Не всегда коту масленица
Эту фразу произнёс Зивелеос, как только зажёгся в комнате свет. Бритоголовые вытаращили глаза в испуге и изумлении.
Получив телефонный звонок от Маши, Николай быстрым шагом направился к тому же самому месту, где девушка всегда встречала его с машиной. Кто-то спросил бы, почему она сама к нему не подъехала, и вопрос был бы законным. Однако Николай и Маша привыкли к осторожности. Телефонные разговоры даже по мобильным телефонам легко прослушивались. Сказать Маше, куда нужно подъехать, значило сказать это и тем, кто вклинивался любопытными ушами в чужую связь, то есть раскрыть своё место нахождения, что было крайне нежелательно.
Сев на заднее сиденье машины, Николай начал с вопроса:
– Костюм здесь?
– А как же? – несколько недовольным тоном ответила Маша. – За кого ты нас принимаешь? Неужели не понимаем.
– Извини, Машенька, за вопрос и за неожиданные изменения планов. Ты, бедняжка, наверное, хочешь спать?
– Такая же бедняжка как и ты, – парировала Маша. – У тебя столько сегодня событий, а ты всё ещё носишься. Небось, у самого глаза слипаются.
– Слипаться не слипаются, – не согласился Николай, снимая с себя гражданский костюм, – но поспать не мешало бы. А ты, лапушка, начинай ехать, пока я одеваюсь, а то объявится какой-то нечаянный прохожий и попросит срочно подвезти на вокзал.
– Прибереги свои нежности для любимой, – грустно сказала Маша, заводя мотор и отправляя машину в путь.
– Не сердись, Машенька, – умиротворяющим тоном проговорил Николай, – я понимаю, что ты устала. Но, надеюсь, ночь для нас не будет долгой. Я хочу вернуться в квартиру и подождать. Думаю, тех бандюг скоро выпустят и они вернутся за мной. Поговорю немного с ними и поедем куда-нибудь.
– Можем ко мне.
– Подумаем.
Надев свои доспехи, Самолётов попросил Машу остановить машину возле глухого двора. На ночной улице не видно было ни души. Николай положил руку в перчатке на плечо девушки и, сказав «До скорой встречи», покинул автомобиль, вошёл во двор, где, окутав себя туманом, поднялся в воздух. Маша направила машину к прежнему месту встречи, а Николай через несколько минут добрался по воздуху до своего дома и через крышу спустился в свою квартиру, где и ожидал гостей в комнате с выключенным светом.
– Не всегда коту масленица.
Первым желанием бритоголовых было развернуться и бежать. Но дверь была защёлкнута.
– Убью, – прохрипел один из них, вытягиваю вперёд руку с пистолетом.
Это была инстинктивная попытка самозащиты, которую тут же отверг Зивелеос, сделав шаг вперёд и резко махнув рукой, так что, не касаясь пистолетов, он выбил их из рук обоих парней.
– Теперь я немного проучу вас, – сказал он и пояснил свою мысль: – Вы привыкли действовать силой против слабых. Такова ваша тактика сегодня. Я отобью у вас эту возможность на будущее. Мне не нравится, когда слабые страдают от вам подобных. В мире должен царить разум, а не дурная сила. Я выброшу вас обоих из окна, и молите бога, если верите, чтобы при этом он хотя бы сохранил ваши жизни. А лучше попросите меня бросить вас так, чтобы только ноги сломались.
– Но зачем же? Мы ведь только выполняли приказ, – начал один из бритоголовых, и в его голосе слышалась испуганная мольба.
Зивелеос, не упуская из виду наёмных убийц, подошёл к окну и лёгким ударом распахнул створки. В комнату ворвался осенний ветер, сбросивший несколько листов бумаги с письменного стола.
– Прошу вас поднять упавшую бумагу, – обратился Зивелеос к просившему бритоголовому.
Тот немедленно подскочил к столу и наклонился к листам. В тот же миг он получил удар по шее и свалился мешком на пол.
Второй бритоголовый завопил:
– Умоляю, не трогайте меня! Я обещаю больше никогда никого не трогать.
– Да нет, – не согласился Зивелеос, – верить таким как вы нельзя. – Но шанс у тебя есть остаться полуцелым.
Металлическое звучание голоса Зивелеоса не предвещало ничего хорошего. Бритоголовый не знал, что такое сделать, чтобы смягчить решительного сверх человека. Он разводил руками, прикладывал их к груди, безмолвно шевелил губами, взгляд глаз навыкате выражал вину и раскаяние. Последние слова Зивелеоса вселили надежду и он обрадовано выпалил:
– Только прикажите. Всё выполню. Мы научены. А вам лично готов служить.
– Бросьте пресмыкаться! – отрезал Зивелеос. – Скажите лучше, кто и зачем вас сюда прислал второй раз?
– Честное слово, он нас убьёт, если узнает, но и первый и второй раз нас направлял сюда папа, чтобы мы привезли ему журналиста для разговора. Вот и всё задание. Тут никакого криминала.
– Хочешь сказать, что насильно взять человека по приказу неизвестно кого – это не криминал?
– Папа уважаемый человек. Он имеет право приказывать.
– В этом и есть вся гнилость вашего плебейского понимания человечности. Вы убеждены в том, что уважаемый человек, а таковым вы считаете очень богатого, имеет право распоряжаться судьбами менее богатых только на том основании, что у него есть деньги оплачивать исполнение таких приказов. А я не согласен с такой постановкой вопроса. И знаю, что большинство людей не согласны с этим.
– Но не мы это придумали. Нам платят – мы делаем.
– Имеешь в виду, что деньги не пахнут? И с этим я не согласен. Очень даже пахнут. Но не будем спорить. Тебе этого не понять. Так ты говоришь, что ваш босс ждёт журналиста в вашем сопровождении?
– Да, именно что ждёт. Будет очень недоволен, если не приедем с ним.
– Хорошо, приедете, но со мной. Возьми в ванной стакан холодной воды и плесни на этого обормота, чтобы он не делал вид, что до сих пор без сознания.
Лежавший на полу бритоголовый зашевелился, не дожидаясь воды, и медленно поднялся. Через несколько минут все вышли, сели в голубую Вольво бритоголовых (Зивелеос занял заднее сидение) и направились в банк. На расстоянии ста метров за ними следовали Жигули.
В здание банка вошли через чёрный ход, которым пользовались в особых случаях как особо приближённые, которым не надо было светиться, так и сам папа, когда ему нужно было избежать журналистов. Здесь был и свой лифт, поднявший необычную троицу на восемнадцатый этаж. Первыми в кабинет шефа вошли бритоголовые. За ними последовал Зивелеос.
Управляющий банка, президент совета директоров, лежал на диване, погружённый в размышления о состоявшемся разговоре с генералом. Мысли постепенно перешли на Зивелеоса. В голове возникли картины обладания всем миром. Он, король земного шара, отдаёт распоряжения, а могущественный Зивелеос летит то в Америку, то в Новую Зеландию, носится с континента на континент, привозя слитки золота, бриллианты, непокорных президентов. Папа принимает подарки и устраивает разносы главам стран, не выходя из собственной виллы. Вот он звонит Зивелеосу, вызывая для очередного задания, тот открывает дверь и входит, говоря: «Мы здесь, папа». «Почему он говорит «мы»?» – подумал папа и раскрыл глаза. Перед ним, как продолжение сна, стоял Зивелеос.
Сев на диван и пытаясь сбросить остатки сна, глава мафии хотел разгадать, кто же сказал фразу «Мы здесь, папа», которая, может, тоже приснилась. Обернувшись, он увидел двух телохранителей, которых посылал за журналистом. Словно опущенные в воду, они стояли у дверей, наклонив головы, сияя бритыми лысинами. Только тогда папа осознал, что сон кончился, и перед ним настоящий Зивелеос, точно такой, каким его видели на фотографиях в газете и снимках, размноженных спецслужбами. Хозяин кабинета не знал бы, с чего начать разговор, если бы его не начал сам гость:
– Я Зивелеос! Вы хотели меня видеть, Аркадий Леопольдович?
– Да-да, конечно, – обрадовался управляющий, не удивившись нисколько тому, что этот могущественный гость сразу назвал его по имени отчеству. – Прошу садится, – и он широким жестом руки показал на место рядом с собой.
– А вы, кретины, выйдите! – приказал он, обращаясь к бритоголовым.
– Стоять! – прогремело внезапно. – Они мне ещё нужны, – более спокойно сказал Зивелеос, и хозяин кабинета, глава мафии, финансовый воротила, начал осознавать, что он больше здесь не хозяин, а мир, о котором он так мечтал, ускользает из его рук, как только что прошедший сон. Но он не привык сдаваться. Он должен был попытаться оставаться начальником.
– Раз так, конечно, пусть стоят, но, мне кажется, нам лучше поговорить без свидетелей.
Зивелеос поднял руку и поманив пальцем, подозвал бритоголовых:
– Подойдите сюда и покажите бывшему боссу, как ищут третий угол. Думаю, он забыл о тюремных забавах.
Бритоголовые двинулись к дивану.
– Вы что?! – закричал побелевший не столько от страха, сколько от неожиданного унижения, директор. – Жить надоело?
Но бритоголовые, не слушая вопли переставшего быть для них начальником человека, схватили его, подняли на ноги, поставили между собой и, награждая тумаками, стали перебрасывать тело друг другу, раскачивая как маятник. Их можно было понять. У них не было выбора. Разумеется, шеф мафии прикажет их ликвидировать, но это если он останется прежним шефом, что вызывало явные сомнения, а новый шеф Зивелеос определённо может выбросить их в окно, как обещал, или запросто убить сейчас же, не исполни они его приказаний. Так что они швыряли своего бывшего благодетеля, подчиняясь одному правилу: прав тот, у кого больше сил.
– Достаточно, – прогремел Зивелеос, видя, что жертва уже обмякла и осела на пол. – Вот теперь поговорим. Помогите ему сесть за стол.
Бритоголовые теперь вежливо подхватили босса под руки и повели к креслу председателя.
– Я надеюсь, вы запомните этот урок, – голосом учителя, объясняющим детям теорему Пифагора, начал Зивелеос. – Вам не стоит больше изображать из себя владыку общества. Ваша власть с сего момента кончается почти полностью. Но кое-что я вам ещё оставлю. Понимаю ваше желание предложить мне сотрудничать с вами. Хочу сказать сразу, что меня такое сотрудничество не интересует. Я с бандитами дел не имею. Другое дело, если вы будете сотрудничать со мной. Это мы и обсудим на данном совещании.
Говоря это, Зивелеос легко перемещался по комнате. Нет, он не ходил. Его тело приподнялось на несколько сантиметров, делая человека как бы значительно выше, и скользило вправо и влево, поражая необычностью движений. Этот полёт, иначе назвать перемещения никак не получалось тем, кто за ним наблюдал, нисколько не мешал летающему продолжать говорить:
– Сейчас мы с вами пройдём в хранилище, и вы мне выдадите некоторые суммы долларов и рублей. Эти два человека помогут вынести их и погрузить в машину. Для того я их и задержал в кабинете. А то, что они потрепали вас немного, так это для порядка, чтоб вы поняли, кто сейчас хозяин. Дальнейшие ваши действия будут такими. Вы объявляете официально о банкротстве и завтра же начинаете выдавать всё, что положено физическим лицам, то есть вашим вкладчикам. До того, как мы пойдём в хранилище за деньгами, вы напишете приказ для всех отделений банка в нашей стране. Включайте ваш компьютер и приступайте к работе. Что будет потом, я сообщу позже. Если согласны, то начинайте и будете жить. Я даже сохраню пока за вами руководство. Если нет, говорите сразу и извините за последствия.
Зивелеос остановил своё движение напротив Аркадия Леопольдовича и сквозь большие очки посмотрел ему прямо в глаза.
– Но я не могу открыть сам сейфы, – дрожащим голосом проговорил управляющий.
– В этом я вам помогу, – улыбаясь, сказал Зивелеос, понимая, что дело движется в нужном направлении. – Пишите пока приказ филиалам и декларацию о банкротстве. Причину можете изложить в собственном варианте. Думаю, этому вы успели научиться.
Аркадий Леопольдович включил компьютер и потея от сознания того, что произойдёт утром во всей стране да и в мире при получении такого катастрофического заявления о банкротстве крупнейшей частной банковской системы, начал составлять тексты писем.
Наблюдая за его работой, Зивелеос пояснял некоторые аспекты будущего сотрудничества:
– У меня, Аркадий Леопольдович, было желание выбросить из окна вас и вашу команду. Это не сложно. Однако я не мститель. Я государственник. Если вы не станете возражать, мы перераспределим капиталы государства по справедливости. Благодаря чьей-то глупости, не будем уточнять сейчас, чьей именно, большая часть капиталов ушла от государства в частные карманы. Это я, как и весь народ, который вы ухитрились ограбить, считаю неправильным. Попробуем исправить несправедливость. Лично вам не рекомендую пытаться сбежать. Оставляю рядом с вами ваших же людей. Эти двое будут возглавлять вашу охрану. Уж вы передайте им такие полномочия. И можете не стесняться заявить прессе утром о том, что я вас навестил, и о нашем разговоре. Искажать нашу милую беседу, надеюсь, не станете.
Прошло немногим более часа с момента, когда голубая Вольво с Зивелеосом и бритоголовыми подкатила к чёрному входу банка. Небо на востоке начинало светлеть. Приближалось утро. Те же бритоголовые вынесли мешки и погрузили в багажник машины. Вышедший с ними Зивелеос поблагодарил носильщиков и отправил назад в банк:
– Возвращайтесь к своему шефу и берегите его. Машину вам скоро вернут. Задача вам ясна и до скорой встречи.
Ещё через несколько минут Зивелеос, сам управлявший машиной, остановил её в тёмном переулке. В следующую минуту сюда же подъехали Жигули. Мешки быстро были перегружены, Маша села за руль, а Зивелеос на заднее сиденье. Сняв с головы шляпу и наушники, он откинулся назад головой и пробормотал:
– Извини, Машенька, я слегка вздремну.
Девушка улыбнулась и ничего не сказала. Ей тоже смертельно хотелось спать. День был таким длинным. Но женщины сильнее мужчин. А кто спорит?
Это кошмар, а не сенсация!
С самого утра за газетой «Московская невралька» у киосков, лотков и к торговцам печатных изданий в переходах и на станциях метро потянулись очереди. Через всю первую полосу газеты шёл крупный заголовок «Детская республика Зивелеос». Бросался в глаза читателям и огромный портрет Зивелеоса, нарисованный юным художником новой республики. На других страницах шёл рассказ женщины очевидца, приславшей в редакцию письмо с описанием новой жизни детей, сопровождавшийся фотографиями весёлых лиц ребят.
В этом же номере газеты, на последней странице, но которую иные читатели замечали первой, сообщалось о ночном нападении на квартиру журналиста Самолётова и об аресте неизвестных преступников сотрудниками службы безопасности, случайно оказавшихся поблизости от места преступления. Газета выражала протест преступному миру в отношении совершённого акта насилия, который лишь случайно был остановлен.
Майор Скориков, успевший вздремнуть лишь несколько часов, да и те, находясь в беспокойном полусне, был срочно вызван к генералу Казёнкину, где ему пришлось долго объяснять, что, приехав ночью в редакцию газеты следом за машиной редактора и, как они предполагали, ехавшего с ним Самолётова, он с удивлением узнал, что редактор только что отправил своего талантливого журналиста в командировку в эту самую детскую республику. Майор решил, что сенсационный материал будет готовиться Самолётовым и никак не предполагал, что у редактора уже был готовый текст письма и фотографий. Майор выразил своё возмущение по поводу отправки Самолётова неожиданно ночью, когда с ним хотели поговорить в службе безопасности, на что редактор с не меньшим возмущением ответил, что это его право давать указания своим сотрудникам, и что, если кто-то из его людей интересует службу безопасности, то надо ставить в известность об этом главного редактора, и тогда не будет подобных казусов.
Скориков просил редактора не сообщать ничего о ночном происшествии. В ответ редактор хмыкнул. Майор попросил объяснить, означает ли этот хмык согласие или возражение. Однако пояснения даны не были.
Короче говоря, офицер и главный редактор мирно поругались, и майор уехал ни с чем, поручив одному из своих младших офицеров немедленно сесть в поезд и постараться встретить Самолётова в детской республике до того, как тот подготовит статью в газету. Так что утренняя публикация оказалась для него полной неожиданностью, за исключением сообщения о нападении на квартиру, появление которого в газете майор без удовольствия, но ожидал, понимая, что свобода печати давно перешла все границы допустимой в обществе демократии.
Пока генерал проводил разнос майору, вызвав для этого чуть ли не весь руководящий состав, включая Полковника Глупого (с ударением на букву «о», а не «у»), в столице разворачивался новый скандал, опять же связанный с Зивелеосом. Об этом сообщили генералу Казёнкину по телефону в тот самый момент, когда майор Скориков закончил своё оправдательное выступление, нисколько его не оправдавшее в глазах руководства. И не известно, чем бы кончился разнос, если бы не этот звонок по телефону, доложивший о том, что крупнейший частный банк уважаемого всеми Аркадия Леопольдовича объявил о своём банкротстве, а через несколько минут состоится пресс-конференция с управляющим, то есть с Аркадием Леопольдовичем, где он намерен рассказать всему миру о ночном визите к нему Зивелеоса, ограбившего его банк.
Доложили так же, что в связи с этим чрезвычайным происшествием торги на валютной бирже приостановлены до выяснения деталей происшествия. Назревала паника. Генерал прервал совещание и помчался на пресс-конференцию.
По дороге генерал был потрясён увиденной картиной длинных очередей у всех банков, которые тут же позакрывали свои конторы. Прямо из машины он позвонил своему другу из Альфа банка. На вопрос генерала тот ответил, что тоже закрыл свои отделения, поскольку народ успел прослышать о том, что Зивелеос ограбил банк Аркадия Леопольдовича и пригрозил, что начал передел собственности, то есть хочет грабить все частные банки. Народ ринулся забирать свои вложения, но только Аркадий Леопольдович почему-то дал распоряжения всем своим отделениям выдавать вклады без ограничений.
Генерал переменился в лице. Его основные вклады были у Аркадия Леопольдовича. Если не успеть, могут возникнуть осложнения. Зивелеос коснулся святая святых – частных банков. Это превращалось в кошмар. Где он, проклятый Зивелеос? Почему его видят все, кроме сотрудников службы безопасности? Что себе думают учёные? Где их хвалёная когда-то наука? «Правда, – спохватился мысленно Казёнкин, – добрая половина учёных сбежала за границу, а вторая половина жалуется на отсутствие денег на научные исследования. Некоторые даже принимают участие в забастовках. А не сбежал ли за рубеж и этот коллега академика – Наукин, что его здесь никак не найдут столько времени? Тогда кто же такой Зивелеос?». Мысль, что под личиной Зивелеоса прячется маститый учёный Наукин, давно не давала покоя Казёнкину. Но догадка ничем не облегчала поиски. Если бы знать точно, что это он летает по городу, наводя страх на обладателей крупной наличности, то можно было бы для начала взять под наблюдение родных или даже арестовать их в качестве заложников, пристать к друзьям, знакомым. Тут много вариантов придумывалось. Но вот беда, все опросы очевидцев говорили о том, что Зивелеос скорее молод, чем стар, а Наукину, как показало личное дело, было уже под восемьдесят.
«Но почему же Аркадий Леопольдович не сообщил о прибытии Зивелеоса в банк? – с негодованием подумал Казёнкин. – Ведь группа захвата готова к операции в любой момент. Знали бы только, где найти Зивелеоса. И вот, пожалуйста, он объявляется опять в центре Москвы, а узнают об этом в управлении лишь после его исчезновения с крупными суммами денег, между прочим. И до сих пор никто не знает, что именно случилось, а уже собирается пресс-конференция». Последнее больше всего бесило генерала. Как с такими людьми можно навести порядок в стране?
Прорваться в здание банка перед журналистами можно было только в мечтах. Войти в здание незамеченным фото и видеокамерами тоже было из области фантастики. Фактически же пришлось идти через строй нацеленных объективов, над которыми то и дело сверкали вспышки, и отвечать однотонно на все вопросы: «Я сам ещё ничего не знаю, но ситуация под контролем». Фраза родилась автоматически, и генерал повторял её не в силах заменить чем-нибудь более умным, хотя чувствовал, как будут теперь развлекаться журналисты пространными рассуждениями о том, что «ситуация под контролем, хотя ничего не известно». Генерал понимал абсурдность, но язык сболтнул, а остановиться уже не мог, повторяя глупость снова и снова. Ему вспомнилось, откуда он взял эту фразу. Ну, конечно, это было, когда первый президент страны на съезде сказал те же слова о контроле относительно событий в Прибалтике, явно не зная о том, что начавшиеся события давно вышли из-под его контроля. «Вот так, – подумал Казёнкин, – глупость одного может автоматически передаться другому».
Проходя уже в зал, где собрался весь цвет средств массовой информации или точнее антикоммунистической пропаганды, генерал попытался кому-то ответить неоднозначно, однако получилось, как он тут же понял, ещё хуже. Один из юрких журналистов вынырнул из толпы под самым носом Казёнкина и, глядя объективом фотоаппарата Никон прямо в рот офицеру, спросил, не считает ли он ограбление частных банков сенсацией мирового масштаба. Генералу хотелось плюнуть в журналиста, но он только бросил в сердцах:
– Это кошмар, а не сенсация! – и рванулся вперёд, не отвечая больше ни на чьи вопросы.
Аркадий Леопольдович сидел на сцене, напоминая собой ощипанную курицу. На правой стороне лица слегка припудренный, но тем не менее заметно проявлял себя большой синяк под глазом, а сам глаз, как и другой без синяка, был явно невыспавшимся и очень утомлённым. Округлые и всегда розоватые, как бока поросёнка, щёки теперь заметно потускнели и словно обвисли по причине расстроенности чувств. Даже волосы всегда гладко причёсанные в это время тоже были гладкими, но какими-то разбросанными в разные стороны, очевидно, не расчёской, а простой пятернёй пальцев. Старался Аркадий Леопольдович держаться в прежней бодрой форме, старался, но не очень это получалось. По-видимому, шок, который ему довелось испытать сегодня ночью, не навещал его даже в тяжёлые тюремные годы. Так что руки, лежавшие на столе перед многочисленными микрофонами, заметно подрагивали, не отставал от них и лоснящийся великолепием ухоженности подбородок, глаза бегали из стороны в сторону, не останавливаясь на конкретных лицах и совсем бы забегались, если бы не спасительные постоянно моргающие ресницы, скрывающие хоть на мгновения суетливо мечущийся страх.
Голос, прерываемый частыми паузами, оставался спокойным. Бывший зек хорошо натренировал актёрское мастерство, уяснив себе, что пауза для сокрытия актёрского волнения или забытого текста, является первейшим средством спасения.
Рассказав даже с некоторой долей юмора о ночном визите к нему Зивелеоса, Аркадий Леопольдович опустил эпизод с поиском третьего угла в руках своих подопечных, не сочтя нужным упоминать столь неприятную для него подробность, и объявил о банкротстве банка, являющегося следствием насильственных действий, при борьбе которыми он, хоть и выглядел по его описаниям героем в высшей степени, но не в состоянии был устоять сверх человеческой силе, наступающей на всё общество. Журналистам было пояснено, что в связи с распоряжением Зивелеоса деньги на первом этапе будут раздаваться только физическим лицам, а до предприятий и различных организаций, то есть юридических лиц, дело может таким образом не дойти вообще.
Журналисты завалили интервьюируемого вопросами, ответы на которые были крайне пессимистичными.
Генерал мрачнел всё больше и больше. Ему не хотелось отвечать ни кому-нибудь, ни за что-нибудь.
После отдельных переговоров с Аркадием Леопольдовичем, во время которых управляющий банком и президент совета директоров успокоил Казёнкина относительно его собственных вкладов, как внутри страны, так и за рубежом, генерал вернувшись в свой кабинет распорядился создать специальную группу захвата с круглосуточным дежурством на восемнадцатом этаже здания банка в непосредственной близости от кабинета управляющего, к которому, как предполагалось, Зивелеос обязательно должен явиться в ближайшее время.