиленький флот темняков был уничтожен за одну ночь, армия высажена на побережье и слаженным роем двинулась на Темнец, уничтожая чужеземцев, сжигая их нелепые домишки. Сразу вслед за армией шли нухи- крестьяне и нухи- строители, без промедления начинавшие осваивать захваченную территорию. Ни крошки зерна, ни горсти земли, не мгновения времени не терял зря Император. Максимальная эффективность, максимальная польза для народа.

Судьба Темного княжества, казалась, была решена. Янбаны уже готовили дипломатическую делегацию к переговорам с Махейским союзом – как они будут делить гигантские территории, доставшиеся им после уничтожения врага. Необъятные леса на севере, полные прекрасной древесины для кораблей; степи на юге, дающие корм стадам; богатые залежами металлов предгорья на западе и живописные побережья океана на востоке – слишком уж несправедливым казалось ютящимся в муравейниках нихонцам, что всем этим богатством владели неорганизованные дикари- язычники.

То, что произошло дальше – загадка, будоражащая умы на протяжении целых поколений. В битве с прадедом нынешнего Великого княза Бреслава империя Тэнно лишилась всей своей армии. С поля боя не вернулся ни один нуха, ни один янбан.

После этого похода, в котором полегла почти вся знать и множество хороших рабочих и крестьян, Император больше не предпринимал попыток войны. Вместо этого он принял предложение о мире и торговле и приказал возводить острова То Шима, где купцы стали менять шелк, порох, изящные произведения искусства и механизмы на древесину для кораблей и металл для оружия.

Именно на этом плавучем острове шиноби ночью пробираются на торговый корабль темняков, вырезают весь экипаж, переодеваются в их одежды и утром берут курс на побережье.

Расчет оправдывается: бороздящие прибрежные воды патрули видят издалека свой корабль, своих купцов и не стремятся тратить силы на подробные проверки. Как ни напоминай людям о бдительности, а за столетия мира она не может не притупиться. Вот Инспекторы Императора никогда бы такого не допустили.

Отряд спокойно доплывает до портового городка, где заранее подкупленный чиновник Таможенного приказа, не выказав удивления, принимает их как настоящих купцов, дает карту и телегу с лошадьми для доставки товара на близлежащую ярмарку.

Конечно же, на ярмарку они не едут. Телега спрятана в ближайшем лесу, лошади пущены на засоленное мясо, так как путь до Темнеца далек и труден.

Дальше – бесконечная ходьба поодаль от хоженых троп, прятки от чужих глаз – дозорных, крестьян, торговцев. Кража еды из малолюдных деревень. Охота и рыбалка. Погоня за заметившим их пастушком, убийство и сокрытие тела. Погода все холоднее, леса – все гуще. Мао не смог бы сказать, как долго они шли, пока однажды вечером на фоне темнеющего неба вдруг не появляется высокий черный контур Хоргара.

Они дошли. Дошли до стольного града Темного княжества.

СВИТОК ЧЕТВЕРТЫЙ

В ворота детинца зашел последний вернувшийся с Испытания ученик. Бледный от потери крови, с рукой на перевязи, но светящийся от счастья, он еле доковылял до крепости, где его подхватили более удачливые товарищи и повели к целителю.

Ворота захлопнулись, освещаемые заходящим алым солнцем, и в посаде повисла непривычная тишина. Все женщины и дети затаились по домам и готовились к празднику Посвящения в волхвы – подшивали и украшали наряды, пекли угощение. А мужчины вышли на ночное бдение на стенах города, поскольку все дружинники перед церемонией стягивались к Хоргару, чтобы по сто раз осмотреть каждый уголок и убедиться, что Великому князю ничего не угрожает.

Вдоль крепостной стены медленно прогуливались двое стражников в простых кожаных доспехах. У одного из них из- под доспеха выглядывало пузо. Он задрал голову и потянул носом, ткнул своего спящего на ходу товарища в плечо.

– Чуешь, брат, чем пахнет? На княжеской кухне каравай замесили.

– Тебе лишь бы пожрать, – буркнул из- под накидки напарник.

– Не только. Еще с Марьей полюбиться и на печке добро вздремнуть, – мечтательно протянул толстяк.

– Угу, – буркнул напарник. Он явно не был настроен на беседу.

Но толстяку было скучно.

– Неужели нас не позовут? Так и будем вокруг стен ошиваться весь праздник?

– Как прикажут, так и будем.

– Эх… десятник всю душу вымотал. Полдня чищу его кольчугу, затем рою ров. Затем обедаю, рою ров и снова чищу кольчугу. Так и день прошел.

– Это еще неплохо устроился.

– Да ну! Кольчуга- то чистая! За каким лешим ее чистить? Тьфу, – толстый стражник в сердцах сплюнул, явно горюя о своей нелегкой судьбе.

Напарник вдруг резко остановился.

– Дурья башка. Ты нежить просто так не поминай, – строго сказал он и три раза обернулся на месте.

Толстяк лишь усмехнулся и пошел дальше.

Некоторое время они шли в тишине, но толстому снова стало скучно.

– А как ты думаешь, Великий князь он может… это… с девкой того- самого?

– Мне как- то без разницы.

– А я вот думаю. У него же кровь не течет. Как он тогда с девкой будет? Никак. Поэтому у него и сыновей нема.

– Смотри, Гриня, услышат тебя дружинники, будешь рвы всю жизнь рыть.

– Да ладно, я чего. Просто интересно. Я вот думаю, согласился бы стать мертвяком, как они? А чего? Вечная жизнь. Ты бы вот согласился.

Напарник помолчал, поежившись, а потом ответил:

– Пожалуй, да.

– А я вот решил, что нет. Слишком уж приятно с Марьей любиться…

– Тихо. Смотри.

Они замерли.

Неподалеку в высоких зарослях чертополоха блестело что- то разноцветное. Оно так красиво переливалось радужными цветами, непривычными для привыкших в блеклости местных пейзажей глаз, что стражники зачарованно сделали несколько шагов поближе, чтобы разглядеть чудо- чудное поближе.

Когда слева раздался тихий свист, они машинально повернулись, и тут же каждому в шею воткнулось по острой шестиконечной звездочке. Стражники захрипели, захлебываясь кровью, и повалились на землю. Но упасть им не дали. Каждого подхватила пара темных фигур и утащила в заросли, где все быстро стихло.

Через несколько секунд из кустов, пригнувшись и пряча окровавленные звездочки, метнулись к стене четыре фигуры, закутанные с головой в черные ткани, с в двумя короткими кинжалами за спиной. На руках у них были перчатки с острыми наконечниками, которые вонзались в стену, как нож в свежий хлеб. За считаные секунды они взлетели по стене детинца и скрылись во внутреннем дворе…

– – -

Ладо лежал на подстилке в сырой темнице и флегматично наблюдал, как паук деловито обустраивает единственный сухой угол рядом с массивной деревянной дверью. Она отсырела так, что от нее веяло холодом и гнилостью. Ладо не провел здесь и дня, а уже задыхался от тяжелого кашля.

На душе было так скверно, что хотелось выть.

Его встряхнул лязг тяжелого засова.

В темницу вошли стражники, бесцеремонно подхватили его и рывком поставили на ноги.

– Вставай, на казнь опоздаешь, – сказал один, и мерзко расхохотался.

Они вышли на свет, и Ладо плотно зажмурился, настолько больно стало глазам от легких лучей утреннего солнца.

Внутренний двор детинца было не узнать. Повсюду развевались княжеские стяги, вдоль дороги стояли ряды с угощениями и товарами, которые счастливые купцы, допущенные торговать на Посвящении, готовили весь предыдущий год, колонны и крыльцо княжеского терема богато и цветасто украшено. Даже мрачная громада Хоргара, прокалывающая небо, будто стала немного светлее и радостнее.

Не хватало только людей. Ворота детинца пока были закрыты, и посадский люд ждал за стеной. А у князя и дружины, по понятным причинам, жен и детей не было. Как и кроватей для сна, столов для еды, бани для отдыха. Все свое время они круглосуточно посвящали службе, государственной работе и боевым тренировкам. И поэтому на княжеском дворе стояла мертвенная тишина.

Стражники подвели Ладо к Хоргару и кинули в клетку к другим преступникам, ожидавшим суда. Клетка располагалась с задней стороны храма, чтобы своим неблагонадежным видом не портить впечатление гостям и государю.

– О, волхвенок, – оскалился беззубым ртом закованный в цепи старик, обессиленно лежавший в углу клетки. – И ты с нами на костер? Такую судьбу прядет Маошь нашему брату – либо помирай с голоду, либо гори на костре. Ничего не поделать, судьбы не избежать. Во как!

Ладо ничего не ответил, сев возле входа.

Потянулись бесконечные часы. К полудню солнце уже припекало. Воды не давали. Ладо обессиленно лежал и слушал доносящиеся от площади крики скоморохов, пение и струнные трели придворных музыкантов. Ноздри щекотал сладкий запах выпечки с прилавков.

Вскоре по радостному гомону толпы Ладо понял, что начинается церемония Посвящения. Ладо закрыл глаза и представил, что там происходит. Точнее, вспомнить, как он еще ребенком наблюдал обряд Посвящения, прокравшись из посада внутрь детинца.

Вот народ радостно приветствует новоиспеченных волхвов, идущих от терема Школы к Хоргару. Люди любили волхвов. Все- таки, они не только проводили обряды, заговаривали вещи и отпускали тризну или свадьбу, а еще и помогали простым людям. Каждый из них должен был помимо ежегодного денежного взноса в княжескую казну еще и отбыть месяц трудовой повинности. Княжеская администрация собирала от крестьянских общин и горожан просьбы и жалобы и составляла наказ для каждого волхва. Денег не выдавали – подразумевалось, что содержать его будут те, кому он помогает, а значит, нужно было реально постараться помочь людям, а не формально отбыть срок, иначе попросту помрешь с голоду. Вот и решали проблемы – вызывали дождь, благословляли урожай, прогоняли паразитов, заблудшую нечисть, приносили жертвы пантеону.

Поэтому народ радостно приветствовал новичков. Кто- то даже выкрикивал их имена – все- таки, помнили еще маленьким мальчишкой. Затем пошли имена опытных и бывалых волхвов. На церемонии обязательно должны были присутствовать все волхвы до единого – так велит Книга Солнца.

Но вдруг гомон стих. Повисла тишина. Ладо понял, что на дворе появился Великий князь с личной дружиной. Зашуршали подолы склоняющихся в поклоне жителей.

– Да начнется Посвящение, – донесся до Ладо холодный голос правителя.

Толпа двинулась ко входу в Хоргар.

Ладо пытался услышать, что происходит внутри, но плотные деревянные стены не пропускали ни малейшего звука.

Последним появился опаздывающий Наставника. Тот спешил через двор ко входу в Хоргар.

На мгновение Наставник замер, увидев Ладо в клетке. Они встретились глазами, и в них Ладо увидел сожаление. Не сказав ни слова, он быстрым шагом продолжил свой путь и скрылся внутри Хоргара.

А через несколько мгновений Ладо увидел, как на острой вершине Хоргара внезапно что- то двинулось. Это оказались темные фигуры, одеяние которых настолько идеально сочеталось с цветом черного дерева, покрывающего крышу, что их невозможно было заметить, пока они не начали двигаться.

Фигуры подобрались к дымоходу на самом шпиле, извлекли из складок одежды какие- то мешочки и сверкнули огнем. А затем одновременно бросили их внутрь Хоргара.

– Учитель! – закричал во весь голос Ладо.

Но его слова унес оглушительный взрыв.

Ладо на мгновение потерял сознание от волны воздуха, ударившей по голове. Когда он пришел в себя, вокруг бушевало пламя. На него сыпались горящие куски дерева, ткани, с оплавленной решетки капал раскаленный металл, прожигая бороду старика, который только приветствовал Ладо. Все его сокамерники были мертвы.

Он с трудом повернул голову и его замутило от увиденного: на месте Хоргара зияло пылающее месиво с торчащими во все стороны опорными бревнами, напоминающими ребра животного. Было невозможно представить, что кто-то мог выжить под этим завалом.

И вдруг Ладо увидел еще кое- что. Чуть в стороне от разгорающегося гигантского пламени поднимались с земли те самые темные фигуры в странной одежде. Одному из них уже никогда суждено было подняться – у него были сломаны обе ноги, белые кости торчали сквозь разорванную ткань. Осознав это, он вытащил из- за спины короткий меч и уверенно и спокойно воткнул себе в живот, провернул и резко дернул вверх. Так и замер, намертво сжав рукоять.

Его товарищам повезло больше. Они смогли подняться и теперь убегали к стене. Ладо попытался закричать, но издал лишь нечленораздельный звук. Тогда он прицелился и попытался вызвать Веду Стрелы, но сил было так мало, что она даже толком не материализовалась.

Враги уже почти добежали до стены, как вдруг откуда ни возьмись появился дружинник, закованный в кольчугу и остроконечный шлем и мощным ударом сбил двоих из них на землю. По сравнению с этим богатырем его противники казались очень маленькими – они с трудом доставали ему до пупка. Но быстро вскочили, каким- то ловким приемом перевернувшись в прыжке, и ощетинились мечами, молниеносно вылетевшими из ножен.

На дружинника обрушился град ударов, и это была не беспорядочная драка, а скоординированная без единого слова атака. Один из врагов наносил отвлекающие удары с фронта, метя в глаза и заставляя машинально закрывать голову, а двое других обходили с фланга, пытаясь попасть в бреши в кольчуге, перерезать сухожилия на руках и ногах. Но княжеского дружинника так просто не возьмешь. Он резко ринулся вперед, напоровшись на меч, но со всей мощи погреб его под своим весом, сравнимым с молодым бычком. Послышался хруст, и когда дружинник поднялся, противник уже лежал без дыхания со свернутой шеей. Каким бы ловким и быстрым он ни был, от такой лобовой атаки было не увернуться.

Дружинник, даже не поморщившись, вытащил из- под ребра засаженный по рукоятку кинжал и метнул его в ближайшего врага. Лезвие вошло точно под челюсть, мгновенно отправив бойца к духам предков.

Со стороны ворот подбегали другие дружинники.

– Живым брать ублюдка! – послышался рев сотника.

Поняв, что ситуация безвыходная, последний «ублюдок» вонзил нож себе в живот и повторил движение своего собрата. Прежде чем дружинники успели что- то сделать, он уже рухнул в конвульсиях оземь и быстро затих.

Подбежавший сотник с досады пнул его и сплюнул.

– Добро, Рознег, – кивнул он. – Главное, что не дал уйти. Где Великий князь?

Рознег пожал плечами и указал на пылающие остатки храма.

– Хорас всемогущий… – белое лицо мертвого дружинника, казалось, побелело еще больше.

– Ээй! – слабо крикнул Ладо, выползя из лопнувшей и оплавившейся клетки. – Я все видел!

– Взять его, – приказал сотник. – Это государственный преступник, подлежащий княжескому суду.

– Подожди, – поднял руку дружинник, которого сотник назвал Рознегом. – Есть подозрение, что он теперь последний волхв во всем княжестве. Пусть говорит.

Рознег снял шлем, и Ладо увидел добродушное лицо с большим родимым пятном на правой щеке, спускавшееся на шею. Точное, когда- то оно выглядело добродушно. Теперь мертвенная бледность и неподвижные глаза лишь намекали на то, как раньше выглядел этот человек.

– Ладно, – неохотно кивнул сотник.

– Их было пятеро. Они замаскировались на крыше Хоргара. Потом сбросили туда какие-то… свертки. Подожгли и сбросили.

Рознег наклонился к трупу и снял у него с пояса взрывной мешочек.

– Взрывной порошок, – тихо сказал он. – Восточные штучки. Только они знают секретный состав.

– Их было пятеро. Четверо успели спрыгнуть, или их отбросило взрывом… – продолжал Ладо. – А пятый, как мне показалось, упал внутрь…

– Показалось?

– Я потерял сознание… Так что я не уверен. Но незадолго до взрыва туда вошел Великий князь.

Дружинники переглянулись.

– Надо разгребать завалы.

– Как? Такое пламя! Пока не выгорит, даже не подойдешь. Мы, мертвяки, жары конечно не боимся, но нас слишком мало.

– Все это уже не важно. Мы позволили убить князя… А без него всему княжеству – смерть.

В этот момент в кострище рухнуло тяжеленое бревно, вызвав огромную вспышку и сноп искр. А затем еще одно… Там явно что- то происходило.

– Это князь! Князь! Он жив! – послышались восторженные крики.

Из-под завалов показалась бледная костлявая рука с княжеским перстнем. Она ухватила еще одно раскаленное добела бревно и с трудом отодвинула в сторону. Дружинники тут же ринулись помогать, и через несколько мгновений из-под завалов извлекли обгоревшего, изуродованного огнем князя. Все волосы и половина кожи на лице выгорели, одежда превратилась в обугленные куски ткани, сросшиеся с плотью… Вид князя стал еще более жутким, чем обычно.

– Разберите завалы, – сипло приказал он. – Тысяцкого ко мне, собрать всех выживших думных чинов на Княжеский совет. И дайте уже, наконец, чем- то прикрыться!

Все забегали, бросившись выполнять приказания. Князь обернулся в принесенную ткань, огляделся на пожарище и тяжело вздохнул. Затем его взгляд упал на Ладо.

– Ты. Иди за мной.

– – -

Ладо волочился за Великим князем по засыпанному пеплом двору, а правитель на ходу продолжал отдавать распоряжения. Молодой тысяцкий внимательно слушал и запоминал все мелочи с первого раза, только задумчиво кивая.

– Разошли отряды по округе, пусть опросят всех крестьян в близлежащих деревнях, особенно охотников – не видели ли они чего-то странного. Отправь ворона в княжество Тысячи берегов и потребуй подробный отчет у Ратибора. Мы должны понять, как нихонцы прошли незамеченными от океана до наших стен. Выставь круглосуточные караулы вокруг всего града. Поручи биричам выступить на площадях и успокоить народ. Растопи мне баню с мыльным корнем, а этого – он указал на Ладо – прикажи напоить и накормить. А это кто?

Он возмущенно махнул в сторону группы стражников, обыскивающих княжеский терем.

– Мы не знаем, была ли это единственная группа нападавших, Великий князь. Вам нужна охрана.

– Немедленно отправь всех на разбор завалов.

– Повинуюсь.

Тысяцкий свистнул, махнул рукой, и стражники покинули княжеский терем.

– Пока свободен. Следующий отчет через четверть свечи.

Тысяцкий склонил голову и поспешил исполнять приказания.

Мертвый князь поднялся на крыльцо и повернулся к Ладо.

– Я должен привести себя в порядок. А тебе сейчас принесут еды.

Он зашел в терем.

Ладо ощутил, как уходят последние собранные в кулак силы, и осел, оперевшись на расписную ограду крыльца. От пережитого потрясения ему захотелось заплакать, как в детстве, но он боялся, что дружинники или сам Князь увидят его слабость.

– Ваше волховство, – услышал он рядом смущенное покашливание. – Трапезничать изволите?

Рядом стоял пожилой стряпчий с грубым деревянным подносом, на котором дымилась еда. Он поставил поднос рядом с Ладо.

– Набирайтесь сил. На ваши юные плечи теперь ляжет тяжелая ноша.

Он поклонился и вернулся в столовую избу.

Ладо ел горячую похлебку, свежий хлеб, запивал сладким медом, и совсем не чувствовал вкуса. Когда он доел, на втором этаже терема открылось окно, из которого выглянул Князь.

– Поднимайся.

Ладо вскочил, стряхнул с одежды крошки, вытер руки о штаны и благоговейно вошел в княжеский терем. Оказаться внутри уже само по себе было большой честью. А ему еще и предстояло войти в княжеские покои!

Ладо ожидал увидеть роскошь и богатство, но Князь жил очень скромно, можно даже сказать, аскетично. Никаких украшений и излишеств. Окружение свидетельствовало о том, что хозяин дома проводит все время в работе, а не в отдыхе и развлечениях. Просторный рабочий стол был завален свитками, толстыми книгами, картами княжества. В углу стоял потрепанный деревянный манекен для отработки боевых навыков. Из мебели – гардероб для церемониальный одеяний и книжный шкаф до потолка. Кровать Князю была не нужна, как и такая глупая вещь, как сон.

В темном уголке Ладо увидел настоящую реликвию – детские доспехи, в которых маленький княжич Бреслав принимал княжеский постриг и впервые был посажен на коня перед войском. Когда- то он надеялся, что сможет облачить в эти доспехи и своего сына. Но этому уже никогда не суждено будет сбыться…

Великий князь стоял перед гардеробом, посвежевший, насколько это возможно, отодравший куски обгорелой плоти и расплавленной одежды, отмывшийся от гари. Теперь он пытался замаскировать ужасные ожоги на лице.

– Кажется, придется заказать маску. Если я в таком виде покажусь на людях – меня поднимут на вилы, – с усмешкой сказал он.

Ладо растерянно кивнул. Он никогда раньше не общался с князьями и не понимал, как позволено себя вести, а как нет.

Бреслав облачился в просторный бордовый сарафан, закатал рукава и подошел к Ладо.

– Как тебя зовут?

– Ладо, милостивый государь…

– Ладо… Не помню тебя среди волховских детей. Не тот ли ты безродный смерд с магическими способностями?

– Он самый, милостивый государь. Безродней некуда.

– Что ж, тут ничего не поделаешь. Теперь тебе предстоит продолжить дело всех оборвавшихся знатных родов. Будешь хорошо служить – дарую тебе титул и сам станешь основателем рода.

– Ч- что? Великий князь… Я не совсем понимаю, о чем вы.

– Все погибли. Все до одного. У нас больше нет волхвов, кроме тебя.

На этих словах князь сжал кулак и резко ударил в стену. Бревно хрустнуло.

– А я не могу без волхвов! Не могу! Тем более, если война… На то, чтобы отыскать новых и воспитать уходят годы, но тебе придется это сделать гораздо быстрее. И да, можешь забыть про княжеский суд.

Князь похлопал Ладо по плечу и направился к рабочему столу. Там он извлек из-под завалов какой- то свиток, сдул с него пыль, черканул пером и протянул Ладо.

– Вот твоя грамота на волхование. Теперь ты волхв. А согласно Книге Солнца, в княжестве всегда должен быть Верховный волхв. За сим, величайшим княжеским повелением облекаю тебя властью и званием Верховного волхва. Встань на колени. Поцелуй перстень.

Ладо растерянно упал на колени, прикоснулся губами к холодному перстню, сжимая во вспотевших ладонях грамоту.

– Встань, Верховный волхв. Теперь ты член Княжеского совета и имеешь право совещательного голоса на моих заседаниях. Я тебя внимательно выслушаю, и приму свое решение. Тебе положено довольствие и покои на моем дворе. Остальное узнаешь потом.

– Спасибо.

Князь тяжело вздохнул.

– Тебе придется очень быстро учиться, Ладо. Сейчас мы идем на Совет. Внимательно слушай и мотай на ус, а сам помалкивай.

СВИТОК ПЯТЫЙ

В большой зале за длинным столом собралось ближайшее окружение князя. У всех были хмурые встревоженные лица, они что-то вполголоса обсуждали. Многие места пустовали.

Когда Великий князь и Ладо вошли в залу, стулья заскрипели. Все встали и замерли в полупоклоне, пока князь не сел во главе стола и кивком не позволил остальным последовать его примеру.

Ладо, стараясь казаться как можно незаметнее, вжался в пустующее кресло на дальнем конце стола. Но это его не спасло.

– Всех прошу поприветствовать нашего нового Верховного волхва – Ладо! – представил новенького князь.

На Ладо скрестились тяжелые взгляды государевых мужей. Ладо привстал и неловко поклонился.

Тем временем Великий князь что- то положил на стол.

– Кто- нибудь знает, что это?

Присутствующие вгляделись повнимательнее и одернулись назад: им вдруг будто захотелось оказаться как можно дальше от стола.

– Это взрывчатый порошок, который мы нашли у убийц. Я приказал отправить эти мешочки коменданту Берестяной крепости, как лучшему знатоку взрывного дела. Но сейчас не об этом. Вы знаете, что означают эти бомбы?

Советники переглянулись. Никто не ответил.

– Империя Тэнно, – продолжил Великий князь. – Мне сложно понять, зачем это нужно Императору, но оно случилось. Нас ждет война. И сейчас мы к ней не готовы. Тем более не готовы бороться с Тэннским флотом и высаживаться на их острове. Необходимо вынудить их атаковать нас первыми. Поэтому с завтрашнего дня на все купеческие дела с Тэнно налагаю княжеский запрет.

На этих словах из-за стола вскочил толстый бородач в богатой меховой шубе – представитель Купеческой гильдии по имени Здебор.

– Великий князь! – густым басом воскликнул он. – Ты мудр и велик, но прошу тебя, не руби с плеча! Мы хорошо торгуем с Тэнно, держава твоя богатеет, люди твои счастливы! Много лет честным трудом мы развивали эту торговлю, учились общаться с нихонцами, заключали ряд, строили торговый флот… И вот сейчас, когда труды моего отца начали приносить плоды, ты велишь все это срубить под корень? Зачем?

Князь внимательно слушал, сохраняя непроницаемое выражение лица. Никто не смог бы понять, о чем он думает, слушая купца. Презирает его, насмехается или соглашается с доводами? Купец тоже пытался прощупать правителя, для чего сделал паузу, ожидая его реакции. Но Князь, не мигая, смотрел на купца, и тому пришлось продолжить.

– Ни в коем случае не претендую на то, чтобы сравниться с вашей мудростью, но, чтобы вынудить Тэнно напасть, нужно лишь перестать поставлять им древесину для кораблей, без которых они не смогут добывать священные водоросли Модзуку.